Олег Сирота: Я люблю пармезан и хочу делать его в России!
Гость программы: основатель нашумевшего проекта «Русский пармезан» Олег Сирота
Фото: Иван МАКЕЕВ
Компьютерщик Олег Сирота нашумел на всю страну, когда после введения санкций и провозглашения импортозамещения решил варить сыры в России. Свой проект он назвал громко: «Русский пармезан». На днях он закончил строительство сыроварни и торжественно открыл её. Мы пригласили Олега в гости на радио «Комсомольская правда», чтобы узнать у него, насколько реально другим повторить его опыт и начать заниматься сыроделием.
Зюзяев:
- В студии наш постоянный соведущий, предприниматель Дмитрий Потапенко.
Потапенко:
- Всем привет!
Зюзяев:
- И корреспондент «Комсомольской правды» Александр Зюзяев. Сегодня у нас не совсем обычная программа. Традиционно мы приглашаем предпринимателей, которые уже могут похвастаться какими-то успехами. Мы поговорим о проекте, который фактически только запущен, но уже известен. У нас в гостях основатель проекта «Русский пармезан» Олег Сирота.
Сирота:
- Здравствуйте!
Зюзяев:
- На прошлой неделе открылась твоя сыродельня.
Сирота:
- Сыроварня.
Зюзяев:
- И когда первый сыр увидим?
Сирота:
- Первый сыр можно было увидеть на открытии. Это была моцерелла, йогурт. Со следующей недели перейдем к ежедневным варкам. Будем варить моцареллу, йогурт и твердый сыр. Закладывать в погреб. Он будет там выдерживаться. Осенью, думаю, горганзола дозреет. Она полутвердая. До пармезана нам еще года полтора потерпеть придется.
Зюзяев:
- Он вызревает долго.
Потапенко:
- Вызревает долго. И у нас уже достаточное количество производителей пармезана, который подделывают.
Зюзяев:
- Ну, Дима!
Потапенко:
- Саша! Минуточку. К сожалению, мы из хорошего автомобиля «Фиат» сделали «Жигули». Из коньяка мы сделали бурду. Из шампанского мы сделали русское шампанское, российское. Я, так уж получилось, напоминаю, что в одной из наших программ была история с тем, как наши сограждане вывезли в Италию на Экспо подделку. Да еще с надписью на итальянском, как раз, сыров.
Что вздыхаешь тяжело? Давай так. Ты просто мне скажи: если…
Зюзяев:
- Насколько я понимаю, тот же пармезан – это технология?
Потапенко:
- Нет, Саша. Это место.
Сирота:
- Можно я скажу?
Потапенко:
- Да.
Сирота:
- У нас есть известный факт в истории сыроделия. Несколько лет назад конкурс по варке пармезана выиграли австралийцы. Они лидеры. Они берут первые места. Восемь лет назад было разбирательство. Немцы судились с итальянцами. Итальянцы пытались им запретить варить пармезан. Еврокомиссия победила. Мы не член Евросоюза. И у нас эта норма не действует. И я буду смело называть это пармезаном. Пусть судятся. И мы будем с ними в Басманном суде соревноваться.
Потапенко:
- Они с вами не будут соревноваться. Вам не кажется, что это аморально, когда вместо того, если вы уверены в своем качестве, а вы уверены?
Сирота:
- Уверен.
Потапенко:
- Отлично. Назваться «русский костромской», например. Зачем вы используете? Это называется пиратство по отношению к бренду.
Сирота:
- Смотрите. Эмменталь может быть русским или нет?
Потапенко:
- Нет.
Сирота:
- Я был в Швейцарии на самой крупной сыроварне «Эмменталь». Она показательная, за стеклом. Экскурсии, туристы. И на стене висит стенд основателей сыроварни. И я подошел к стенду. И увидел, что там стоят наши русские пятистенки. И написано: Смоленская губерния. И там написано, как этот русский эмменталь производился сто лет назад в Российской империи.
