Ким Ир Сен: великий и неоднозначный

Гость – Константин Асмолов, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока Российской академии наук. Ведущий – Михаил Антонов.

Историк Константин Асмолов – о Ким Ир Сене: «Для человека, который сначала жил в колониальной Корее и в Китае, потом партизанил, а потом попал в Советский Союз, это действительно был повод считать, что ты находишься в раю»; «Для того времени на территории Кореи любое партизанское движение было фантастикой. Ким Ир Сен был единственным, кто сумел что-то сделать на собственно корейской территории. И после этого для поимки и уничтожения Ким Ир Сена японцы сформировали оперативную группу во главе аж с целым полковником, который умеренно успешно гонялся за Ким Ир Сеном по маньчжурской тайге».

Антонов:

– Это программа «История за пределами учебников». 100 лет со дня рождения Ким Ир Сена. Широко отметили это праздник в Северной Корее, судя по информационным агентствам. Мы решили поговорить об этом человеке, который стал лидером нации, так его называют очень многие, в том числе и западные информационные агентства. И поговорим мы о становлении такой значимой исторической фигуры, при всех плюсах и минусах, как Ким Ир Сен, с нашим гостем – ведущим научным сотрудником Центра корейских исследований Института Дальнего Востока Российской академии наук Константином Асмоловым.

Асмолов:

– Доброе утро или вечер, в зависимости от времени суток эфира.

Антонов:

– Велик Ким Ир Сен?

Асмолов:

– Велик и неоднозначен. Примерно так же, как Мао. Пожалуй, разговор о Киме действительно будет долгим. Потому что этот разговор будет неразрывно связан с новой и новейшей историей Кореи. Ким родился в 1912 году, в день гибели «Титаника». Стоит помнить о том, чем была Корея тогда. Корея была японской колонией с 1910 года и оставалась ею до 1945-го. И японское колониальное иго было очень неприятным и очень жестким, а начиная с 30-х годов, политику японцев в Корее можно назвать простым термином – этноцид. Корейцев пытались лишить их национальной идентичности. Под названием «Родная речь» в школах преподавался японский язык. Корейцев заставляли менять имена на японский лад. Посещать синтоистские церемонии. И, вполне вероятно, если бы японское правление продолжалось еще 15–20 лет, от корейцев бы осталось очень мало именно с точки зрения того, как некоторые наши народы Крайнего Севера, люди примерно помнят, что они ханты, но они уже не знают своего языка, не знают своей культуры.

Антонов:

– Или индейцы в американских резервациях.

Асмолов:

– Да, только там этот процесс был не естественным, а довольно сильно форсированным. Корейцы все-таки воспринимались как японцы второго сорта, но именно как японцы. В результате любое национально-освободительное движение на территории Кореи было практически невозможно. Японцы расправлялись со своими оппонентами очень жестко и серьезно. И большая часть тех, кто, будучи националистом или коммунистом, пытался сражаться против японцев с оружием в руках, делал это за пределами Японии и чаще всего в Китае.

Антонов:

– Ким Ир Сен родился в семье националистов, коммунистов?

Асмолов:

– Ким Ир Сен родился в семье левого националиста. Его отец Ким Хён Чжик был сельским интеллигентом, левым националистом, который довольно рано перебрался в Китай. Когда Ким был младшим подростком и ему было около 10 лет, отец почувствовал, что тучи над ним в Китае сгущаются, японцы могут его арестовать. И поэтому отправил сына домой пешком за 400 км.

Антонов:

– 10-летнего мальчика?

Асмолов:

– Да. Вот тебе карта, пройдешь здесь и здесь. Вот тебе деньги на две телеграммы. Одну пошлешь мне из Пхеньяна, одну – когда пересечешь границу.

Антонов:

– Я думал, что это является легендой.

