Андрей Макаревич: Первый в жизни автограф я дал Никите Михалкову

- Некоторые журналистки считают, что я веду себя с ними недоброжелательно. Так вот, сегодня я буду предельно доброжелателен, - сказал Макаревич и закусил соленым сухариком. Я тоже решил сразу показать свои добрые намерения и заявил: - Вот включаю сейчас диктофон и чувствую себя страшно неловко. Так могла бы у нас просто задушевная беседа получиться, а с диктофоном - все под запись, как для протокола. - Это ничего, - успокоил меня Макаревич. - Некоторые без диктофона все запоминают, а потом по памяти воспроизводят. И там нет ни одного моего слова. А тут хоть слова мои будут. И тут пришел рок-н-ролл - Давайте поговорим о том времени, когда в вашей жизни еще не было рок-н-ролла. А то ведь многим кажется, что Макаревич родился с гитарой в руках. Какие-то музыкальные воспоминания раннего детства у вас остались? - Были две серии, которые фирма «Мелодия» издавала: «Вокруг света» и «От мелодии к мелодии». Отец их регулярно покупал, там попадались зарубежные хиты, которые разительно отличались от того, что мы слышали по радиоточке. Я не мог объяснить - чем, но я это чувствовал уже в три года. И при этом я помню Рахманинова. Отец каждый день ставил его Второй концерт. - А первое приближение к рок-н-ролльной культуре как произошло? - Это стало в воздухе появляться. Какие-то пластинки «на костях»... Отец уже ездил в загранкомандировки. И он привез пластинку твистов на французском языке. А потом я битлов услышал, и начались необратимые физиологические процессы. Да, еще была пленка Окуджавы у отца на магнитофончике. И песни, которые пелись в школе, в походах. В седьмом классе мне дали на месяц семиструнную гитару и показали три аккорда и песню Высоцкого «Солдаты группы «Центр». Я долбал ее с утра до ночи. А потом как-то сразу много всего появились: и Визбор, и Ким, и какие-то совершенно дикие вещи. Среди туристической интеллигенции очень модны были иронические песни на тему классики типа «Как-то очень загрустил доктор Фауст» или «Вот и ходит Гамлет с пистолетом и шпагой, хочет когой-то убить». Очень казалось остроумным, продвинутым. - А с музыкой, которая вам в ту пору не нравилась, доводилось сталкиваться сейчас? Все равно она ведь, наверное, вызывает ностальгию? - Ну с этим все просто. Ностальгию вызывает не то, что хорошо, а то, что было в молодости. Самые омерзительные песни Трошина сегодня вышибают слезу. Сразу вспоминаешь себя, родителей, квартиру, двор. - На почве музыки у вас не было с родителями разногласий? - Ни малейших. Матушка была далека от этого, а с отцом у нас вкусы совпадали. Но были дискуссии на тему Led Zeppelin, например. Вкус, знакомый с детства - Это все звуки. А какой-то вкус детства у вас остался в памяти? Рыбий жир там или пенка с молока? - Скорее запахи. Запахи коммунальной квартиры, когда мастикой пол натирают, а на кухне на шести плитах что-то разное булькает - это помню очень хорошо. - А можно бестактный вопрос: во сколько лет вы впервые попробовали алкоголь? - Ну что же тут бестактного. Довольно поздно. В семье у меня почти не выпивали - по дням рождения и на Новый год. А я выпил классе в девятом, наверное. В гостях у Мишки Яшина. Это мой одноклассник, вместе на гитарах играли. Его родители нас позвали за стол. Я выпил грамм 50 водки, очень не понравилось на вкус, но окосел моментально. А потом, когда начался рок-н-ролл, пошли всякие портвейны. - Родители строги были к вам по части курения, алкоголя? - Как-то не возникал такой вопрос. Курить я начал постепенно к первому курсу. Матушка, конечно, переживала как медицинский работник, но скандалов не было. Насчет выпивки - тоже. Когда я напивался до лежачего положения, они меня все равно не видели. А домой старался приходить в приличном виде. - Бывало, что после какого-то особо удачного концерта хотелось напиться больше, чем в других случаях? - В Тбилиси, помню, было... Мы играли в один день с группой «Интеграл», которой руководил Бари Каримович Алибасов. Они нам дали свой аппарат - на фестивале аппарата не было. Выступили мы с бешеным успехом, потом они - тоже с бешеным успехом, у них было настоящее шоу. И пошли брататься. Мы купили ящик «Киндзмараули», они - ящик водки. К утру было выпито все. - Водочка с «Киндзмараули»... - Да, дивная смесь, до сих пор помню. А наутро была запись на студии. Все удивляюсь: какие ж мы были живучие! Картинки на память - Когда вы слушаете свои совсем ранние вещи, какие чувства они у вас вызывают? - Чувство легкого иронического ужаса. Если бы я был Сашей Градским тогда - а он все-таки был на три года старше, и мы на него смотрели как на бога и отца родного, а он на нас - как на детей... Так вот, если бы я был на его месте и подошли бы такие пацаны и спросили: «Как вы думаете, стоит нам продолжать этим заниматься?» - я бы сказал: «Ни в коем случае». - Но Градский так не сказал... - Не сказал. Градский в этом увидел другое. - А что чувствуете, когда видите свои старые снимки: прически, наряды? - Обычный человек реже сталкивается с собственными фотографиями. А мне их приходится настолько часто перелопачивать - то для оформления альбома, то