Лукашенко: «Нельзя так строить отношения и бизнес, если вышел на уровень главы государства, понаобещал…»

Во время пресс-конференции президента Беларуси журналисты только намеками спрашивали о судьбе Владислава Баумгернтера, арестованного в Минске. Поэтому Лукашенко сам решил рассказать о калийном скандале. «Комсомолка» приводит речь от первого лица.

«Лишнее нельзя продавать, потому что рынок обрушим»

Тогда передо мной остро встал вопрос делать следующий шаг: делать независимую компанию, которая будет продавать удобрения. Трейдера, как это принято называть. И в это время, узнав об этом, ко мне приезжает Рыболовлев, Дмитрий Рыболовлев, до этого отсидевший полгода за какие-то там… Наклоняли, не доказали, выпустили. Он сбежал в Швейцарию, у него был контрольный пакет Уралкалия и еще был «Сильвинит», тогда был «Сильвинит», небольшое предприятие. Он приехал ко мне и говорит: «Александр Григорьевич, давайте объединимся!». (…) «Я согласен. Но компания должна быть не в Беларуси, ни в Москве, ни в Швейцарии, только в Беларуси. Ибо я не верю никому и не хочу там правды не найдешь потом. Согласен, - говорит, давайте в Беларуси» - «Как?» - «Пятьдесят на пятьдесят». – «Хорошо, давайте пятьдесят на пятьдесят».

Создали. И в течение двух-трех лет с этих несчастных 200-300 долларов до 900 долларов дошла цена. Были времена – до 900 долларов за тонну. Это были золотые времена! Мы по четыре миллиарда долларов получали выручки в страну. Столько же примерно (потому что мы паритетно продавали), сколько он. Ну, на пять процентов больше он продавал, чем мы. Тогда мы поставили вопрос: «Должны поровну продавать». – «Это зависит от мощностей». – «Хорошо, давайте проведем аудит мощностей: сколько у вас мощность, сколько у нас – если равные, то пятьдесят на пятьдесят должны продавать». Лишнее нельзя продавать, потому что рынок обрушим, и очень важно было, какой процент у тебя.

«Наехали, сказали: «Не отдашь акции – или посадим, или голову отвернем».

Пока мы это решали, через некоторое время приезжает Рыболовлев, попросился: «Что-то чрезвычайное» - «Хорошо, раз чрезвычайное, пусть приезжает». Не успел дверь открыть, мужик стоит, он еще выше меня на полголовы ростом и плачет, слезы из глаз. «Ты чего?» - «Все, Александр Григорьевич, я уже работать, наверное, не буду…» - «Как так? Ты же мне обещал! Ты что, продал свои акции?» - «Да, продал». – «Ты же мне обещал, что ты без согласования с белорусской стороной этого не сделаешь!» - «Простите, я еще не отдал, но вот завтра отдаю».

И рассказал мне, как это было: наехали, придушили. Я его не обеляю, не знаю, какой он там и так далее. (…) Но он работал честно. Вот как договаривались, так и работал. Наехали, сказали: «Не отдашь акции – или посадим, или голову отвернем». Это он мне сказал! Я говорю: «Подожди, не отдавай, я буду иметь разговор с президентом России». – «Александр Григорьевич, не надо, только не надо, а то мне будет еще хуже». Я его минут десять поубеждал, он не согласился. Не буду называть цифру, за которую продали, хорошая цифра, но это мизер от того, что стоила компания, его вышвырнули.

Через некоторое время ко мне в кабинет заявляется, чтобы поддержку получить, известный Сулейман Керимов. «Будем работать, Александр Григорьевич, вы не переживайте! Я вам гарантирую это, гарантирую то…». Я говорю: «Сулейман, подожди. Я человек открытый, ты мне честно скажи: ты производством будешь заниматься калийных удобрений?» - «Я же купил!» - «Нет, ты мне честно скажи. Мне говорят, что ты всегда на биржах спекулировал: купил дешевле, продал дороже и прочее», - прямо ему в глаза. «Нет, да не верьте, я вам клянусь». Все это было оформлено письменно вплоть до того, что если мы расходимся, в СМИ никто не заявляет, никто не говорит, а те, кто работали в Белорусской калийной компании два года не имеют права работать там… Все подписали, все согласовали.