Потапенко:
- Как только мы вернемся в законодательное право Российской империи с императором и иже дальше везде, я согласен. Но в данном случае я говорю, что меня смутило. У нас просто была предыдущая программа с девушкой, которая тоже производит сыры. Раз вы, как производитель, уверены в качестве, так зачем же вам подделываться под проклятых гейропцев с точки зрения пармезана или еще чего-то? Создайте русский сыр!
Сирота:
- Моцарелла – это какой сыр? Его только в Италии можно делать?
Потапенко:
- Его сделать можно как угодно, но называться он должен другим сыром.
Сирота:
- По всему миру называется моцарелла.
Потапенко:
- Простите. Она привязана к территориальной области.
Сирота:
- Нет. Есть моцарелла де буффо, что из молока буйволиц. Та привязана. А эта нет.
Есть российские сорта сыра, есть сложный сорт сыра «Мещерский». Но технологически он даже сложней, чем пармезан. Мы обязательно будем делать, но сразу после пармезана. Потому что, например, для мещерского сыра нужно две камеры. И очень сложный технологический процесс.
Потапенко:
- Понимаете же, что покупателя вы вводите в заблуждение. Мещерский сыр не будет пользоваться такой популярностью, как пармезан.
Сирота:
- Если он пармезан, если он выглядит, как пармезан, если он по вкусу, как пармезан, значит, это пармезан. Если я на улице вижу ослика с ушками, серенького с копытами, то он ослик. И я не буду называть его жирафом. То же с сыром.
Потапенко:
- К сожалению, ослики в каждом регионе.
Зюзяев:
- Давайте от этого перейдем к самому проекту.
Потапенко:
- Я и хочу вернуться к проекту. Почему вы его не назовете не русский пармезан, зачем подделка?
Сирота:
- Это не подделка.
Потапенко:
- Назовите русский костромской.
Сирота:
- Это название сыра. Я объясняю. Если это будет костромской, это будет другой сыр.
Потапенко:
- Так делайте его!
Сирота:
- Я не хочу делать костромской. Я люблю пармезан и хочу делать его в России. Я люблю эмменталь. Это мой любимый сорт сыра. И я хочу делать его в России. Я его сделаю! Я не стону в фейсбуке, что у нас нет пармезана, какой коварный режим и лишил нас всего этого. Я хочу это сделать. Мы это сто лет назад делали. И сейчас будем делать. И у нас нормы еврокомиссии не действуют. И, соответственно, я не вижу причин, чтобы соответствовали.
Потапенко:
- Раз они не действуют, он не будет пармезаном.
Сирота:
- Почему не будет? Если этот сыр сварен по технологии…
Потапенко:
- Технология – это стандарты. Если вы говорите, что мы плюем на евростандарты, тогда у вас пармезана нет.
Сирота:
- Нет. Есть законодательство, а не евростандарты. Европейское. Мы в данном случае говорим про еврокомиссию, про правообладание и прочее. Австралийцы называют его пармезаном, а мы не можем? В чем причина-то?
Потапенко:
- Австралийцы находятся в другой юрисдикции. Именно осознанно. И именно поэтому, собственно, они и работают. Как только вы будете… Еще раз говорю: делайте российский сыр!
Сирота:
- Я…
Зюзяев:
- Сто лет назад, ты говорил, что мы делали какие-то европейские сыры. А в то время насколько качественно…
Потапенко:
- Мы делали сыры просто. А не европейские сыры.
Сирота:
- Эмменталь делали. Это был рецепт русского эмменталя. Я вам могу показать фотографии.
Потапенко:
- Это русский эмменталь. Как говорится, тут пупочкой нельзя ошибаться. Это был все-таки русский эмменталь.
Сирота:
- А у меня русский пармезан. В чем проблема?
Зюзяев:
- В то время насколько качественно его делали?
Сирота:
- Там очень интересная история. Сто лет назад была принята программа импортозамещения в Российской империи. Российская империя импортировала сыры, ее программу приняли. Открылась школа в Тверской области. Открыл ее брат Верещагина, известного художника. И в эту школу даже ездили швейцарцы готовить своих технологов. И я об этом узнал, когда взял книжку «История сыроделия в Швейцарии». И с большим удивлением обнаружил, что швейцарцы ездили. Когда они уезжали в Россию, они указывали причину выезда в паспорте. Это было «учиться сыроделию».
