Поздним вечером пятницы почти все взрослое население югоосетинского городка собралось на центральной площади перед комплексом правительственных зданий. Помянуть погибших близких приехали осетины со всего мира. Родственные связи здесь обширные и почти всегда многократно пересекаются. На улице Пушкинской корреспонденты «КП» столкнулись с осетинами из США, говорящими на чистейшем американском английском. У каждого из них в прошлом году в Цхинвале кто-то был ранен или погиб.
На центральной площади нас ждала толпа. Многострадальный главный городской фонтан задрапировали флагами Южной Осетии, а вокруг – свечи, воткнутые вместо подсвечников в гильзы от пулемета КПВТ. Первое впечатление – мы на похоронах. Настолько спокойно и вежливо вели себя тысячи людей – их объединяла общая боль. У молодых парней на куртках крохотные, как с паспорта, фотографии погибших друзей на траурных ленточках.
Ночь поминовения началась в 23.45. Год назад в эти минуты по Цхинвалу ударила грузинская артиллерия. Люди в разных концах площади стали зажигать свечи, принесенные из дома, а на большом экране над площадью пошли без звука кадры уже документальной исторической хроники – бои в Цхинвале, свидетельства очевидцев. Исключение было сделано лишь для эпохальной речи Саакашвили, которую он произнес за считанные часы до начала войны. Саакашвили говорил по-грузински, и осетинский старик, стоявший рядом с корреспондентами «КП», перевел нам эту чудовищную ложь. Президент Грузии клялся в любви к Осетии и осетинам. В тот момент, когда в грузинском Генштабе уже отдали приказ о мобилизации резервистов, а 18-тысячная армия двинулась к границам Южной Осетии.
Батыр Томаев, так звали нашего переводчика, признался, что помнит эту речь Мишико почти наизусть:
- Многое можно простить грузинам. И войны - мы воюем с ними с 20-х годов, - и обстрел города, но только не эту ложь.
Мы удивились: разве ложь может быть страшнее убийства? Наш собеседник подтвердил:
- Вот эта ложь и была убийством. Слишком искренне врал Саакашвили. Ему поверили. Все чувствовали, что начинается война, но все равно поверили. Остались в своих домах и легли спать. А потом по городу ударили «Грады». К грехам этого человека добавился еще один.
- Вы были в эти дни в Цхинвале?
- Я лежал в больнице во Владикавказе, в Цхинвале остались моя жена и племянник: он погиб на базе миротворцев. Его не могли опознать несколько недель.
Что стало с женой нашего собеседника, мы догадались без расспросов. Говорить не хотелось никому. Несколько тысяч людей слились в молчании. Просто стояли и слушали музыку – осетинскую, на рвущем душу аккордеоне, армянский дудук и бессмертный «Реквием» Моцарта, который до сих пор стоит у нас в ушах.