Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+5°
Boom metrics

20-летие ваучеризации: делали для народа, а выиграли директора предприятий и партработники

Советник Ельцина Сергей Станкевич рассказывает, как идея приватизации задумывалась и как потом воплотилась [эфир ТВ КП]
На ваучеры можно было приобрести акции предприятий - так началась приватизация

На ваучеры можно было приобрести акции предприятий - так началась приватизация

Макарова:

– Здравствуйте. В эфире «Тема дня». Меня зовут Юлия Макарова, я журналист отдела экономики. Сегодня 20 лет исполняется с тех пор, как населению начали раздавать ваучеры. 1 октября 1992 года мы получили их в руки и тогда заявлялось о том, что это шанс для каждого гражданина России. Но, к сожалению, 80 процентов россияне не довольны итогами приватизации, в том числе, ваучерной. Кто и почему пришел к такому результату, нам поможет разобраться историк, политолог Сергей Станкевич. Здравствуйте.

Станкевич:

– Приветствую вас.

Макарова:

– В 92-93 годах наш уважаемый гость работал советником российского президента, и был непосредственным свидетелем того, как идея приватизации зародилась и реализовывалась. И какие мы из этого должны сделать выводы? Сергей Борисович, расскажите, кто и почему придумал идею ваучера?

Станкевич:

– Весь 92-й год с самого начала население России испытало колоссальный инфляционный удар. Были отпущены цены, была создана возможность сравнительно свободной торговли. Но все это не порождало автоматически новой экономики. Новая экономика могла возникнуть только при переходе этой колоссальной государственной собственности, которая как бы была ничья, уже к частной собственности. Когда есть человек, который отвечает за все, что с собственностью происходит. Приватизация, которая началась в 92 году, а решение о ваучере было принято в августе 92 года, а ваучеры начали раздавать с октября, это не был первый шаг на пути к приватизации. Дело в том, что к этому моменту приватизация уже происходила несколько лет. Была скрытая, стихийная, очень коварная приватизация. После того, как в 88-м году еще при советской власти был принят закон о государственном предприятии и о кооперации, директора многочисленных предприятий, а их были сотни тысяч тогда в России, фактически стали подбирать под себя эти предприятия по очень коварной формуле. Готовая продукция этих предприятий, доходы от продажи готовой продукции становились по факту частными у руководства. А все издержки, все проблемы, затраты и обязательства по выплате заработной платы и по обеспечению многих других социальных вещей – содержанию детских садов, школ, дорог, которые тоже висели на предприятии – все это по-прежнему поручалось государству. То есть, наши только доходы и выгоды, а все остальное государственное. И по этому принципу стихийная приватизация происходила. Фактически собственность государственная перетекала в собственные руки, но ни остальные граждане, ни государство от этого ничего не получали, кроме новых проблем.

Макарова:

– Правильно понимаю, что ваучерная приватизация была все-таки попыткой хоть какую-то толику донести до граждан?

Станкевич:

– Каким-то образом упорядочить.

Макарова:

– Или, как признавался Анатолий Борисович Чубайс, только чтобы не передать власть коммунистам? Это его распространенное высказывание.

Станкевич:

– О политической стороне мы чуть позже скажем. Но в принципе, абсолютно здравая идея была, хоть какой-то внести в этот стихийный процесс порядок, хоть какую-то предсказуемость, правила, понятные гражданам. И дать шанс. Если нельзя всех сделать сразу богатыми, это была бы абсолютно утопическая идея, то, по крайней мере, дать шанс каждому. В этом в короткой формулировке и была идея приватизации.

Макарова:

– По-честному, как свидетель тех событий, по вашим ощущениям: обещанные две «Волги» за один ваучер – это сознательно созданный миф? Очень похож на рекламный слоган, согласитесь.