«Говорит: десять миллиардов – государству, пять миллиардов – ему»

Ну, работали как-то, туда-сюда, всегда эти стычки, склоки. (…) Через неделю слышим: «Мы выходим из «Белорусской калийной компании», разрываем отношения, мы будем торговать сами и при том объемы превыше цены. То есть, мы готовы на рынок выбросить столько калийных удобрений и плевать на эту цену, пусть обваливается». И этим самым они обвалили весь калийный рынок, нанесли ущерб бюджетам государств: евреи, занимались, немцы, канадцы, американцы, другие мелкие компании – все понесли потери, бюджеты и банки. Мы в этой ситуации пострадали меньше. Ну, я слышу это заявление: «Ну что ж, не хотят работать, мы же их заставить не можем. Тогда мы будем работать самостоятельно, сами будем продавать, восстановим рынки».

Мне говорят: «Нет, Александр Григорьевич, не получится. У нас же компания создана пятьдесят на пятьдесят, и мы решения можем принять только вместе, а они не хотят, чтобы принималось это решение. Мы согласовали назначение нового директора, они против. Не то, что против – они просто не приезжают, чтобы мы утвердили это решение». – «Зачем?» - я спрашиваю. – «Они хотят нас положить на лопатки, занять наши рынки и так далее. Но до этого была попытка купить белорусскую калийную компанию. Приезжает ко мне человек, я вам передаю, - говорит, - вы меня простите. Вот: десять миллиардов – государству, пять миллиардов – мне». Я говорю: «Иди и не просто иди, а передай ему: появится – посадим». Все, отошел от этого, не предлагает, но удила закусил.

«Это уголовщина! Но это ваше дело»

Конечно, если бы объединить активы «Уралкалия», а потом же они и «Сильвинит» прихватили, правдами-неправдами, а он работал, Баумгертнер на «Сильвинит», по-моему И возглавил объединенный этот «Уралкалий». Еще надо посмотреть, как они его присоединяли! Я знаю, как присоединяли! Мне рассказали потом. И Керимов рассказывал. Но это уголовщина! Но это ваше дело. Это вы там объединяли. Мне было не хуже, потому что еще одно предприятие пришло в калийную компанию и рынок был еще более монополизирован нами – мы производи почти половину мировых удобрений. Без нас, пока мы в Китае в Индии в Бразилии не заключим контракты ни «Кампотекс», ни евреи, ни немцы никто не заключал контракты.

Все было отстроено, все на нас ориентировались. Что было плохо для калийщиков и для России? Четыре миллиарда долларов мы за год получали. В этом году вы получите миллиард, мы – полтора. Представляете, какое падение? Ну ладно, у вас есть, чем это заместить, эти три миллиарды недопоставок. А мы чем заместим? – Обида. Не продам. Вот и пошли разногласия. И сейчас мы обнаруживаем: да и у них, кроме этого они сохранили «Уралкалий трейдинг» - в Швейцарии зарегистрированную компанию! И последний год они продали 80% через эту компанию: через нашу – 20, а через ту – 80, потому что там отмывать можно было деньги. И сейчас мы занимаемся этой компанией, мы смотрим: как там скидки давали? Они давали скидки за счет БКК, за счет нас. То есть, калий стоил 200 долларов, к примеру, они его так: 150. Где 50 долларов с тонны? Надо вникнуть! Жулье!

«Не буду президента обманывать: послал»

Начали блокировать нашу компанию, не дают работать. Я позвал сюда его собрата, как я его называю, мусульманина, с которым у нас добрые отношения, Мишу Гуцуриева. Я говорю: «Михаил Сафарбекович, пожалуйста, можешь ты выполнить мою просьбу?» - «Ну, какую скажете». Он у нас рудник, кстати, строил, Гуцериев (российский олигарх, - прим.). Новый рудник по добыче калийных удобрений и другие бизнесы у него здесь. «Можешь передать?» - «Могу». Я говорю: «Передай ему, если он будет вести себя дальше так и мешать нам работать для того, чтобы нас положить, я возбуждаю уголовное дело в Беларуси и объявляю их в международный розыск. Передай это Керимову! Одно только сообщение о том, что на него возбудили уголовное дело и о том, что он объявлен в международный розыск – для него это крах».