Асмолов:

– Тем не менее 10-летний ребенок прошел эти 400 км, чуть не замерз на горном перевале, но его подобрали и обогрели. И благополучно вернулся домой. Вообще с корейским коммунистическим движением была большая проблема. Оно было очень сильно поражено фракционной борьбой. И в 1928 году корейскую компартию даже не исключили из Коминтерна, а было заявлено, что ни одна из многочисленных фракций, которые называют себя компартией и которые занимаются фракционной борьбой друг с другом, используя любые средства, вплоть до выдачи членов противоборствующей группировки японцам, не может быть названа компартией. Поэтому изрядное количество корейских коммунистов делали карьеру в составе китайской компартии, а конкретно Ким – в составе тех партизанских отрядов, которые действовали в Маньчжурии. Да, он был боевиком, он был командиром партизанского отряда. И одним из самых неприятных для японцев командиров.

Если посмотреть не только на партизанские мемуары, но и на воспоминания тех, кто общался с Кимом, когда он уже перебрался в Советский Союз, то все говорят, что это был человек большой харизмы, достаточно упорный в том смысле, что на него как сядешь, так и слезешь, но человек, который всегда очень грамотно выстраивал психологический климат вокруг себя и действительно был отцом-командиром для своих солдат. Так вот, почему Ким Ир Сен на каком-то этапе был для японцев ужасной занозой? Дело в том, что в 1937 году небольшой отряд корейских партизан под командованием Ким Ир Сена перешел китайско-корейскую границу и совершил рейд на поселок Почхонбо на корейской территории. Это было единственное действие такого рода. И хотя по сути свелось это к тому, что они забросали гранатами полицейскую станцию, провели митинг, показали всем, что партизаны есть, потом отступили, заманили в засаду группу карателей и благополучно ушли на китайскую территорию, шума от этого было очень много. Легенды о том, что есть такой полководец Ким Ир Сен, который наконец-то что-то сделал на территории самой Кореи, поли кругами.

Антонов:

– Неужели для этого понадобилось всего лишь несколько гранат и митинг?

Асмолов:

– Проблема заключается именно в том, что для того времени на территории Кореи любое партизанское движение было фантастикой. Ким Ир Сен был единственным, кто сумел что-то сделать на собственно корейской территории. И после этого для поимки и уничтожения Ким Ир Сена японцы сформировали оперативную группу во главе аж с целым полковником, который умеренно успешно гонялся за Ким Ир Сеном по маньчжурской тайге. По одной версии, в конце 1940 года, по другой – в начале 1941-го от партизанского движения в Маньчжурии остались окровавленные ошметки. Кто-то был убит, кто-то был вынужден перейти на сторону японцев и был казнен потом. А Ким Ир Сен сопротивлялся до последнего и по сути дела одним из последних перешел советскую границу. Там, правда, его тоже обстреляли, на какое-то время посадили в карантин, выясняя, а не является ли он японским шпионом. Здесь Ким Ир Сена спасла его плохая репутация в глазах японцев, поскольку в японской прессе минимум несколько раз проскальзывали торжествующие сообщения о том, что ужасный бандит Ким Ир Сен наконец-то пятый раз убит.

Когда выяснилось, что Ким Ир Сен не японский шпион, потому что японцы его действительно ловили, ловили и не поймали, он сначала был на курсах, а потом был отправлен в 88-ю бригаду, которая всегда по сути дела состояла из перешедших с китайской территории китайских и корейских партизан. Там Ким Ир Сен стал капитаном Советской армии, командиром батальона, который состоял из корейцев. И там он познакомился с большей частью своих соратников, которые потом действительно были его гвардией и группой поддержки в последующей борьбе за власть.

Антонов:

– Сын родился на территории России?

Асмолов:

– Да, с 1941 по 1945 год Ким Ир Сен в основном находился на советской территории.

Антонов:

– Он проникся коммунистической идеологией Советского Союза? Он же видел, как живет Советская армия.