Потапенко:
- Давайте уйдем от названий, защищенных по происхождению. Бог с ними.
Что по рынку? Какова сейчас ситуация? Насколько большое количество у нас компаний, потому что компаний у нас много. Кстати, у нас был один из крупных… «Умалат». Точно. Они делают. Как вы собираетесь с ними конкурировать?
Сирота:
- У меня другая ниша. У них огромный завод, который делает мягкие сыры. А у меня маленькая сыроварня, которая перерабатывает тонну молока в день.
Потапенко:
- Но товар-то один и тот же.
Сирота:
- Это разные товары. В Европе сыр, который выходит с маленькой сыроварни, он стоит дороже, потому что там другая технология выдержки, варка. И он стоит дороже. И люди нормально это воспринимают. Он территориальный продукт. Его они могут купить чуть дороже, чем он стоит.
Я спокоен за перспективу проекта. Плюс рынок защищен. Конкурентов убрали, а европейский сыр из небольших сыроварен, хотя их мало до нас доезжало, честно говоря. Кроме пармезана еще будет горногзола, ряд других сыров: беркеза, винцер. Будет по всему спектру: чуть одного, чуть другого. Я думаю, что легко получиться войти.
Зюзяев:
- Последнее время появилось большое количество проектов на этой санкционной волне, связанной с сыроделием.
Потапенко:
- Якобы заместить пытаемся.
Зюзяев:
- Насколько велика конкуренция на рынке?
Сирота:
- Те проекты, что запускаются, это такие крохи жалкие по сравнению с тем объемом, что у нас потреблялся, у нас потреблялось 300 тысяч тонн сыров из Европы, столько мы завозили в год. И даже Швейцария не может заполнить эту нишу. Это фантастический объем. То, что я буду производить – это микроскопическое. Это меньше спичечной головки в этой комнате. То, что будет производиться.
Это огромная ниша, которую можно занять. Если будет помощь правительства, если курс этот сохранится, то вполне возможно, мы увидим…
Потапенко:
- То есть, вместо 40 тысяч тонн итальянских сыров вы считаете, что мы будем есть российские сыры?
Сирота:
- В том числе. У нас появится…
Потапенко:
- А вам не кажется, что это разные ниши?
Сирота:
- Не кажется. У нас отсутствовала ниша качественных сыров, потому что у нас, положа руку на сердце, сыры из цельного молока с нормальной выдержкой никто не делал. Потому что бралось пальмовое масло, сухое молоко в нужных пропорциях. И получался сыр, который стоил дешевле, чем молоко. Себестоимость… 10 литров молока я покупаю по 30 рублей за литр. У меня получается 300 рублей себестоимость. Чтобы работала сыроварня, и все окупалось, нужно еще рублей 250 добавить туда. Лучше 300. И у меня выходная себестоимость 600 рублей. А в сети это в лучшем случае будет стоить 1200. Поэтому…
Потапенко:
- Сеть – это не ваш сегмент.
Сирота:
- Почему? Я уверен, что в сети горгонзолы просто физически не будет.
Потапенко:
- Я испытываю конгитивный диссонанс. Вы говорите, что вы производите эту комнату. Сеть – это машина, которая качает тонны, километры. Эти 40 тысяч тонн.
Зюзяев:
- У меня ощущение, что вы про разные вещи говорите. Дмитрий говорит про торговую сеть, он имеет в виду «Пятерочку», «Дикси», «Магнит».
Потапенко:
- Не обязательно.
Зюзяев:
- Про огромную машину, в которую надо каждый день закладывать безумное количество сыров.
Сирота:
- Я понял. Истринские магазины. 10 магазинов в Истре. Сеть. В Подмосковье открывается 50 фермерских рынков. Для этого моя сыроварня. Еще не хватит объемов у нас.
Потапенко:
- Для рынка. Просто когда вы говорите о рынке, то да. Люди нас слушают…
Зюзяев:
- Просто вы разными масштабами меряете.
Потапенко:
- Мы не должны людей вводить в заблуждение. Сеть – это магазинчики.
Если распределить в рамках тех 40 тысяч тонн, о которых вы сказали, пармезан – это сколько занимает?
