Следы жизни

На географической карте кусок земли, «где заросли гуще», выглядит своеобразно. Старательно очерчены четкие границы с соседней Томской областью, а вот внутренние - не такие ровные, плавные, а остроугольные - как будто кто-то, когда межевал территорию, сознательно обходил невидимые глазу препятствия. Ответ не заставил себя ждать: под охрану специально взяли районы, откуда берут начала всемирно известные Васюганские болота, да населенные пункты пришлось обойти. Не терпят такие районы «человеческого начала» - губительно оно для флоры и фауны. Местные на это не в обиде, когда заводят речи о заказнике, не скрывают гордости:

- Это наше природное чудо. Тут все родное… Руками, конечно, можно потрогать, а вот брать оружие, тем паче убивать - нельзя...

Смысл существования таких территорий, которые ласково называют заповедницами, не только в том, чтобы они служили поводом для местечковой радости, сюжетами баек и бесконечных легенд - как в чаще мужики случайно косолапых голыми руками завалили, так сказать, вышли на схватку на равных, без оружия. Корень, фундамент таких заповедниц зарыт глубже. Старожилы, бывалый таежный люд, бьют наотмашь своими наблюдениями... Это даже не наблюдения, а, если хотите, притча о сути жизни и о том, кем мы, «человеки», в ней являемся…

...Еще в материнской утробе любая животина получает информацию о том, что есть в тайге островки, где люди - гости редкие и не страшные. Если они встречаются на пути, то бояться их не нужно. И, повзрослев, зверь никогда не забывает о том, что нужно делать, чтобы не стать добычей охотника. Не важно, кто это: человек с ружьем или более сильный хищник. Бегут, ползут именно в заказник. Сколько охотник - человек с ружьем, вероломно убивающий братьев наших меньших, добавляет за такое поведение к своей карме - вопрос философский. Но в этой необъятной части Сибири мы сполна осознали свою ответственность. Зверь здесь действительно не воспринимает человека как угрозу: птицы, когда мы подходили к ним практически вплотную, с интересом рассматривали нас, казалось бы, забыв о страхе.

Согласно штатному расписанию охраняют заказник всего два человека. Граница на замке, может, еще и потому, что здесь все-таки край «новосибирского» света - для браконьерства дело затратное и хлопотное.

Добродушный, большой Степанов с рождения живет в Коб-Кордоне. Он яркий представитель «сосланной» в советское время на север Сибири народности. Впрочем, этим обстоятельством никого тут не удивишь - у всех так или иначе родословная похожая. Степанов отвечает на вопросы неторопливо, немногословно, выверено. На голове - меховой малахай. В костюме он и вовсе похож на медвежонка, слегка неловкого, грузного. Глаза бегают - но не лукавство скрывают, скорее, от осторожности да еще от непривычки вот так, с ходу, открывать первому встречному душу нараспашку… Но уж если Степанов разговорится - то как будто настоящий персонаж Василия Макаровича сошел к нам со страниц книги: колоритно рассказывает, образно… Мы его - о байках, подвигах, о которых надо непременно всему свету рассказать, а он на нас - смотрит снисходительно, как на детей малых:

- И о чем речи вести? Я с малолетства в лес ходил. Отец в дневник глянет, если двойка - ставил дверь на замок, и весь разговор. Сначала учи - потом в тайгу ходи!..

