Александра Захарова: «Всю жизнь я что-то доказываю отцу»

В отношениях Марка Захарова и дочери хватает и цветов, и сложностей - Саша в «Ленкоме» 10 лет промаялась в массовке.

Хорошая причина для интервью - тем более что на разговор с журналистами Александра Марковна соглашается крайне редко. «Комсомолка» со съемочной группой приехала в театр.

- Вам повезло родиться летом - когда и погода, и фрукты и в отпуск можно смыться. Но юбилей - это же и творческие вечера, наверное?

- Ох, до такого я еще не доросла. Да и зачем? Я 15 раз в месяц выхожу на сцену «Ленкома». «Женитьба Фигаро», «Женитьба» по Гоголю, «Вишневый сад», «Пер Гюнт» и «Ва-банк» («Последняя жертва» Островского). И это своеобразный творческий вечер.

«Разве люди не сходят с ума?»

- Недавно смотрела в Ленкоме «Женитьбу». Ваша Агафья Тихоновна – особенная. Смешная, беззащитная - и внезапно трагичная.

- Это же захаровский спектакль, не чистая гоголевская «Женитьба». Марк Анатольевич все немножко перекраивает. И там вдруг выплыл кусочек из совсем другого Гоголя, но он так замечательно соединился с «Женитьбой». А в спектакле «Вишневый сад» Марк Анатольевич, например, «нарастил» роль Фирса, которого играет Леонид Сергеевич Броневой. Театр – это живое искусство, сиюсекундное, его нельзя размножить. Пленка не может зафиксировать этот энергообмен и единение со зрителем.

Саша Захарова в образе графини Альмавивы из «Фигаро» зажигает на капустнике в честь юбилея отца.

Фото: Анатолий ЖДАНОВ

- Это я понимаю. А вы не боитесь отстать от паровоза со своей преданностью этому штучному и элитарному искусству?

- Вы о том, что сейчас все переводят в какую-то электронику, в цифры? Что делать - я не могу читать электронную книгу, мне нужны листочки - их можно понюхать, ощутить их вес в руках. Так и с театром – он выжил за счет того, что это великое и древнее искусство. Не знаю, что будет дальше с кинематографом. Но думаю, что театр переживет и кинематограф.

- Мы с вами сейчас как герои фильма «Москва слезам не верит». На самом деле все будут живы - и кино и театр и телевидение. На каждый товар - свой купец. Тревогу только вызывает тот факт, что вы для современного кино «неформат».

- Не знаю я за что я «неформат».

- Мне кажется, вы, как талантливая актриса, должны жить в перманентном состоянии любви. А минуты отчаяния бывают часто?

- Я же живая. Конечно. Если я не буду видеть брошенных детей, брошенных стариков, бездомных животных и вырубленных лесов – грош мне цена. А если человек пребывает в перманентном состоянии радости и прелести – это грех.

- Ваш образ Офелии в панфиловском «Гамлете» - вы свое личное отношения к любви вложили? Сейчас-то в моде генномодифицированный взгляд на любовь - мол, всякие африканские страсти, доводящие до помешательства, это для современной женщины – перебор.

- А я думаю, что нет. Эта грань, когда ты сходишь с ума, очень зыбкая и в жизни-то… А актерская профессия и вовсе очень опасная. Она калечит физически, морально. У людей улетает крыша – и не вернешь, улетит, и не заметишь.

- Вы хотите сказать, что можно настолько погрузиться в роль Офелии, чтобы сойти с ума?

- А вы хотите сказать, что люди сейчас не сходят с ума?

- Это слишком большая роскошь. Офелия – девушка из знатной семьи, она могла себе позволить такую роскошь, как влюбиться без памяти и сделать это делом своей жизни. Современная женщина – актриса или журналист, - ей надо заниматься своей работой, своими близкими. А сойти с ума от страсти - это с жиру беситься. Вы редко говорите о своей личной жизни, не может у вас в личной жизни была такая история?