для телепередачи, то для журнальной статьи... У меня уже глаз замыленный, я к ним отношусь с одинаковым отвращением. - Когда вы в семидесятые слушали западную рок-музыку, был прикладной интерес: если что-то понравится, то и я попробую так же? - Конечно. Мы обезьянничали со страшной силой. - А как вы поняли, что период ученичества кончился и на вас начинают равняться? - После таллинского фестиваля 1976 года. Вдруг стало понятно, что нами ужасно интересуются, нас начинают очень любить. - Когда вы столкнулись с первыми признаками проявления фанатства? - Не помню. Но первый автограф у меня взял Никита Михалков. По-моему, в 70-м году после концерта на Николиной горе. Он утверждает, что до сих пор его хранит и что он написан через букву Ф. - МакареФич, что ли? - Нет, там было написано: «Первый раз в жизни даю аФтограф». Может, я разволновался, что у меня берет автограф Михалков. В таком случае это моя единственная грамматическая ошибка в жизни, потому что у меня природная грамотность. Маленькие хитрости - А ведь была пора совершенно особого рок-н-ролльного братства. Помните, конечно? - Это было очень кайфово - встречать людей, которые с тобой разговаривают на одном языке. Эти из Питера приехали, их приютить надо. А из Вильнюса приехали - их повязали. - Помню концерт «Скоморохов» году примерно в 1973-м. Градский представил песню Deep Purple - Into the Fire так: «А сейчас прозвучит песня «Все в огне», которая заняла первое место на всеанглийском конкурсе песен гражданского содержания». - Стасик Намин в «Лужниках» песню Fire Джимми Хендрикса представил как песню знаменитого борца за свободу Джимми Хендрикса «Разреши мне стоять в огне нашего общего дела». - А вы прибегали к таким уловкам? - У нас ведь был свой репертуар. Его литовать было труднее. Приходилось вписывать в программы какие-то русские народные песни. - И потом вдруг пришла свобода. - Да, Сахарова вернули в Москву... - И что? - И ничего. До этого мы считались слишком злободневными, после стали считаться недостаточно злободневными. Свобода слова - Когда вы в последний раз читали что-нибудь о музыке «Машины времени»? - Лет 20 назад. - С тех пор просто не читали прессу или... - Да нет, мне приходится читать то, что выходит в печати, - видимо, остатки тщеславия. Просто в ту пору еще пытались какие-то аналитические вещи писать именно о музыке. А сейчас же все интервью берут. - А был момент, когда вы сказали себе: «Ну вот, я стал персоной светской, поэтому интерес ко мне папарацци надо принять как часть этой моей жизни?» - Я это признаю как объективную реальность, но оставляю за собой право это регулировать. И я с колоссальным облегчением не общаюсь с журналистами, если нет в том необходимости. А необходимость возникает, когда нужно сообщить о концерте, пластинке. Поэтому надо давать интервью, выступать по телевизору. - Очень вам сочувствую. А ведь есть еще такая форма работы с прессой, как презентация новой пластинки. - Ужас! Они сидят с кислыми рожами, они совершенно не готовы, не знают, что спросить, но зато сразу после пресс-конференции налетают: а нам эксклюзив нужен. И самое смешное, что все эти эксклюзивные интервью тоже совершенно одинаковые. - А «на автомате» вы часто интервью даете? - Постоянно. Прикосновения к идолам - Многие гордятся знакомством с вами. Но наверняка ведь есть люди, знакомством с которыми вы гордитесь? - Юз Алешковский, Аксенов Василий Павлович... Как ни странно, все больше из литературных кругов. Я никогда не стремился познакомиться с битлами или роллингами. Потому что прекрасно себе представляю их отношение к этому. Общение должно быть двусторонним. А так - прикоснуться к идолу... Никогда этим не страдал. - К Маккартни, однако, прикоснулись? - Думаю, что очень глупо выглядел. Вдруг испытал непреодолимое желание чем-то ответить за то, что я от него получил в течение всей жизни, и решил ему подарить свою картину. Хотя отчетливо понимал весь идиотизм ситуации. Приперся с картиной на Красную площадь, меня к нему отвели, оставалось 10 минут до начала концерта. Буквально 30 секунд мы поговорили, пожали друг другу руки - на этом все закончилось. - Интересный момент: музыкант Макаревич дарит музыканту Маккартни не пластинку свою, а картину. - Я знаю, что он тоже рисует. - Ладно, ваше отношение к «Битлз» известно. А как вы относитесь к «Роллинг Стоунз»? - Очень хорошо. Вот с ними, кстати, довольно много пришлось общаться. Когда у нас 10 лет назад прошел концерт на Красной площади, мы решили на следующий день рождения пригласить «Роллинг Стоунз». Нашелся общий знакомый, нас пригласили, и мы с Темой Троицким полетели в Чикаго на концерт. Джаггер посмотрел кассету с Красной площади и обалдел: «Я еду!» Мы сутки вместе провели. Потом роуд-менеджер сказал: «Музыканты могут что угодно обещать, но вообще-то это будет стоить миллион долларов». Рецепт для поклонника - Извините, что про «Смак» не спросил. - Ничего страшного. - Но все-таки хоть один рецепт: что должен выпить человек за юбилей «Машины времени», чем закусить и чем наутро опохмелиться? - Пусть он выпьет то, что любит. И желательно столько, чтобы с утра не похмеляться.