Антон Красовский: В Думе люди не обязаны меняться раз в четыре года
.
Рябцева:
- Всем привет. Это программа «Мракоборец». Я сегодня совсем одна, у меня в гостях Антон Красовский, журналист.
Красовский:
- Я всегда был журналистом.
Рябцева:
- А с Прохоровым ты тоже был журналистом?
Красовский:
- С Прохоровым я не был журналистом. С Прохоровым я был чиновником Михаила Прохорова, я руководил его избирательным штабом.
Рябцева:
- Кстати, про политику. Будешь еще как-нибудь вовлекаться в эту историю чудесную?
Красовский:
- Когда политика вернется, может быть буду.
Рябцева:
- В нашей стране она вообще может вернуться?
Красовский:
- Думаю, да. Потому что это интересно.
Рябцева:
- Кому?
Красовский:
- Людям и стране. Стране это интересно. Вообще политика – это интересно. Когда есть политика, появляется реальная жизнь. А политика – это просто конкуренция в системе государственного управления, которой сейчас нет на самом деле. Все, что сейчас происходит, это попытка эту конкуренцию искусственно создать. Потому что людям, которые управляют страной, понятно, что хотя бы без иллюзии конкуренции управлять страной невозможно. Без иллюзии социальных лифтов ничего невозможно сделать. Но я просто не хочу жить в мире иллюзий, как они. Поэтому, когда вернется реальность и страна вернется в реальность, я, наверное, буду этим заниматься. Если доживу.
Рябцева:
- Выборы в Госдуму?
Красовский:
- Это не реальные же выборы. Вернее, это какие-то выборы, но это все равно та же самая система, которая останется, просто поменяются какие-то люди. Я, кстати сказать, не очень понимаю, зачем сейчас в этой Думе такая ротация. Мне не очень понятно, зачем ротировать парламент на 80 %. Это не очень… особенно в контексте такой заплесневелой государственной системы, как у нас сейчас. Мне непонятно, зачем уже сработавшихся людей раскидывать по стране и нанимать новых, чтобы их переучивать и так далее. В общем, парламент – это же на самом деле как завод. Там люди не обязаны меняться раз в четыре года. Или в пять лет. Они могут работать много. И долго.
Рябцева:
- То есть единственные действующие выборы, которые были бы с конкуренцией, это президентские выборы?
Красовский:
- Нет, секундочку. Любые выборы должны быть конкурентными. И президентские выборы, которые будут в 2018 году, они тоже не будут конкурентные.
Рябцева:
- Мне кажется, что конкурентов и не могло бы появиться, даже если бы они были правда демократичными выборами.
Красовский:
- Почему?
Рябцева:
- Откуда бы они появились? Кто бы это мог быть?
Красовский:
- Если бы, например, Владимиру Путину в конкуренты вышел, например, Сергей Кужугетович Шойгу, и система приняла бы этот выбор, и действительно у них были бы равные возможности, я не уверен в победе Владимира Владимировича Путина.
Рябцева:
- Это внутренний все равно кандидат.
Красовский:
- Почему внутренний кандидат? Слушайте, они внутренние кандидаты относительно этой государственной системы. Но если бы эта государственная система была конкурентной государственной системой, и более того, даже если бы это был внутренний кандидат, даже если бы это был кандидат внутри их партии или внутри их системы, это все равно была бы какая-то попытка эту конкуренцию возродить.
Рябцева:
- Одно время ходили разговоры, особенно среди коалиции Ходорковского и Навального, что нужно искать новых людей вообще, а не новые кадры в той системе, которая есть, а выращивать новых людей.
Красовский:
- Слушайте, смешно, когда люди, которые на рынке довольно давно, говорят о новых людях. Конечно, нужно искать новых людей. Но новых людей не надо искать искусственно. Не надо бегать по стране и их искать. Новые люди должны сами к тебе прийти. Они должны родиться, они должны появиться. Навальный тоже в каком-то смысле относительно нашей государственной системы новый человек. Он, к сожалению, просто уже превратился в старого, так и не отыграв. Он уже неинтересен. Я это, правда, всегда говорил. Просто потому, что для него нет поля. Он не смог сыграть, не было его матча. Он всегда сидел на скамейке запасных. И продолжает там сидеть. А на скамейку уже даже не направлены телевизионные камеры. И это, конечно, обидно. Но люди новые должны вот таким образом, как Алексей Навальный, появляться самостоятельно. Их не надо искать. Не должны бегать какие-то люди, нанятые Михаилом Ходорковским, и пытаться подгрести под свою абсолютно аферистическую избирательную кампанию странных молодых людей, хорошо или плохо выглядящих, просто для того, чтобы эффектно провалиться, даже не дойдя до выборов реально, как это произойдет, безусловно, со всеми людьми, которых сейчас поддерживает на выборах Михаил Ходорковский. Поэтому я лично на этих выборах поддерживаю вполне себе традиционную «Единую Россию».