Станкевич:

– Конечно, это была метафора. Никакого экономического содержания в этом не было. На ваучерах просто написали «10 тысяч» номинал. Примерно 10 тысяч стоила тогда «Волга». Разъясняя гражданам смысл того, что происходит, Чубайс употребил этот образ. В принципе, номинал мог быть любым. Примерно прикинули стоимость в тогдашних деньгах всех активов государства и поделил на количество ваучеров. Тогда было выпущено 150 миллионов ваучеров, и все они были розданы населению.

Макарова:

– А как-то в деньги живые можно перевести этот расчет экономический? Выпустили какое-то количество ценных бумаг, на которое, как предполагалось, должны приходиться какие-то активы.

Историк и политолог, соратник Ельцина Сергей Станкевич

Историк и политолог, соратник Ельцина Сергей Станкевич

Фото: Иван ВИСЛОВ

Станкевич:

– Триллион 400 – страшная цифра, ее сложно даже представить. Триллион четыреста миллиардов рублей – в такую сумму была оценена государственная собственность. И ее поделили на 150 миллионов ваучеров. Вот такой был простой арифметический расчет. Еще раз говорю, что это были достаточно условные цифры. А реальная стоимость того или иного предприятия должна быть выявлена уже в новой рыночной экономике, к которой мы пытались таким образом перейти. Здесь была очень острая дискуссия. Фактически и конфликт был постоянный между командой младореформаторов – Гайдар и Чубайс очевидные лидеры были этой команды – и тогдашним Верховным Советом России. И даже два инструмента были созданы для приватизации. Был Государственный комитет по управлению имуществом, который подчинялся правительству и президенту, а все продажи государственного имущества должен был проводить фонд, подчиняющийся Верховному Совету.

Макарова:

– Но нормативной базы, как таковой, было недостаточно?

Станкевич:

– Абсолютно. Ни опыта мирового на этот счет серьезного не было. Ни нормативной базы не было, она ковалась с колес. Более того, она ковалась в постоянной борьбе между президентской командой и Верховным Советом, где каждый шаг одной стороны тут же встречал противодействие и контрманевры другой. Это была бесконечная правовая война, которая мешала принимать какие-то системные решения. В итоге, когда ситуация зашла в тупик окончательный в августе 92 года, Борис Николаевич Ельцин, склонный к решительным действиям, взял и подписал просто президентский Указ 14 августа 92 года о введении в действие системы приватизационных чеков. Вот так они и пошли.

Звонок Юрия:

– Здравствуйте. Говорят, что в Советском Союзе было очень много богатых людей, подпольных цеховиков, бандитов, которые неформальными были лидерами в стране. И вдруг почему-то большая часть собственности с помощью ваучера и других махинаций, стали такие люди, как Прохоров, ведь на момент завладения им алюминиевым заводом ему не было еще и 30-ти. Тех джинсов, которыми он торговал, я думаю, было бы недостаточно. Могла ли с помощью ваучеров и других махинаций более сильная рука поставить нужных людей на управление этой частью экономики?

Станкевич:

– Вопрос: не было ли здесь какого-то политического заговора, чтобы специально определенных людей продвинуть к собственности? Думаю, нет. Ваучеры повлияли, конечно, на результат приватизации. Но не решающим образом. Все-таки основные вещи происходили позже. И самые главные куски государственной собственности были приватизированы уже не с помощью ваучеров, а в ходе так называемых залоговых аукционов. Это история уже 95 года. Что касается ваучеров, здесь было очень важно, чтобы каждый почувствовал сопричастность этому процессу, и получил шанс. К сожалению, никакого опыта в тот момент у населения достижения коммерческого успеха не было. В течение десятилетий предпринимательство рассматривалось, как преступление и наказывалось, согласно Уголовному кодексу. Была массированная пропаганда о том, что частная собственность – это плохо, а предприниматели – волки алчные и пиявицы ненасытные. Когда перелом произошел, он произошел слишком быстро, подавляющее большинство населения не успело приспособиться к этой ситуации. А кто приспособился? В первую очередь приспособились те, кто имел опыт работы в теневой экономике. Целевая скупка ваучеров – их было занятие любимое. Кроме того, очень быстро приспособились и очень сильно выиграли от приватизации, конечно, директора и руководство бывших государственных предприятий, а также партийные и советские начальники в регионах, которые хорошо знали этих директоров. Они их долго отбирали, назначали, контролировали. И они быстро с ними договорились, каким образом себя не обидеть. Итак, партийная советская элита, директорский корпус бывших советских предприятий, и чемпионы теневой экономики. Вот кто в первую очередь выиграл от чековой приватизации.