Сирота:
- В рамках трехсот тысяч тонн. Порядка 50 тысяч. Даже меньше. Пармезан, грана подама и все остальные сыры, которые твердые. Которые в ресторане подаются, как пармезан. Они в ряде случаев не были пармезаном. Это твердый крошащийся сыр. Одна шестая.
Потапенко:
- Если говорить о клиенте и о рынке. На ваш взгляд, сколько будут потреблять магазинчики, сколько хориком?
Сирота:
- Что?
Потапенко:
- Это канал сбыта, который называется «отели, рестораны, кафе».
Сирота:
- Уже интересуются. У нас рядом ресторанчики и отели. Они приезжали и интересовались продукцией. Трудно спрогнозировать. Я предполагаю, что в виду, что отсутствие товара на полках…
Потапенко:
- Почему же отсутствие?
Сирота:
- … купят все.
Потапенко:
- Почему? Правда, моральная часть того, что давай другим отрежем ноги, чтобы мы быстрее.
Сирота:
- Это протекционизм. Новую отрасль можно поднять только в условиях протекционизма.
Зюзяев:
- Вы снова падаете в политику.
Потапенко:
- В экономику. Я просто к тому, что аналоги-то завозятся. Белорусы, казахи. Как будем работать?
Сирота:
- Будем конкурировать. У меня маленькие объемы пока. Я все свои объемы реализую. А дальше зависит от политики федеральных властей. Как они будут защищать это все.
Потапенко:
- НДС везде дешевле, чем у нас.
Сирота:
- Да у нас не только НДС. Если у нас снимут сейчас санкции, у нас стоимость молока, а оно в три раза отличается от Германии, у нас молоко высочайшего качества стоит 12 рублей за литр. А я по 30 купил. Это разница еще в субсидиях колоссальных. Фермерам, дотации и прочее. Если у нас не будет защиты, которая сейчас выстроена на границе, а я проект запустил в том числе и поэтому…
Потапенко:
- Наоборот, получается, что… Я пытаюсь понять. Если бы не было санкций, ваша себестоимость, вашей продукции упала бы. Зачем вам санкции?
Сирота:
- Нет. Себестоимость моей продукции, ее продукция рентабельна в условиях протекционизма с точки государства. Потому что немцам, чтобы сварить килограмм сыра, нужно потратить 120 рублей на молоко. А мне нужно потратить 300 рублей.
Потапенко:
- Если откроют границы, соответственно, молоко будет дешевое, у вас…
Сирота:
- Цельное молоко не привезем. А сыроварня работает на нормальном коровьем молоке, которое у меня в 30 километрах от сыроварни. Они привезут сухое молоко, а из него сыр варить я просто не буду. Я не хочу так делать. Я хочу варить нормальный сыр: брать молоко, соль, ферменты и варить сыр.
Зюзяев:
- Молоко есть по соседству?
Сирота:
- С молоком большая беда, потому что у нас есть стандарт молока для сыра, а его найти очень трудно в России. Я объездил два десятка хозяйств и всего три хозяйства могут поставлять. Они находятся достаточно далеко. С третьим мы сейчас ведем переговоры. Если они по одним параметрам потянут, то будем у них забирать.
Зюзяев:
- Насколько я понимаю, на сегодня какое-то производство запущено?
Сирота:
- Да. Были две варки. На следующей неделе каждый день будем варить.
Потапенко:
- С качеством молока проблема известная, потому что у нас, в том числе и фермеры, они просто выгоняют корову на клевер. И молоко пошло другого качества. Это вопрос к поставщикам.
Сирота:
- Извините, я хотел сказать. У нас проблема не с этим. А проблема с тем, что у нас хозяйства не находятся на нижней, несмотря на высокую цену молока, оно у нас находится на грани рентабельности. И многие производители, особенно когда монополисты по Московской области, а есть огромные заводы, которые занижают цены на молоко. И потом хозяйства работают чуть не в убыток. Это проблема. Нестабильность. И контингент меняется. И они за здоровьем коров не следят. И качество падает из-за этого. Не из-за того, что они куда-то не туда выгнали, а у нас проблема с гигиеной и качеством.
