Майя Плисецкая: «Щедрин дарил мне не бриллианты, а балеты!»
Майя Плисецкая. Москва. 2006 г.
Фото: Николай ЕФИМОВИЧ
Сегодняшний день для многих ознаменовался огромной утратой - не стало легендарной балерины Майи Плисецкой. Казалось бы, совсем недавно она праздновала свой юбилей. Политики, деятели культуры и простые люди спешили сказать ей слова поздравления и пожелать долгих лет жизни. И вот ее не стало.
Почти пять лет назад, 20 ноября 2010 корреспондент «КП» побывал в Мюнхене в гостях у великой балерины и ее мужа, композитора Родиона Щедрина.
Вылетая в Мюнхен, я захватил буханку бородинского и банку селедки, так любимой Майей Михайловной (она называет ее величаво – селеда). Знал, лучшего московского гостинца для Плисецкой нет. И действительно, селедку она тут же загорелась открывать. Но Родион Константинович посмотрел на жену с ласковой укоризной: мы же на концерт идем сейчас. Тогда Майя Михайловна отрезала широкий ломоть пахнущего кориандром бородинского. И тут же с удовольствием стала разглядывать номер “Комсомолки” с отрывком из последней своей книги. Конечно, можно посмотреть и в Интернете, но все же приятнее держать в руках газету, которую Плисецкая, по ее словам, очень уважает. Они со Щедриным специально ездят на мюнхенский вокзал, где в киоске покупают дайджест “КП”.
Выпив кофе с бородинским хлебом, мы отправились в “Принц-регентен театр” – там мюнхенский камерный оркестр отмечал свой юбилей. Майя Михайловна, подъезжая, кивнула на здание театра: здесь я танцевала свою последнюю «Айседору». И так ностальгически вздохнула, словно готова была хоть сейчас взлететь на сцену…
Щедрин с Плисецкой скромно встали туда, где выдавали конверты с приглашениями. «Гвоздём» юбилейного концерта было выступление финского пианиста и композитора Олли Мустонена, который дружен с Щедриным. Холодный финн играл так по-русски разудало, что, казалось, рояль не выдержит напора его страстных рук. А в гримерке, куда Плисецкая с Щедриным заглянули, Мустонен подарил Майе Михайловне самый свой шикарный букет.
А назавтра мы отправились в пивную: где ж ещё посидеть в столице Баварии? «Нет большего знатока ресторанов в округе, чем Маюша – а их тут больше двадцати. Наверное, новая книга будет как раз о ресторанах», – шутит Родион Константинович. «Да, пиво люблю!» – честно созналась балерина. Любимым заведением Майи Михайловны оказался ресторанчик рядом с домом, который держит сербское семейство. Едва мы вошли, расплывшийся в улыбке до ушей хозяин заведения и шеф-повар Илия тут же послал Плисецкой воздушный поцелуй. Блюда выбирали недолго: равиоли со шпинатом для Майи Михайловны, спагетти для Щедрина, супчик минестроне для всех. Щедрин нашу с Майей Михайловной пивную компанию не поддержал и заказал рюмку граппы. Вот такой получился мюнхенский обед с итальянскими блюдами в сербском ресторанчике.
- А сами вы, Майя Михайловна, готовите? – не удержался я от провокационного вопроса.
- Когда надо, приготовлю. Щедрину нравится. Я с удовольствием готовлю, но никаких изысков. Главное - вкусно, вот и хорошо.
- Я ей каждый раз говорю - наготовила как на маланьину свадьбу, - смеется Щедрин.
- Майя Михайловна, в одной из своих книг вы писали, что у вас всегда был просто зверский аппетит.
- Так оно и есть!
- А как же диеты?!
- А я их не соблюдала! – гордо говорит Плисецкая, с удовольствием уплетая равиоли. И чтобы добить окончательно, добавляет: «Я ела всегда много. И вес мой был чуть-чуть больше, чем нужно. Бывали периоды, когда я худела, но неумышленно – просто из-за репетиций не успевала поесть». И неожиданно по-домашнему предлагает: «Вкусно как – попробуйте-ка мои равиоли!» От такого приглашения трудно отказаться.
