Координатор движения «Архнадзор», писатель Константин Михайлов: «Теорию архитектурного оливье нам подбрасывают сознательно»

Для одних столица жива в тихих переулках Замосковречья, для других настоящая жизнь бурлит на вечно движущихся проспектах и неугомонных центральных площадях. Так каков он, архитектурный облик Москвы? Как он менялся за последние десятилетия и к какой точке пришел в итоге?

Обо всем этом мы поговорили с координатором общественного движения «Архнадзор», писателем и журналистом Константином Михайловым.

МОСКВА ШАРАХАЛАСЬ?

- Пару лет назад главный архитектор Москвы Александр Кузьмин сказал мне в интервью, что Москва всегда шарахалась из одного архитектурного стиля в другой. В этом, мол, и заключается ее уникальный архитектурный облик. Вы согласны с таким описанием?

- Мне как простому москвичу и человеку, хоть немного разбирающемуся в истории Москвы, такие слова о столице слышать горько и обидно. Конечно, Москва никогда не была таким европейско-линейным городом, как Петербург. Но это не значит, что у нее отсутствовал собственный стиль. Когда-то Москва была очень стройным и логично выстроенным средневековым городом. Существовала очень символическая стилистика, пытавшаяся воспроизвести представление о Граде Небесном на земле. Это не мои фантазии, на эту тему написаны книги, диссертации. И это, кстати, чувствуется до сих пор. Достаточно пройти по центру и увидеть, что многие улицы имеют в створе маковку Храма Василия Блаженного. Причем возникли эти улицы столетиями раньше, чем его построили. Это дает понимание того, насколько глубокий и продуманный был тогда замысел.

- Но город менялся...

- Да, добавлялись новые черты. Но стиль все же не исчезал. Существует понятие московского классицизма, искусствоведы умеют отличать его и от петербургского, и от общеевропейского. Есть московское барокко. Хорошо видно, чем московский модерн отличается от венского или парижского.

- То есть образ города всегда чувствовался?

- Именно. Его не так просто, может быть, определить словами, но в нем всегда было стремление к утонченности, нежности, гармонии. В Москве старались избежать помпезности, город такие сооружения просто не принимал. Почему, скажем, критиковали храм Христа Спасителя, когда он строился? Он вызывал сомнения своим масштабом. Москвичи косились на Меньшикову башню, превысившую Ивана Великого, неприятие вызвал памятник Петру Первому. Историческому городу не нужны были новые доминанты, пока старые осознавались как святыни.

- То есть говорить о хаотичном смешении стилей не совсем верно?

- Мне кажется, теория архитектурного «салата оливье» совершенно сознательно запускается в общественное сознание. Она очень удобна для оправдания любых современных архитектурных безобразий, чудачеств и сомнительных решений. Вот, мол, у Москвы никогда стиля не было, поэтому мы поставили тут что-то... Чушь собачья! Это теория, которую задним числом подставляют под архитектурное творчество нынешних властей.

- Но сейчас у Москвы действительно беда с единым стилем...

- Нынешнее отсутствие в Москве стиля - результат градостроительной деятельности последних 50-60 лет. Хотя за последние 20 лет все, конечно, усугубилось. Плюс добавился так называемый архитектурно-скульптурный кич. Башенки, зверушки Церетели на Манежной площади, тот же памятник Петру. По большому счету, все это недостойно Москвы как города с великой архитектурной историей.

Гостиница «Москва»: точной копии не вышло. На преображенном после ремонта фасаде заметны новые детали, не связанные с историей

ТОЧКА НЕВОЗВРАТА

- Можно ли подсчитать, как много архитектурного наследия столица в итоге потеряла?

- По моим подсчетам, Москва - наиболее пострадавшая в этом плане европейская, если не мировая столица. Причем, что особенно обидно, пострадала она от рук собственного населения и руководства. Например, исторический Лондон уничтожили бомбардировки Второй мировой войны, а у нас уже к 41-му году была разрушена половина исторического наследия, которое существовало в 1917-м...

- Когда же наступила та точка кипения, после которой критика московской архитектуры стала нормой?

- У каждого поколения она своя... Но сейчас мы ясно наблюдаем перерождение исторического города. Ведь Сталин, например, выбил 20-50 главных шедевров и изменил символический облик города. Тогда сознательно пытались перекодировать исторический вид Москвы из столицы царской православной империи в мировую столицу пролетарского государства. Они действовали из идеологических побуждений.

- Любопытно, что вы проводите параллель со Сталиным...

- Она напрашивается! Ведь вожди нынешней реконструкции, казалось, тоже вначале пришли с идеологическим лозунгом: мол, мы вернем Москве исторический облик. Между прочим, это единственное городское правительство, которое пришло к власти с такими намерениями. И в какой-то степени они действительно стали его возвращать. Началось восстановление того, что было снесено большевиками. И это не только храм Христа Спасителя. Был Казанский собор, Воскресенские ворота... Но одновременно городское правительство начало уничтожать памятники. Помню, первое распоряжение об их сносе датируется серединой 90-х годов. Речь шла о Кадашевской набережной и реконструкции Гостиного двора в Китай-городе, когда в тело памятника внедряли посторонние элементы.

- А потом докатилось до Военторга?

- Да, процесс постепенно набирал обороты. Сначала начался снос отдельных домиков, потом стали уничтожать дома, связанные с Пушкиным, в конце концов дошло до известных слов Юрия Михайловича. Он говорил, что закон не догма, а способ пофилософствовать. И это привело к сносу Военторга и гостиницы Москва, чего не заметить уже было нельзя.

- Выходит, именно они стали критической точкой? Почему?

