Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+6°
Boom metrics

Максим Кононенко: Я давно перестал интересоваться планами власти. Планов нет

Знаменитый журналист и публицист в гостях у Леси Рябцевой в программе «Мракоборец» на Радио «Комсомольская правда» [аудио]
Знаменитый журналист и публицист Максим Кононенко в гостях у Леси Рябцевой в программе «Мракоборец» на Радио «Комсомольская правда»

Знаменитый журналист и публицист Максим Кононенко в гостях у Леси Рябцевой в программе «Мракоборец» на Радио «Комсомольская правда»

Фото: Личная страничка героя публикации в соцсети

Рябцева:

- У нас сегодня в гостях Максим Кононенко, всем известный болтатель

Корсаков:

- Также всем известный как мистер Паркер.

Кононенко:

- Кстати говоря, давно уже нет. В 40 лет я же объявил, что мистера Паркера больше нет. И с тех пор я выступаю везде как Максим Кононенко.

Корсаков:

- Ну, мистер Паркер бессмертен на самом деле.

Рябцева:

- Мне кажется, это был кризис среднего возраста. Не надо серьезно относиться к тому, что вы сказали в 40 лет. С чего начнем? Есть пакет Яровой, который не дает всем покоя, о том, что операторы связи могут хранить данные о переговорах, сообщениях и звонках пользователей. И я видела ваши комментарии по этому поводу в Фейсбуке.

Кононенко:

- Ну, я думаю, что президент этот закон подпишет. Но там до того, как должны вступить в действие вот это хранение данных, там, по-моему, это 1 января 2017 года, до этого еще десять раз все там перепишут. Будет вот точно так же, как было с законом о залогах платежных систем. Помните, когда платежные системы – Виза и Мастеркард – выли, что теперь у них бизнес накроется и все будет плохо, закон, тем не менее, приняли, президент его подписал. А потом как-то так по-тихому все это поменяли, с этими залогами, и все стало хорошо. Я думаю, здесь будет то же самое. Что совершенно не меняет моего отношения к госпоже Яровой, которая придумала этот чудовищный совершенно законопроект.

Рябцева:

- Какой смысл тогда делать такие законы, которые все равно потом подчистятся?

Кононенко:

- Не знаю. Я вот спрашивал об этом много раз у депутатов Госдумы, - зачем вы пишите законы, которые невозможно исполнить? Причем, тут же надо еще понимать, что написать закон можно, обсудив его с теми людьми, интересы которых он затрагивает. У нас же вот закон, например, про который мы говорим, был принят и написан без всяческих консультаций с кем бы то ни было.

Рябцева:

- А с кем надо было бы консультироваться?

Кононенко:

- С представителями мобильных операторов, например, с представителями интернет-индустрии. Никого же не позвали.

Корсаков:

- Они же власть, зачем консультироваться?

Кононенко:

- Вот я спрашивал много раз у депутатов, почему вы так делаете, они говорили – нельзя написать хороший закон сразу. Поэтому надо написать абы какой, а потом посмотреть на право применения и подправить где чего надо. Вот у нас такая методология и она общепринята в Государственной думе, что закон надо править после того, как он принят абы какой. Мне кажется, что эффективнее было бы сразу прописать как надо, но они считают, что так лучше.

Рябцева:

- Мне кажется, что вот этот пакет Яровой – это звенья одной цепи, да. Закон о блогерах, теперь становится под вопросом тайна переписки, общение…

Кононенко:

- Да, тут надо понимать, что Ирина Анатольевна Яровая не является как бы корнем зла. Она является ангелом зла. Посланником. А само зло сосредоточено не в ней, а в тех организациях, которые ей поручают эти законы вносить в Госдуму. Год назад я поучаствовал в приостановке рассмотрения закона госпожи Яровой по поводу ужесточения ответственности за пропаганду наркотиков в интернете. Если бы этот закон был принят, то у нас про обезболивание вообще нельзя было бы писать. Слава богу, когда я притащил представителей благотворительной индустрии, врачей на заседание совета партии «Единая Россия», госпожа Яровая приболела, ее там не было, поэтому мы с ФСКН и с партией «Единая Россия» сразу же как-то обо всем договорились. Вот я думаю, что, если бы она была там, мы бы ни о чем не договорились. А договорились мы о том, что закон не будет рассматриваться в весеннюю сессию, его перенесут на осеннюю сессию и вот в осеннюю сессию про него вообще все забыли. Потому что там ФСКН уже о другом думала и ей надо было свою шкуру спасать. Я думаю, что, если бы она там была, ничего бы остановить не удалось. Потому что она является посланником зла, с ней никто не хочет связываться. Ее в Государственной думе все боятся. И я думаю, что ее все там ненавидят. И даже если люди говорят обратное, значит, они лицемерят. Поэтому здесь не она придумала этот идиотский закон, а ей поручили его внести.