Рябцева:
- Уже привычная всем.
Красовский:
- Да. Потому что я считаю, что если перемены и произойдут, они произойдут изнутри этой системы, а не извне.
Рябцева:
- Реально, что внутри самой «Единой России» появится что-то адекватное?
Красовский:
- Сама «Единая Россия», опять же, это только часть системы, это некий такой отдел Администрации Президента. Да, я считаю, что, когда настанет время перемен, точно так же, как всегда в этой стране происходило, эти перемены будут выплюнуты системой, которая уже есть. Точно так же, как было с Горбачевым, с Ельциным. И новый человек, который придет, и новые люди, которые придут, они будут очень системные люди. И я их вижу, я многих из них знаю. Многих из них люблю, дружу с ними. И буду это делать. И хочу сказать, что вообще, когда мне плохо, а мне довольно часто бывает плохо, помощь предлагают люди из системы, а не из системности.
Рябцева:
- Так обычно и бывает. Очень часто разграничивают население и правительство. И говорят, что это то население, которое есть, кто-то их называет быдлом, кто-то их не очень сильно уважает, очень любит критиковать, вообще вот это большинство, которое голосует за это правительство, многие говорят, что оно и заслужило это правительство. Или, может быть, есть уже запрос на что-то новое у этого населения?
Красовский:
- Нет, погоди, что значит – заслужило правительство? Ты так говоришь про это правительство, как будто они с Марса прилетели.
Рябцева:
- Ну, типа того.
Красовский:
- Они не прилетели с Марса. Проблема России заключается в том, что Россия – единственная страна на самом деле с прямой демократией. Потому что на протяжении фактически уже ста лет страной управляет народ. Это не какие-то элиты, не какие-то там университетские клубы, как в англосаксонском мире. А это прямой народ. То есть родители людей, которые управляют этой страной на протяжении ста лет, мыли полы, водили маршрутки, ковали гвозди в каком-нибудь кузнечном цехе. Это обычные люди, такие же, как большинство в этой стране. Поэтому нет выбора. Потому что не сформированы или уничтожены в 17-м году элиты и принципы элиты. Поэтому наш народ не достоин своего правительства, правительство является частью этого народа. Это и есть народ. Да и ты народ, Леся. Ты тоже говоришь: они. И я – народ. Где-то я меньшинство. Где-то я большинство. Вот, например, по сексуальной ориентации я меньшинство, а по национальному признаку я большинство.
Рябцева:
- Тем не менее, ты – элита.
Красовский:
- Нет, я не элита. Я все равно живу по народным принципам каким-то. Я такой человек, который, например, если бы элита была, я был бы элитой. Я бы играл по принципам элиты. А сейчас я играю по каким-то своим собственным принципам и правилам, которые я сам как-то себе придумал.
Рябцева:
- Если говорить про твое меньшинство и тебя в виде меньшинства, мне кажется, что в этой стране все живут понятиями притеснения других.
Красовский:
- Конечно.
Рябцева:
- За счет этого мы и самоутверждаемся.
Красовский:
- Конечно.
Рябцева:
- Соответственно то большинство, к которому ты себя отчасти причисляешь, к этому народонаселению, наживается за счет того, что ты маргинал. Оно так чувствует себя спокойнее. Или нет?
Красовский:
- Что значит – наживается? Каким образом?
Рябцева:
- Они чувствуют себя спокойнее. Они тебя заплевали, поэтому им хорошо.