- А потому что дело вышло за рамки чисто архитектурных проблем и вопросов, связанных с памятниками. Москвичи поняли, что происходит покушение на привычный и родной образ города. Вот есть Воздвиженка, на ней стоит Военторг. А теперь его нет. Люди наконец заметили, что город начинает меняться, причем кардинально, и все это совершенно без их ведома. С какой стати, спрашивается?!

В НАСЛЕДСТВО АМБИЦИИ

- Что же в итоге мы получили в наследство от лужковской эпохи?

- Для меня это, во-первых, вседозволенность. Когда желания, амбиции, решения о том, что нужно сделать, превалируют над законами, которые это запрещают, потому что это либо памятник, любо охранная зона.

- Любопытно, что многие постановления властей разрешают строить там, где нельзя строить по закону!

- Безусловно. Иногда эти законы просто игнорируются. А иногда принимаются решения, под которые потом начинает исправляться вся документация. Например, так было с усадьбой Алексеевых на улице Бахрушина. Еще в 97-м году была утверждена территория объединенной охранной зоны, включавшая всю застройку этой усадьбы, затем возникла история с инвестпроектом и строительством гостиницы, и охранную зону урезали. Или возьмем навязчивые попытки вывести памятники из охранных списков. Принимались решения о снятии с охраны памятника XVII века на Никольской улице, дома Быкова на 2-й Брестской, палат Гурьева в Потаповском переулке. Взрослые люди руководствуются детской теорией «нельзя, но если очень хочется, то можно».

- Отсюда неуважительное отношение к подлинникам?

- Я бы назвал это пренебрежением. Возможность снести что-то старинное, заменить это копией и повесить мемориальную доску, «теория» о том, что копия может быть не хуже оригинала - все это фундаментальное противоречие самому смыслу охраны памятников, то есть охраны оригиналов. Заметили, например, как изменилась подача туристических маршрутов? Я помню, в советские времена набор памятников, рекомендуемых туристам для посещения, был примерно таким: Новодевичий монастырь, Кремль, церковь Вознесения в Коломенском. А сейчас посмотрите рекламный туристический буклет - храм Христа Спасителя там будет на первом месте. То есть преподносят не подлинные московские шедевры, а то, что сделано своими руками за последние 20 лет. Это трагедия, что подлинники стали рушить по всей Москве.

- Но вместе с тем много чего и создавалось, причем масштабного...

- Да, масштаб был очень важен! Построить дворец Алексея Михайловича интересно, красиво, это войдет в историю. Или ликвидировать главный долгострой Москвы, как они называли Царицыно. А вот возиться с какими-то крышами на палатах Гурьева или на доме Казакова... Ну что в ней интересного, в этой крыше? Стоит без крыши и еще простоит...

«ТВОРИТЕ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЦЕНТРА»

- Но нельзя же просто взять и заморозить стройку. Как же город будет развиваться?

- Защитников исторической Москвы всегда обвиняют в том, что мы, мол, хотим оставить город в руинах. Нет. Можно делать грамотные проекты реставрации. Просто пора осознать, что где-то творить ничего не надо, а надо помогать существовать тому, что сотворили до тебя. А постоянное бесцеремонное хирургическое вмешательство там, где требуется только бережная терапия, - краеугольный камень лужковского наследства. Безусловно, город должен развиваться. Но территория исторического центра занимает лишь 6-7 процентов от большого мегаполиса.

Пожалуйста, творите сколько душе угодно на оставшихся 93 процентах! А у нас получается, что исторический центр перекраивается уже чуть ли не в десятый раз, а промзоны, например, остаются в том же виде, в каком были и 30, и 40 лет назад. Есть обширные городские территории, которые тянутся на квадратные километры, они покрыты складами, свалками, маленькими мастерскими, грудой металлолома и бетонными заборами. Почему бы не направить инвестиционный поток туда?

Знаменитая Кадашевская слобода. Мэрия подписала постановление, разрешившее тут снос зданий, который по закону... запрещен

НЕ ХВАТАЕТ ВКУСА

- В мире много удачных примеров сохранения исторических городов...

- Да возьмем хотя бы Рим. Москва, конечно, не Рим, но сравнить не мешает. Так вот Рим развивается, строятся новые районы, но при этом горожане осознали свой исторический город как безусловную ценность, и им в голову не приходит на него покушаться. Там есть две линии метро, и они не строят их больше - боятся подкопаться под древности. Да, они терпят неудобства, но потому, что понимают свой исторический город как мировую ценность.

- Есть и другая история. Например, Париж со своей пирамидой.

- Да, но волна общественного возмущения была такой силы, что они раз и навсегда отказались от таких проектов. Строительство идет в новых районах. Город развивается не за счет уничтожения самого себя и исторической среды, а за счет освоения новых территорий. Это достойные примеры для подражания. Но мы выбираем другие примеры: Сингапур, Абу-Даби...

- Вкуса не хватает?

- И это в том числе. Не хватает чувства укорененности на этой земле и ответственности за нее. Ведь погибающие и разрушающиеся исторические дома, как правило, городская собственность. Так почему город не следит за ними? Почему надо доводить их до такого состояния, когда они уже не могут стоять, и их спокойно сносят?

- Реально сейчас привести все это хоть в какой-то порядок?

- Теоретически. Насколько это будет интересно новой власти - не знаю. Так как Москва испорчена гораздо сильнее Парижа, вернуться к какому-то идеальному образу города, мы не сумеем. Но облагородить то, что есть сейчас, избежать многого ненужного, что запланировано - вполне реально.

P.S. ОТ РЕДАКЦИИ

Есть в Тетральном проезде памятник первопечатнику Ивану Федорову. В советские годы он стоял возле Третьяковского проезда перед букинистическим магазином. А теперь прямо под ним красуется автосалон «Бентли», а за ним сверкает стеклянными боками элитный торговый центр. Это так, небольшая зарисовка современной Москвы...