Асмолов:

– Для человека, который сначала жил в колониальной Корее и в Китае, потом партизанил, а потом попал в Советский Союз, это действительно был повод считать, что ты находишься в раю. У Ким Ир Сена было хорошее образование сельского интеллигента. Он много читал сам. Но по свидетельствам тех, кто с ним общался, у него был такой житейский ум. Он неплохо разбирался в военном деле, в сельском хозяйстве. Есть довольно много фотографий, когда он действительно самостоятельно высаживает рис в ранние годы. В вопросах промышленности, управления и макроэкономики он разбирался не очень. Потому что надо помнить, что его идеологическое образование ограничивалось общением с провинциальными замполитами. И именно поэтому традиционные корейские идеи, конфуцианство, национализм, коммунизм, все это довольно активно мешалось в его голове. И итогом стали те самые идеи чучхе. Впервые этот термин он произнес только в 1955 году, а мы пока сидим на 1945-м.

Антонов:

– В 1945-м с советскими войсками…

Асмолов:

– Даже не с советскими войсками, а сильно позже советских войск. Ким Ир Сен был человеком образованным, понимающим, хорошо знающим русский язык. И изначально он планировался или министром обороны в общем правительстве, или помощником военного коменданта Пхеньяна. В корейском коммунистическом движении был изрядный фракционизм. И было очень много влиятельных лидеров фракций, часть из них и в Советском Союзе по три, по пять лет была, все они были примерно на десять старше, чем Ким Ир Сен, обладали изрядными заслугами, хотя заслуги эти сводились не столько к партизанскому движению, сколько к фракционной борьбе и аппаратным интригам. И для того, чтобы крепить единство, никому из них первое место не дали. Формально начали продвигать именно молодого человека, который был достаточно неангажирован и лишен подобных карьерных понтов. По свидетельству тех военных, которые с ним общались, то. что Ким Ир Сен пойдет в политику, он сам воспринял несколько неожиданно, заявляя, что нет, не надо, я хочу полк, потом дивизию, я хотел бы продолжать военную карьеру. После чего к нему приставили несколько весьма достойных специалистов. Их бы сегодня назвали политтехнологами. Наиболее известный среди них – Григорий Меклер, который давал несколько интервью. И они благополучно стали делать из Ким Ир Сена лидера нации.

Но даже к 1948 году, даже к 1950 году, ко времени начала корейской войны, Ким Ир Сен был, скорее, первым среди равных. Дальше происходит раскол страны. Раскол был связан частично с холодной войной, а частично потому, что США довольно быстро поняли, что им не удастся взять под контроль всю Корею, поэтому они передали корейский вопрос на рассмотрение ООН. Республика Корея была провозглашена на три недели раньше КНДР. И страна, которая с VII века была едина, была разделена. Причем разделена произвольно. Это примерно как если бы кто-нибудь провел черту на уровне Бологое и сказал, что у нас теперь есть южная Россия со столицей в Москве и северная со столицей в Питере.

Антонов:

– То есть 38-я параллель была выбрана случайно?

Асмолов:

– Фактически случайно. Когда Советский Союз начал войну на Дальнем Востоке, американцы не ожидали, что все пройдет так быстро и так успешно. Им нужно было реально срочно в авральном порядке разработать примерную схему разграничения интересов. Американское предложение сводилось к следующему. Советский Союз берет себе Маньчжурию, американцы оставляют за собой Японию. Никаких высадок на Хоккайдо, как планировал советский генштаб. Оставьте ее нам. А Корея, про которую плохо знали и те, и другие, давайте мы ее аккуратно поделим пополам. Внешне это будет выглядеть как разделение по-братски. Только на нашей территории, на американской, останется столица и в два раза больше населения.

Антонов:

– По-братски, по-американски.

Асмолов:

– Понятно, что такое искусственное разделение страны очень тяжело воспринималось и северянами, и южанами. И те, и другие были готовы и активно намеревались объединить страну силой оружия. При этом по сути дела руководство каждой страны было уверено, что народ за них. И у северян было даже больше возможностей так утверждать, потому что ситуация, которая была на юге в 1948-1949-м, действительно хорошо описывается как вялотекущая гражданская война.