Красовский:
- Нет, во-первых, меня никто не заплевал. Меня хрен заплюешь. Я сам выбрал свой путь, это такой путь борьбы. Мне в плане борьбы интереснее. Я мог бы и не бороться, а спокойно себе жить в городе Москве, зарабатывать деньги, благо у меня есть такие возможности, связи, друзья и какие-то способности. Но мне нравится побороться. Мне так интереснее жить. Поэтому, когда ты говоришь «маргинал», конечно, это маргинальная такая форма жизни. Но опять же, это мой выбор такой. Никто на мне не наживается, вообще любое большинство состоит из меньшинств. Я все время про это говорю. В какой-то степени я меньшинство, но в огромной степени, в абсолютном большинстве своих ипостасей я как раз большинство. Я русский, сорокалетний, профессионал, пьющий. Вот так. По этим параметрам я гораздо больше большинство, нежели я меньшинство. Я гораздо больше такой же, чем другой. И на самом деле любой человек гораздо больше такой же, как мы все, чем другой. Мы просто должны наконец научиться признавать, что мы все меньшинства по каким-то своим собственным характеристикам. Кто-то засыпает, мечтая о сексе с Аллой Пугачевой. Он же тоже меньшинство. Кто-то является девочкой, которая ездит в инвалидной коляске. Это тоже меньшинство. Кто-то таджик, родившийся в Москве, у него таджикские родители здесь. Мама и папа, плохо говорящие по-русски. А он гениально учится на физико-техническом факультете. И он меньшинство таким образом все равно. И мы все по каким-то показателям меньшинства. И мы все составляем большинство – вот эту страну, нашу Россию.
Рябцева:
- Есть другое понятие этого меньшинства. Возвращаясь даже к притеснениям, не столько к меньшинству. Ты можешь быть осознанно притесненным. Ты на это пошел осознанно, на эту борьбу. А кто-то – неосознанно. Например, ты курильщик. Казалось бы, ты большинство. Но потом приходит государство, повышает цену за пачку сигарет. Или ты дальнобойщик. Ты был, условно, большинством или меньшинством в рамках всей страны, а потом приходит кто-то и повышает налог за твою работу. Здесь и начинается какой-то рассинхрон. Потому что это же не люди сами выбрали, а государство выбрало, правительство выбрало такой путь. Получается, что у нас страна притеснения вообще по всем каким-то несоразмерным сеткам.
Красовский:
- Это, кстати, очень болезненный мотив. Я не знаю, как на него правильно отвечать. Курильщики, а потом следующий вопрос будет… А я буду говорить: нет, все-таки правильно курильщикам запретили курить в общественных местах. Потому что они мешают жить другим. Тогда следующий вопрос: а правильно тогда геев запретили. На самом деле проблема России в том, что русские не доверяют никому. Русские прежде всего не верят в науку.
Рябцева:
- А если ее нет, чем верить?
Красовский:
- Нет, она есть. Наука существует. Все, что находится в этой скромной студии, является следствием жизнедеятельности ученых. Эти мониторы, камеры, микрофоны, в которые ты говоришь, даже этот стол, это потому что наука есть. И в нее надо верить. И есть научные знания и научно признанные экспертные оценки. И нормальное здоровое человеческое общество устроено на вере в науку. В этот самый абсолют человеческого знания и в его ценность. Поэтому человеческое знание и наука говорят нам о том, что пассивное курение – это плохо. А пассивный гомосексуализм – о'кей.
Рябцева:
- Сойдет. А если ты дальнобойщик курящий и еще гей?
Красовский:
- Что я могу сказать? Дорогой дальнобойщик, курящий гей, напиши мне.
Рябцева:
- В нашей стране очень много дискриминаций. Если мы сейчас смотрим на какие-то внешние признаки – курящий, не курящий, - есть дискриминация по возрасту, по полу. У нас старики доживают и умирают.
Красовский:
- У нас даже есть такое понятие – возраст дожития.
Рябцева:
- Люди после пенсионного возраста, попадающие, не дай бог, или живущие отдельно, без своих родственников, или попадающие в дома престарелых. Есть дискриминация по полу, по половой ориентации, есть дискриминация по вере, религии. Делать-то что?
Красовский:
- Люди должны бороться за свои права. Вообще права Господом не посылаются. И никто своим правом на твое бесправие не поделится. За права надо бороться разнообразными методами. Выходя на улицы, говоря, убеждая, беря в руки оружие. Вообще жизнь – борьба.
Рябцева:
- Ты разжигаешь.
Красовский:
- Нет, я совершенно не разжигаю. Жизнь – борьба. Англосаксонское общество гораздо свободнее и в нем гораздо меньше дискриминации, чем в России, именно потому, что это многолетняя, многовековая история борьбы. Сначала люди боролись с королем, потом женщины боролись с мужчинами, гомосексуалы боролись с гетеросексуалами, чернокожие – с белыми, и так далее. Это история бесконечной борьбы друг с другом. Потому что действительно на самом деле все хорошее в жизни рождается в борьбе, как это ни странно. Прежде всего в борьбе с самим собой. На самом деле проблема русских как нации в том, что мы мало боремся. Нам кажется, что много, а на самом деле мало. Потому что мы вынуждены бороться с окружающей средой, то есть с тем, с чем большинство людей, населяющих эту планету, не борется. Хотя, кстати сказать, американцы, которые построили великую страну Америку, с этой окружающей средой боролись. На них надо ориентироваться. Надо бороться.
