Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+2°
Boom metrics
Дом. Семья8 июня 2017 22:00

Иди, Пушкин, зарабатывай

Анализ некоторых семейных ценностей на примере судьбы великого поэта в честь его недавнего дня рождения
Рис.: Катерина МАРТИНОВИЧ

Рис.: Катерина МАРТИНОВИЧ

Если бы Наталья Николаевна была человеком, Пушкин бы дожил до глубокой старости, его бы не обижали начальник Третьего отделения Бенкендорф и посол Геккерен. Сволочной Дантес бы не влюбился в Наталью Николаевну etc.

Тогда, в XIX веке, убеждение, что о достатке семьи должен заботиться муж (даже если он Пушкин), - совершенно господствовало. Жена приносила приданое, а дальше уже муж корячился. И Н.Н. совершенно разделяла это убеждение.

Так вышло и с Пушкиными: он думал, где достать средства, залезал в долги (после смерти их насчитали 120 тысяч рублей, на современные деньги это где-то 165 млн. рублей), она рассекала по балам, театрам и вечеринам.

СРЕДЬ ШУМНОГО БАЛА

Как известно, Наталья Николаевна очень нравилась государю. Для того, чтобы они c мужем могли посещать придворные «ивенты», Николай I пожаловал Пушкина званием камер-юнкера. Как известно, тот расстроился: «мальчишеский» мундир - вместо камергерского, который лучше подходил возрасту и статусу 34-летнего первого поэта России, но – увы – не подходил по табели о рангах, ведь формально Пушкин был всего лишь титулярным советником. Он не хотел покупать камер-юнкерский мундир, он прогуливал протокольные мероприятия. Государь сердился: «А где же у нас Пушкин?» Друзья поэта его отмазывали.

Что думала обо всем этом Наталья Николаевна? Да ничего. Тусить она любила, это да.

Вы можете возразить: ну что ж, она была такая – беспечная дочь «патриархального» XIX века. У женщины тогда было мало прав, но и обязанностей – мизер. По существу, «женская честь» сводилась к тому, чтобы блюсти девство до свадьбы, а после – хранить супружескую верность. Кстати, Наталье Николаевне многие верность ставят в заслугу. Большое множество женщин даже с такой пустяковой обязанностью не справлялись!

ПОЧТИ ТА САМАЯ ТАТЬЯНА

Но были и другие. Были жены, сестры и мамаши декабристов, которые поехали за своими любимыми в Сибирь. Мария Волконская, Екатерина Трубецкая и ещё 16 человек. Они были людьми. А Наталья Николаевна - нет. Она предпочла быть не человеком, а женщиной-женщиной.

Ещё до встречи с Н.Н. Пушкин русским по белому расписал Татьяну Ларину, которая человеком - была. И конечно, его роковая ошибка, что, разыскав Татьяну в себе, он не потрудился поискать её в жизни. А влюбился в то, что повстречалось.

Конечно, Н.Н. познакомилась со своей литературной соперницей.

И когда Дантес совсем близко подкатил шары, она разыграла ему финал из "Евгения Онегина": я вас люблю, но подите ко псам, я замужем.

Однако ей пороху не хватило, то есть, эмоционального интеллекта, чтобы оставаться Татьяной в отношениях с мужем.

Кстати, и сцена отфутболивания Дантеса не удалась: он услышал первую часть сообщения, а вторую не услышал, поэтому продолжил доматываться до Н.Н. при живом муже.

Слишком деликатно выразился В.А. Жуковский: Пушкина сгубили досадные мелочи (или как-то так). Сначала они сожрали его гений, а потом - его всего. К слову, "мелочи" состояли в том, что необходимо было нанимать большой дом (плюс дрова - тогдашняя "коммуналка"), ложу в Императорском театре, дачу в Подпитерье, шить платья для Н.Н. к каждому балу (которые стоили, как самолёт) и не беситься насчет анонимных писем, в которых великого поэта обзывали "коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена…" (люди XIX века умели элегантно нагадить в душу).

Однажды Наталья Николаевна приехала навестить Надежду Осиповну - мать Пушкина - с дочерью Машей. Дочь Маша не захотела подойти поцеловать бабушку, потому что та скверно одета. Дитя прежде не видело дам таких в несвежих, заношенных чепцах, какой был на бабушке. Она ПРИВЫКЛА к нарядно одетым людям. Когда Надежда Осиповна серьезно заболела и нуждалась в хорошем враче, Наталью Николаевну видели в частной ложе театра.

ЧЕМ НАМ ЖИТЬ БУДЕТ?