Антонов:

– И вот 1951 год, вторжение…

Асмолов:

– Нет, вторжение все-таки в 1950-м. Обычно корейскую войну воспринимают в общем контексте холодной войны. И даже воспринимают ее как некую войну чужими руками. То есть СССР и США попытались померяться силами не напрямую. На самом деле это не так. Именно хвост вертел собакой. При этом в 1949 году Северной Корее дали жесткий отрицательный ответ, заявив, что страна не готова, что это может повлечь очень сильные международные последствия. Более того, постановление Политбюро советский посол, который сам симпатизировал, должен был зачитать, не вставляя ни единого своего слова. Где-то за три месяца до начала войны Северной Корее удалось убедить Москву, а впоследствии и Пекин в том, что на юге революционная ситуация, что 200 тысяч коммунистов по всей стране ждут своего часа. И поэтому достаточно разбить южнокорейскую армию, которая по сути дела была не армией, а карательными частями, способными только убивать местное население. Захватить столицу, и дальше будет блицкриг. Сталинская революция тоже сводилась к тому, что организовать все, чтобы не было особого риска. И даже не столько Ким Ир Сен, сколько Пак Хон Ён, лидер местных коммунистов, и убедил Кима, а затем они вместе Сталина и Мао, что особого риска не будет. Как известно, все пошло по-другому.

Антонов:

– Нахрапом все-таки Сеул был взят.

Асмолов:

– Даже не нахрапом. Южнокорейская армия действительно развалилась. Когда северокорейские войска подходили к Сеулу, там по радио звучала речь Ли Сын Мана, руководителя юга, о том, что столица никогда не будет сдана, о том, что доблестная южнокорейская армия опрокинула коммунистических бандитов и в настоящее время наступает на Пхеньян. Хотя сам Ли Сын Ман уже был в поезде, следующем в южные районы страны.

Антонов:

– Чуть ли не под это заявление северокорейская армия и вошла.

Асмолов:

– Да. Дальше неделю они фактически ждали. Как раз за это время южане более или менее оклемались, американцы перегруппировались и вошли. После чего корейская война пошла так, как она пошла.

Антонов:

– Вот какой вопрос возникает, если слегка остановиться на середине 50-х и немножко отойти в сторону. У СССР были не всегда хорошие отношения с Китаем. У СССР были не всегда хорошие отношения со странами соцлагеря. С Кореей были плохие отношения? По-моему, напряженности не было серьезной.

Асмолов:

– Определенная напряженность была. Дело в том, что Ким Ир Сен был во многом не только коммунистом, но и левым националистом. И место Северной Кореи в соцлагере всегда было весьма специфическим. С одной стороны, они пытались держаться независимой политики и очень грамотно играли на советско-китайских противоречиях, поддерживая то одну, то другую сторону. Северная Корея не была членом Варшавского Договора, не была членом больших блоков с участием других стран.

Антонов:

– В ООН ее тоже не было?

Асмолов:

– В ООН Север попал только в 90-е годы. Была попытка смещения Ким Ир Сена прокитайской и просоветской фракциями.

Антонов:

– Он был премьер-министром?

Асмолов:

– К этому времени он уже был и премьер-министром, и генсеком. История корейской фракционной борьбы – это постоянные слияния, размежевания, ссоры. Но обычно внутри Трудовой партии Кореи, как называлась эта партия, потому что они старались избегать термина «коммунистический», было четыре фракции. Первая фракция – это местные коммунисты, кто постоянно находился в Корее, хотя на самом деле туда входит изрядное количество людей, которые были заброшены из Коминтерна просто сильно до 1945 года. Лидером этих «местных» был Пак Хон Ён, который прожил в Советском Союзе не меньше, чем Ким. Но в целом господство местной фракции закончилось в 1953 году, когда Пак Хон Ёна и всю его группировку репрессировали.

Затем была группа советских корейцев, которые были отправлены туда. Это люди, которые родились в Советском Союзе – второе-третье поколение советских корейцев, которые жили в Казахстане и Средней Азии, и которые были направлены туда как администраторы, инженеры, технические специалисты. Их было не очень много.