Потапенко:
- А как вы будете это отслеживать?
Сирота:
- Искать хорошие фермы. И все. Нет, свой коровник. Я буду строить свой коровник. Единственное, сейчас надо с государства попробовать получить дешевые деньги обещанные, как только получится их выбить, я сразу поставлю коровник голов на сто. Чтобы обеспечивать свою тонну молока.
Зюзяев:
- Есть у меня подозрение, что сама корова будет стоить дороже, чем сам коровник.
Потапенко:
- Коровы будут с канадской спермой. Хорошо. Я не против, чтобы вы сделали псевдо-вертикальный интегрированный холдинг за деньги налогоплательщиков.
Сирота:
- А почему за деньги налогоплательщиков?
Потапенко:
- Нет государственных денег.
Сирота:
- Не государственные. Есть государственно обещанные проценты, которые они обещают организовать. У немцев 2 процента – это достаточно много для сельхозпроизводителя. А для нас мечта – под два процента.
Потапенко:
- Вы сказали, что деньги хотите получить.
Сирота:
- Я хочу государством обещанные дешевые деньги. Государство обещало организовать дешевый кредит.
Потапенко:
- Сначала вы должны взять его по большой ставке, а потом вам его компенсируют. Там есть…
Сирота:
- Есть программа сразу.
Потапенко:
- Про бизнес-план. Вложение, когда окупается, когда срок возврата и откуда источники финансирования?
Сирота:
- Как на духу. Продана квартира в Звенигороде за 3 с половиной миллиона рублей. Продано два автомобиля мерседес и тойота, а это миллион триста и восемьсот сорок тысяч.
Потапенко:
- Где-то в районе пятерки.
Сирота:
- Занято еще 120 тысяч долларов.
Потапенко:
- Десятка.
Сирота:
- Чуть побольше. И продано активов различных. Это еще миллиончик-полтора.
Зюзяев:
- Чтобы было понятно нашим радиослушателям, Олег до последнего времени был предпринимателем в IT-сфере. Сайты разрабатывал.
Сирота:
- Да.
Потапенко:
- Все продал. А что теперь имеем?
Сирота:
- Потрачено было на оформление земли. С чего все началось. Там нужно было кадастр, межевые планы. На это ушло 500 тысяч рублей. Нужно было проектирование. Это по съемке. Это еще 500 тысяч. На строительство. Четыре миллиона ушло на оборудование, оно полностью российское. От зарубежного пришлось отказаться, в первую очередь, из-за курса. И сроки. Они все сроки, что выставляли немцы, швейцарцы, они были очень длинные.
Потапенко:
- Три месяца?
Сирота:
- Я от немцев получал только два месяца коммерческое предложение. Я перед новым годом начал и закончил в феврале, когда у них все праздники прошли.
Потапенко:
- Даже вопрос не праздников. Они в этот момент стопарнулись во взаимоотношениях. Это да.
Сирота:
- Швейцарцы ответили побыстрей, но ценник тоже там был… За четыре миллиона рублей я только сырный котел бы купил и все. С одним прессом. А так я полноценный цех, несколько ванн для мягкого сыра, для того купил.
Зюзяев:
- А дорого стоило?
Сирота:
- Четыре миллиона рублей под ключ. В Москве завод делал, который был при индустриализации в тридцатых годах. Пресс делали в Златоусте, чуть ли не на оборонном заводе. Пару генераторов в Орле. Все собралось со всей страны.
Строительство. Вышло четыре миллиона рублей. Это цех, два сырохранилища и еще один погреб семьсот тысяч рублей. Это все вошло в четыре миллиона рублей.
Потапенко:
- Почти девятку я насчитал.
Сирота:
- Да. Потом в районе двух миллионов ушли не внутренние коммуникации. Миллион на дорогу. Ушло уже шестьсот тысяч, еще четыреста надо будет потратить. И восемьсот тысяч на электричество. Денег не хватает. Я их вчера занял у сестры. Они с зятем копили на квартиру. И я сказал: займите мне. Ну, давай, бери, сказали они.