Рябцева:
- Я слышала такую фразу, что многие воспринимают отсутствие несчастий как счастье.
Красовский:
- Конечно.
Рябцева:
- Когда есть какая-то норма жизни, то тебе проще.
Красовский:
- То, что у нас называется стабильностью. Мы никому не отдадим нашу стабильность.
Рябцева:
- Не надо заниматься выживанием. А в нашей стране приходится.
Красовский:
- Кому-то приходится, кому-то не приходится. Ты говоришь о том, что хорошие новости – это отсутствие плохих новостей. Но у большинства людей вообще в мире и в том числе в России так и есть. Как правило, у людей нет ни плохих, ни хороших новостей. И им нормально, им хорошо. Люди не хотят бороться. Они не понимают ценности своих прав.
Рябцева:
- Как они должны начать бороться?
Красовский:
- Я не знаю. Какие-то люди должны выходить и бороться, и показывать людям пример. Я вот это делаю. Я выхожу и борюсь. Показываю людям пример. Борюсь за права геев, лесбиянок, людей, живущих с ВИЧ, борюсь за право говорить правду, когда у меня ее нет, борюсь за профессию, которую у меня фактически отобрали. Я борюсь. Это не значит, что я хороший.
Рябцева:
- Ты хотя бы что-то делаешь. Ты активный. Смотрела сегодня твой Инстаграм, там много фотографий твоей собачки очень милой. Много пейзажей и кутежей. Я понимаю, что это не вся твоя жизнь. Я к тому, что в этой череде сложно представить твою борьбу. Какая она?
Красовский:
- Если ты откроешь не мой Инстаграм, а мой Фейсбук, ты увидишь там совершенно другие обстоятельства. Мой Фейсбук как раз является моим СМИ, в отличие от Инстаграма, который является моим фотоблогом, в котором собачка, которая досталась мне сейчас, потому что мама моего бойфренда лежит в больнице, это ее собачка. А бойфренд мой тоже лежит в больнице. И я один с собачкой и попугаем. И какие-то кутежи, потому что там я начинаю нажимать на кнопку. Но мой борьба – это, конечно, борьба за права людей, которые живут с ВИЧ. Я делаю сайт под названием СПИД. Центр. Сейчас будут делать фонд, который будет называться «Спид. Центр». С разными людьми. И в нем, в попечительском совете фонда тоже прекрасные люди. Там Оксана Пушкина, например, Павел Лобков, Константин Добрынин, бывший сенатор, сейчас зампредседателя Федеральной палаты адвокатов. Я занимаюсь вот этим. И мне кажется, что я занимаюсь этим довольно активно и довольно продуктивно.
Рябцева:
- Если говорить о СПИД. Центре, какая сейчас ситуация в стране?
Красовский:
- Очень плохая.
Рябцева:
- Какая статистика?
Красовский:
- В последнее время об этом говорят довольно часто, в частности, благодаря Светлане Медведевой, которая сделала большую акцию в начале мая. И статистика очень печальная. Есть статистика официальная Минздрава – 870 тысяч якобы живут с ВИЧ. Но есть при этом статистика ООН, которая гораздо лучше и точнее, чем Минздрав, и они предполагают, что это 1,5 млн. сейчас живет в России с ВИЧ. По крайней мере, 1350 тысяч жило в 2014 году, по их расчетам.
Рябцева:
- Люди об этом знают, когда заражаются?
Красовский:
- Инфицируются. Какие-то люди знают, какие-то люди не знают. половина людей, по всей видимости, об этом не знают и никогда не узнают. Многие умрут от СПИДа, не получив лечения. А может, и не умрут, если действительно в стране изменится ситуация и начнут заниматься этой проблемой серьезно. Но мы видим, что происходит в Москве с этой шизофренией, которая происходит в Мосгордуме, с депутатом Стебенковой, которая с какими-то отчетами, что от СПИДа спасет крепкая семья и иконы с молитвословом. Стебенкову молитвослов не спас ни от чего, а нас почему-то должен спасти. Не спасет нас ничего, а спасет нас только лечение. Надо выявлять и лечить. Вот чем должна заниматься Россия. А общественные организации, конечно, есть. Но они в большой своей степени… многие из них очень хорошие, но нет единой стратегии между работой с общественными организациями, Минздравом, регионами и так далее, населением, уязвимыми группами, наркопотребителями, геями теми же самыми.