Антонов:

– Причем с вложенной программой развития страны.

Асмолов:

– Если американцы оставили в Южной Корее тотальный бардак, то стараниями советских корейцев, стараниями наших планировщиков, при активном участии самого Ким Ир Сена на севере в 1948 году было нормальное работающее государство. Затем большая часть этих советских корейцев была аккуратно выдавлена обратно в Советский Союз. по сути дела, им было предложено выбрать – или у них гражданство Советского Союза и тогда они отправляются домой, или у них гражданство КНДР, и часть из них стала приверженцами Ким Ир Сена, часть попала под репрессии. Но в основном речь идет о двух других фракциях – о тех, кто просто ориентировался на Советский Союз, и о тех, кто ориентировался на Китай.

Дело в том, что до 1958 года на территории Северной Кореи размещались китайские войска. Китайцы тоже помогали восстанавливать страну, потому что Пхеньян – это город, который полностью восстановлен, примерно так же, как Минск. Потому что благодаря американским ковровым бомбардировкам там практически не осталось ни одного неповрежденного строения. На фоне 1956 года, на фоне критики культа личности Сталина, когда в иных странах соцлагеря тоже прошла серия смен элиты, прокитайская и просоветская фракции начали пытаться активно ходить в советское и китайское посольства, капать на Ким Ир Сена, что вот он начинает активно культ личности, и под этим соусом его надо сместить. Но Ким Ир Сен сумел мобилизовать своих сторонников. И, по сути дела, на пленуме ЦК, на котором Ким Ир Сена должны были обличить, представителям прокитайской и просоветской фракции дали довольно жесткий отпор, после чего исключили из партии за антипартийную выходку. Вечером того же дня, понимая, чем это чревато, основные закоперщики этого заговора благополучно сбежали в Китай. И именно уже после 1956-го, а по сути дела даже в начале 1960-х годов и начинается то выстроение культа личности, которое мы все более или менее помним.

Антонов:

– Да, но появилась идея. Та самая национальная идея…

Асмолов:

– Та самая национальная идея появлялась довольно давно. Как раз в 1955 году на фоне борьбы с гегемонистами Ким Ир Сен впервые упомянул термин «чучхе». Это обозначает – «опора на собственные силы» или «сам себе хозяин». В целом этот термин использовали и корейские философы конца XIX века. Интересно то, что когда Ким Ир Сен сказал «мы должны устанавливать чучхе», он не разъяснял этот термин, он был интуитивно понятен всем. Идея опоры на собственные силы присутствовала и на севере, и на юге.

Антонов:

– Это могло трактоваться по-разному?

Асмолов:

– Вряд ли. Это довольно определенно. Трактовка примерно та же. Если мы посмотрим на Корею 70-х годов и сравним режим Ким Ир Сена и режим Пак Чон Хи, которые оба были весьма авторитарные, то общего мы увидим больше, чем различного. Особенно если отбросим внешний идеологический фасад. Структура правящей партии, основные элементы идеологии, элементы индоктринации и репрессивного аппарата – все это было в достаточной мере похоже. И можно обратить внимание, что в начале 1972 году состоялись такие тайные закулисные переговоры представителей севера и юга, когда они обсуждали варианты воссоединения на основе великой национальной консолидации. Понятно, что в основном это было зондирование, каждый хотел быть сверху. И переговоры ничем хорошим не закончились.

Антонов:

– Возникает главный вопрос. К началу 60-х годов Северная Корея становится достаточно закрытым государством даже для Советского Союза, дружественного, казалось бы.