Рябцева:

- Кто?

Кононенко:

- Я полагаю, люди из Совета безопасности Российской Федерации, ну, представители ФСБ, которые очень озабочены сейчас контролем над интернетом. Причем, не потому, что это им нужно по каким-то оперативным соображениям, а потому, что, ну, они ж должны показывать какую-то деятельность.

Корсаков:

- Ну, как у милиционеров – должен же быть какой-то процент раскрываемости.

Кононенко:

- Да. Я думаю, что этот закон поменяют, во-вторых, его все будут саботировать. Потому что он идиотский.

Рябцева:

- Мне кажется, что вот это зло, оно какое-то не только в нашей стране происходит. Опять же вот эта ситуация с эмиграционной формой для въезда в США – вот это вы точно уже комментировали – там появилось новое поле указывать аккаунт въезжающего.

Кононенко:

- Пока не обязательно.

Рябцева:

- Пока не обязательно? То есть, человеку, чтобы въехать в США, теперь нужно указывать ссылку ВКонтакте, Фейсбук и т.д. Собственно, как объясняет это министерство внутренней безопасности США, это опять же против терактов, как я понимаю…

Корсаков:

- Лесь, там вообще шизофреническая миграционная форма изначально. Там вопросы же, типа, являетесь ли вы террористом, являются ли ваши родственники террористами?

Рябцева:

- Вот, я и говорю, что…

Кононенко:

- А вы не видели никогда анкету, которую надо было заполнять гражданину Советского Союза, для того, чтобы выехать из страны? Там был вопрос – были ли ваши родственники в партизанском движении, в плену во время войны, интернированы за границей и прочие. На самом деле, анкета была здоровая, там три листа где-то таких вопросов.

Рябцева:

- Мне кажется, мы далеко не ушли. Может быть, у нас тоже скоро сделают выездные…

Кононенко:

- Нет, ну, у нас, конечно, выездные визы не сделают, потому что это уже довольно сложно, да и нет необходимости никакой – зачем? Если делать железный занавес, то нужно очень сильно перестраивать существующую инфраструктуру работы государства. Для этого понадобится закрыть интернет, потому что нет смысла ограничивать выезд, если открыт интернет. А для того, чтобы закрывать интернет, нужно перестраивать всю логистику работы ведомств. Потому что весь документооборот сейчас идет по интернету практически.

Рябцева:

- Получается, что, если интернет обязывает министерства меняться, может быть, министерства-то и поменяются…

Кононенко:

- Они не хотят. Эта проблема действительно общая у всех государств мира. Дело в том, что человечество меняется гораздо быстрее, чем это могут осознать политики и чиновники и чем могут за этим поспевать. И этот процесс совершенно неостановим, он все больше ускоряется, государства все больше отстают. Они в растерянности находятся, они не знают, что со всем этим делать. Вот что делать с Фейсбуком? Или с Гуглом? Это транснациональные корпорации, которые знают о людях больше, чем государство. И о большем количестве людей, чем любое государство. У Фейсбука полтора миллиарда подписчиков, про которые Фейсбук знает все. Что они едят на завтрак, какая у них сексуальная ориентация.

Корсаков:

- Ну, если они этим делятся.

Кононенко:

- А они это продают за деньги. Дело даже не в том, чего они с этим делают.

