Премия Рунета-2020
Санкт-Петербург
+11°
Boom metrics
Общество11 августа 2018 21:00

Вдова погибшего на «Курске» капитана Белогунь: «Вот она, сакральная жертва для России»

Галина Валерьевна предполагает, что трагедия в Баренцевом станет примером для потомков
Галина стала женой военного, когда он был курсантом. Фото: Из семейного архива. Пересъемка: Александр ГЛУЗ

Галина стала женой военного, когда он был курсантом. Фото: Из семейного архива. Пересъемка: Александр ГЛУЗ

Вдова капитана второго ранга Виктора Белогунь, который пошел на учения «Курска» как представитель от штаба, предупреждает сразу: для бесед она «трудный пассажир». В момент катастрофы у Галины Валерьевны и супруга были восемнадцатилетняя дочь и шестнадцатилетний сын.

Эта женщина помнит все, что происходило, по дням. Она обратилась к главнокомандующему с требованием материальной поддержки, а тот донес зов президенту. Вокруг нее собирались растерянные вдовы. Если Ирину Лячину называют головой экипажа, то Галину Белогунь – душой.

«ЖИТЬ ЕЩЕ ТЯЖЕЛЕЕ»

Капитан Белогунь, ответственный за ядерную установку, погиб на взлете: документы на повышение уже отправили в Москву. Служить должен был еще минимум десятилетие. В «касте» механиков Белогунь был лидером, но в число друзей попадали лишь те, для кого флот действительно был всем.

– На первом месте для него всегда была служба, а потом уже семья. Все в доме у нас было организовано для его работы, на которую он уходил в шесть утра и с которой возвращался непонятно когда, – рассказывает Галина Валерьевна. – Подводники – это как космонавты, только сложнее. И в то время флот держался только на их самоотверженности. Когда они выходили в автономку, то за свой счет лампочки покупали. У молодых были мизерные зарплаты, периодически их вообще не давали. Но мы даже не понимали, как можно бастовать, ведь рядом – реактор, и не один.

«В тот год я приняла крещение»

«В тот год я приняла крещение»

Фото: Александр ГЛУЗ

Галина Валерьевна стала женой военного, когда он был курсантом. Пережила весь профессиональный путь вместе с ним. А психология у всех подводников одна: завтра может не быть. Поэтому была готова ко всему.

– Подлодка – та же атомная станция, только стоит у причала: случись взрыв – и вечером он не придет, – вздыхает Белогунь. – Но, зная это, жить еще тяжелее.

ВТОРОЙ ДЕНЬ – КАК ПЕРВЫЙ

Когда пошли новости о «Курске» и вся страна прильнула к экранам, Галина вырубала электричество в квартире. Дочь включала снова. И так без конца.

– При том, что с мужем было непонятно что, у меня были живые дети, которых нужно было спасать, – объясняет Белогунь. – Если я знала, что он может не придти каждый день, то они не знали. Ведь невозможно представить, что солнце зайдет навсегда.

Даже в ноябре Галина могла аргументировано убедить следователей, что ее муж и другие подводники еще могут быть живы.

Капитан Белогунь погиб на взлете. Фото: Из семейного архива. Пересъемка: Александр ГЛУЗ

Капитан Белогунь погиб на взлете. Фото: Из семейного архива. Пересъемка: Александр ГЛУЗ

– Вначале металась везде... Девятнадцать лет жили вместе – и раз, все разрушено, мне 39, – вздыхает Белогунь. – В тот год я приняла крещение: подумала, что всевышний, наверно, поэтому не слышит мои молитвы. Потом поняла, что, возможно, только такая катастрофа заставила бы меня покреститься. В храм так и не хожу.

Психологи МЧС пытались работать в Видяево. Но тогда опыта не было. Да и как помочь? Ведь, например, для переживших войну никакого алгоритма так и не придумали.

– Психологи говорили, что, когда случилось горе, человека в первые сутки нужно не трогать, – рассказывает Галина Валерьевна. – Но у нас второй день – как первый, третий – как первый. Я хоронила мужа полтора года. Поэтому психологи пригодились лишь для того, чтобы собрать маленьких детей, которые вдруг остались без присмотра. Детки сами успокаивали взрослых теть, приговаривая, что все будет хорошо.

УШЛА ИДЕЯ

По мнению Белогунь, государство выполнило для семей экипажа все, что положено: «ему напомнили, что это достойные люди, его заставили уважать труд мужей и детей». И по сей день в помощи вдовам, по словам Галины, не отказывают.

Когда встал разговор о подъеме, часть семей была против из-за традиции: подводников оставляют на глубине. Но жены механиков практически все были за, потому что понимали, что, хоть и заглушенный, но это ядерный реактор. Первым подняли Дмитрия Колесникова, родители которого активно выступали против. Белогуня нашли в противогазе, но уже с угарным газом в легких. В заключении написано, что он был жив после взрыва пять-десять минут.

– Через год приехала на открытие памятника. Въехали в поселок – и у меня потекли слезы. Они текли все время, все два дня, – вспоминает Галина Валерьевна. – Я просто не понимала, как могла здесь жить. Мы не замечали: у нас было оружие – патрон, начиненный «дробью», нашими мужьями. Но когда ушла идея, ради чего, пелена спала.

Начать жить вне гарнизона тоже было трудно: в гарнизоне не было пожилых, больных, слабых. Вдовы учатся жить по сей день. Время идет, но лучше почему-то не становится.