Тут Илия подходит узнать, понравилась ли угощение: ради таких гостей он сам стал к плите.
- Зер гут! – восклицает Майя Михайловна. И вдруг по ресторанчику плывёт музыка «Кармен-сюиты». Илия довольно улыбается – его сюрприз удался. Здесь же в мюнхенском ресторанчике и состоялась «Беседка «КП» с прославленной балериной.
- Да, пиво люблю! - честно созналась Майя Михайловна корреспонденту «КП».
А вот поход на футбол, куда мы собирались в эти мюнхенские дни, сорвался: хотя, как признался Щедрин, и билеты были, и знакомые звали. Но не срослось. Майя Михайловна была явно разочарована, и несколько раз, с надеждой глядя на Родиона Константиновича, вздыхала: “Может, еще получится?”. Дело в том, что Плисецкая с Щедриным заядлые болельщики – таких еще поискать. В Мюнхене ходят на футбол, как на работу. И так сыпят именами футболистов – и немецких, и наших, – что впору работать в “Советском спорте”.
« Я НАМНОГО ПРОЩЕ И ОБЫЧНЕЕ…»
- Перед нашей встречей Вы сказали по телефону: я наслаждаюсь жизнью сейчас, хотя и не танцую.
- Это правда. Я не должна напрягаться, моя лень отдыхает. Я могу жить музыкой Щедрина, которая для меня свет в окошке.
- А каково это – находиться в тени своего мужа? В книге вы пишете, что Щедрин сначала был в тени вашего шумного успеха. А теперь вы как бы ролями поменялись.
- Именно поменялись. У Щедрина сейчас столько премьер, и старые сочинения в новом исполнении, и балеты, симфонии, оперы. Вы знаете, ради этого стоит жить.
- У вас традиция - Родион Константинович к каждому вашему юбилею дарит свою музыку. Как сказал однажды, не бриллианты же дарить!
- Было такое.
- Что, так ни разу бриллианты и не подарил?
- Зачем? У меня их нет и не надо. Однажды я сказала Славе Ростроповичу, что Родион подарил мне «Даму с собачкой». Он говорит: статуэтку? Я говорю: нет, балет!
- А Вы никогда не ревновали Родиона Константиновича?
- Не давал повода.
- Однажды вы рванули к Щедрину из Праги, где были на гастролях, прямо в Карелию …
- Это первые месяцы нашей совместной жизни. Я приехала к нему в Сортавалу. Мы жили в маленьком домике, без удобств вообще. Вокруг домика лоси бродили. Счастливый месяц…
- Счастье той поры и нынешнее - оно разное?
- Конечно. Разное время, мы другие. Жизнь прожита.
- Как важно не растерять это счастье, подковать судьбу...
- Это уметь нельзя. Это или есть, или нет. Как талант. Когда спрашивают, как, что, почему, - полная ерунда. Если бы люди жили по рекомендациям, может быть, жизнь была бы другая.
- Как-то Вас спросили, как же можно жить с человеком, у которого в голове все время музыка?
- Отвечу, как и тогда – хорошо жить с таким человеком. Просто прелесть. Меня поражали больше звукорежиссеры, которые говорили Щедрину: сразу видно, что вы на виолончели (на трубе, скрипке…) играли. А он ведь эти инструменты в руки не брал. Когда у человека в голове оркестр в сто человек, и каждому он пишет правильно его партию - это для меня загадка неразрешимая.
- Вы не раз признавались, что во времена СССР не уехали за границу из-за Щедрина. А если бы он решился?
- Он бы не уехал. Он до мозга костей русский человек, внук священника. Вы посмотрите на его произведения: может, единственная тема не русская – «Кармен-сюита». А остальные? Балеты «Чайка», «Анна Каренина», «Дама с собачкой». Симфония «Мертвые души». Балет «Озорные частушки». «Очарованный странник» – гениальная опера. А «Боярыня Морозова» – куда уж более русское?!
- Но многие считают, что вы давно покинули Россию…
- Мы – граждане России, у нас российские паспорта. А в Мюнхене у Родиона Константиновича договор со всемирно известным издательством «Шотт». Поэтому мы здесь. Здесь изданы все произведения Щедрина. И главное – исполняются. Это тоже великое дело. Исполняют самые лучшие музыканты, лучшие дирижеры, лучшие оркестры, лучшие солисты поют. А если бы мы жили на авторские гонорары в Москве, мы были бы нищие. Здесь же с авторским правом все нормально, платят по-немецки аккуратно.