Этот Гуцериев аж присел. Говорит: «Александр Григорьевич, не делайте этого, это для бизнеса крах!». Я говорю: «Я же не делаю. Но ты ему передай: не блокируйте решение белорусской компании. Проведите наблюдательный совет, назначим директора нового – уходите, куда хотите, мы будем без вас работать». Через три дня приезжает Гуцериев, говорит: «Ну, не буду президента обманывать: послал».

«Я тебя прощаю, иди с богом, мне все равно, что с тобой. Но уголовное дело мы не закроем»

Послал – послал. У нас правоохранители, там у них куча этих материалов. Я говорю: действуйте по закону. Они возбудили уголовное дело, это вам известно, объявили его в розыск и так далее, и так далее. И тут я получаю опять от него сигнал: простите, я виноват. Ну хорошо, я могу простить, - это вот недавно. Но во-первых, вы нанесли ущерб огромный, во-вторых, мы уже создали новую компанию и через нее торгуем. Поезд ушел. Хорошо, я тебя прощаю, иди с богом, мне все равно, что с тобой. Но уголовное дело мы не закроем.

Скажите: в чем моя вина? Вы ко мне приехали, вы предложили этот бизнес, я один бы работал, в смысле, государство наше, у нас государственная компания. Нормально работает. Мы получили от совместной деятельности огромный эффект: четыреста процентов эффект! У нас рентабельность доходила до двухсот процентов! Это ни нефть, ни природный газ никогда такой рентабельности не имели! Зачем? Зачем вы накануне развала компании, когда были более-менее высокие цены на акции, продали акции, - его все подельники продали акции, - а потом, когда обвалились, кое-кто уже начал скупать эти акции. Это что такое? Это мошенничество. Почему россияне этого не видят? Это ж надо наказывать за это! Специально обвалили весь мир, банкам ущерб нанесли!

«Там же явные уже признаки, где воровали»

Приезжает Греф (председатель правления Сберегательного банка РФ, - прим.), за голову схватился: «У меня ж, - говорит, кредиты бешеные подо Уралкалий!». Я говорю: «Не ко мне». Хотите – давайте к нам и будем работать. То есть, он то ли 6, то ли 8 миллиардов должен в Сбербанк, это ж народный банк! И многим-многим другим. Поэтому хорошо, я готов простить, мне от этого ни жарко, ни холодно уже, мы уже пережили это. Но ты имей в виду, что ты будешь разбираться с американцами и с англичанами, с этой лондонской биржей. Мы сейчас перепредъявили обвинения Баумгертнеру этому, и там же явные уже признаки, где воровали откатами этими снижение цены, комиссионными и так далее. Это уже сотни миллионов долларов! Поэтому мы не закрываем это уголовное дело.

Но мы и не хотим из этого делать какой-то фантом, чтобы пострадали наши отношения. Мы когда с Путиным встречались, я говорю: ты знаешь, Владимир Владимирович, ни один Гертнер и Керимов не стоит того, чтобы мы испохабили отношения не только на государственном уровне, но даже наши отношения с тобой были испорчены. Он говорит: «Сто процентов согласен. Да, они того не стоят!» И мы договорились, что мы честно должны в этом разобраться. Поэтому мы готовы к любому сценарию: или мы разбираемся и в суд отдаем дело, или, пожалуйста, вы можете в России в суд передать дело. Мы будем вместе в пристежку работать или вы в пристежку. Так, как у нас по договору межгосударственному.

«Баумгертнер приехал – извините меня, сопляк!»

Вызвали на наблюдательный совет, чтобы развязать эти вопросы – он председатель наблюдательного совета – Гертнер этот. Он приехал, извините меня, сопляк! Его премьер-министр приглашает в правительство, а он сел – нога за ногу – «Не будет это! Не будет это!» Вышел из этого, я не могу даже вам сказать, как я всегда это говорю, на дом правительства плюнул, скажем так, мягко говоря, – и в аэропорт, смеясь. Ну а там его…

Приехал по-человечески для решения вопроса – решай и уезжай, мы все перетерпим! Нет, он еще приехал: «Мы это не будем, мы это… Вы посмотрите, вы к нам приползете!» А он еще заявления делает. Он в СМИ делал их публично. Нельзя так строить отношения и бизнес, нельзя, если ты вышел на уровень главы государства, понаобещал…

Читайте также: Александр Лукашенко про Баумгертнера: «Он, сопляк, приехал к премьеру, закинул нога за ногу»