Минчанка Ариадна Казей, родная сестра Марата КАЗЕЯ: «Фото Марата-героя в первые дни войны за пару яиц сделал немец»

День 9 мая Ариадна Ивановна всегда ожидала с особым чувством. Светлый праздник Победы, хотя и с привкусом скорби. Ведь 11 мая 1944 года погиб ее родной брат Марат. Четырнадцатилетний мальчик, Герой Советского Союза.

…Восьмого марта я, как обычно, поздравила Ариадну Ивановну с праздником. Собиралась и в гости - чтобы еще раз взглянуть на ее семейный альбом и вместе отобрать снимки для «Комсомолки».

Мне, например, очень нравился снимок четырехлетнего Маратика, стоящего на стуле в обнимку с «курсантами» отца Андреем Пичугиным и Костей Шумским - тем самым Костей, который первым прибежал к Анне Казей с вестью, что ее муж арестован…

«Ох, боюсь, что раздала я все фотографии…» - посетовала Ариадна Ивановна, пообещав в ближайшее время разыскать снимки. Не успела…

Отец Героя - враг народа

Мы встречались несколько раз. И во время бесед с Ариадной Ивановной я постепенно узнавала то, о чем не писали ни газеты, ни учебники…

…Десять лет назад, позвонив в дверь ее квартиры, я мысленно подсчитывала раздающиеся в глубине шаги. Один, второй, третий. Я знала, что они даются непросто человеку, в 17 лет оставшемуся без ног. Знала и готовила подобающее выражение лица.

Скрипнул ключ - на пороге стояла принаряженная седая женщина в аккуратных туфельках. Улыбнулась и повела за собой, всем своим видом показывая, что давно приноровилась к протезам и что жалеть ее не надо.

Достав толстый альбом, усадила рядом с собой на диван.

Голос у Ариадны Ивановны Казей оказался неожиданно звонким - настоящий учительский тембр, остающийся, подобно военной выправке, на всю жизнь.

Героическую гибель пионера из Станьково в те времена воспевали все: начиная от Станислава Шушкевича-старшего и заканчивая тогдашним собкором «Пионерской правды» в Белоруссии Морозовым. Но настоящую историю семьи Казей я услышала от Ариадны Ивановны. И трагедия там была не одна…

- Наш папа, Иван Георгиевич Казей, 1893 года рождения, служивший вначале моряком на линкорах «Севастополь» и «Марат», а потом работавший механиком на Дзержинской машинно-тракторной станции, в 1935 году был арестован. Кроме него схватили двух его родных братьев. Двоюродные и те пострадали. Так что казеевский род подкосили под корень.

Пропахшего мазутом Ивана Георгиевича забрали прямо в премиальных, за отличную работу выданных кожаных галифе и тужурке, которыми тот очень гордился.

Маленькая Ада навсегда запомнила картину: в поблекшем желтом кожане отец смиренно подметает двор воинской казармы в Дзержинске, где держали политзаключенных в ожидании суда. Брат с сестрой самовольно прибежали сюда, не веря, что отца не выпустят.

Потом было еще одно, последнее свидание. Подхватив пятерых детей - кого на руки, а кого за руки, Анна Александровна, жена Ивана Георгиевича, поехала в Минск - чтобы услышать приговор суда. Надеялась: справедливость восторжествует, компетентные органы во всем разберутся. Но надежды не оправдались: Иван Казей сгинул в биробиджанской ссылке.

Уже после войны, в 1959 году, когда «врага народа» посмертно реабилитировали, Ариадна Ивановна решила узнать, за что же арестовали отца. И услышала: за вредительство. Портил и ломал, якобы, колхозную технику.

Это революционный-то идеалист Иван, носивший матросскую тельняшку под робой механика и первым в Дзержинском районе открывший курсы трактористов для сельских парней и девчонок. Самые бедные из них даже жили у Казеев, потому что своего угла не имели, сиротами из детских домов приехав на учебу.

Мать выгнали с работы и из института, и детей пришлось раздать бабушкам

…А знаете, как познакомились Анна Александровна и Иван Георгиевич? В родном Станьково. Так получилось, что носили парень и девушка из одной и той же деревни одну и ту же фамилию, хотя и принадлежали к разным родам. Вот только род по матери был польским, а по отцу белорусским.

В 1921 году, когда Станьково освободили от белополяков, бравый 27-летний матросик приехал домой на побывку и глаз не смог отвести от 16-летней красавицы Анюты. Потому-то, списавшись через год на берег, попросил ее руки. Поженившись, жили душа в душу. Романтическая натура Ивана проявилась в том, что дал детям необычные имена. Сына назвал Маратом - в честь любимого линкора. А дочь Ариадной: больно уж нравилась ему легенда о спасительной нити Ариадны.

- Я ни разу - хотя и мало успела с родителями прожить - не видела батьку с чаркой в руке. А тем более маму. Но я хорошо помню, что когда приходили гости, частые в нашей хате, целый людской вир, на стол выставлялись самовар, сахар, белый белорусский сыр. Родители очень гостеприимные были.

После ареста мужа Анну Александровну Казей, которая заочно училась в Московском педагогическом институте имени Крупской, из вуза исключили. С дзержинской квартиры выгнали. И с работы тоже выгнали. Со многих работ, если быть точным.

По этой причине детвору (в семье еще старшая сестра Елена была, а также младшие Ким и Неллочка, умершие впоследствии от болезней) разбросали по бабушкам-дедушкам. Ариадне досталась бабушка Зося - сестра деда по отцовской линии.

Граф Чапский возил бабушку Марата к доктору

О, это была чудесная бабуля, никогда не повышающая голоса и воспитывающая внучку лишь добрым уговором! Стар и млад любили забираться на печку и наслаждаться «старадаўнімі» рассказами.

