Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+5°
Boom metrics
Общество20 ноября 2020 20:16

Александр Проханов: Как нам пережить ковидную зиму и снова встретить русскую весну

Великий писатель-буревестник поделился с обозревателем kp.ru Александром Гамовым своими самыми сокровенными думами
Писатель Александр Проханов

Писатель Александр Проханов

Фото: Виктор ГУСЕЙНОВ

О внутренней беде и духовных сумерках

...- Саш, ну, что ты вот от меня хочешь? Намекни хотя бы...

- Александр Андреевич, да особо ничего. Но только во многих городах люди дома опять сидят. Это пандемия и кризис ввергли наш оптимистичный, по своему складу, народ в уныние.

Вот какая новая идея, новый суперпроект, «новый Крым», что ли, - могут дать России новый драйв и новую «русскую весну», о которой мы всегда с вами мечтали и которой радовались?

(Проханов несколько секунд молчит)

- Знаешь, вот эту драму я все время примеряю, прежде всего, – на себе лично. А потом уже на соседях, на близких, на всем народе...

Я тоже ставлю эту задачу: как мне, как личности, прожившей огромную жизнь, уцелеть в этой атмосфере уныния, печали и какой-то безнадежности?

Я тоже иногда впадаю в такую какую-то внутреннюю беду, горечь, в какие-то сумерки такие духовные.

- Я вам не верю.

- А ты, Саш, верь...

- Кажется, я догадываюсь - о чем вы речь ведёте...

«В мое сердце попал тромб»

- ...Простите меня. Но, ведь это правда, что так совпало - именно в феврале этого года, когда и до России докатилась первая волна пандемии, - вы, Александр Андреевич, перенесли тяжелейшую операцию на сердце. Я же звонил вам тогда в больницу ... Вас же врачи только спасли? Или еще кто-то? Или - что-то...

- Знаешь, Саш, когда со мной случилась эта беда, я думал, что умру. Мне ведь было так худо. И все казалось беспросветным. И, лежа в бреду, с этими сердечными болями, я думал, что прощаюсь с жизнью.

Я в этих состояниях, прощаясь с жизнью, перебирал в памяти все самое прекрасное, чем я был обязан своему рождению.

Своих милых женщин - бабушку, маму, жену, своих предков, свои путешествия, странствия, свои книги. По-видимому, вот это и держало меня в этой жизни. Иногда кто-то брал меня за ноги и вытаскивал из этой прекрасной жизни, из этого прекрасного мира. А я упирался и цеплялся за эти восхитительные моменты моего прошлого бытия.

Потом меня поместили в хороший госпиталь – военный, имени Вишневского. И поместили меня туда благодаря моим друзьям.

Потому что я погибал. Изумительные врачи, хирурги, два раза мне делали операцию на сердце. Они меня вытащили, они спасли мое сердце. Они вырезали из него боль. Они вырезали из моего сердца страшный тромб, который меня грозил убить.

А потом меня выхаживала моя дочь Настенька. Она по четыре раза вскакивала среди ночи, положит мне руку на голову или принесет мне питье лекарственное, - и я живу, я спасаюсь. Я благодаря Настеньке и выжил.

Ну, сыновья все время, конечно, звонили, справлялись, беспокоились.

И вот теперь, слава Богу, я могу работать, я в действии. Хотя, конечно, как и все мы, закупорен в эту тюрьму коронавирусную...

Но - это чудо, что Господь дал мне еще эти годы жизни. Для чего он мне их дал? Чтобы я пировал, чтобы ходил и собирал богатство, чтобы я стяжал? Да нет же, конечно. Он дал мне эти годы еще для чего-то такого возвышенного и драгоценного, что я еще не успел совершить.

Так что, считай - ты вовремя пришёл ко мне за нужными - для тебя и страны - советами.

Ты, мой друг, к Проханову успел... Как раз в тот момент, когда я уже перебираю свою жизнь - как чётки.

«И жена моя - молитвенница, и сыновья - баррикадники»

- ... Извините меня ещё раз. Но я просто вспоминаю - вы же ни разу не сказали о своей умершей жене: я ее потерял, как это обычно говорят. И у вас - ведь так? - всегда было ощущение, что она тоже - то ли на втором этаже - здесь, на даче, то ли на первом, около камина. Напомните, как ее звали.

(снова - молчание несколько секунд)

- Людмила Константиновна, она скончалась в 2011-м, царствие ей небесное. Люся.

- Она вам в эти тяжелые дни помогала, помогает?

- Знаешь, как и многие из нас, может быть, и ты... Может, у многих так.