Потапенко:
- Сейчас ты вкачал тринадцать. Плюс-минус сто тысяч. Как ты будешь финансировать вот это? Был инвестиционный бюджет. Он еще не закончился. По моим оценкам, на слух что услышал, он закончился процентов на восемьдесят. Как ты будешь финансировать дальнейшее? Где бюджет плановых убытков? Из каких денег?
Сирота:
- Это будут… Я планирую взять из областного фонда миллион рублей поддержки малого бизнеса.
Потапенко:
- На сколько тебе этого хватит?
Сирота:
- Недели на три.
Потапенко:
- Замечательно!
Сирота:
- И еще занять у кого-нибудь. Или в банк пойти. Два –три миллиона рублей на этап, пока провернется весь механизм.
Еще я хочу через интернет реализовать предварительную продажу сыра. Затратная основная часть: у меня молоко консервируется в сыре, а потом продается. Я же айтишник. Я думаю, что смогу реализовать, что люди могут заказать какое-то количество…
Потапенко:
- У тебя собственных вложено практически миллионов десять-одиннадцать. И у тебя заемных минимум миллиона три висит.
Сирота:
- Да.
Зюзяев:
- Как скоро выйдет твой проект на точку безубыточности?
Сирота:
- Через полгода. Даже быстрее. Вопрос: как я быстро организую.
Потапенко:
- Как ты протянешь эти полгода, если тебе миллион нужен на три недели?
Сирота:
- На точку безубыточности – это мы считаем все. Я сейчас буду реализовывать йогурт, тот продукт, который можно сразу продавать. Я думал, что он хорошо пойдет. Несколько магазинов заинтересовались наших местных. И пока протягивать на йогурте.
Потапенко:
- Сколько это будет приносить?
Сирота:
- В месяц тысяч восемьсот рублей.
Потапенко:
- Это нам хватает, по моим оценкам, на 16 дней. Как мы оставшиеся две недели в месяц живем?
Сирота:
- Пока дозанимаем. И дальше, как пойдут первые сыры, надо будет быстро начать их продавать.
Зюзяев:
- А как скоро они появятся?
Сирота:
- В конце сентября – начале октября горгонзола. Я начну с полумягких сыров. Дальше полутвердые будут закладываться и вызревать. Их пока будет не так много, потому что консервация денег… Если получится прокредитоваться недорого, то будет больше их закладываться, исходя из этого.
Потапенко:
- К моменту срока окупаемости, если у тебя сейчас трешка, то элементарно…
Зюзяев:
- Имеешь в виду кредит?
Потапенко:
- Да. И добавится еще пятерка. И у тебя будет к моменту срока окупаемости, если кто-то найдется, кто отдаст, у тебя будет миллионов восемь заемных. Грубо. Как отдавать будем?
Сирота:
- И с этого бизнеса. И у меня с айтишного ряд проектов еще работает до сих пор. Я с них могу вытаскивать тысяч по четыреста в месяц. По пятьсот. При хорошем раскладе. Сейчас начнется осень, я смогу вытаскивать еще.
Потапенко:
- Это за шесть месяцев закроет два четыреста, три миллиона. А пять миллионов?
Сирота:
- Те заемные, что я сейчас взял, я их отдаю через полтора года. Я договорился.
Потапенко:
- Но там растут проценты.
Сирота:
- Часть растет, часть нет. Свои мне без процентов дали. Да. Там 12 процентов. Ощутимо. Думаю, что разберусь с этим. Кроме этого есть штука, которая очень хорошо вытянет в трудные времена. Есть замечательное явление, как агротуризм. У меня рядом новоиерусалимский музей, монастырь. Там туристический поток. Я договорился с автобусами, с туристами, которые будут заезжать. Это будет своя реализация, которая принесет, а у меня свой магазинчик там стоит…
Потапенко:
- Магазинчик, но ты будешь обязан заплатить этому водителю, агентству. Из каких денег это будем делать?
Сирота:
- При сыроварне будет продаваться розница.
Потапенко:
- Если они продадутся. Но сначала тебе надо загнать к себе этот автобус.
Сирота:
- Мы открылись. У меня уже на следующий день была вереница машин, которые хотят приехать на сыроварню посмотреть и купить. Машин тридцать.