Напарник Степанова, его тезка Владимир Арыков - гораздо моложе, живет в райцентре Северное. Каждый божий день в 9 часов утра охотоведы встречаются в Коб-Кордоне. В доме Степанова, считай, официальная резиденция заказника. Здесь хранятся снегоходы, моторная лодка, рабочая одежда. »База», конечно, название условное, потому что по документам ее нет. Работа охотоведа - в лесу, а бумажки за столом перебирать - это совсем другое ремесло, профессия с тайгой не связанная… Техника Степанова всегда наготове - старый советский снегоход «Буран», на котором он, как черепаха, ползет - за более новой «Тайгой» Арыкова. К старому «Бурану» прилагается в нагрузку металлическое корыто с горючкой и провизией. Уходя на весь день, работники заказника сообщают близким, куда конкретно путь держат. В тайге нет связи, да и вообще никто не знает, чем может закончиться очередной выезд. Домашним, как школьники, пишут СМС, или на тетрадном листочке записку. К примеру: «Ушел 120-м профилем, буду в 20.00». Ну и конечно, добавляют: «Целую». (Мне, городскому жителю, оставь я своей супруге такую бумажку, позже долго пришлось бы доказывать, что сделал я это, будучи в здравом уме и трезвой памяти. А у родственников бумажка с описанием маршрутов хранится - как у дачника расписание автобусов. - Прим. авт.)

Нынешний маршрут предполагал ночевку на зимовье* (в данном случае нам предстояло провести в лесу сутки. - Прим. авт.), официально звучал как записка супруге охотоведа, только, конечно, гораздо длиннее:

- В первый день мы отправимся мимо Касманского кладбища по профилю № 120* до солонцов. Затем последуем к реке Тартас до закрытого солонца. Пойдем по руслу реки, затем выйдем на Черемшанскую дорогу. Поднимемся до вершины реки Тайдас (приток Тартаса) и выйдем на старую просеку, а затем на старый лесовозный зимник. А заночуем в Касманке.

Для нас это крутое путешествие - на снегоходе преодолеть большие расстояния!.. А Степанову и Арыкову предстояла рутина - вести маршрутный учет, благодаря которому появляется четкое представление, выраженное в цифрах, о том, кто обитает в лесу.

- Что это все-таки такое - маршрутный учет? - спрашиваю у охотоведов.

- Считаются следы животных на пересечении маршрутов. То есть, визуально, по следам, приходится определять, что за зверь прошел, в каком направлении он двигался. Если, к примеру, он задрал птицу, то какую… Все это позже и становится предметом отчета.

Все, скомандовали: «По коням!» То есть - по снегоходам.

В ушах жуткий гул. Снегоход, как самолет с трясущимися шасси перед взлетом, набирал скорость. Через секунду-другую, казалось, воспарим над искрящейся тайгой. Успеваю быстро нагнуть голову - согнутая, как солома, береза могла запросто прилететь мне по шее. Оглядываюсь по сторонам - уходящие следы, как уходящая натура. Один, второй, третий - вот они петляют, соединяются и исчезают за деревьями. Глаза режет от яркого неба и непривычно отчетливых очертаний деревьев. Белые шапки надеты на березы, сосны. Красиво! А вот кустарники, сухостой, камыши - выглядят не так презентабельно, как островки волос на лысине. Минут сорок длится стремительный полет до зимовья. Оборачиваюсь назад - кроме ровного, длинного ленточного следа от снегохода ничего нет. А перед взором - одиноко стоящая изба, сложенная из крепких сосновых бревен. Остановились...

- Где Степанов? Куда он пропал? - беспокоюсь я.

- Да едет наш дед. Техника у него как чемодан без ручки: и выбросить жалко, и нести тяжело.

Пройдет еще минут 20, прежде чем услышим гул его мотора.

- Что такое бураница и 120-й профиль? - допытываюсь у Владимира Арыкова, пока он разгружает канистры с бензином, рюкзаки и спальные мешки...

- Бураница - путь, ранее сделанный снегоходом. То есть, мы уже идем проторенной дорожкой. От того снегоход и летел, а не вяз. Неделю назад проезжали - след отчетливый, метели не было. Сейчас по существу проходим этот маршрут заново. Как лыжники по привычной колее. А 120-й профиль - это номер маршрута, которым мы следуем...

- То есть, территория заказника поделена на такие профили-маршруты? И этот называется - 120-й?

- Да, так и есть. Заповедная местность расчерчена профилями. В заказнике их более 100. Но надо понимать: летом - одни маршруты, в холодное время, с учетом зимника, - их значительно больше. В июле с ветерком по лесу не наездишься. В арсенале - тяжелый вездеход и моторные лодки, на которых ходим по петляющим рекам.