Рябцева:
- Продолжая тему твоего кутежа и того, что ты параллельно борешься со злом в этом мире, ты через пять-десять лет. Время кутежа пройдет. И что дальше?
Красовский:
- Надеюсь, что оно не пройдет. Что значит, время кутежа? Я же не каждый день сижу и…
Рябцева:
- Ты стареешь.
Красовский:
- Я старею, конечно. Не то, что я каждый день сижу и бухаю, да? А что будет дальше, я не знаю. Будет Путин через десять лет.
Рябцева:
- Это Путин будет через десять лет, а ты что будешь из себя представлять?
Красовский:
- Я не знаю. Я не готов загадывать. Может, я умру?
Рябцева:
- Ты, когда был маленьким мальчиком, кем хотел стать?
Красовский:
- Никем. В разное время хотел быть разным человеком.
Рябцева:
- Ты был удовлетворен? Если бы ты встретился с тем маленьким мальчиком?
Красовский:
- Да. Я собой удовлетворен.
Рябцева:
- Нашла интересную статистику. Социологи в Штатах провели опрос, сорок тысяч респондентов по поводу отношения к гомосексуалам в том числе.
Красовский:
- Спасибо, что говоришь гомосексуалы, а не гомосексуалисты.
Рябцева:
- Это правильно?
Красовский:
- Да.
Рябцева:
- Суть в том, что люди стали более лояльно в Штатах относиться.
Красовский:
- Это гей-пропаганда.
Рябцева:
- До 63 выросло.
Красовский:
- Это гей-пропаганда.
Рябцева:
- Ты имеешь в виду что? Что я сейчас говорю?
Красовский:
- Там изменился процент лояльности. Да. Это, конечно, гей-пропаганда. Натурально.
Рябцева:
- И люди признаются даже в том, что у них были отношения с тем же полом.
Красовский:
- Это нормально говорить о том, что другой человек нормален – это нормально. Говорить о том, что другой человек ненормален или вреден просто потому, что у него другой цвет кожи, другая сексуальная ориентация, это, как раз ненормально. Это нарушение нормы.
Конечно, нарушение нормы – это закон о гей-пропаганде, которая есть в России. На самом деле, русский народ очень хороший. Это добрая открытая европейская нация без каких-то религиозных заморочек, без ваххабизма, имамов. Народ, в отличие от мусульманских народов Ближнего Востока или Средней Азии, народ образованный. Все умеют читать, считать, высшее образование чуть ли не выше, чем в Европе. Да, оно не очень хорошее, но оно есть. Русский народ с прекрасным потенциалом народ. Его проблема в том, что его некому направлять в правильном направлении. А направляют его в направление полного ада. Это происходит так. Люди стареют и сходят с ума. И то, что сейчас происходит, это люди, которые управляют страной, они просто постарели. И в этой своей старости начинают делать какие-то очень…
Рябцева:
- Шизофренить?
Красовский:
- Я не ставлю диагнозы. Я не психиатр.
Рябцева:
- Вместо них если никто не появится органично, то они поставят вместо себя таких же, как они сами.
Красовский:
- Что значит, поставят? Следующий цикл будет связан не с тем, что они поставят кого-то, а тем, что система выплюнет кого-то вместо них. Да, это не Черненко Горбачева поставил, а просто система так сделала. И не Горбачев Ельцина назначил. Это система так решила. И страна. И так же и будет. Страна что-то выберет другое. Страна, безусловно, выберет европейский путь. Просто он будет по-другому немножко. Страна медленней по нему пойдет, чем, например, Испания. Но русские очень адекватные. Самое главное, почему я спокоен за Россию, честно, потому что Россия очень атеистическая страна. Несмотря на то, что все бесконечно говорят «мы христиане», а на самом деле, всем наплевать на попов, на этого самого патриарха Гундяева. И все это наплевать.
Рябцева:
- Разве это атеизм? Может, просто противное отношение?
Красовский:
- Конечно, атеизм. В Польше никому не наплевать. И Украина, например, очень религиозная страна. В западной своей части. А русские нет.
Рябцева:
- А ты верующий?
Красовский:
- Я верящий. Скажем так.
Рябцева:
- Во что?
Красовский:
- В бога какого-то.
Рябцева:
- Но в какого, непонятно.
Красовский:
- Скажем, в нашего русского христианского бога Иисуса Христа.
Рябцева:
- А ты против попов и священников?
Красовский:
- Просто против попов. Мне попы не нравятся. Я такой толстовец в этом смысле. Кому же они могут нравится, эти попы? Попы сами себе не нравятся. Смотрят на себя в зеркало: господи. Вот ты спрашиваешь: доволен ли ты, мальчик Антоша из города Подольска собой сейчас? Я доволен. А вот Гундяев смотрит на себя, Володя, и понимаем, что он всем абсолютно не доволен. Тот мальчик, ленинградский.
