Соня вместе с ребятами-добровольцами из ординатуры, ушедшими работать в реанимацию для коронавирусных
Фото: Личный архив
«ЭТО МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ С КАЖДЫМ»
У меня к ней тысячи материнских вопросов: «Ты покушала?», «Тебе удалось поспать?», «Сильно устаешь?», «Тебя не обижают?», «Ты здорова?», а спрашиваю только сухое:
- Как прошла смена?
- Нормально. Втянулась. Это в первую смену я была совершенно ошалелой и бестолковой, а сейчас чувствую себя нужной.
- А ты не боишься заразиться?
- Это может с любым случиться. Знаешь, сколько у меня уже бывших однокурсников слегло с коронавирусом? Слава Богу, в легкой форме. Это ребята, которые пошли работать терапевтами в поликлиники. И они обязаны ходить по вызовам к пациентам с высокой температурой. У них из защиты только маски и перчатки. А надо посмотреть горло, нос больному, прослушать легкие. Это расстояние десять сантиметров. Плохо, что они родителей заразили (откуда у молодых врачей отдельные квартиры?) А родители уже болеют тяжело, их увозят в больницы. Заражаются врачи, которые работают в обыкновенных больницах, где тоже пока не предусмотрена полная защита. Да и защита – не гарантия. Мой коллега ушел в другую инфекционку и сразу после первой смены подцепил коронавирус. Хорошо, что бессимптомно. Сидит дома на карантине. Это как повезет.
- А чем лечите?
- Антикоагулянтами (это против тромбозов), антибиотиками, кислородом.
- Но ты справляешься?
- Сейчас – да. Трудно тяжелых мужиков переворачивать. Больные лежат без памперсов (они натирают). Их надо повернуть на бок, помыть и сменить простыню, а в этом положении падает сатурация (уровень кислорода в крови). Надо все сделать быстро. Трудно их также переворачивать на живот со всеми трубками: это положение, в котором больше кислорода попадает в легкие. Кормят их через нос, жидкой смесью, чтобы желудок продолжал работать. Но хотя они под воздействием седативных препаратов, все равно это мучительно. И трубки они вырывают из носа, и маски пытаются содрать с лица.
Соня с коллегами-медсёстрами.
Фото: Личный архив
«МЫ СЛИШКОМ МАЛО ЗНАЕМ»
- Соня, но это же кошмар! Зачем людей мучить? А не лучше ли сразу дать умереть? Из десяти больных на ИВЛ (искусственная вентиляция легких) выживает только один!
- Да, это симптоматическое лечение, - вступает в разговор Миша, коллега Сони (мы говорим по громкой связи). Миша - тоже врач-ординатор кардиологии, ушедший добровольно медбратом. – Пока мы слишком мало знаем об этом вирусе. К сожалению, признанного метода лечения нет. И врачи всячески стараются оттянуть перевод на ИВЛ. Но даже если это один шанс к десяти (а выживают на самом деле больше), имеем ли мы право лишать пациента его последнего шанса?!
Я задумываюсь. Про себя точно решила – уж лучше сразу. В моем возрасте последствия ИВЛ – это инвалидность, фиброз легких, сердечнососудистая недостаточность, инсульт. Хотя и чудеса случаются! Я, если честно, завидую вере ребят - не в чудо, нет, а в медицину, в свои силы. Что мы справимся, мы сможем. Мы найдем решение. Они уже планируют, как после эпидемии будут изучать и лечить в кардиологи последствия у выживших после реанимации. В сущности, молодость должна быть именно такой. Упрямой и не сдающейся.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Дарья Асламова – о дочке, которая помогает лечить больных коронавирусом: Боевое крещение моей Сони
Наш военкор Дарья Асламова продолжает рассказывать, как ее дочь – московский врач-кардиолог - отправилась на передовую линию помогать в борьбе со страшным заболеванием (подробности)
Дарья Асламова: Я дико переживаю, моя дочь добровольно пошла медсестрой в реанимацию к больным коронавирусом
Наш военкор Дарья Асламова рассказывает, как ее дочь – московский врач-кардиолог - отправилась на передовую линию помогать в борьбе со страшным заболеванием (подробности)