- За 19 лет у вас так и не появилось своего дома в Мюнхене?
- Вы же видели, мы снимаем квартиру. Это, как в старину говорили, меблированные комнаты. Нас это устраивает. Есть женщина, которая в нашем доме моет лестницу: заодно один раз в неделю убирает у нас. Продукты покупаем сами.
- И так живет великая балерина?
- Я не нахожу радости в том, чтобы шиковать. Я нахожу в этом заботы. Если иметь дом, его же надо убирать, содержать. Караул! А так, как в гостинице, – мне удобно. Я знала известных людей, которые всю жизнь так жили. Например, Набоков. Давид Бурлюк со своей женой Марусей. Деньги у них были, могли платить. И я не считаю, что они неправы. Достаточно других забот.
В жизни я намного проще и обычнее, чем люди думают. Я не считаю, что я золото. Совсем нет. Какая есть… Хотите любите, хотите нет. Я не настаиваю ни на чем.
АННА ПАВЛОВА
- А это правда, что многие документы, памятные вещи вы отдали в архив в Берлине, а не в Москве?
- Я разделила архив. В Москве, наверное, даже больше. Я подумала: где-то что-то погибнет, а где-то останется. Пускай будет и тут, и там. В Москве до сих пор не разобрали. А в Берлине была роскошная выставка год назад. У меня дома почти ничего нет. Костюмы я отдала в музеи. Больше всего – в Бахрушинский. То, что принадлежало театру, в театре. Костюмы от Кардена в Питере – в Русском музее, в Театральном.
- У вас была большая коллекция подаренных лебедей…
- Всё в Москве, в музее. Можете посмотреть. Они все были разные. Из фарфора, из хрусталя. Знаете, даже свечки были (конечно, я их не зажигала). А однажды лебедь был сделан из лепестков роз. Это мне подарил Саша Годунов. На гастролях в Америке. Я просто ахнула. Свежие были, пахли! Я прихожу - стоит лебедь. Я не знала, от кого, он даже не написал записки. Но мне сказали.
- А что же он сам не вручил?
- Он так решил.
- В вашей новой книге много малоизвестных фотографий. Вот, к примеру, за кулисами рядом с вами Мастрояни.
- Это в Большом театре. Он был в Москве на спектакле. Зашел за кулисы с переводчиком, когда закончилась «Дама с собачкой». И сказал: «Вы счастливая, у вас есть еще и тело». Потому что у них только слова. А мы можем выражать больше.
Плисецкая примеряет пачку легендарной русской балерины Анны Павловой. В свое время Плисецкую называли новой Павловой.
- Еще одна редкая фотография, где вы примеряете пачку Анны Павловой.
- Мы всегда были уверены, что у нее на костюме лебедя красный драгоценный камень: кровь, она умирает. Когда я взяла в руки эту пачку, смотрю, он синий. Синий камень. Это бакстовский костюм. И вот вам объективный взгляд: в Петербурге есть театральное кафе, где висят старые афиши, фото, костюмы. Когда я туда пришла в первый раз, я рассматривала множество этих фотографий, и только возле одной невольно задержалась надолго – что-то потрясающее, какая поза, какая красота. Кто это? Смотрю ближе – Анна Павлова.
БОЛЬШОЙ И КОНЮШНИ
- В Москве с опаской ждут, когда откроют старую сцену Большого. Не уйдет из театра после реконструкции то, что создавало его магию?
- Очень боюсь, что так случится. В разговорах о ремонте Большого я услышала слово «бетон». Это самое страшное, что может быть для акустики. Ведь в старом театре было специальное дерево, даже опилки специальные. Взяли и выбросили. А это как раз то, что нужно. Когда разбирали партер, увидели, что там все «подполье» сделано в виде скрипки. Наверное, тоже не случайно. Ложи были сделаны из дерева, которое раньше хранилось в конюшне. Это давало акустику.