В последних письмах Пушкина к жене то и дело прорывается отчаяние: на что жить? В 1835 году, осенью, он отправляется в Михайловское, чтобы поработать, но что-то «не колдуется». Он пишет жене: «…А о чем я думаю? Вот о чем: чем нам жить будет? Отец не оставит мне имения; он его уже вполовину промотал; Ваше имение на волоске от погибели. Царь не позволяет мне ни записаться в помещики, ни в журналисты. Писать книги для денег, видит бог, не могу. У нас ни гроша верного дохода, а верного расхода 30 000. Всё держится на мне да на тетке. Но ни я, ни тетка не вечны. Что из этого будет, бог знает. Покамест, грустно». В следующем письме: «Вообрази, что до сих пор не написал я ни строчки; а всё потому, что не спокоен». Представляете? Вместо того, чтобы писать, гений думает о черт-те чём!

…Чтобы все эту свистопляску остановить, Н.Н. пишет письмо своему брату Дмитрию – с просьбой назначить ей содержание.

Хотя требовалось другое: отказаться от звания "первой красавицы света", сунуть детей подмышку и свинтить в деревню - не в Сибирь, напомним.

Для нас, психологически тонких женщин 21-го века, деревня – не вопрос. Для некоторых так даже и мечта.

Будь она нормальным человеком, она произнесла бы что-нибудь такое:

- Шура, вот по чесноку: ты торчишь уже половине Питера. Одному Шишкову - десять тыров. Это днище. Я тут чо-то расслабилась, барахла накупила, прислуги наняла. Надо резче соображать… Короче. Продаю барахло и цацки, еду жить в Михайловское. Козу куплю, огородик сварганим - буду Вульфам картошку продавать, молочко... Купеческая кровь моя играет. Чую в себе силы необъятные. Прорвёмся, Шура.

Пушкин, конечно, не поверил бы своим ушам. Его прекрасные, усталые глаза наполнились бы слезами, он возразил бы изумленным, слабым голосом:

- Жена моя, я не могу так бездумно обречь тебя на изгнание! Там, в глуши забытого селенья...

Она бы его перебила:

- Ой, ну чо ты как неродной. Сидим же нормально разговариваем. Ты лоха-то выключай. И давай это... какое забытое селенье? Во-первых, там все как у людей: книжный шкаф, дикий сад. Во-вторых, ты тут тоже себя веди прилично. По балам не особо лазай. Если узнаю, что ты с какой-нибудь овцой замутил, быра приеду - всем наваляю, ты меня знаешь.

Конечно, тут Пушкин благодарно зарыдал бы на её великолепном, словно высеченном из каррарского мрамора, плече. Она бы свалила в деревню, он бы приезжал летом садить сад, доить козу, а зимой бы уезжал снова в Петербург - ковыряться в архивах и писать свою историю Петра – и множество еще великих произведений. Как знать, возможно, историю России мы бы сегодня изучали по Пушкину, а не по Карамзину и Соловьеву…

Но нет! Наталья Николаевна – красавица и фемина, а стать другом любимому мужчине оказалось выше ее возможностей. И ведь по свидетельствам множества современников, она не была дурой. Просто она была гламурная уточка. И за это ей жирный анлайк. Радуйтесь, дорогие мужчины: ХХ век подарил вам равноправную женщину, которая ходит на службу, готовит обед, а «женщина-девочка в розовом платьице, которая ничего не хочет решать» - уже почти стала достоянием прошлого, как лампа керосиновая и свечка стеариновая. И не дай бог вам встретить такую на своем пути.

КОНКРЕТНО

Так сколько же задолжал писатель на современные деньги?

Владимир НИКОЛАЕВ

По нынешним временам пушкинский долг в 120 тысяч руб. - не копейки, но вполне посильная ноша для наследников. А сколько это было во времена Александра Сергеевича?

Вот в одном из писем он упоминает, что очень хорошо пообедал с шампанским... аж на 17 руб. Ну сейчас, чтобы, как говорится, от пуза да с хорошей бутылочкой... Десяти тысяч на человека хватит? Пожалуй, вполне, даже с избытком. Тогда 120 тысяч при Пушкине сегодня можно оценить в 70 с лишним миллионов.

По данным портала kladoiskateli.com, пуд хорошей говядины в 1849 году стоил 6 руб. 40 коп. Сейчас кило отборного мяса тянет на 500 - 600 руб., пуд в среднем - 8800 рублей. Выходит, что 1 рубль 1849 года эквивалентен 1375 современным рублям. Если пушкинский долг оценивать по такой шкале, то получим 165 млн. руб.

Конечно, все это неточно и условно. Но порядок чисел понятен. Долг немалый. За такие суммы, например, нынешние российские олигархи покупают друг у друга имения.