- Знаете, у нас во дворе на Монетчиковском переулке была чудная дворничиха. К ней в помощь нас, малышню, подкидывали, человек 7-8, с яблоками, конфетами. И вот мы убранную территорию огораживали красными флажками. И людей по чистому тротуару не пускали. Я до сих пор не понимаю, почему, но мы кричали: здесь убрано, обходите! Почему человеку нельзя было идти по этому месту - для меня до сих пор загадка. Так я всю жизнь огораживаю территорию личной жизни и стараюсь туда никого не пускать.

Потому что в жизни я не играю.

Отец, массовка, табурет

- Так ли просто складывались ваши отношения с Марком Анатольевичем? Вы как-то сказали: отец похитил 10 лет моей жизни. Мне кажется, что вы до сих пор что-то хотите доказать своему отцу.

- Вы не ошибаетесь. Каждый день стараюсь что-то доказать. Марк Анатольевич для меня самый главный судья. Он и мама. И я боюсь того, что они скажут. И Марк Анатольевич как человек умелый и опытный бьет по самым болевым точкам. И первые 10 лет в Ленкоме он заставил меня потратить на массовку. А ведь для женщины очень важен возраст, и важно рано начать играть. После первой роли - Офелии - я целых 10 лет ходила в массовке. И смотрела, как играют большие актеры. Сейчас я благополучна как актриса.

- Ох, актер - это как серфер. Раз и лыжня кончилась. Волна, то есть. И хоть стреляйся!

- Да, это зависимость. Я фаталист, и думаю, что судьба написана. Можно быть великой актрисой. Но если тебя не видят, то хоть вывернись. Все зависит от режиссера.

- А когда вы играли в массовке – вы дома вечером ммм.. вопрошали : доколе, мол, папа?

- Я не закатывала истерик. Пока мне не двинули в темноте по голове табуреткой, предназначенной для Николая Караченцова… А я уже снималась, была популярной - а тут сотрясение мозга от табуретки. Обидно! Я написала заявление, что больше не могу. Хитрый папа вывел меня из одной массовки, и сразу ввел в другую.

«Я ненавидела школу»

- Какие у вас были игрушки в детстве, во что вы играли?

- Я родилась в Замоскворечье – Ордынка, Пятницкая, Полянка. Жили рядом с фабрикой «Рот Фронт». Раньше это было двухэтажное кирпичное здание, куда привозили какао-бобы, чтобы делать шоколад. И шоколадом там пахло повсюду. И эти конфеты: трюфели, «Мишки», которые ели в детстве, намного вкуснее нынешних, клянусь!… И помню, был у меня страшный белый заяц. Его стирали, чистили, штопали. Я с ним спала в обнимку. А потом его выкинули. Но промахнулись мимо помойки.

Заяц пролежал зиму под снегом. И мама мне рассказывала, как я маленькая нашла этого зайца – грязного, страшного, возле помойки, где он зимовал, и сказала счастливая: мама, зайчик вернулся. И пришлось этого зайчика заново стирать. Он еще долго жил. А потом у меня была детская мечта о собаке. В 7 лет мне купили первую собаку. Меня положили в больницу удалять гланды. И я написала маме письмо, что если мне не купят собаку, я выброшусь в окно. Несчастная мама побежала в больницу, и заведующая отделением сказала: никуда не выбросится, у нас кругом решетки.

- Шантаж, однако. Вы еще, говорят, и уроки прогуливали?

