А Бог им не судья, здесь рулит мода

В минувшую среду там решили переодеть… жену священника. Фото: Первый канал

В минувшую среду там решили переодеть… жену священника. Приходит в студию отец Георгий, в рясе, и давай жаловаться на супругу свою. Матушку Ирину. Она-де носит джинсы, брюки и футболки и не может стать примером для прихожан.

- В чем же провинился гардероб вашей матушки Ирины? - спрашивают у отца Георгия, как-то совершенно не обращая внимания на то, что словосочетание «ваша матушка» в нормальном русском языке вполне себе однозначно звучит. Мама она тогда Георгию, не жена, и притяжательные местоимения тут неприемлемы. А отец Георгий отвечает в печали: «Шлейф светскости за ней вьется».

Со «шлейфом светскости» расправлялись безжалостно. Конечно, туфли на шпильке, сильно накрашенные глаза и обильное мелирование волос, которые зрители увидели в финале, это не светскость. Так, ерунда, поскольку платья надеты не облегающие, чуть ниже колена, а каблуки не слишком высокие. Да и туфли подобающего «спокойного» цвета. Эвелина Хромченко одобрила, значит, и в храме поймут. А брюки в заключительном выходе - это же правильные брюки. Тоже не облегающие.

- Длинные волосы - единственный мой женственный атрибут, - жаловалась матушка Ирина в начале программы. А отец Георгий произнес фразу, после которой надо было бы изгнать из него дьявола косноязычия: «Хочется, чтобы в образе матушки присутствовала такая некая совокупность женской красоты, которая изображает себе мать, изображает себе женщину и в то же время строгость».

- Я вас вполне себе понимаю и разделяю ваши тревоги, - ответил так же блистающий красноречием Александр Васильев. Возможно, только он фразу истца в «Модном приговоре» и понял, поскольку представить себе, как человек, несущий слово Божие прихожанам, мечтает о совокупности, «изображающей себе» мать и женщину, лично мне страшно.

Видимо, к концу передачи «такая некая совокупность» была обретена, и отец Георгий сразу же захотел сводить матушку Ирину в ресторан или театр. Так и вижу эту пару: священник и яркая блондинка с блестящими длинными сережками в ушах, вышагивающая, как по подиуму, к столику в ресторане. Волосы завиты, ниспадают на плечи стремительным домкратом, как писали Ильф и Петров, вложив эту жуть в текст Никифора Ляпис-Трубецкого из «Двенадцати стульев». Хотя нет, зачем классиков привлекать? Волосы ниспадают этим самым… как его… «женственным атрибутом».