Без любви?

Любое спасение - кошки, человека, города, страны, души - все равно начинается с любви.

Начну с конца. С последних строк письма, которое давно не дает покоя. Не заморачивающийся поиском замысловатого ника наш читатель Юрий из города Маркс Саратовской области приходит к выводу: «Никто не хочет меня любить. Вот такая высокодуховная жизнь получается». Вывод пугающий - жить без любви, быть может, проще, но как на свете без любви прожить? Старая, но не устаревающая наша песня. Что же произошло с Юрием?

Уверена, вы удивитесь, как и я вначале, узнав ответ на этот вопрос по прочтении письма целиком. Оно коротенькое. «Уже который месяц сужусь с жульничающей управляющей компанией, воюю с вороватыми теплосетями, в который раз убеждаюсь в бестолковости родной полиции. Никто из них не хочет меня любить. Вот такая высокодуховная жизнь получается».

Жажда высокодуховной жизни, и в самом деле невозможной без главного человеческого чувства, - и жулики, суды, полиция? Какие-то теплосети - и любовь? Такое письмо я читаю впервые. «Идеалист какой-то, - сурово заключил один коллега, которому я показала письмо. - Да при чем тут любовь? Сегодня нужны деловитость, профессионализм, порядок - прагматика! А не чувства». Нет-нет да и меня посещали сомнения. Я откладывала письмо в сторону. Бездумная Дума, бессудные суды, безвластная - для нас, не для себя - власть, столько вокруг злых проблем! А ты собираешься рассуждать о любви? И все же, все же…

Деловитость? Да, конечно. Но ведь говорим же мы по-прежнему: «любимое дело», «сделанное с душой». Замечаем, как часто так называемая общая выгода побеждает счастье одного частного человека, как бывает безжалостна голая польза, как много развелось чистых прагматиков и заглохли гуманитарии. И как бесплоден ты становишься, когда в тебе никто не нуждается, не дорожит тобой, не бережет… Где же человеколюбие?

Люди стали хуже. Злее, агрессивнее, ненавистнее. Уплощеннее. (Вспомним дискуссию о необходимости сложного человека.) Звучит как аксиома. Но так ли это? Передо мной стопка писем, не специально подобранных, что было бы убедительнее, - пришедших на одну мою статью. Из этой стопки и письмо Юрия. Думаю, они свидетельствуют о том, что люди, наоборот, стали тоньше, чувствительнее, ранимее.

«Унижение начинается с момента, когда утром открываешь глаза, - потолок 2,5 м, сан­узел - «песня», в окне - обязательная стена другого дома. Всю жизнь в переполненном транспорте, где не положены нам не то что кондиционеры, хотя бы элементарная вентиляция. А облезлые присутственные места, где мы - просители, всегда назойливые и ненужные раздражители? Надоели до чертиков (вообще-то я не ругаюсь) унижения со всех сторон».

Обратим внимание, унижение не отсутствие жилья и средств для выживания - сущие по сравнению с этими вчерашними бедами мелочи. А больно. Еще одна мелочь уже из другой области.

«Моя девочка-студентка была на свадьбе у подружки. Рассказывает, что взрослый дядька в форме таможенника сделал ей замечание: «Трусы под платье не надевают, а только стринги». Это что же делается, граждане? Чтоб мужики лезли в бабские тряпки? Не могу представить своего отца, мужа, сына в подобных разговорах с незнакомыми: мы все вкалываем, учимся, стараемся беречь достоинство друг друга. А наша так называемая элита от больших денег и безделья действительно офонарела!» (Инга). Это письмо тоже об унижении, но уже одетом в государственную форму.

Примеры подобной чувствительности из писем можно множить, но главное в них другое - тяга к человеческой норме при всей видимости происходящей неадекватности.

«Я стараюсь смотреть только на хорошее: на лица детей и влюбленных. Подмечать добро и красоту. Вот это и есть чудо в нашей пестрой жизни. Поэтому принципиально не смотрю телевизор и молчу в ответ на хамство» (Мнение).

«Инна Павловна, прочитала вашу статью и как будто в храме побывала, стало светлее на душе. Значит, не все еще потеряно в нашей стране, если люди пишут письма в газету, задумываясь о смысле жизни. Я в последнее время борюсь с унынием от одиночества. Вы представляете, что это такое - быть одинокой в провинциальном городе, где одной и пойти-то некуда? Но все равно я себя преодолеваю, заставляю себя улыбаться, верю, что у меня все будет хорошо. Пишите нам почаще» (Маруся).