Звонок Сергея:

– Мне 27 лет. Нас было четыре члена семьи. Все четыре ваучера мои родители благополучно вложили в акции ЗАО «Гермес плюс». Несколько раз ее реорганизовывали, она до сих пор существует в Тюмени и имеет шикарный офис. Но при этом дивиденды не выплачиваются с 96 года. Одна акция приравнена к 1 рублю и управляющая организация, которая управляла этими акциями, не имеет никакой прибыли. Все считают, что приватизация по сути легализация тайных интересов. Я читал прекрасную книгу Рауля Хайдарова «Пешие прогулки». Там прекрасно описана экономика 90-х годов, в том плане, что кто-то имел опыт управления большими деньгами, в отличие от населения. И они знали куда, как, что правильно положить. Если в нынешнее время открыть ваучер, никто этого сделать не сможет. Какая-то часть вложит в газ, потому что считается, что это более стабильный доход. Кто-то – в нефтянку.

Макарова:

– Сергей, вы бы поучаствовали во второй волне ваучерной приватизации, если бы она сейчас была?

Сергей:

– По крайней мере, в IT. Я считаю, что будущее за высокими технологиями. Либо в энергетику вкладываться. Но не в сырьевую. Потому что сырьевая энергетика тупик для России.

Макарова:

– Почему ответственность, которую брали на себя чековые ваучерные фонды, куда мы относили ваучеры, не выполняют до сих пор свои обязательства? Упомянул наш слушатель заведение под названием «Гермес союз». Знаю, что до сих пор споры с акционерами идут. Почему не приняли они ответственность на себя и не готовы выполнять обязательства сейчас? Ведь благополучно все у людей с финансовой точки зрения.

Станкевич:

– Здесь следующая часть этого захватывающего сериала. Первая часть была так называемая стихийная приватизация. Ее надо было избегать, и тут должна была еще советская власть и коммунисты иначе себя проявить. Вторая часть касалась самой идеи ваучерной приватизации и ваучера. До сих пор многие экономисты, на мой взгляд, не без оснований утверждают, что надо было делать ваучеры именными. Это замедлило бы обмен ваучеров на деньги.

Макарова:

– Почему они не именные? Если был законопроект, в какой форме он остался? Был документ, в котором говорилось о том, что ваучерная приватизация должна быть именной. Что с ним случилось? Почему мы так и не получили именных ваучеров?

Станкевич:

– Результат этого конфликта, который постоянно нарастал в течение 92-го и 93-го годов, и дорос до стрельбы по зданию Белого дома в Москве, в итоге закончился тем, что Ельцин стукнул кулаком по столу и сказал: «Нас тормозят на каждом шагу, нас хотят сделать ответственными. Тем временем экономика расползается, мы не можем идти вперед. Давайте немедленно форсировать приватизацию». И был подписан Указ о ваучерах не именных. Что дали бы именные? Они сделали бы процесс более медленным, и давали бы возможность еще и еще раз подумать. На ваучере стоит твое имя. Это значит, что нельзя пойти к ближайшему гастроному и обменять на бутылку водки, как сделали, к сожалению сотни тысяч наших граждан. Легкость, с какой анонимный ваучер может быть обменен или на небольшую сумму денег, которая тебе сегодня нужна или просто на бутылку водки, оказалась фатальным соблазном для очень многих. Очень многие расстались с этим тут же. А сейчас с тоской об этом вспоминают. Именные ваучеры замедлили бы этот процесс. Но его природа в любом случае не изменилась бы. Недавно Международный валютный фонд и мировой банк проводили ретроспективную оценку того, как проходила приватизация в разных странах, сравнивали. Российская была признана неудачным примером. Среди всех социалистических стран, которые провели приватизацию и перешли к новой экономики, самым удачным был признан опыт Польши, где ваучеров вообще не было. Они без ваучеров приватизировали. Очень медленно, очень осторожно. Многие годы.