За зимовьем снежная гладь обрывается у берега Тартаса - уже знакомого мне из маршрутного задания. Почему охотники называют зимовье Касманкой?

- Когда-то здесь гнезда вил народ, а не глухари, как сейчас, - показал куда-то рукой в неведомую даль Михалыч. - В деревне были клуб, магазин, работала лесопилка, тут вот усадьба красивая стояла. Потом деревня преставилась, жизнь ушла бесповоротно. Я еще мальчишкой был и отлично помню, как мы по опустевшим домам лазили, доски какие-то тащили, оконные рамы выставляли. Кстати, если тут летом спокойно бродить, можно увидеть заросшие крапивой ямы - все, что осталось от деревенских погребов...

Не рыночные времена подкосили Касманку. В краеведческих трудах Северной районной библиотеки можно прочитать о деревне скупые строки воспоминаний местных жителей:

«Название произошло от первого поселившегося здесь татарина Касмана. В 1912 году на реке Тартас обосновались спецпереселенцы. Было всего два хозяйства, в которых жили семь человек. В лесхозе были лесопилка, магазинчик, где продавали соль, спички, керосин. После войны, в 1949 году стране нужен был строительный лес, поэтому открыли леспромхоз. В 1951 году в Касманку привезли целую машину ссыльных. Они не имели даже теплой одежды, у некоторых головы были повязаны полотенцами. Жили в бараках. Ссыльные занимались не только заготовкой леса, но и строительством. Построили пилораму, кузницу, школу, дом для директора леспромхоза, контору, медпункт, радиоузел (в 1953 году сюда провели радио). В деревне были общая баня, столовая для рабочих, клуб, магазин. Одежда была у всех одинаковая - ватные телогрейки, валенки, сапоги кирзовые, шерстяные платки у женщин и шапки-ушанки у мужчин. В 1953 году, после смерти Сталина, ссыльным объявили амнистию. Только за одну ночь уехали более 23 семей. Рабочих в леспромхозе осталось мало, и поэтому в 1954 году его закрыли, остался лишь участок, который существовал до 1968 года. В 1968 году деревня Касманка окончательно разъехалась».

Получается, Касманка не стала местом для жизни: люди волею обстоятельств бросали здесь «якоря». Мачеха никогда не станет матерью, какой бы доброй она ни была со своими пасынками.

На краю бывшего села на той самой буранице, на которую нам предстояло встать, находятся останки сельского кладбища (если можно так сказать о кладбище). На двух памятниках фамилии: Тихонов и Тихонова.

- Из местных они были, касманские. Перед началом 1970-х померли, дети и родственники живут в Кордоне... А вообще-то деревня не умерла… - вдруг философски заключил Михалыч.

- Это как? - переспрашиваю.

- Ну представь... Деревня - это что? Да, люди разъехались... Но остались земля, река, угодья, редкостное зверье. Все - под нашей охраной - отдыхает и набирается сил. А значит, живет и здравствует территория и будет еще радовать не одно поколение людей.

Если разобраться, в словах Степанова правды много. Жизнь в Касманке не остановилась. Можно сказать, что история творится заново. Только с одним но: человек в ней уже не играет главную роль.

Через 30 минут тем же составом набираем скорость и делаем крутые виражи. Впереди - знакомый обрывистый берег. Сделали первую остановку. Солонец*. Картина незамысловатая: из досок собран загон под навесом, у низины на бревне лежат два прозрачных, похожих на точила круга - соль. Зимой она особенно незаменима в рационе лосей.

- Давно они сюда не наведывались, - прочищая от снега круг, говорит Владимир Арыков. - Бывают и открытые солонцы. В бревнах прорубаем углубления и закладываем такие круги... Всего на зиму на один солонец надо 20 - 30 килограммов соли. Лоси всю ее съедают - могли бы, наверное, и спасибо сказать. А вообще, есть у нас мечта... Чтобы можно было увидеть стадо лосей - да не одно, а несколько, - завезти в заказник КамАЗ этой соли. Она за годы в почву впитается, и у лосей не будет повода для миграции. Это место станет для них настоящим курортом.