- Мы всегда умеем разрушать, а потом с подвигом восстанавливать…
- Это наше – не ценить то, что было сделано до.
«Джеймс Бонд и его девушка»: Майя Плисецкая и Родион Щедрин на сухумском пляже в 1981 году.
- Вы как-то назвали сцену своим врагом.
- Врагом она не была. Но ее надо было опасаться. Занозы могли быть, колдобины. Однажды я упала, поскользнувшись на вот такой длины гвозде: прибивали декорации. Сейчас можно не смотреть под ноги. Сцена такая ровная, можно хоть на заду вертеться. Теперь везде линолеум, а не доски. Для хореографов простор: делай, что хочешь.
- Возможностей море, а ярких имен катастрофически мало.
- Я бы не сказала, что это так. Сейчас танцуют лучше. У нас черт знает какая форма была у балерин. Маленькие коряги, каракатицы. А сейчас девочки как модели. Мужской танец вырос неслыханно. Когда я начинала, не было такого даже близко.
- А как же Годунов, Лиепа, Васильев?
- Это уже позже.
- Нуриев?
- Его влияние на балет огромно. Сегодня он бы не произвел такого фурора. Сегодня многие так танцуют. Но он был первым.
«Я УМРУ – «КАРМЕН» НИКОГДА»
- А чья «Кармен» за последние годы вам ближе всего?
- Она не только не устарела с 1967 года, она сейчас лучше. Мне позвонила Диана Вишнева. Она станцевала Кармен только что. И говорит: боже мой, совершенно новый спектакль. Мне Фурцева /советский министр культуры – ред./ сорок лет назад сказала: Кармен умрет. Я ей ответила: Кармен умрет тогда, когда умру я. Сейчас я уже могу сказать: я умру, но Кармен – нет. Это больше, чем я думала.
- Сейчас трудно поверить, но Фурцева обвиняла вашу Кармен в чрезмерной сексуальности.
- Когда меня Светлана Захарова спросила, что тут такого ужасно сексуального, я ответила: не знаю. Не в этом дело. Не так тогда понимали слово «секс». Есть вещи, которые не поддаются объяснению. Это или есть или нет. В дуэте с Хосе я должна была сесть на шпагат.
- Вы до конца не исполнили задуманное?
- Сверху опускали занавеску и выключали свет... На это нельзя было смотреть! А когда я танцевала в фильме-балете «Фантазия» (по «Вешним водам» Тургенева)… Сейчас, кстати, выходит документальный фильм, где будет фрагмент из «Фантазии». Так вот, к Лапину (он руководил тогда телевидением) пришло 2 тысячи гневных писем – это порнография! Я очень рада, что фильм выходит, чтобы сегодняшние люди на это посмотрели. Когда я вижу сейчас голых, таких, сяких на сцене, я радуюсь и потираю руки: вот вам, ешьте! Нам-то ничего не разрешали! Ведь получалось, что коммунисты в шубах делали своих детей…
- Об одной из современных Кармен Вы сказали: «Все хорошо, замечательно. Но балерина не понимает, что она танцует».
- Это относится ко многим. Как-то я сказала Ратманскому: «Какое счастье, сейчас у балерин есть видео! Они могут увидеть себя, могут исправить. Я вот себя не видела, потом смотрела: боже мой! Я бы все сделала не так!». Он спокойно так смотрит и говорит: «Да что вы! Они на себя смотрят с восторгом!».
- Жаль, Ратманский сейчас уехал в Америку.
- Увы!
«ЛЕБЕДЬ»-ПЕССИМИСТ В КРЕМЛЕ
- В советское время Большой был на 99 % партийный. Только три примы не являлись членами КПСС - Семенова, Уланова, Плисецкая. Как вам удалось?
- Вот удалось. Иногда намекали. Но я делала вид, что полная дура, не понимаю, о чем речь. Я знала – костьми лягу, но никаких партий! Все ведали, что я не очень подчиняюсь. Таких либо уничтожали, либо махали рукой. Я была нужна. Хвалились, когда кто из лидеров разных стран приезжал.
- А правда, что на кремлевских концертах вам запрещали танцевать «Умирающего лебедя» в финале?