Макарова:

– Сколько лет заняла приватизация в Польше?

Станкевич:

– Она до сих пор еще до конца не завершена. Еще до сих пор остается государственная собственность в акционерной форме, под контролем. Потому что достаточно выгодных условий для продажи, остающихся под контролем государства, предприятий они пока не видят. И, значит, не продают. Понятно, другой масштаб экономики. Другие проблемы. Другой уровень согласия внутреннего в государстве. Можно много различий здесь упомянуть. Но тем не менее, этот путь был реализован. И признан сейчас, задним числом, как наиболее удачный.

Идея содержала ошибки. Но все-таки можно выруливать. Пожалуй, более серьезной ошибки не в ваучере как таковом следует видеть, а в том, как управлялась, администрировалась приватизация после. Раздали уже ваучеры, созданы чековые фонды, начался обмен ваучеров на акции. Кто не продал свои ваучеры и не обменял их на водку, уже куда-то вложился. Здесь должен быть надзор жесткий со стороны государства за действиями чековых фондов.

Макарова:

– Не уследили?

Станкевич:

– Не уследили. Что произошло во многих чековых фондах? В том числе, и я стал жертвой. У меня теща вложила в аналогичный фонд под названием «Тибет», который благополучно исчез бесследно. Я тогда работал еще и в Московском совете городском, имел отношение к городской власти. Поэтому посчитал своим долгом вложиться в фонд Московская недвижимость, который тоже приказал долго жить вместе с ваучерами. У тещи просто пропали ваучеры в «Тибете». Фонд «Московская недвижимость», куда я и моя жена вложили ваучеры, какое-то время просуществовал.

Макарова:

– Это все-таки криминальная история? Был фонд да сплыл.

Станкевич:

– Нашлись ушлые люди, которые проникли сначала во все эти чековые фонды без исключения. А дальше началось следующее: там скопилось много приватизационных чеков, они их стали обменивать на акции предприятий. Фонды завладели этими предприятиями. А потом начались классические операции, которые сейчас знает каждый школьник. Взяли какие-то кредиты. В счет кредитов передали права на новые предприятия. То есть, вывод активов из фондов, а потом заявление о том, что в фонде ничего нет, он банкрот.

Макарова:

– И действительно не подкопаться сейчас к этой схеме?

Станкевич:

– Тогда даже закона толкового о банкротстве тогда не было. Это был 92-93 год. Законодательство о банкротстве только впоследствии серьезным стало. Поэтому вывод активов и банкротство уже пустышек, которые остаются после того, как их растащили, это и стало главной криминальной операцией в ходе приватизации. И здесь нужно было жесткое администрирование. Но правительство Гайдара и Чубайса к тому моменту уже снесли. Правительство было уже другим. Страну трясло от всевозможных конфликтов, включая знаменитый конфликт октября 93 года, и до администрирования серьезного, к сожалению, руки у правительства не дошли. Но ни в коем случае ссылки на политические проблемы не снимают с него ответственности. На мой взгляд, это была главная ошибка приватизаторов – отсутствие нормального администрирования, когда уже процесс стартовал.

Макарова:

– То есть, идея была хорошая.

Станкевич:

– Неизбежная. Потому что справедливых приватизаций вообще не бывает. были ошибки на всех этапах – на этапе формулирования идеи, создания правовой базы, на этапе принятия решений. И особенно – на этапе администрирования.

Макарова:

– Мы с нашим гостем вспомнили, что, оказывается, 25% держателей ваучеров, по мнению господина Станкевича и по его данным, успешно распорядились ими и какую-то выгоду получили.