- Школу я вообще ненавидела. У меня до сих пор остался рефлекс. 1 сентября, когда дети идут в школу, я думаю: ага, а я-то уже не хожу! Было ощущение, что меня посадили в тюрьму. На 10 лет. Я до сих пор не могу спокойно пройти по улице, где была моя школа с биологическим уклоном. Я оттуда сбегала, садилась в троллейбус, ехала в «Детский мир», смотрела на игрушки. Но я ее одолела - с аттестатом 4,5 балла. Все потому, что много в детстве читала, например, очень рано прочла всего Достоевского. А Марк Анатольевич до сих пор надо мной хохочет, показывая на березу: это какое дерево? Я их не очень отличаю: белое дерево, темное. Зато сама на даче посадила «белую» рощу, когда у нас появился небольшой участок за городом на месте помойки, где была глина. Мама сказала: моя нога здесь не ступит, потому что здесь ничего не вырастет. Я вычистила помойку, привезла землю, нарыла кучу ямок и посадила березы для мамы, 50 штук густо-густо. Ночью туда прилетают соловьи – и все, прощай сон. Но хоть поют хорошо. А еще у меня растут сирень, жасмин и клены. Вперемешку - все должно быть естественно.

«Люблю старые тапочки»

- Вы на даче будете отмечать день рождения?

- Да. Приедут друзья, будут мои близкие и родные. Будут соловьи, вино, шашлык и две мои собаки. У меня фокстерьер и эрдель. Одна охотится и роет метро на соседний участок. А вторая - такой рыжий лось с оленьими глазами, которому не хватает рожек на голове - бегает за бабочками и ест цветочки. Еще она знает слово «самолеты». Марк Анатольевич говорит: «она точно отличает: «Люфтганзе» или «Аэрофлот» летит». Меня собаки держат за мелкого пуделя – гораздо мельче, чем они сами. В прайде я им подчиняюсь, я в стае на предпоследнем месте. Поэтому мечтаю о большом рыжем коте.

- Могли бы и побороться за лидерство.

- Да ну их! Пусть будет так. Я консерватор - люблю старые тапочки, одни и те же улицы, одни и те же духи. А самая вкусная еда для меня – жареная картошка с соленым огурцом и шоколадное мороженое. Я не ем свинину. Хотя иногда копченую колбасу – так вкусно. Я знаю, что для женщины важен стиль, хорошая одежда и косметика. И важно не допускать стервозные мысли. От них стареешь. Я ужасно традиционна. Люблю Пушкина. Когда я родителям заявила, что буду талантливой артисткой, они сказали: прочти что-нибудь. Я прочла им «Сон Татьяны». Я им Так прочла! Ни точек, ни запятых, ни мыслей. Они мне: Сашенька, может, ты пойдешь в журналистику?

- Ах так! А ведь про вас, кстати, никто и никогда не говорил: «Александра Захарова, мол, стерва». (стараюсь не смеяться)

- Правда? Жалко (хохочет)

Про вредное:

- У меня мама курила раньше очень много. Она приходила ко мне 5-летней в комнату, садилась с сигаретой, как Раневская, и мы вели с ней беседы. Для меня это было счастье. Но я не курю. Вокруг меня очень много курят, у меня нет к этому тяги.

- Я кофеман и чаеман. Чтобы подняться утром, я пью много зеленого чая, а потом кофе. Только так.

Живой уголок Саши Захаровой

«Воронам жарю отбивные»

Я еще птичница. Зимой холодно, птиц жалко - есть им нечего. Я стала покупать им корм. Породистых лесных птиц нет – их перетравили, экология. К нам один раз прилетал очень красивый дятел в шапочке, долго гостили две накрахмаленные сороки. А так в основном – воробьи. Мне кажется, что наши воробьи гораздо толще и солидней остальных. Сейчас живут еще вороны. Я с ними сначала немного сражалась. А потом вороны обосновались, решили: сытное место, никто не гоняет, собаки уравновешенные. И свили солидное, крепкое гнездо, на каких-то проволочках. Сейчас у них птенцы вывелись. И я к воронам поменяла отношение – человек должен меняться. Сейчас мы растим воронят. Утром я мелко шинкую лук, жарю картошку, две отбивных. Это я шучу, конечно. Но я их подкармливаю и оберегаю.