- Все артисты просили, чтобы я была последней: после меня выходить было непросто. Всегда бис. Поэтому я танцевала в конце. Но на ответственных концертах танцевала пятой или шестой при девяти номерах. Нельзя было заканчивать такой концерт на пессимистической ноте – смертью Лебедя.
Майя Плисецкая
Идиотизм Советской власти границ не знал. Мы даже в балете танцевали только оптимизм. Побеждали злого гения. Мы не выбирали, что хотим, нам не разрешали. Не приглашали никогда хореографов со стороны, тем более из-за границы.
- А как же Ролан Пети, Альберто Алонсо?
- Алонсо кубинец – не хотели ссориться с Фиделем Кастро. А Ролан Пети – друг поэта Арагона, чуть не самого главного коммуниста Франции. Только поэтому разрешили.
- Свой английский вы называете варварским. Как же вы общались?
- У меня всегда были переводчики. Мы были так воспитаны: ты знаешь английский – это тебе для чего? Я, к примеру, обнималась-целовалась при встрече с Софи Лорен, которую совершенно обожаю. Она так хотела со мной поговорить, но под рукой не оказалось переводчика. Это было ужасно. Так что кто хотел со мной общаться – не мог.
- А выучить ?
- Если бы не лень-матушка…
- Лень? Но труд балерины не самый легкий.
- Люди немножко преувеличивают, говоря, что это нечеловеческий труд. Все хорошо делать трудно! В любой профессии. Циркачи еще и жизнью рискуют. Преклоняюсь перед цирком. И перед спортом.
- И при этом вся жизнь отдана балету?!
- Я ведь для людей, не для себя. Кто-то говорит – всё делаю только для себя: танцую, пишу, сочиняю... Я выходила на сцену для публики и только для публики.
- Ваш коронный лебединый взмах рукой…
- Все думают, что это балетный взмах. А я это крыло подсматривала в зоопарке у птиц. И осанка эта оттуда.
- А в училище Вас называли «рыжая ворона».
- Я была ярко-рыжая. А великая Ваганова никому не прощала, когда что-то проворонят. Но мне прощала. И называла рыжей вороной... Не то, что я ей нравилась. Нет, она видела во мне материал для себя. И этот материал, я знаю, до конца не использован и сегодня.
УЛАНОВА - МОЙ РЕПЕТИТОР
- Живет упорный миф, что Вы и Уланова чуть ли не враждовали. Как столь ярким звездам удавалось уживаться в Большом театре?
- Как ни странно, мы на ролях не соперничали никогда. Мы же такие разные. Юг – север. Например, «Каменный цветок» Лавровского. Она была Катериной, я – Хозяйка Медной горы. «Бахчисарайский фонтан»: она – Мария, я – Зарема. «Жизель»: она – Жизель, я - Мирта. Все разное.
- А как она стала вашим репетитором?
- Уланова являлась официальным репетитором театра. А у меня как раз и репетитора не было, и постоянного педагога. До всего доходила сама. Много было спектаклей, на них и научилась. Я подумала: может быть, она меня «соберет», порепетирует со мной. Уланова была очень дисциплинированной. Мне казалось, что она и меня организует.
- Она с удовольствием этим занималась?
- Она бы не стала без удовольствия.
- Вы писали, что Уланова вам рассказывала даже то, чего никто не знал.
- Специально мы ни разу не посидели. Но в театре на репетициях много разговаривали.
- Говорят, она была закрытым человеком?
- Очень. Безумно боялась людей. Ходила по коридору, опустив глаза. Не дай бог с кем-нибудь встретиться глазами. Уланова была настоящей примой. Очень мало танцевала. В Кремле ее никогда не занимали.
- А у вас никогда не было желания стать репетитором – опыт-то колоссальный?
- Тогда надо было бы сидеть на одном месте. А мне это скучно, я привыкла много ездить. Раньше, когда никуда не пускали, ездили по России. Я танцевала во всех маленьких городах. Плохо было, холодно, ноги мерзли, кривые доски. Ничего, танцевала.