Пока Владимир Арыков рассказывает мне о том, как устроен солонец, его напарник машет: «Глядите, что покажу...»

...На снегу - небольшое углубление тянется метров на 10. Как будто кто-то по снегу тянул шланг - он вмерз, и образовалась неглубокая впадина.

- Вот смотри, это горностай к речке спускался. Видать, охотился на куропатку, шел за ней,- увлеченно рассказывает Михалыч. - Отпечаток не сильно замерший. Он за ней шел, значит, и, похоже, по зачарымленному следу*. А дело было минувшей ночью.

- И что?

- Ничего… Куропаточка выскользнула…

Проехав еще с километр, увидели торчащие из-под снега крылья…

- Неделю назад тут столовался горностайчик. Сейчас посмотрим, чем дело кончилось… Ну так и есть - тетерев у него на обед был. Тьфу ты, господи, опять ее следы появились, - ругается Михалыч. - Не было - и поди ж ты, снова... Это наша сорока-воровка, падальщик и хитрец - енотовидная собака. Очень хитрая, прижимистая и по характеру - «приспособленка»...

- Это как?

- Ест все, что ворона... И ягоды, и падаль. Но при этом очень скользкая… Вот, допустим, был у меня случай. Я думал, на дороге лежит енотовидная псина, взял ее, загрузил в снегоходную телегу, еду себе спокойно, никого не трогаю. Когда приехал, ахнул: все, что было в телеге съестного, она умяла, разорвала брезент и спокойно смылась. Этот зверек может притвориться мертвым*, а когда ему ничего не угрожает, уходит восвояси...

...Спустились вниз - идем по реке. Вот это картина! На замерзшей воде, припорошенной снегом, следов - как в выходной торговцев на рынке. Считали, считали - надоело, бросили это дело. Но мы-то не профессионалы: нам что след соболя, что последние «поползновения» тетерева…

- Э нет, не скажите! Все же видно и понятно: кто тут ходил и что делал… Раз, два, три - и маленький след, - начал свой подсчет Владимир Арыков. - Это волки прошли, и вон, глянь на берег, небольшая россыпь - это резвился молодой волчонок.

След волчий - строгий. Животные тоже шли своим маршрутом и, практически, не петляли, то есть, двигались в одну сторону. А вот цепочку волчьих следов пересекли другие «отпечатки» - глубокие и нерыхлые. Стадо лосей двигалось в обратном направлении, и скорее всего, за сутки до волков. Быть может, недалеко от этого места была схватка не на жизнь, а на смерть...

- Это слишком просто вы рассуждаете, - замечает Владимир Николаевич. - Три волка против одного лося? Взрослый лось разделается с ними как Брюс Ли с двумя грабителями, не знающими приемы карате. От троих волков только «щепки» останутся (два волка тем более не рискнут влобовую брать лося - только измором и если голод замучил. Тогда один отвлекает, а другой пытается повредить пах и пустить кровь. - Прим. авт.), лось им ребра перебьет, покалечит. В волчьем мире инвалиды станут изгоями. А вот теперь подумайте: оно им надо?.. Так что, чтобы завалить лося, им надо собраться в стаю минимум из шести волков.

- Да уж, расстановка сил...

- Волку без разницы: день, ночь - ему надо заботиться о стае, пока доминирующая самка думает о потомстве и, если так можно сказать, создает условия для существования всей стаи.

- А звери, как люди, не вязнут в снегу?..

- Посмотрите, на сколько глубокий след - он максимум сантиметров на 20 уходит вглубь, плотный. То есть один лось бьет след, затем идет второе животное, третье - вот вам и дорога протоптана. Тем более зверь этот умный - иногда, экономя силы, идет по буранице. А питаться ему приходится практически весь день, и что называется, на ходу. Подсчитано, что за сутки лось съедает 17 килограммов - коры, березовых (ивовых) веток, почек. А за зиму - представьте, сколько он съест!