ОБЩЕСТВО РАВНЫХ

– У меня дома нет фотографий мужа нигде. Где-то через год дети сказали: «Мама, убери», – делится Белогунь. – Дети не говорят об этом и не рассказывают внучке: слишком больно. Сын в какой-то момент поступил в военное училище, как и планировали. Но скоро ушел: отец был грамотный, умный, честный, говорил только о службе, рядом – точно такие же товарищи. А там было все иначе: ребята могли пьяными валяться в постели и мочиться прямо на себя. Невыносимо терпеть, когда на плацу тебе говорят, что, если плохо будешь учиться, отправят служить на Север, – а это твой родной дом, где погиб твой отец.

Сын стал пожарным. Дочь-филолог давно трудится в фирме, которая участвовала в подъеме «Курска». Галина Валерьевна не нашла и не найдет себе пару: «никто другой на это место психологически не встанет». Родители Виктора, которых до последнего ограждали от страшных вестей, умерли: папа через несколько лет после трагедии не перенес инсульт, мама скончалась в прошлом году на День ВМФ.

«Подлодка – та же атомная станция, только стоит у причала: случись взрыв – и вечером он не придет»

«Подлодка – та же атомная станция, только стоит у причала: случись взрыв – и вечером он не придет»

Фото: Александр ГЛУЗ

Память о «Курске», по мнению Белогунь, не угасла, просто пока государство все еще стесняется той неловкой фразы президента. Галина уверена, что катастрофа заставила общество, истощенное девяностыми, задуматься: а кто там, за спиной?

– Были бедные и богатые, бандиты и законопослушные, – объясняет вдова. – Но на третьи сутки общество выровнялось и объединилось. Теперь государство знает, как себя вести. Вот она, сакральная жертва для России.

Когда-то «Курск» станет примером для потомков.

– Мы школьниками смотрели на людей из Освенцима и думали: «Как они выжили? Ну, если они смогли, может, и мы сможем?», – рассуждает Белогунь. – Откуда брать примеры следующему поколению? Может, тогда и всплывет «Курск».

О МИСТИКЕ:

– Они будто знали, что погибнут. Родственники замечали, что с ними что-то не то. Месяца за два я увидела у мужа маску смерти. Посмотрела на руку – видно и по ней. Недаром у экипажа было два отпуска, в феврале и в мае: признаки были у многих, они были вялыми, все время спали.

– Жены чувствовали погибших мужей. Одна знала, что супруг в пятом отсеке в углу. Когда лодку подняли, его там и нашли.

– Одна жена вслед мужу крикнула в пылу ссоры: «Чтоб ты не пришел больше!». Она злилась на него из-за безденежья, из-за трудных условий, из-за того, что его нет рядом. И – раз! – он не пришел. Потом она ходила по гарнизону с шинелью в обнимку и кричала, что виновата.

О ГИБЕЛИ «КУРСКА»:

– Версии – это ерунда. Вся полная информация была опубликована в первый год, прокуратура выдала каждому родственнику документы. Там не было того, о чем я думала, – доказательств столкновения. А столкновение, по некоторым техническим данным, быть может. Все привыкли, что кто-то что-то скрывает. Но это не так. Потому что такого масштаба трагедии еще не было, и никто не понимал, что это такое. Перед очередными выборами ко мне приставали, пытались сыграть на нашей трагедии. Но тут не сыграешь: все сказано! Другое дело, что это не совпадает с внутренними ощущениями.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

Вдова ракетчика «Курска» Бориса Гелетина: «Просыпалась от того, что задыхаюсь от собственных слез»

Кажется, хуже гибели 118 молодых бравых защитников Родины не может быть ничего. История 43-летней вдовы капитан-лейтенанта Бориса Гелетина Татьяны доказывает обратное. Подводник вообще не должен был идти в море из-за внезапной смерти единственного сына (подробнее)

Самая молодая вдова «Курска»: «Не могла подойти к сыну, так он был похож на отца»

В августе 2000-го сыну мичмана «Курска» Сергея Грязных было всего пять месяцев, а супруге Елене – девятнадцать.

– Я не думала о плохом, – рассказывает Елена. – А он успокаивал, что это новейшая лодка, что у них во втором отсеке есть капсула и, если что, весь экипаж соберется и поднимется (подробнее)

Мама погибшего на «Курске» лейтенанта Панарина: «Говорим об Андрее так, будто он жив»

Раньше мать старшего лейтенанта вечного экипажа подлодки «Курск» Андрея Панарина Лидия Михайловна ходила на могилу сына, на Серафимовское, каждые выходные. Теперь ей восемьдесят, за плечами – продолжительная болезнь и смерть мужа. Здоровье уже не то.

– Поясница болит, ноги не ходят. Но не будем о грустном: в целом все хорошо, – поражает жизнелюбием Лидия Михайловна (подробнее)

Вдова капитана Исаенко, погибшего на «Курске»: «Если вспоминала, приходилось лечиться заново»

История Галины и Василия Исаенко, капитана второго ранга, – история трагических совпадений. И неземной любви. Говорить о том, что произошло 12 августа 2000-го, вдова может более-менее спокойно лишь теперь. Потому что с погибшим мужем «были единым организмом» (подробнее)

Авария подлодки «Курск» спустя 18 лет: Взорвавшуюся торпеду должны были отозвать

«Комсомолка» выяснила, как Борис Ельцин изменил взорвавшуюся торпеду, из-за чего американцы после аварии с «Курском» подумали о начале войны, и почему к гибели экипажа могла привести капля воды (подробнее)