Ксения Никольская: Снять чудовищное событие легче, чем положительное

Предлагаем вашему вниманию беседу с Ксенией Никольской

Предлагаем вашему вниманию беседу с Ксенией Никольской, российско-шведским фотографом, куратором международных выставочных проектов, членом Союза художников России. Ксения Никольская - преподаватель фотографии в Российской академии художеств в Санкт-Петербурге (Россия), Американском университете в Каире (Египет) и Университете Ратдгерса (США). Участник более 40 выставок, среди них 20 персональных. Автор книг "Пыль. Забытая архитектура Египта " и "Анатолий Гаранин. Советский Союз". Работы Никольской хранятся в коллекции Государственного Эрмитажа (Санкт-Петербург, Россия).

- Почему вы решили войти в состав жюри Международного конкурса имени Андрея Стенина?

- Меня пригласили, в прошлом году я принимала участие в организации этого конкурса. В России, по-моему, до сих пор нет профессиональных фотоконкурсов. Наблюдать, как это судейство происходит, а теперь быть в качестве члена жюри, очень интересно. Это круто, когда ты узнаешь, что делают молодые фотографы и получаешь невероятное образование в современной фотографии.

- По-вашему мнению, фотография способствует глобальному пониманию мира, друг друга?

- Фотография может быть использована в разных целях и стать оружием в пропагандистской борьбе, если вы ее вынете из контекста и сделаете другую подпись. Но здесь многое определяет репутация издания и фотографа. Вот поэтому в Associated Press, например, есть директор по этике. Когда была арабская весна, я была там, видела, как освещают это событие. Люди хотели скинуть диктатора. Находясь там, рядом с площадью Тахрир, ты чувствовал это единение. Это была эйфория, люди обнимались, целовались. И как эту тему освещала российская пресса и Би-Би-Си? Но! Когда в 2012 году миллион египтян вышли на улицу, требуя отставки президента Мурсиа, те же Би-Би-Си и Аль-Джазира говорили как о каком-то ужасе. Активисты «Мусульманских братьев», которые сидели на площади, и их потом задавили танками, зачем они туда своих детей и жен тащили? Это же такая виктимизация совершенно нарочитая. Это политика. И фотожурналистика – это политика. И это надо понимать.

- Что нужно, чтобы сложился кадр?

- Это зависит от того, в каком жанре человек работает, какой уровень проекта. Вот люди, сидящие в жюри, могут определить какую-то тенденцию. Но это их личный вкус, опыт, знания. Для кого-то важно, что человек снял именно это, для кого-то важна красота снимка, для кого-то - удачная композиция, цвет. Некоторые люди вообще не воспринимают цветную фотографию, считают, что она должна быть черно-белой. Но мы знаем, что 40% мужчин – дальтоники. Мужчины, которые занимаются документальной черно-белой фотографией, может быть, занимаются ею не потому, что это круто, а потому, что они не отличают красное от зеленого. В фотографии, в отличие от математики, четких критериев нет. Изменится мода, изменится ветер, придет другой человек, скажет: «Будем снимать по-другому». Это субъективно и на основании каких-то ощущений.

- Что бы вы посоветовали тем, кто решил себя посвятить профессиональной журналистике?

- В этой сфере невероятно большая конкуренция. Кроме глубоких знаний, нужно обладать человеческими качествами, уметь договариваться с людьми, расположить к себе, что ты не представляешь угрозу и не изобразишь человека унизительным для него образом. Человек с камерой лезет к тебе, так сказать, в жизнь. И абсолютно понятно, если тебе отказывают. Фотография - это коммуникация.

Французский философ Ролан Барт, который является классиком фотографической теории, говорил о таком понятии, как пунктум. Это некий элемент на фотографии, который притягивает твое внимание, когда есть некое ощущение беспокойства. Фотография вызывает различную гамму эмоций - радость, гнев, раздражение - то, что не оставляет равнодушным.

- Когда репортажная съемка приобретает художественную ценность?

- У Стива МакКарри есть фотография девушки афганской с зелеными глазами, которая была на обложке «National Geographic». Безусловно, здесь вот этот пунктум присутствует. Зеленые глаза, контраст такой неожиданный. Были бы глаза черные или карие, как у людей этой страны, была бы просто очередная девушка в платке. Но этот пронзительный ее взгляд зеленоглазый – он, конечно, всех впечатлил.

И мы знаем, что с ней произошло дальше. Есть его фотография этой девушки спустя 13 лет. Она стала легендарной, потому что большой дискурс вокруг этой фотографии: почему он выбрал ее, что с ней стало и так далее. Газета живет один день, журнал - месяц, а фотография в интернете вообще 5 минут. А если тебе хочется на нее смотреть спустя 10 лет... и вне контекста. Вы не знаете, что там происходит, но вас это интересует, потому что там много смыслов, уровней, чего-то такого непонятного... Чем фотография непонятнее, тем она лучше. Ты смотришь, ты хочешь разобраться, что там. А если всё ясно...

Я фотограф, но редко снимаю репортажи, снимаю длительные проекты. Мне важно пережить это событие, абстрагироваться от него, забыть, потом посмотреть на эту фотографию. Тогда ты поймешь, хороша она или нет. Это просто совсем другой стиль работы.

- Какие тематические тренды сейчас преобладают в фотожурналистике?

- Фотожурналистика непосредственно связана с событиями. В 2011 году это была арабская весна, в 2012-м началась Сирия. В 2013-14 году Украина и война на Донбассе. 2015 год - беженцы. Что касается трендов изобразительных, думаю, что журналистика идет от простой фиксации к авторскому переосмыслению события. Раньше достаточно было находиться рядом с событием, чтобы твои фотографии были опубликованы. Сейчас богатые технические возможности, чтобы выделиться. На Лесбосе большинство фотографов снимали прибывающих беженцев и, когда 10 человек в одно время, в одном месте, нужно выработать свой собственный стиль или точку зрения на событие.

По-моему, Гарри Виногранд говорил, что нужно снимать не событие, а то, что вокруг этого события происходит. Недостаточно просто взять камеру и зафиксировать, нужно понять ситуацию, думать, что происходит. Это трудно, но возможно. Это одних фотографов делает знаменитыми, а другие так и остаются просто фиксаторами событий.

В 1973 году Анри Картье-Брессон приезжал в Советский Союз снимать, посещал разные города, в том числе Ленинград. Он тогда уже был признанный классик и в числе других фотографов присутствовал при возложении венков на Пискаревском кладбище в день прорыва блокады. Мой отец работал тогда в ленинградской «Правде» и рассказывал, что когда фотографии проявили, никто не мог предположить, что Картье-Брессон снимет именно то, что он снял. Все снимали возложение венков, а Анри снимал выживших блокадников. Отец говорит: «Ну, как? Я следил за каждым его движением. А всё равно он снял то, что не снял никто».

Мне кажется, что сейчас некая тенденция в сторону театрализации изображений, фотографы любят изображать всё излишне драматично. Например, конкурс «World Press Photo», безусловно, важный и уважаемый. Но ты смотришь на эти чудовищные события, которые участники конкурса фиксируют. Такова жизнь, не бывает хороших новостей, как говорится. Они фиксируют все эти события и возводят их в абсолютно прекрасный что ли в своем ужасе уровень. То есть всё очень красиво, но всё ужасно страшно.

Мало кто интересно снимает, например, культуру. Это не является новостным сюжетом. Снять чудовищное событие легче, чем положительное или хотя бы неожиданное событие.

P.S.Прием работ продолжается на сайте конкурса stenincontest.ru до 22 марта 2016 года включительно.