Рябцева:
- Вот ты диагнозы ставить не хочешь, а вот это почему-то говоришь.
Красовский:
- Я уверен в этом. Я всегда верю в то, что что-то хорошее в человеке в глубине душе сохраняется. И я верю, что что-то хорошее есть даже в душе Владимира Михайловича Гундяева.
Рябцева:
- Я тебя было настроение уехать из этой страны?
Красовский:
- Да. Но давно.
Рябцева:
- Ты спокойно говоришь обо всех этих проблемах.
Красовский:
- Я не уезжаю из этой страны, потому что я русский, люблю Россию. Я не считаю, что это какой-то другой народ. Я считаю себя частью этого народа. И помощь мне самому является моей целью. Я русский. И это многое объясняет, как говорил Никита Сергеевич Михалков. Мне, правда, хорошо в этой борьбе. И если я умру в борьбе за это, значит, такой мой жизненный крест.
Рябцева:
- Какие сферы жизни эта борьба может поменять?
Красовский:
- Я считаю, что то, что я делаю, действительно, облегчает жизнь русских гомосексуалов. Во-вторых, жизнь людей, которые в России живут с ВИЧ. Для меня это очень важно. И таких людей очень много. И если моя жизнедеятельность поможет этому небольшому, но все же миллионам людей, я буду понимать, что живу не зря. И проживу эту жизнь не зря.
Рябцева:
- Я заметила, что люди с какими-то внутренними конфронтациями с самим собой, как ты говорил, важно бороться с самим собой, из них получаются герои.
Красовский:
- Понятно, что герои получаются из тех, кто борется, а не из тех, кто на кузнечном рынке меняют бриллианты на картошку. Вернее, картошку на бриллианты. Это очевидно. Но здесь проблема в том, что люди должны быть в каком-то внутреннем конфликте с самим собой. Конечно, нельзя быть собой довольным. Меня спрашиваешь, доволен ли этот мальчик достигнутым, доволен ли я сам собой? Нет, не доволен.
Рябцева:
- А что дальше?
Красовский:
- Всем не доволен. Всего мало.
Рябцева:
- Ты просто перфекционист.
Красовский:
- Нет. Это именно жизнь – борьба. Это не то, что я сейчас что-то сделаю, и я буду доволен и счастлив. Не буду.
Рябцева:
- Это вопрос масштаба того, что ты делаешь, мне кажется. Ты рассуждаешь категориями тусовочки в Фейсбуке. Весь остальное контингент в стране не сидит в Фейсбуке в таком количестве.
Красовский:
- Во-первых, я не понимаю, что такое «наш контингент». Ты имеешь в виду русский народ. Русский народ не пользуется Фейсбуком, но пользуется ВКонтакте.
Рябцева:
- Там ты тоже сидишь?
Красовский:
- Я нигде не сижу, слава богу. Пока меня еще никуда не посадили. ВКонтакте меня есть немножко. Я им не пользуюсь почти. Но ВКонтакте есть СПИД-центр. И его там в ВКонтакте будет много. Специально будет заниматься человек.
Рябцева:
- Но все равно всю страну не охватит.
Красовский:
- Вся страна живет в оффлайне. Во-0первых, это не так. Страна давно живет онлайн. Не живут пенсионерки. Но, слава богу, это не мой контингент. Хотя у нас вполне себе есть пенсионеры, которые инфицируются ВИЧ. Например, в Московской области самой старой пациентке 87 лет. Она заразилась половым путем. А самый старый мужчина, живущий с ВИЧ, ему 96 лет. Недавно подцепил.
Я пытаюсь как-то повлиять на тех людей, от которых зависит оффлайн.
Рябцева:
- А что это за люди?
Красовский:
- От которых зависит, например, появится ли в эфире Александра Гордона тема ВИЧ или не появится.
Рябцева:
- Это лидеры общественного мнения называется.
Красовский:
- Начальники какие-то. Да.
Рябцева:
- Я думаю, что эта тусовочка всегда живет в какой-то своей искаженной реальности. Если они обсуждают третью неделю какую-то проблему, им кажется, что и весь остальное мир тоже обсуждает.
Красовский:
- Нет. Мне так не кажется. Я точно знаю, что все люди обсуждают какие-то свои темы. И всего остального мира не существует. Нет тусовочки. Это твоя любимая тема, что есть какая-то тусовочка, а есть все остальные.