Ночью, перед тем, как заснуть, на грани яви и сна, я молюсь - бессловесно - о своей долгой, длинной родне. Даже какие-то полузабытые предки, я их как бы выкликаю.

И среди них, конечно же, моя Люся.

И вот это удивительное дело, что молитва - она одновременно является свиданием. Когда ты молишься, даже слышишь, чувствуешь, как эта молитва улетает от тебя и приближается туда, где находится человек, о котором ты молишься...

И тогда по той молитве человек очень быстро к тебе приближается. Ты оказываешься рядом с ним, происходит слияние.

И ты каждый раз воскрешает этих людей. И будучи воскрешенными, они оказываются рядом с тобой. И в каком-то смысле тоже тебя спасают, заслоняют. Прежде всего, они тебя заслоняют от смерти.

Они заслоняют тебя от смерти.

И, конечно, Людмила, - как и мама, как и бабушка, - она меня не оставляла и не оставляет меня.

Она была светская женщина, художница. Мы вместе много путешествовали. Но в ней появилась какая-то очень обостренная религиозность. Она ходила в церковь как на великий праздник каждый раз. Она старалась понять тайны литургии. И перед смертью она написала, что - да, сейчас она понимает литургию…

У нее эта религиозность началась после октября 1993 года. Когда два мои и ее сына – Андрей и Вася, они ушли к «Белому дому», были баррикадниками. И входили в этот добровольческий полк. И Люся, бедненькая, брала икону, бежала туда, к этому дому, окруженному колючей проволокой. Она умоляла солдат пропустить. У нее возник какой-то надрыв такой женский, материнский. Когда все, слава Богу, для нее и для детей моих кончилось, у нее это оставалось.

1993 год, Александр Проханов - главный редактор газеты "День". Фото: Микляев Сергей/Фотохроника ТАСС

1993 год, Александр Проханов - главный редактор газеты "День". Фото: Микляев Сергей/Фотохроника ТАСС

И потом Люся очень много, видимо, молилась обо мне и о детях. Что меня спасло во время треволнений? Вот это...

(Я забыл, Саш, тебе еще сказать, что обо мне очень многие люди молились. Обо мне молились даже целые монастыри… И эти молитвы, как и врачи, как и родственники мои, они тоже меня удержали на земле.)

И моя Люся – она была молитвенница. Она была берегиня. Она сберегала моих детей, сберегала меня. И то, что она успела… Мой дом – намоленный. Не только теми иконами, которые у меня висят, но он намолен ею. Люся как бы надышала этот дом своей идеей святой красоты. Поэтому я очень люблю свой дом.

- А что ещё служило вам опорой?

- Я пытаюсь свою духовную сущность разбудить, направить ее на что-то возвышенное...

- На что же?

- ...На что-то бесконечное, связанное с бессмертием, с красотой, с тем, что есть у Пушкина, у Васнецова, что есть в «Василии Теркине» Твардовского, в нашей божественной русской иконе, в наших русских звездах...

Вот я ориентирую себя на это, чтобы я на этом сосредоточился, а не впадал в озлобленность, в недовольство.

Иногда мне это удается, иногда нет, и я опять проваливаюсь в уныние.

Но человек, мне кажется, вот в этих состояниях должен заглянуть в себя и опереться на все самое светлое и возвышенное, что было в нем на протяжении его жизни...

Но это что касается отдельно одного взятого человека.

«Писателя-буревестника спасли. А как быть всему народу?»

- Писателя-буревестника спасли. А как быть всему народу?

- А что касается всего народа, то русский народ пережил чудовищные времена.

Вот назовем их - это насильные пятилетки, это коллективизация, когда лязгали затворы винтовок, когда скрипели тюремные вагоны.

И народ не сдался, он не сжался. Он и там, в этих страшных условиях неволи, оставался народом, он находил все возможности жить, веселиться, помогать друг другу, молиться...

- ... А когда началась война...

- Это-то вы к чему, Александр Андреевич?

- Ты, Саш, разве ещё не понял?

- Что?

- А то, что мы сейчас живем в состоянии войны, нас убивают, враг распространяется повсюду, входит в наши дома, мы живем в условиях военного времени. Во время войны мы погибали, мы получали похоронки, на нас двигались танки группы «Центр», но у нас была вера в Победу. Вера, которую внушала нам и власть, и русская история, и наше глубинное русское чувство. Потому что русский человек в глубине своей души - это Победитель. Во все века, во все тысячелетия он всегда побеждал, он сражался с напастями.

И главное - беречь Русскую мечту. Не терять ее. Не растерять.