Станкевич:

– Да, разумно распорядились. Это даже не просто мое мнение, это результат исследования, которое было проведено очень авторитетной инвестиционной компанией «Тройка Диалог» примерно 6 лет назад. Они специально изучали вопрос, кто каким образом распорядился ваучерами и с каким эффектом. И было установлено вполне достоверно, что примерно каждый четвертый из держателей ваучеров распорядился вполне разумно с точки зрения перспективы.

Макарова:

– Это как? Каково было разумное вложение? Что с ним нужно было сделать, если не хотелось менять его на бутылку водки?

Станкевич:

– Вкладывать нужно было, как вполне понятно сейчас, в первую очередь в Норильский никель, Газпром, другие компании. И РАО ЕЭС тогда уже существовало, сейчас оно существует в виде других энергетических компаний, которые, тем не менее, отвечают по обязательствам РАО ЕЭС. Все, кто вложил в эти и некоторые другие активы, которые подтвердили свою перспективность в дальнейшем, все выиграли на тысячи процентов по сравнению с тогдашней стоимостью ваучера.

Макарова:

– Это за 20 лет?

Станкевич:

– Да. Понятно, что на этом невозможно было стать ни олигархом, ни мультимиллионером, но очень хорошо заработать и, во всяком случае, эту метафору исполнить, что очень хорошую машину купить, несомненно, можно было.

Макарова:

– Но ведь подача была какая у идеи в народ? Что вы сейчас получите этот ваучер, обменяете его и разбогатеете в мгновение ока.

Станкевич:

– Вряд ли кто-то из серьезных и ответственных людей именно так формулировал перспективу. Говорилось все-таки о том, что это ваш входной билет. Что такое ваучер? Это входной билет в новую рыночную экономику. Ты взял этот билет, заходишь и используй свои возможности, используй свои шансы. Вы знаете, давно уже доказано физиологами и психологами, что далеко не все люди одинаково склонны иметь вот эту предпринимательскую жилку, одинаково склонны формулировать какие-то предпринимательские идеи и жестко преследовать коммерческий успех.

Макарова:

– То есть нужно было быть подкованным человеком, с предпринимательской жилкой.

Станкевич:

– Во-первых, нужно было быть экономически грамотным, а этого не было и приходилось учиться по ходу. А во-вторых, нужно было еще иметь характер, хватку, чутье особое на коммерцию, на предпринимательский успех, что тоже было далеко не у всех, естественно. Поэтому понятно, кто в этой ситуации проигрывал, – менее экономически образованные, менее опытные, более интеллигентные, более сдержанные. Вот в чем проблема.

Тем не менее, сейчас надо понять, что в результате приватизации и только в результате нее могла возникнуть новая экономика, которая дает вполне серьезные результаты. К сожалению, очень неравномерно распределяемые результаты. И социальной справедливости в распределении национального дохода, конечно, нам еще предстоит добиваться, и надеюсь, мы этим, наконец, займемся. Но приватизация была совершенно необходимым действием. И поэтому сам факт приватизации обсуждать бессмысленно. Надо осуждать технологию и надо справедливо оценивать принятие решений и ошибки, которые были допущены.

Кроме того, чтобы не ограничиваться вздохами, стонами, обменом проклятьями, что обычно происходит, когда люди говорят о приватизации. Надо, конечно, подумать и о том, как компенсировать проигравшим.

Макарова:

– У нас есть звонок.

– Мы тоже участвовали в этой приватизации, приобрели в свое время акции одного из холдингов финансовых. Но, на мой взгляд, это была чистой воды афера, поскольку нас торопили в принятии решения, очень серьезно торопили. Когда эти акции нам предлагали, заранее знали, что люди с 2, 3, 4 акциями не поедут на собрание акционеров и, естественно, никак не смогут принимать решения какие-то и участвовать в этих собраниях. То есть заранее все было известно и просчитано, что какая-то часть акций просто уйдет. Я ездила потом со своими акциями в организацию, которая занимается восстановлением прав. Вряд ли у меня получится каким-то образом эти свои акции активировать снова.