О КАРДЕНЕ, АНЕКДОТАХ И МИФАХ
- И вы по-прежнему любите селедку, черный хлеб…
- Это вкусно. Я уж говорила, что хлеб с маслом – лучшее, что придумали люди. Все мои привычки при мне. И кремы люблю, и пасьянсы раскладывать. Хотя изысканные вещи тоже интересно попробовать. Ношу всегда именно то, что мне нравится. У моего любимого Кардена фантастические силуэты. Как в свое время Боттичелли. Для мировой славы Кардена достаточно, что он первый сделал мини-юбки и черные колготки. Это до сих пор модно.
- А удается хоть иногда общаться с Карденом?
- Очень редко. Мы во Франции бываем раз в год, не чаще. А он очень много работает, несмотря на возраст. Помогает даже восстанавливать Китайскую стену.
- Каким образом?
- Простым образом: деньги дает. Еще у него какие-то дела в Венеции. Он и там дает деньги на восстановление. Он вообще потрясающий человек. Необыкновенной души. Даже одно то, что он из своих бутиков никого не выгнал, ни разу. Даже плохих работников. По 30 лет у него работают. Он чувствует, что человек не очень хорошо работает, он берет помощников, или дает им другую работу. Но не выгоняет на улицу никогда.
- В Москве одно время именно вы были законодательницей моды…
- Я иногда вижу на женщинах платья моего фасона. И мне это очень нравится. Мне не кажется, что то, что модно, то и красиво. Это необязательно. Да и мода всегда меняется. Нельзя свой вкус менять каждый день!
- Что питает ваш оптимизм?
- Я реалист. Что есть, то есть. А про оптимизм – анекдот. Мальчик-оптимист и мальчик-пессимист натыкаются на кучку, которую оставил пару часов назад жеребенок. Пессимист говорит: паршивец, что наделал! А оптимист: ой, лошадка пробежала!
- А ваш любимый анекдот какой?
- Мно-о-го! Причем почти все от музыкантов. От оркестрантов. Они очень остроумные. Кордебалетные тоже. Анекдот надо ещё уметь рассказать: вот Ростропович очень хорошо рассказывал. Некоторые сами смеются, а он – именно на полном серьезе, тогда ещё смешнее. А я вот не все рассказываю.
- Неприличные знаете?
- В основном.
- Почему всегда неприличные пользуются…
- Потому что смешно. Могу вам рассказать. Приходит человек. Стучит по столу: все! С сегодняшнего дня я хозяин в доме. Жена говорит: Как так? Теща: Как так? Он: хочу, отдаю зарплату, хочу – не отдаю! Жена: Как так? Теща: Как так? Он: И вообще, хочу – сплю с женой! Хочу – с тещей! Жена: Как так? Теща: А вот так!
- Многие – и великие, и простые – женщины пали на поле борьбы с возрастом, с жизнью, с нервами. Говорят, что вы замечательно выглядите благодаря так называемым «золотым нитям».
- Золотые нити никогда не использовала. Кажется, это делается в молодом возрасте, в пожилом уже не работает. Есть такая Ольга Цуканова, один из спонсоров моего балетного конкурса в Петербурге: так мы познакомились. Она как раз и заведует косметологическим центром, практикующим «золотые нити». Думаю, оттуда миф и родился.
- А как вы вообще относитесь к мифам о себе?
- Никак. Люди говорят, что хотят.
- Вы не жалеете, что так мало снимались в кино?
- Предлагали чаще всего неинтересное. Хотела сняться в «Пиковой даме», но ни черта не получилось – не нашлось у режиссера спонсоров. А еще было любопытное предложение в «Тарасе Бульбе»: не в нынешнем фильме, в другом. Роль той, кто приводит сына Бульбы к панночке.
- А когда Вы в последний раз танцевали?
- Новый 2010 год мы встречали в Петербурге дома у Гергиева. Я станцевала там осетинский танец, а жена Гергиева подыграла мне на аккордеоне.
- Где ж вы научились?
- Там же, на вечере: сестра Гергиева показала мне стиль танца, а я стиль схватываю моментально. Все плакали от восторга! А Щедрин был просто поражен.
Пожелание Майи Плисецкой читателям «КП»:
- Я желаю нашим российским людям хорошо жить. Трудное желание. Очень тяжело это. Но это мое желание. Чтобы вы хорошо жили.
Смотрите также фотогалерею.