- Александр Андреевич! Но - любая мечта должна хоть как-то и кем-то подкрепляться. Вот вошли наши миротворцы в многострадальный, истекающий кровью Карабах - и уже легче: и нам, и нашей мечте.

- Смотри - то, что мы вошли в Карабах, что не бросаем на произвол судьбы Белоруссию... И не смотрим, опустив от отчаянности руки, как НАТО расставляет свои ракеты в странах недавнего Варшавского Договора.

Да, это - угроза нам. Это угроза нашей мечте. Это угроза нашему существованию.

Но! Наши миротворцы в Карабахе - это только малая - выигранная - часть нашего большого сражения. Наша малая победа, результат нашего оборонного сознания. И, поэтому, особенно ликовать по поводу того, что наши (а, ни в коем случае, не турецкие ) миротворцы - в Карабахе, - нет, не стоит. А мы должны говорить - что, несмотря на эти страшные условия, когда кольцо вокруг нас сжимается, замыкается, - мы не сдаёмся, - как, к примеру, сдалась Украина - мы сражаемся.

Мы благословляем наших миротворцев, как людей, за которыми стоит наше будущее, за которыми стоит наша судьба. Мы смотрим на это не как на нашу Победу, а как на оборону нашей мечты, как на оборону нашего грядущего и бессмертного русского будущего.

Александр Проханов: "Наши миротворцы в Карабахе - это только малая - выигранная - часть нашего большого сражения".

Александр Проханов: "Наши миротворцы в Карабахе - это только малая - выигранная - часть нашего большого сражения".

Фото: REUTERS

«Моя мать тоже получила похоронный треугольник»

- Сегодня в нашем разговоре прозвучало забытое слово. Мы думали, что оно касается только Великой Отечественной войны или чеченской, или афганской. По-хо-рон-ка. Вот когда листаешь Фейсбук, или смотришь новости: там человек от ковида умер, там... Сколько уже ушло. Слово «похоронка» снова входит в нашу жизнь. Как с ума не сойти, чтобы крыша не поехала? Что делать? Принимать это как должное? Ждать почтальона у окна?

- Ты вот, Саш, опять говоришь так абстрактно... А я - сразу думаю, как мать моя вдовицей осталась после того, как этот похоронный треугольничек пришел – сообщение, что мой отец погиб смертью храбрых.

Но, я думаю, что в этих условиях люди и сходят с ума, и мучаются, и горюют, и впадают в какое-то уныние или в истерику.

Но в этих условиях, конечно, очень важна роль государства. Борьба с тем же ковидом на индивидуальном уровне невозможна. Она возможна только при поддержке государства.

Мы живем по законам военного времени.

И в этих условиях и похоронки кажутся хоть и ужасными, но не такими безнадежными. Потому что эти похоронки присылает государство, оно не скрывает тайну смерти своих солдат и своих граждан. Что оно на эти похоронки откликается своими деяниями. Я думаю, что отвечать на эти похоронки каждый отдельно взятый человек должен по-разному. Кто-то унынием бесконечным, кто-то и рыданиями, и проклятиями. Но мне кажется, что в этих условиях надо понять, что мы не одни. Мы не одиноки. Что мы не порознь. Что мы все вместе.

А потом... Не надо ждать у окна почтальона с похоронкой. И он пронесёт ее мимо. Может быть...

- Ах, так?

- И ещё... Война ведь, как и горе, людей очень объединяет. И сегодня, когда идет война, конечно, ужасно смотрятся вот эти люди, которые на фоне наших бед и несчастий наживаются, ликуют, пируют, демонстрируют свои роскошные туалеты, свои… Война уравнивает всех – и вождей, и подданных. И сыновей вождей, и наших с вами сыновей. Поэтому спасением во время войны является ощущение, что мы вместе, что мы под защитой, что у нас есть водитель к светлой истине, что у нас есть вождь, что у нас есть лидер. Это обеспечивает нам веру в нашу победу.

«Россия - душа мира»

- Я возвращаюсь к нашей теме. Ну, как же нам вытянуть себя из трясины уныниях? Какая новая идея, новый суперпроект, новый Крым могут дать России драйв и новую русскую весну? Может быть, это Донбасс?

- Нет.

- Может быть, это Одесса? Может, юг Украины - прямо весь вот?!

- Это все слишком просто. Может быть, это новое мировоззрение. Мировоззрение влечет за собой новые деяния.

Как только будет усвоено мировоззрение русской мечты, появится и русский космос, и русские победы, и русская экономика... И культура русской мечты, и города русской мечты.