- В молодости бабушка Зося служила горничной у графини Чапской. А потом, постарев, обстирывала ее и двух ее дочерей. К сожалению, имени графини я не помню, хотя баба Зося его называла. Бабушка была дочерью своей эпохи - она только добром вспоминала графское семейство. Рассказывала: когда упала и сломала ногу, граф шесть лет возил ее по врачам в Минск, не жалея сил и средств на лечение. Но так как Зося повредила коленную чашечку, то на всю жизнь осталась хромой.

Вернувшись от Ариадны Ивановны, я попросила Александра Нехайчика, который приходится наследником легендарным Чапским, помочь идентифицировать «графа-дабрадзея». По датам выходило, что возили к минскому эскулапу бедную Зосю Эмерик Чапский с женой Елизаветой. Но вполне мог проявить сердобольность и его сын Кароль с супругой Марией, урожденной Пусловской. Те самые «жестокие эксплуататоры», как окрестил их журналист В.Морозов, чьи «имена люди не хотят вспоминать». И даже написавший в 1968 - 1971 годах со слов самой Ариадны хорошую книгу «Нить Ариадны» Борис Костюковский не удержался, чтобы не бросить от имени покойной Зоси Казей идеологический булыжник в графский парк-огород. Впрочем, Ариадна Ивановна взяла писателя под защиту: тот постарался сохранить в своем романе все «репрессивные» моменты. И вообще, добавляла моя собеседница, Костюковский - хорошего роду-племени человек. Предки его принимали участие в восстании Калиновского, за что и были сосланы в Сибирь.

Мать выпустили из тюрьмы накануне войны

Ариадна Ивановна настаивала на правдивости деталей, потому книга не сразу вышла в свет. За это героиня-учительница ночами набрасывала черновики-воспоминания и «еще горяченькими» отсылала писателю.

Первая встреча их с Костюковским, кстати, произошла еще в 1943 году. Семнадцатилетняя Ада после очередной операции на своих отмороженных в партизанском отряде ногах лежала в иркутском госпитале и размышляла о смысле дальнейшей жизни. И вот однажды больничная дверь открылась - и вошел смуглый красавец в белом халате: замполит госпиталя. Ну вылитый дядя Викентий Васюченя, двоюродный брат матери, служивший корабельным врачом, в которого маленькая Адочка была по-детски влюблена до войны! У девушки с ампутированными ногами - легенды всего госпиталя - язык онемел больше, чем от наркоза: неужели случилось чудо?

Четверть века спустя Борис Костюковский приехал к Ариадне Ивановне, ставшей к тому времени Героем Социалистического Труда, в Минск. Про нее белорусские киношники как раз фильм готовились снимать. Ну а Борис Александрович решил взяться за книгу: встретился с партизанами отряда, где воевали Ада с братом, навестил могилу Марата.

Ариадна Ивановна рассказала писателю и про аресты матери. Выпустили Анну Казей из застенков буквально перед самой войной. Будто заглаживая невольную вину, Анна Александровна старалась помогать партизанам. И даже приютила у себя по приказу подпольщиков советского командира под видом вернувшегося из ссылки мужа. Но доносчик выдал ее - и осенью 1941 года Анна Александровна Казей была казнена фашистами.

Ариадна всю жизнь хранила локон Марата

Все послевоенные годы Ариадна Ивановна преподавала в 28-й минской школе, получила звание заслуженной учительницы БССР. У себя в школе создала музей брата. Я видела скромную экспозицию: особенно запомнился матросский костюмчик пионера-героя.

- Маратик очень красивый мальчик был: голубоглазый, русый. В школьном музее я повесила его портрет. Там он больше всего на себя похож. Потом его многие художники рисовали, но каждый на свой манер и не всегда таким, каким он был в жизни. Когда я только создавала музей, художник Юрий Васильевич Нежура, уже покойный, нарисовал большую картину «Последний бой Марата». И целую серию акварелей с видами Станькова под общим названием «Родина Марата». Хорошие, милые акварели…

Услышав, как дрогнул голос собеседницы, мне, честно говоря, абсолютно расхотелось задавать вопрос о том, что она может возразить скептикам, сомневающимся в подлинности подвига своего брата. Но я пересилила себя и задала вопрос. Ради того, чтобы совесть моя и тех, у кого он давно вертится на языке, была чиста.

Знаете, что я еще тогда, 10 лет назад, услышала из уст хрупкой женщины без ног, говорящей на удивительно красивом белорусском языке?

- Во время перезахоронения Марата в 1946 году я попросила открыть гроб - очень хотела удостовериться, что в нем лежит именно мой брат. И увидела мертвого Маратика, у которого были оторваны кисти рук и не хватало части черепа. Я тогда срезала с его головы часть белокурых локонов, которые храню до сих пор.

Она едва сдержала слезы, маленькая гордая женщина на протезах.

Как думаете, что сказала я ей в ответ? Я сказала, что Марат мог специально пойти на такой отчаянный шаг, чтобы доказать всем, что он сын нормального отца, а не врага народа…

Лучше всех Марата сфотографировал немец

Когда в 1965 году потребовался снимок для посмертного присвоения Марату Казею звания Героя Советского Союза, примерно соответствующий возрасту погибшего подростка, Ариадна Ивановна послала в Президиум Верховного Совета СССР самую качественную фотографию, которая нашлась у нее в семейном альбоме. Сделал ее добротно и на совесть за пару яиц забредший в хату к Казеям в первые дни войны немец.

Именно это фото вошло во все советские энциклопедии и учебники и стало хрестоматийным.