Асмолов:

– Север и был довольно закрыт. Все эти левые националисты и те, кто считал себя коммунистами, они честно считали себя коммунистами, хотя, если мы внимательно посмотрим на идеи чучхе, то мы увидим, что это, скорее, идеализм, поскольку именно идея выступает там в качестве высшего мотиватора, и основной момент идей чучхе заключается в том, что человек является хозяином всего и сам решает все. Учитывая, что Корея почти всегда именно с геополитической точки зрения оказывалась в положении маленькой страны, затертой между сверхдержавами, северокорейцы очень высоко ценили свою формальную независимость. И обратной стороной этой цены была попытка более или менее изолироваться с той точки зрения, чтобы не допустить доминирования внешнего влияния. Они пытались строить опору на собственные силы, со всеми плюсами и минусами, минусов впоследствии оказалось больше.

Правда, дело в том, что мы все видим: вот какой север сегодня, вот какой юг сегодня. А между тем, в начале 70-х Че Гевара говорили о северокорейской экономике как одной из наиболее динамично развивающихся внутри соцлагеря. Застой наступил позже. И Южная Корея только к середине 70-х годов догнала север по уровню ВВП и темпам экономического роста. На конец 60-х – начало 70-х годов именно северяне предлагали во многом то, что сейчас часто предлагает юг. Давайте мы устроим полную открытость, полную прозрачность, давайте увидим, кто лучше живет. И южане тоже очень жестко ограничивали какие бы то ни было межкорейские контакты. Мы часто проецируем современную КНДР на КНДР более древнюю. Так же, как это иногда происходит с югом. Да, Северная Корея во многом надорвалась, потому что те темпы, которые были на этапе восстановления после войны, они пытались распространять, подвели под это идеологическую базу. Они пытались бежать марафон так, как бегут стометровку.

Антонов:

– Было понятно, к чему мы придем, живя в развитом социализме. Мы шли к коммунизму. У Северной Кореи была конечная цель?

Асмолов:

– Они говорили о справедливом обществе, но собственно коммунистическая идеология чем дальше, тем больше постепенно вымывалась. Говорилось сначала о коммунизме, потом о коммунизме с корейской спецификой, потом о коммунизме и идеях чучхе, потом только об идеях чучхе. И фактически я считаю, что Северная Корея в значительно большей степени была традиционным государством, где использовались некоторые элементы коммунистического фасада и коммунистической идеологии, но вся традиционная основа была традиционной конфуцианской. И вот этих общих элементов с югом было больше, чем на севере.

Антонов:

– Когда же Ким Ир Сен начал получать восхитительные титулы?

Асмолов:

– Какое-то количество титулов появилось и в 40-е годы. Маршалом его довольно рано назначили. Но я в свое время читал довольно много работ 1951-1952 года, которые были написаны до того времени, как Пак Хон Ён был непрессирован. Пака тогда цитировали сильно больше и титулатура у него была не меньше. Он был великим учителем корейского народа. И Ким Ир Сен, и Ким Чен Ир не испытывали какого-то восторга по поводу культа своей личности и воспринимали это как, скажем так, необходимую обязанность. Что у нас так принято, у нас так положено. Ким ни один, ни другой не соответствовали классическому штампу тоталитарного диктатора, который собирает бриллианты и управляет страной из ванной с шампанским.

Антонов:

– Специально этот достаточно скромный френч военного пошива.

Асмолов:

– Да. Правда, здесь есть другая деталь. И она во многом укладывается в менталитет этой самой группы людей, которые выжили в очень тяжелых условиях. Если вы общались с советскими блокадниками, вы понимаете, о чем идет речь. Они всегда говорили о том, что мы хотим сделать страну независимой, сильной, процветающей. Но у них фактически не было разговора о том, чтобы сделать страну богатой. Определенный уровень потребления, который сводится к тому, что мы должны жить в домах с черепичной крышей, носить одежду из нормальной ткани и есть рис три раза в день, это было более или менее потолком потребления. И даже сегодня карточная система в Северной Корее воспринимается не как признак дефицита, а как признак стабильности, как гарантия того, что государство обеспечивает тебя пайком.

Антонов:

– Ким Ир Сен смог изменить мышление корейцев? Направить его в то русло, в которое он пытался? Сложно стать отцом нации. Мы видим три поколения уже.