Едем вдоль берега и замечаем сделанные норы. Небольшие отверстия, уходящие глубоко внутрь.

- В этих местах, в так называемых речных переходах, живет норка,- поясняет Владимир Николаевич. - Очень удобное местечко для нее. Вода рядом, а в самой неглубокой яме легко спрятаться от неприятеля. Нора, кстати, теплая - зиму зверьки переживают без последствий, если, конечно, корма хватит…

…На «Буранах» штурмуем берега Тартаса - снегоход Арыкова, набрав скорость, моментально оказывается на вершине, а вот Михалычу это удается только с третьего раза. Для его тарахтелки забраться на пологий берег Тартаса - все равно, что совершить восхождение на Эверест. В итоге всем миром затаскивали старый «Буран». Обошлось… Жаль, что у охотоведов ХХI века такая техника, которую в городе уже и на металлом-то не возьмут. Все понимаю: нет денег, благотворительностью заниматься никто не желает - отдавать охотоведам технику в дар для патрулирования заказников. Но, в конце-то концов, вспоминая и перефразируя сказанное Степановым о Касманке, охотоведы «не частные имения охраняют, а стараются для грядущих поколений…» В общем, могло бы государство раскошелиться!

Дальше путь шел по бывшей лесной трассе. Говорили же, от Касманки, где в разгар советского времени кипела жизнь, по этой трассе бесконечным потоком шли лесовозы. Такая дорога называется «зимник»* - только в холодное время можно было, сократив расстояние, быстро доставить древесину в местный леспромхоз. Сейчас это как музей под открытым небом. Вот, к примеру, на глаза попался предмет, похожий на письменный стол, на поверхности - спрессованная снежная масса. Так и выходит, говорят охотоведы, - ореховый стол. Если быть точным, они называли его почему-то станом*.

- Тут раньше побогаче растительность была, - замечают спутники. - Кедрачи росли. Люди орехи заготавливали… Когда закрылся леспромхоз, все оставили - так же, как охотничьи избы на территории заказника… Это в 1980 году заказник организовали, а до этого ведь тут обычное место было. То есть, охотничьи угодья: приходи, стреляй да привал устраивай. Так с десяток километров друг от друга тут и находятся эти избенки.

- Сосны, ели - они все же постарше советской эпохи - почитай, все вековые смуты помнят…

- Ну так это элементарно: узнать, сколько хвойным лет. Посчитай количество всех мутовок* и прибавь десять. Вот вам и примерный возраст основных обитателей заказника.

Видели мы и вывороченные с корнем березы, согнутые сосны, а когда, отправились на другую речушку - Тайдас и оказались на болотах, обратили внимание на уже чахлые сосенки. От тех, что ровесницы веку, эти отличались значительно. Казались - как будто недоношенные и больные.

- А чего вы хотите? Мы сейчас проезжаем по истокам Васюганских болот, - просвещали нас охотоведы. - Чтобы в топи произрастать, надо силу особую иметь. Дерево тянется к солнцу, ему земли много надобно - а тут под слоем мха вода одна.

…В общем, на обратном пути «чемодан» Степанова сломался. Запасная часть - снегоходное звено (как у водителя - колесо) - у Михалыча была с собой. Сорок минут крутили, забивали, чинили - и снова в путь.

А вечером все-таки были байки. Но такие - безобидные. Мы все не унимались: может, раз край глухой, связи нет, тут секретные войска какие стоят на страже медведей и горностаев?.. Сначала нам отвечали: «Ничего такого в таежных краях не водится». Но, хорошенько подумав, почесав затылок, Михалыч выдал страшную тайну:

- Да, бывает: ступени от ракет падают. Но они, как пишут в газетах, не радиоактивные - их вполне в хозяйстве можно использовать: крышу бани, допустим, перестелить или еще куда-нибудь пристроить. Вот я пристраивал - и ничего, живой, радиация меня не съела. Но сейчас в наши края «привет из космоса» долетает редко. А все остальное - выдумки и сказки нашего брата. Наскучаются в лесу - вот и несут всякую пургу.