Макарова:

– Я так понимаю, что смысл был не в том, чтобы участвовать в управлении компанией, а в том, чтобы цена акций выросла, и мы бы получили от этого некие финансовые бонусы.

Станкевич:

– Оттого, что миллионы акционеров (а акции выпускались в миллионах штук) примут участие все вместе, соберутся в каком-то одном месте и примут участие в управлении, скажем, Норильским никелем или Газпромом, конечно, ничего хорошего для этих предприятий не произошло бы. Акция дает возможность участвовать в доходах предприятия. И всех, кто является держателем акций, невозможно отменить просто, сказать, что завтра ваши акции недействительны. Это ни то законодательство, ни нынешнее законодательство не позволяет. Акция это право на часть дохода, и любой держатель акций и тогда, и сейчас может на этом настаивать, в том числе в суде.

Другое дело, еще раз хочу подчеркнуть, что, конечно, приватизация с огромными ошибками была проведена, и значительная часть этих ошибок объяснялась просто обвальным характером тех перемен, которые у нас происходили. Были ли какие-то лукавые ошибки? Может быть, и были, но тоже в администрировании, а не в той законодательной схеме, которая была создана.

Очень важно сейчас вот что. Прошло 20 лет. Мы можем еще 20 лет обмениваться проклятьями по этому поводу, называть конкретные фамилии, требовать их к ответу. Но это совершенно бесплодное и изнуряющее занятие. Может быть, все-таки подумать о компенсации сейчас, когда все уже более-менее экономически грамотны, когда все понимают, чего стоят те или иные активы.

Макарова:

– На государственном уровне возможно продвинуть эту идею, есть какое-то понимание?

Станкевич:

– Это, конечно, возможно. Но по этому поводу споры то вспыхнут, то погаснут. Периодически с этой идеей флиртуют различного рода политики. И Владимир Вольфович Жириновский иногда на нее ссылается, и активисты правящей партии «Единая Россия», и многие другие партии тоже иногда затрагивают эту тему, но до сих пор не было ни одной серьезной законодательной инициативы в нашей Госдуме. Мне кажется, что сейчас 20 лет, хороший рубеж, и здорово было бы, чтобы Государственная Дума озаботилась этой темой. Понятно, что выпускать новые ваучеры, компенсируя прежние недостатки, бессмысленно. Может быть, пойти по такому пути. Вот 20 тысяч объектов каких-то, нужных народу.

Макарова:

– Вы имеете в виду госпредприятия?

Станкевич:

– Нет. Сказать так. Вот давайте те, кто больше всего выиграл от приватизации (а они сейчас известны и на виду), эти главные чемпионы, бенефициары приватизации, пусть они создадут особый фонд, скинутся в этот фонд, компенсируя свой слишком односторонний и эксклюзивный успех, и за счет этого фонда будет построено, например, 20 тысяч каких-то нужных народу объектов, например, детских садов 10 тысяч, 5 тысяч школ и 5 тысяч, допустим, больниц. Конкретный перечень этих объектов можно сформировать путем опросов граждан, распределение их по России тоже можно путем референдумов, опросов каких-то, голосование в интернете можно придумать. И вот такого рода компенсационный фонд может быть утешением отчасти, а отчасти таким зримым воплощением социального мира по поводу приватизации. Сейчас ведь угрозы: дескать, придут какие-то партии к власти, мы всё повернем, мы у всех всё отберем, мы этих буржуев еще раз раскулачим. Это создает атмосферу нетерпимости, классовой вражды, нестабильности, непредсказуемости, не дает возможность инвестировать в экономику и нормально развиваться. Нужен классовый мир по многим вопросам, в том числе по вопросу приватизации.

Вот такой фонд национального примирения по поводу приватизации мог бы, мне кажется, существенно оздоровить атмосферу, граждане не будут чувствовать себя по-прежнему ограбленными, униженными и забытыми. Дело за малым, осталось только договориться с нашим олигархатом и с правящей партией. Очень надеюсь, что это произойдет.