Весь мир – это набор тусовочек разных. Вот. Поверь мне, студенты в Благовещенске обсуждают совершенно другие вещи, чем пенсионеры в Норильске. Глобально. Это разные тусовочки. И, вообще, люди про себя. Про свои собственные проблемы. Они не очень вовлечены в проблемы мироустройства.
Рябцева:
- Зачем тогда им про ВИЧ рассуждать?
Красовский:
- Я об этом думаю, потому что полтора миллиона человек в России думает про это же. И я живу для этой тусовочки. И для тусовочки ЛГБТ. Я не живу для меньшинства, которое называется, не знаю там, сотрудники полиции, летчики, женщины в инвалидных колясках, евреи, кооператив «Озеро». Если бы я жил для него, я бы здесь сидел или не сидел.
Рябцева:
- Совсем недавно ты сказал в Питере на «Открытой библиотеке», что «Бессмертный полк» - это что-то ненормальное?
Красовский:
- Нет. Я ничего подобного не говорил. Я говорил, что это абсолютно нормально. Я сказал, что для меня это печально, потому что я, действительно, осознал первый раз, как глубоко мы живем в прошлом. И прошлым. Как глубоко нас трогают только что открытые нами корни. В стране, которая состоит из Иванов, не помнящих родства и в стране, где людей за родство расстреливали, действительно, очень важно оказалось это родство вспомнить. И много очень хороших людей искренне вышли на улицы с портретами людей, которых они не видели никогда в своей жизни. И которые для них ничего не значат. Но, тем не менее, ощущение связи с этими предками, тотемной и очень первобытной связи, заставило людей выйти на улицы. Людей в этом количестве не заставило выйти на улицы связь с будущим.
Рябцева:
- Потому что ее нет.
Красовский:
- Оно есть. Оно будет, это будущее. Оно есть каждый день. Каждый новый день – это будущее, за которое надо бороться. И за которое надо выходить на улицы с портретами или без портретов. А люди вышли в абсолютный такой крестный ход. Собственно, Наталья Поклонский в Крыму с портретом государя императора, которого расстреляли такие же прокурорские, как она и такие же советские начальники подняли на штыки его детей, она и олицетворяет это тотемное сознание – эти хождения, которыми сейчас живет Россия. Это значит, что России придется пройти еще очень долгий путь вот этого осознания своего прошлого, смирения со своим прошлым. И забывания своего прошлого.
Мы все говорим тусовочка – не тусовочка. Все говорят: «Не забудем, не простим». Мы все живем по такому принципу. А на самом деле, будущее России – забыть и простить. Россия будет свободной и новой, когда мы забудем и простим.
Рябцева:
- Тогда мы сможем придумать что-то новое?
Красовский:
- Конечно. И на этом прощении, на реальной христианской ценности мы сможем построить новую Россию.
Рябцева:
- Как появится новый герой, если мы не можем простить?
Красовский:
- Мы можем простить. Просто людям не говорят: простите уже наконец. А людям все время говорят: не простим, не простим.
Рябцева:
- Это же выгодно.
Красовский:
- Я не знаю, кому это выгодно. Мне это совершенно непонятно. Это абсолютно никому не выгодно. Это просто эффектная акция. Она красиво смотрится на картинке. Так получилось, что под телевизионный формат подтянулось огромной количество искренней массовки. Это лучший телевизионный проект, который делал Константин Львович Эрнст в своей жизни. И, к сожалению, как и многие проекты, придумал его не он.
Рябцева:
- Та организация, что придумала, у нее потом были проблема.
Красовский:
- Ее просто закрыли. Этот прекрасный томский канал.
Рябцева:
- Если бы ты вышел за будущее, что бы это было? За какое будущее? Что бы ты нес в руках?
Красовский:
- Я бы ничего не нес в руках. Я бы не вышел. Я просто не выхожу никуда. И на митинги-то никогда не ходил ни на какие. Один раз только. И жалею.
Конечно, я вышел бы так, как выходил в 91-м году. Я бы выходил, когда был понятный разлом между прошлым и будущим. Вернее, он был очевидный для большинства людей, которые выходили на Майдан в 2013 году.
Рябцева:
- Не было бы страшно?
Красовский:
- Это нормально. Новое по любому лучше, чем ничего. Вернее так. В 91-м году такой вопрос не стоял. Жрать было нечего и верить не во что. А тебе предлагали альтернативу в виду еды и веры. И люди, которые выходили в 91-м к Белому дому, они получили еду и верую. То, что потом все вернулось, вернее, привело к нынешнему режиму, ну, это тоже логично. Любая революция подразумевает откат и контрреволюцию. Это нормально.