- А медведи как себя ведут?

- Два раза была схватка. Я тогда еще в заказнике не работал - обычная охота была. Мне попался двупалый медведь. Ну, вместо пяти у него два пальца было. Думал, «положенец» - особый медведь. Это, так сказать, трофей… А вот, такие испытания пройти, как в «Выжившем»… В теории, конечно, это возможно. Там герой попал, что называется, в суровые передряги. Мы-то ведь до сих пор не знаем, на что способен человек, оказавшийся в особых обстоятельствах, то есть, когда нам приходится за свою жизнь бороться до последнего вздоха. Но… бурый медведь, в отличие от белого, питается по большей части растительной пищей. Ему с человеком что делить? Кусты малины, смородины, пасеку? Его надо вывести из себя, чтобы он пошел на человека, воспринял его как конкурента, претендента на ресурсы - те самые ягодки. А ягодок в наших заказнике - всем хватит.

Историй встреч с медведями - с избытком...

О чем еще говорили на сон грядущий? О лосях да соболях… Ну а еще, конечно, о том, почему в разные годы численность этого зверя меняется. На этот вопрос нет готового ответа. Три года назад, когда в Томской области бушевали лесные пожары, соболь просто заполонил заказник - охотоведы очень много насчитывали особей. Они по лесу стеной неслись. Прошло время, условия в заказнике не поменялись - хуже не стало, а зверька как ветром сдуло…

- Да, если смотреть на статистику, то можно заметить, что численность тех или иных видов особей меняется, - говорит Валерий Шрейдер. - Это показатель другого плана. Зверь мигрирует - и если охотники гордятся добычей и трофеями, то мы подсчитываем убытки. Вы уже, наверное, слышали: вокруг заказника плотность зверей и птиц ниже - основная масса сконцентрирована в заказниках. А что будет, когда лес проснется и все расползутся по другим территориям? Правильно, из города приедут охотники, и начнется истребление согласно купленным разрешениям… Кстати, сохранение, воспроизводство и восстановление природных ресурсов, обогащение сопредельных хозяйственно используемых угодий являются целями создания заказника.

Ладно, живность - это хорошо. Но браконьеры - неужто их нет? Но охотоведы твердят: нет браконьеров, не ходят они в тайгу, то есть заказник. Местные - да, превосходные рыбаки, охотники. Ну так и пожалуйста: заказник же не всю территорию района занимает - разгуляться есть где. А «варяги» не поедут еще и потому, что далеко слишком. Получается, браконьерство здесь невыгодно и в экономическом плане.

- А у самих соблазна нет на дармовщинку-то?

- Нет и не было… Как людям в глаза смотреть, если, не дай бог…

Поверим…

Есть и еще один важный момент. Я вот думаю: понятное дело - ориентиры в тайге, а есть ли еще какие-то неписаные правила, ну чтобы точно, с гарантией, не заблудиться и выйти туда, куда нужно?

- Есть такие зацепки, - поясняет Владимир Николаевич. - Топливный след самолетов. В наших краях самолеты с севера на юг не летают - они, как мы, следуют своим маршрутом: с запада на восток и обратно. Мы находимся на востоке, поэтому по следу вечером сможем точно понять свое месторасположение и не промахнуться с географическими координатами.

Так просто, оказывается. И компас не нужен…

…Утром вышли практически тем же маршрутом. Но нас ждали новые события. Новые следы. Проехав от зимовья километров пять, Степаныч резко остановил свою махину и бросился по снегу.

- Ого-го! Ого! - радуясь, Михалыч приложил ладонь на свежий отпечаток. Ладонь в трафарет не помещалась. - Здоровяк нам попался! Да какое там, штук пять их было! Они под сотню килограммов весят и особо явно не торопились.

Потом мы всю дорогу встречали волчьи следы. «Санитары леса» вышли на охоту. Они здесь главные, а мы - бесправные. Вот такое у нас «окно в природу» получилось...