Потапенко:
- Тридцать. И сколько они купили?
Сирота:
- На тот момент мы все раздали на дегустацию. Пока ничего не купили. Со вторника начнется продажа. Предполагаю, что достаточно хорошо пойдет.
Потапенко:
- Это в цифрах сколько? Понимаешь, мы стараемся показать предпринимателям не только «вперед и даешь!». Мы стараемся им показать цифры. Сейчас то, что я по цифрам услышал, месяца через четыре ты можешь, как пирамидка, как черная дыра, всосать в себя. Чисто по финансам. Экономика – это математичная вещь. Она примитивная. Я вот считал все в голове, а ты по компьютеру почему-то.
Как ты будешь рассчитываться с кредиторами?
Сирота:
- Задолженность по кредитам я смогу гасить из айти-бизнеса, который еще работает. Потому что я не все закрыл. Он приносит еще денег.
Потапенко:
- Четыреста тысяч. Мы помним.
Сирота:
- Это позволит мне закрывать проценты и какие-то выплаты по нему. Второе. Мы начинаем реализацию йогурта и продуктов свежих, которые продаются. На этом уже вытягивается. Остальные средства мне нужно в сыр, чтобы он вызрел. Да. Это риски.
Потапенко:
- Эти риски ты перекладываешь на инвестора.
Сирота:
- Я…
Потапенко:
- Пойми правильно. Риски – это когда ты несешь риск.
Зюзяев:
- Насколько я понимаю, основной инвестор он остается.
Потапенко:
- Он не остается, Саш. Потому что мы посчитали, что к концу срока окупаемости, в лучшем случае, он становится соакционером на 50 процентов.
Сирота:
- Все средства, которые я беру, основная масса забирается с проданного имущества, и остальная по долгам. У родственников. Один заем у меня висит, который под проценты.
Потапенко:
- А какова ситуация с персоналом? Насколько это легко и тяжело?
Зюзяев:
- Набрал, кого нужно?
Сирота:
- Набрал. Пока в сыроварне три человека. Технолог и два помощника. Технолог из Германии, наш соотечественник. Он двадцать лет живет в Германии. Учился на технолога и хочет вернуться в Россию. Он патриот. Считает, что все будет развиваться и перспективно.
Зюзяев:
- Он там сырами занимался?
Сирота:
- Да. И он работал в сыроварне, которая работает при колледже, где учат технологов. В перспективе он может заниматься подготовкой. У меня мечта, чтобы как раньше, были сыродельные школы. У нас с профтехобразованием очень большая проблема. Это не секрет.
Зюзяев:
- Наверняка он своим опытом делился. Насколько качественные сыры, что производятся у нас в России?
Сирота:
- К сожалению, не надо быть технологом, у нас грустная ситуация. У нас не сыр, а сырный продукт. Я разговаривал с немцами, чтобы объяснить. Они говорят, почему это называется сыром? Вы его хоть из навоза делайте, но не называйте сыром. Сыр делают из молока и точка. А у нас это сырный продукт. И у нас костромской сыр вместо пармезана. Надо соблюдать технологию. Нормальное молоко и переработка. И в нормальных котлах варить. С котлом проблема. Честно признаюсь, что пармезан мы не можем сейчас производить технологически. Причина: наши санитарные нормы. Нам надо привезти котел определенной формы и размера. Он запрещен у нас нормами с 78-го года. Это медный котел.
Зюзяев:
- Потому что медный?
Потапенко:
- Да. Окисление.
Сирота:
- Окисл дает смак для сыра. Это скажет любой сыровар. Я это понимаю, что к пармезану мы технологически подойдем через несколько месяцев, когда я буду биться, но отмен этот запрет.
Зюзяев:
- Насколько дорого тебе стоил технолог?
Сирота:
- 2, 5 тысячи евро. В месяц.
Потапенко:
- Хорошая цена. Она просто вкладывается в конечную стоимость товара. Для технолога. Понятно, что он эмигрант, и поэтому у него не очень высокая зарплата. И он согласился на это. Но ты понимаешь, что евро будет расти. И как мы будем сыр выдерживать, чтобы люди могли его съесть? В какой ценовой категории?