Самая большая сейчас задача – это не строительство второго БАМа или кольцевых дорог, что важно, конечно, необходимо. Необходимо газифицировать малые города.

Но! Самое важное – это сформулировать это великое мировоззрение, мировоззрение русской мечты. Оно поднимет нас над нашим унынием и над нашим тленным, ветхим бытием.

- Сейчас мы с вами на ходу не сможем его сформулировать, а потом в Кремль отправить?

- Бутылку поставь мне, я вот… разопью, и тогда мы с тобой, пусть косноязычно пока, но сформулируем.

(но Проханов почему-то не смеётся)

Журналист "Комсомольской правды" Александр Гамов и писатель Александр Проханов.

Журналист "Комсомольской правды" Александр Гамов и писатель Александр Проханов.

Фото: Евгения ГУСЕВА

- А когда мы поднимемся? Вы сейчас число, месяц и день, год не назовете? Говорят, что вот экономика к концу 2021 года уже начнет подниматься.

- Это неинтересно. Мы поднимемся сразу же, как только усвоим это мировоззрение. Есть такая категория в русском сознании, это код один русский, код чуда. Русское чудо. Русское чудо в истории нашей случалось многократно. Мы должны были бы погибнуть многократно, если бы не было чуда. Чудо под Москвой, когда в 1941-м немцы вдруг развернулись и побежали от русских морозов. … от панфиловцев. Чудо не прекращающейся русской государственности, когда после Смутного времени возникает романовская империя. Когда после краха романовской возникает красная сталинская империя.

И поэтому чудо возможно уже сегодня. Возможно преображение. Если провозгласить и усвоить хотя бы относительно небольшому количеству людей вот эту философию русской мечты, о которой я только что сказал, а ты, надеюсь, меня услышал.

Да! Случится преображение. И тогда появится категория «Россия – душа мира». К нам примкнут духовно сиротские народы. И не будут отталкиваться от нас и убегать, как от чумы. Самое главное, что нам предстоит сделать, это усвоить это мировоззрение. И оно совершит чудеса.

«Господи, да Парад Мечты же уже идёт!»

- ...Так что же получается, Александр Андреевич? Русская идея, национальная идея - она состоит в том, что, если говорить по Проханову, что она внутри, она внутри нашей истории. И она должна обозначиться, мобилизовать нас, что ли? Или она уже действует?

- Ты прав, она есть среди нас, поэтому мы еще существуем как народ.

Когда народ теряет мечту, он, как народ, исчезает, он растворяется. Огромное же количество народов, которые потеряли мечту и - исчезли.

А русская мечта ведь она… это та формула, которая передается по всей тысячелетней русской истории – от язычников, от волхвов, от сказочников, от Ивана-дурака, от молодильного яблока. Она проходит через великое православное время, через царство Филофея Псковского, через патриарха Никона. Она проходит через русских космистов, она проходит через изумительную русскую культуру, которая вся поет о русской мечте. Она проходит через большевистскую красную сталинскую Россию. Она присутствует здесь. Вот эту мечту нужно выудить среди всех этих … дурацких публицистик, из этого заговаривания людской… , из гексогенного телевидения. Она, эта мечта, вот и обнаружится.

И мы ищем ее. И мы стараемся. Мы, такие русские волшебники, колдуны. Мы ее стараемся выудить из русской истории и из сегодняшнего мутного времени. И она есть. Мы ее несем. И она будет вознесена. Она засверкает. Мы проведем на Красной площади Парад русской мечты.

- А когда этот Парад русской мечты уже будет?

- Сейчас сколько времени на твоих?

- Десять, больше десяти уже.

- О! Да? Значит, он уже начался. В десять часов же парад начинается...

Я под парадом подразумеваю такое состоянием нашей души, когда прозвучит этот гимн русской мечты, и в этом гимне пройдут не только реальные полки, а пройдут все полки русской истории. Да так, что мы засветимся вновь, и вот у нас опять - горят глаза.

- И когда же мы, по-вашему, засветимся? Когда глаза-то загорятся?

- А тогда, Саш, когда построим государство так, что оно будет на 100 процентов справедливым. И - если станет не только справедливым социально, а - божественно справедливым. И - вот именно этой цели мы должны подчинить все наше бытие.

Но я чувствую - мы уже на пути к этой святой цели...

А ты, Саш, чувствуешь?

- Теперь - да. Теперь - чувствую.

- Ты спрашиваешь - как нам пережить ковидную зиму и встретить новую русскую весну?

- Ну, да.

- А вот - так.