«Кто будет модернизировать страну? Кругом потребители. Наступления других, лучших, времен можно не дождаться. Я создала свое мини-производство. Выбиваюсь из сил, работая на дешевом допотопном оборудовании. Спасибо, что хоть такое есть. Помощи нет. Только собственная выдумка, на которую, как говорится, голь хитра» (Елена Алексеевна).

«Я всегда распечатываю статьи Инны Руденко, делюсь с друзьями (извините за вынужденную саморекламу. - И. Р.). Я все время ищу хорошие новости, уже потребность такая - не все так плохо, как мы слышим. Когда при мне говорят, что люди стали другие - хуже, я всегда спрашиваю: а вы, лично вы стали хуже? Злее? Не поможете в беде? Вроде нет, нормальные, адекватные. Просто насмотрелись всякого по ТВ» (Татьяна).

В быте мы прочитываем бытие.

Дорогого стоит, что движение к добру и красоте люди начинают с себя. Но и задумываются: государство для человека или человек для государства?

«Инна Павловна, в том-то и дело, что народ живет «вопреки». Платят копейки - спасаемся огородами и рукоделием (за границей - по школьному обмену - не поверили моей дочери, что она сама связала роскошный шарф, такая мелочь по нашим меркам). С экрана льется одна чернуха - молодые как влюблялись, так и влюбляются, строят семьи, воспитывают в понятиях добра детей. Нас нагло обманывали и обманывают дальше любые власти - научились пропускать мимо ушей. Все продолжается - и детей рожаем, и хлеб растим, и полностью радоваться не разучились. Но! Как же тяжело раз за разом учить деток, что добро обязательно побеждает зло, и отвечать на их прямые вопросы, что сплошь и рядом именно зло расцветает» (Читательница).

В быте мы прочитываем бытие. Спросим себя: идут ли сверху в гущу народную импульсы гуманизма, не наоборот ли?

Включаю радио, какая-то передача о документальном кино, мелькают названия новинок, и вдруг слышу название фильма кого-то из молодых: «Полюби нас, Путин».

Политика и высокие чувства? Да это невозможно. А я вспоминаю увиденное собственными глазами событие, оставшееся как одно из самых важных своих воспоминаний за всю жизнь, уже достаточно длинную. «Бархатная революция» в Чехо­словакии. Ликующие многотысячные толпы людей, по своему менталитету не склонных к идеализму, скорее прагматиков, приветствующих Вацлава Гавела. Вчерашнего тюремного сидельца, избранного президентом под лозунгом «Правда и любовь победят ложь и насилие!» И десятилетия не устающего повторять и повторять, что не одной политикой и финансами, но и моральными ценностями измеряется жизнь. Идеал недостижим, но это не значит, что не надо к нему стремиться.

Жванецкий, наш «дежурный по стране», заметил как-то: «Разговоры нашей интеллигенции всегда начинаются так: «Ужас заключается в том, что…» Живем в тяжком гуле слов - ужасающих и даже апокалипсических, особенно поражающих из уст тех, кто по своему назначению обязан призывать к преодолению ужаса, утверждению добра. И потому ловишь как живительный источник голоса любви.

Владимир Спиваков, замечательный человек и музыкант, рассказывает, как мальчик Моцарт, сидя на коленях восхищенных его музыкой, спрашивает: «Вы вправду меня любите?» И ты понимаешь, веришь, как Спиваков боится фальшивой ноты, как чувствует души детей, которых он и его фонд столько лет бескорыстно пестуют. Совсем не похожий на него внешне, и не только, актер Виктор Сухоруков явно имеет ту же, хочется сказать, скрипичную, душу. По выношенному представлению о нем режиссера Лунгина, «Весь состоит из любви! И жажды отдавать эту любовь». А грузин и великий русский певец Зураб Соткилава на встрече с юными поклонниками в детской передаче «Сто вопросов взрослому» высказывает вдруг сегодня совсем непопулярное: «Хочу, чтобы выросли вы все альтруистами».

И я вспоминаю лишь промелькнувшую на голубом экране фигуру какого-то немецкого велосипедиста, который задумал в путешествии по России и в самом деле обнять всех встречных и поперечных. Он стискивал в объятиях незнакомца в шеститысячный раз! Какой-то уже пароксизм любви в безлюбовном мире? Чуткий к движению общества неугомонный Дмитрий Быков недавно после поездки по стране страстно призвал: «Мы всё делимся на красных и белых, бедных и богатых, националистов и западников. Настало время синтеза. Прописные истины нуждаются в повторении. Пришла пора искать то, что нас роднит».

А что нас роднит? Вокруг чего объединяться? Есть у вас предложения? Пишите. Ждем.

Трудна дорога между замыслом и воплощением. Но кому-то ведь это удается…