Макарова:

– Итак, принудить олигархов к благотворительности предлагает наш сегодняшний гость Сергей Борисович Станкевич.

Станкевич:

– Это не благотворительность. Благотворительность – это хочу делаю, хочу не делаю. А это можно по закону предложить.

Макарова:

– Посмотрим, насколько эта идея окажется живучей. Но пока у нас есть итоги только той самой приватизации, которая случилась 20 лет назад. И хотелось бы узнать, что думают наши слушатели об итогах приватизации, состоявшейся 20 лет назад.

– У меня два ваучера. Скажите, я могла бы их сейчас куда-нибудь вложить?

Станкевич:

– Очень хороший вопрос. Вы знаете, в 92-м году роздали 150 миллионов ваучеров. Из них 2 миллиона где-то гуляют. Наконец, нам позвонил конкретный человек, счастливый обладатель двух ваучеров. Еще где-то люди, у которых есть ваучеры на руках, посмотрите, поищите на чердаках, в закромах, где-то, может быть, в книжках завалялись те самые оригинальные ваучеры 92-го года. К сожалению, вложить их сейчас в какие-либо акции невозможно, потому что срок действия соответствующих законов закончился. Но это не значит, что эти ваучеры ничего не стоят. Дело в том, что у этих ваучеров есть несомненная коллекционная ценность. У вас есть даже шанс увеличить коллекционную ценность этих ваучеров, если вы получите на них личный автограф Анатолия Борисовича Чубайса. Я бы предложил, чтобы Анатолий Борисович провел несколько подписных сессий, чтобы в определенном месте он регулярно встречался с гражданами, которые заранее запишутся по интернету, и подписывал бы эти ваучеры.

Подлинный ваучер 92-го года, с подписью Анатолия Борисовича Чубайса, он уже сегодня стоит достаточно приличных денег, и его стоимость будет возрастать год от года. Коллекционеры будут скупать их с аукционов, и если не нынешние обладатели, то, по крайней мере, детям, внукам оставишь, а уж они-то денежки получат.

Макарова:

– Сомнительная пока, видимо, коллекционная стоимость у ваучера.

Станкевич:

– Я знаю точно, что многие коллекционеры даже гоняются и покупают.

Макарова:

– Мы нашим отделом экономики попытались продать на улице копию ваучера с автографом Чубайса. Самая большая цена была 48 рублей. Вот настолько отца российской приватизации оценили.

Станкевич:

– Вы продавали ксерокс ваучера. Я читал вашу статью. А народ у нас нынче ушлый, его не проведешь. Вот на оригинал точно найдутся желающие. Можно выставить на электронный аукцион в интернете, увидите, сколько будет желающих.

Макарова:

– Будет ли у вас возможность передать Анатолию Борисовичу Чубайсу пожелание о подписных сессиях? Мы готовы организовать это в «Комсомольской правде».

Станкевич:

– Направлю ему такое пожелание (мы, слава богу, лично знакомы хорошо). Не знаю, как он отреагирует. Но я бы на его месте пошел на это. Это очень психологически было бы важно.

Макарова:

– Правильно ли я понимаю, что, по вашему мнению, все-таки ваучерная приватизация была нужна, без нее мы обойтись не смогли бы, но в исполнении, как всегда в России, были ошибки?

Станкевич:

– Приватизация, несомненно, была нужна. Вопрос о ваучерах спорный. Но не главная ошибка была именно ваучеры, а главная ошибка была именно в администрировании приватизации. После того как они были розданы, надо было следить, чтобы был позитивный результат. Этого не было. Тем не менее, новая экономика существует, развивается. И давайте мы будем и дальше ее совершенствовать.

Макарова:

– Наше голосование однозначно: 100% не получили выгоды от приватизации.

<<Самые интересные эфиры радио "Комсомольская правда" мы собрали для вас ЗДЕСЬ >>