Зюзяев:
- Купить.
Потапенко:
- И купить, и съесть. Можно все сделать, назвать качественно. Вот ты назвал 800 рублей за килограмм… Ну, напряженно.
Сирота:
- Людям надо привыкать, что сыр – это дорогой продукт. У нас литр молока стоит 80 рублей. 10 литров – мы варим сыр из него.
Потапенко:
- Я понимаю, что большая часто сограждан наших не выезжала за рубеж, но за рубежом сыр – это дешевый продукт.
Сирота:
- Из-за стоимости молока. У них субсидии на молоко. У немцев кома почти бесплатные. Если у нас не будет барьеров, мы не сможем конкурировать. Мы вступили в ВТО и мы не можем поднять планку поддержки сельхозпроизводителей.
Потапенко:
- Мы можем поддерживать их низкими кредитами, которые у нас в четыре раза дороже, чем в Европе.
Сирота:
- Все равно. У них прямая дотация пятьсот евро на гектар. В Германии четыреста. А у нас сорок долларов. И у тех, кому повезло еще получить.
Потапенко:
- Наше родное государство, которое продает Китаю электричество за 46 копеек, а нашему сельхозпроизводителю за 6 рублей…
Сирота:
- Больше скажу. По наивности полагал, что я смогу сыр варить в электрическом парогенераторе. Это была стратегическая ошибка. Мне читатели «Комсомолски» говорили: парень, не витай в розовых облаках!
Я пошел узнавать, сколько у меня будет стоить 150 киловатт электричества. И мне это выходило под 2 миллиона рублей. Я очень расстроился и купил дровяной парогенератор, который выглядит, как маленький паровозик. Будем топить бровами и варить сыр. Немцы, в принципе, так делают. Но из-за того, что дрова не сильно отличаются от цены за электричество. Поэтому будем, как вГермании делать. Конечно, электричество проще.
А так куча проблем: дрова, подвоз.
Потапенко:
- Я возвращаюсь к фразе, что надо приучать людей к тому, что сыр дорогой продукт. Мне кажется, не надо приучать. Это должен быть повседневный продукт.
Зюзяев:
- Это не его желание. Он в такие условия поставлен.
Потапенко:
- Я на его стороне. Пойми правильно. Просто я подвожу, чтобы люди могли повторить его путь, получили информацию.
Может, снижать другим образом издержки? Другие виды топлива использовать, газ? Генератор на газу?
Сирота:
- Газ стоит денег. Затраты на его подключение приличные.
Потапенко:
- Дрова тебя могут за экологические нормы поджать. За попу.
Сирота.
- Я об этом не думал. У нас стоят парогенераторы на сыроварнях. Проблем с этим нет. Прижмут – будем решать вопрос.
Потапенко:
- Решай заранее.
Сирота:
- Как удешевить? Очень просто. Кредитные ставки. Удешевит. Субсидии на молоко. Увеличение. На корма. Снижение топлива для сельзохпроизводителя, чтобы солярка стоила дешевле. Вот такой рецепт.
Потапенко:
- Это ты рассматриваешь при условии, что государства - это некая машина. А государство – это конкретные люди. И они не скажут, что мы раньше на соляре зарабатывали 10 рублей, а ты приходишь и говоришь, чтобы получать 6. Зачем это делать?
Сирота:
- У немцев другая стоимость солярки.
Потапенко:
- Там государственный чиновник не бизнесмен. А у нас наоборот.
Сирота:
- У нас другой страны нет. Надо наших дожимать.
Зюзяев:
- Твои ближайшие шаги?
Сирота:
- Во вторник начать продажу свежей моцареллы, йогурта. В сентябре горгонзола. И дальше – вперед. Русский пармезан.
Зюзяев:
- Стройка не закончилась?
Сирота:
- Закончилась. Осталось погреб доложить. Все остальное работает.
Потапенко:
- Поаккуратнее. Пока по математике ряды у тебя не сходятся.
Зюзяев:
- Хорошо бы через полгода встретиться. И ты продолжишь делиться опытом.
Потапенко:
- Давайте на февраль запланируем такую же программу с тобой.