Рябцева:
- Сейчас ситуация с едой тоже…
Красовский:
- Хорошая. Она все равно нормальная. Она не такая, какая была в 91-м году.
Рябцева:
- Голодовки нет. Я не об этом. Цены повышаются. Долгий период людей пугали повышением цен и запретом импорта. И говорилось о том, что люди начнут что-то осознавать, когда в холодильнике окажется кусочек одной колбаски и все. И людям захочется что-то сделать. А как они это осознают, если они ничего не делают?
Красовский:
- Открыв холодильник, они поняли. Вы видели прекрасную встречу Дмитрия Анатольевича Медведева с крымчанами. «Денег нет, но вы там держитесь». Что люди будут дальше делать? Я не знаю, честно говоря. Выходить ли они будут на улицы, когда им совсем нечего будет жрать? Или им чего-нибудь подкинуть, жрать появится.
Рябцева:
- «Бессмертный полк».
Красовский:
- Ну, хорошо. Они искренне вышли за «Бессмертный полк», а не за то, что у них страна находится под санкциями. И в эти санкции страну ввергли люди, которые страной управляют. Ничего. Не все сразу. Не происходят перемены за один год, за десять лет. Все равно страна стала лучше. Она стала более цивилизованной, чем она была, когда родился я. Мне всего 40 лет. Для исторических изменений это ничто. А, тем не менее, за эти годы произошло огромное количество абсолютно фантастических исторических изменений в России. И Россия просто стала капиталистической страной. Россия стала страной с открытыми границами, страной абсолютно интегрированной в финансовые мировые схемы и институты. Россия, как и весь мир, получила новые технологические способы для коммуникации, которых никогда не было. И стала частью этой коммуникативной системы, в отличие, например, от Китая.
Как бы мы не относились сейчас к Путину. Мне не нравится Путин и все эти люди. Но глобально это не кровожадные авторитарные правители. Никого не расстреливают здесь. Как Пиночет на стадионы не свозит, не вешают, в озере Байкал людей не топят. Все, в общем, цивильно. Нам, конечно, неудобно. И мне все это не нравится. Но у меня есть возможность с этим всем маленькими своими силами бороться. И я это буду делать. Считаю, что каждый должен это делать. Но большинство людей в мире не борются. Это нормально. Опять же, мы отличаемся от англосаксов тем, что в Англии, в Америке учат людей бороться. Их заставляют это делать на уровне школ, университетов. Там есть курсы, как бороться со своими собственными преподавателями! Прямо преподаватели, которые преподают теорию борьбы с самими собой. Вот так выживает система!
Рябцева:
- Это мотивация заставить их думать!
Красовский:
- Конечно. Этого мы должны добиться. И я этого буду добиваться.
Рябцева:
- В нашей стране учат терпеть.
Красовский:
- С каждым годом рождается все больше и больше людей, которые учатся думать. И бороться правильно. Таких людей становится все больше. И я их вижу каждый день. Их не должно быть миллиард. Миллион.
Рябцева:
- Ты, правда, думаешь, что поколение после тебя уже другое?
Красовский:
- Оно другое. Хотя бы потому, что оно моложе. Оно носитель других знаний. Я нее знаю, хорошие они или плохие. У меня нет теории поколений: ой, как было хорошо, ой, как будет хорошо. Время циклично. Я не знаю, что будет с людьми, которые после меня родились. Но совершенно точно, они обладают другими знаниями, которыми не обладало поколение моих родителей. Из них больше говорит по-английски, умеет пользоваться компьютером, они все вовлечены в общий мир. И они оттуда не уйдут.
Рябцева:
- Это вопрос общей просвещенности и культуры. И воспитания.
Красовский:
- Ты говоришь как Елена Николаевна Мизулина. Не культурой и воспитанием! Технологические абсолютные изменения. Мы живем в то время, когда миру подарен абсолютно другой исторический виток. Это как библию первую напечатали.
Рябцева:
- Ты про интернет?
Красовский:
- Конечно. Мы за десять лет видим изменения, которые уже невозможно остановить. Поэтому, возможно, идет вся эта реакция: традиционные ценности, Россия, особый путь. Потому что на самом деле люди видят, что они не могут никак остановить вовлеченность России в глобальные процессы. Это не они управляют глобальными процессами, а глобальные процессы управляют нами. И все.
И русские абсолютно такие же, как шведы, как американцы. Как нигерийцы.
Рябцева:
- Это была программа «Мракоборец». Спасибо!