Асмолов:

– Идеологией чучхе уже более активно занимался Ким Чен Ир. Есть смешные моменты, когда он критикует Маркса и Ленина именно за то, что они не проработали нормально процесс передачи власти. Любая подобная жесткая патерналистская система всегда держится на отце нации. И когда отец нации уходит и ему не находят замены, начинаются определенные проблемы. Так было в Советском Союзе, когда началась фракционная борьба, и ХХ съезд по сути дела был тактическим маневром Хрущева, при помощи которого, разделавшись с культом личности Сталина, он убрал значительную группу своих конкурентов. Нечто похожее было после смерти Мао – разгром «банды четырех». И Ким Ир Сен довольно давно озаботился процессом подготовки преемника. Ким Чен Ира готовили около 30 лет. И последние годы, по сути дела, в стране кроме Великого вождя был Любимый Руководитель, который постепенно курировал все больше и больше сфер, и к концу 80-х – в начале 90-х Ким уже занимался общими вопросами и внешней политикой, а внутренней политикой и экономикой уже занимался сам Ким Чен Ир.

Антонов:

– Объясните, почему отец все-таки в глазах многих выглядит отцом нации, а Ким Чен Ир – диктатор?

Асмолов:

– Это зависит от взгляда. Хотя формально режим при Ким Ир Сене был, пожалуй, пожестче, чем при Ким Чен Ире, система существенно либерализовалась. Ким действительно во многом остается в массах непререкаемым отцом нации. Более того, сегодня на севере говорят, что при Ким Ир Сене был порядок, были пайки. Поголовного преклонения нет. Но и на смерть Ким Ир Сена, и на смерть Ким Чен Ира страна ответила массовым и неискусственным горем. По сути дела, так же, как это было во время смерти Сталина.

После энергетического кризиса 90-х годов, когда Советский Союз развалился, Ким начал предпринимать активные меры к реформам. Начал развивать сельское хозяйство и легкую промышленность, пытался искать альтернативные энергетические пути, пытался налаживать диалог с Южной Кореей. И умер он, когда в горах пытался искать идеальное место для подготовки к межкорейскому саммиту. Просто, поскольку великий вождь считал неправильным показывать слабость, бригаду врачей постоянно он с собой не таскал. Когда в горах ему стало плохо, там была грозовая ночь, нелетная погода, вертолет опоздал на 15 минут. И даже прямой массаж сердца не смог его спасти. Северная Корея из-за своей закрытости, из-за ведущейся против нее пропаганды очень часто является объектом множества «уток». Если применительно к любой другой стране эти «утки» давно были бы отправлены в утятницу, то применительно к северу многие из них долетают до СМИ и Интернета, по принципу: ну они же такие таинственные, вдруг они действительно копают тоннель из Бомбея до Лондона и разводят боевых покемонов?

Поэтому мне очень приятно, что такой долгий, обстоятельный и спокойный разговор об истории за страницами учебника, возможно, чуть-чуть прояснил бы ситуацию в головах тех, кто помнит Ким Ир Сена исключительно по песне Егора Летова: «Я купил журнал «Корея»…» Потому что в Советском Союзе и в России всегда на Северную Корею смотрели довольно специфически. Советские интеллигенты очень любили покупать журнал «Корея», «Корея сегодня» вместо журнала «Крокодил», умиляясь идеальному культу личности и испытывая смешанные чувства от того, что где-то жить еще хуже. И вот этот образ до сих пор довлеет, поэтому изрядное количество неспециалистов по Корее видят в Северной Корее клона СССР. И переносят на него свое отношение к Советскому Союзу, что приязненное, что неприязненное. А Северная Корея другая, на Советский Союз она не была похожа полностью, пожалуй, никогда.

Антонов:

– Если мы заполнили хотя бы немного неизвестные страницы истории по Северной Корее, то благодарить за это нужно Константина Асмолова, ведущего научного сотрудника Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН. Спасибо. Надеюсь, не последний раз встречаемся.

Асмолов:

– Корейская тематика довольно часто бывает информационным поводом. Радости всем!