ВОПРОС НА ЗАСЫПКУ

В каком романе Проханова спрятаны «Русские Коды Спасения Страны»?

- Я не знаю, почему меня в юности так оглушил ваш роман «Дерево в центре Кабула»? Может, потому что это была «Роман-газета»? И там на обложке - совершенно молодой Проханов. Портрет. Почему-то шрифт какой-то такой. Это не книга, это журнал. Но мне кажется, что этот ваш роман - самый оптимистичный.

- Этот роман «Дерево в центре Кабула» был последним советским романом. Потому что после Афганистана стал стремительно разрушаться Союз и сворачиваться этот свиток этого «красного проекта». И появились другие произведения, перестроечные, очень часто антисоветские. Их потом сменили гедонистские произведения. А это был последний советский роман. В нем была какая-то неистовость. Это прощание с красным проектом, прощание с красной советской литературой.

Обложка книги А.Проханова "Дерево в центре Кабула".

Обложка книги А.Проханова "Дерево в центре Кабула".

Я тогда не осознавал это. Но задним числом так оно и получалось.

«Дерево в центре Кабула» - это был роман-прощание со всем советским. С советским оптимизмом, с советской верой, с советским служением, с советским оборонным сознанием, с советским империализмом, с советским типом героев.

Задним числом я думал, что интенсивность романа связана с тем, что люди тайно чувствовали, когда читали этот роман, тогда говорили многие, они подавали просьбу добровольцами отправить в Афганистан, перевести из Западного округа туда, а Афганистан. Но это все было связано с этой мистикой. С мистикой исчезающего великого времени. Я это так объясняю.

- А ваш новый роман - «Таблица Агеева», который только что появился на прилавках, - он что - антисоветский, что ли?

- Саш, не шути так! Смотри...

В свое время таблица Менделеева приснилась ему во сне. И все те разрозненные мировые элементы он соединил в матрицу – в таблицу. И мой герой, ему тоже во сне явилась эта таблица, в которой соединились все русские коды. Это те живущие в русском сознании стимулы, импульсы, которые задействуются в русском человеке во время его великих трудов, напастей, поражений, побед, свершений.

Новый труд Александра Проханова получил название «Таблица Агеева».

Новый труд Александра Проханова получил название «Таблица Агеева».

- Что же это за коды такие?

- Это - инструмент, с помощью которого народ движется к русской мечте. Русская мечта – это путь через всякие тернии, через рытвины истории. Преодоление этих терний связано с появлением этих кодов.

Вот эти русские коды, их сейчас надо опять задействовать. Вот в эти смутные, тяжелые времена, ковидные и все остальные, надо разбудить в народе мечту.

Великие вожди, великие такие творцы государственные, они умеют управлять этими кодами. Они эту клавиатуру нажимают. И народ воскресает из мертвых каждый раз. И совершает великие броски исторические. И вот этот вот роман рассказывает о человеке, который собрал эти коды. Он понял, из чего состоит эта русская … мечта, золотая Богородица, наполненная сверкающими бриллиантами смальты.

И он понимает, что эти коды стараются уничтожить враги. Они хотят их подавить. Ведь мы живем в окружении сил, которые стараются подавить наши русские коды, заставить нас сдаться. Навеять нам галлюциногенные сны. И этот роман, по существу, о сражении вот этих двух начал.

- А вы там все эти коды раскрываете, что ли? А зачем? А вдруг враги узнают?

- А я об этом и говорю, что роман о том, как враг хочет эти коды похитить у моего героя. И вся драма романа - это борьба с теми, кто хочет его поймать, вскрыть, отнять у него эту великую таблицу.

- Не отняли?

- Нет, они не отняли. Потому что эти коды даются только людям богооткровенным. Конечно, враг может их захватить. В перестройку были уничтожены очень многие коды. Когда рухнул последний код, исчезло государство. Если исследовать перестройку с этой точки зрения, то вся перестройка – это последовательное уничтожение всех кодов, на которых держалось советское государство. Советско-русское, советско-имперское государство. Когда последний код был понят врагами и уничтожен, пала страна. Вот эта ситуация сейчас возникает.

- Но Россия-то не падет! Александр Андреевич?

- Нет, Саша - не падет. Потому что есть, идёт борьба за сбережение русских кодов, за сохранение их от этой внешней напасти, от этих внешних разведчиков, магов и просвещенных ловцов за русскими кодами.

- Мы их не отдадим, эти наши коды?

- Мы их не отдали, конечно...

- Не отдали - в книгах или в жизни?

- И в книгах. И в жизни.