Корсаков:

- Нет, если сами пользователи делятся этим в Фейсбуке…

Кононенко:

- Это неважно. Важно то, что существует субъект права, знающий о людях больше, чем государство. И о большем количестве людей, причем, из разных государств. И любое государство в мире обеспокоено этим. Потому что это его монополия – знание о людях. И чего с этим делать, никто не знает. Ни русские, ни американцы. Ну, очевидно, мы можем как бы предположить, что правильно «возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке», да, то есть, все созвать международную конференцию, сесть за стол переговоров и обсудить сложившуюся ситуацию. Разумеется, США никогда не сядет за такой круглый стол переговоров, поскольку вся инфраструктура интернета основная находится на их территории, они контролируют эту инфраструктуру, эти компании, которые знают о людях больше, чем государство, находится это в юрисдикции США. Сравнимые компании есть только в Китае и в России. Поэтому никто ни о чем не будет договариваться, а вот внутри будут придумывать вот эти идиотские законы, которые не будут работать, потому что люди, которые пишут эти законы, ни черта в природе интернета не понимают.

Рябцева:

- Мне кажется, это не очень логично. Например, на территории нашей страны был придуман ВКонтакте. А потом Павел Дуров уехал из нашей страны. И чтоб бы у нас ни начиналось, оно как-то задавливается. То есть, с одной стороны, наши бы власти придумали бы что-то свое, что заменило бы условно Фейсбук или там… Ну, создать более лучшую конфетку, так это назовем, да.

Кононенко:

- Нет, власть не умеет ничего создавать. Она для этого не предназначена. Власть предназначена для ограничений. К сожалению, во власти довольно много идиотов, которые не понимают, что они убивают курицу, несущую золотые яйца. Пример с Контактом очень хороший. Сейчас мы все наблюдаем с большим интересом, как эта социальная сеть накрывается медным тазом, потому что интернет-проект, крупный, большой, это не компьютеры с работающей на нем программой, это люди, которые обладают даром, в английском языке называемом словом «виженери». Вот как Цукерберг там или Стив Джобс.

Корсаков:

- Визионеры, по-русски.

Кононенко:

- Слово «визионер» в русском языке имеет отрицательную каннотацию. А слово «виженери» имеют положительную каннотацию. Значит, виженери придумывает, что могло бы понадобиться людям и убеждает людей в том, что им это нужно. Государства не предназначены для этого, у них совершенно другая функция. Функция государства – это контролировать все и в общем случае, в идеальном, формулировать в законодательстве уже сложившиеся общественные отношения. Здесь, кстати, наша Госдума выступает как раз в роли виженери, которые придумывают людям новую реальность, совершенно не сообразуясь с существующей реальностью, и пытается им ее навязать, но плохо у них получается, конечно, - навязывать. Поэтому государства всегда будут отставать. Вот сейчас мы, кстати, наблюдаем – виженери выгнали, главного архитектора выгнали из ВКонтакте и сейчас мы с интересом все наблюдаем, когда социальная сеть ВКонтакте накроется, а в том, что это произойдет, нет никакого сомнения. Та же самая история была с Яндексом, который тоже хотели отжать.

Рябцева:

- Там тоже всех выгнали?

Кононенко:

- Нет, там никого не выгнали, но вовремя поняли, что, если выгнать из Яндекса условного волажа, то, ну, он будет стоить ноль. Потому что это все развалится, перестанет работать. Это не нефтеперерабатывающий завод, который представляет из себя набор установок по перегонке нефти и абсолютно без разницы, кто на этих установках будет работать. С интернет-проектом так не получится. Кто-то понимает это в государстве, кто-то нет.

Рябцева:

- Какой может быть прогноз? Смена власти, приход новой крови? Подпольная деятельность? Что случится?

Кононенко:

- Сейчас в нашей стране, я думаю, нет человека, который знает, что будет. Потому что не существует механизмов перехода власти. Они утрачены, к сожалению. И совершенно невозможно прогнозировать, что будет, если ты не знаешь, с помощью чего это будет делаться. Есть такая штука, которая называется комплекс инвестора. Вот человек купил бумаги, а цена пошла не в ту сторону, в какую он ждал. И человек сидит и ждет, что в какой-то момент цена развернется и опять пойдет и он выиграет. И чем он дольше ждет, тем он больше теряет денег. Вот ситуация, которая сейчас у нас в государстве сложилась, она очень напоминает это. Потому что все сидят и ждут, пока что-нибудь произойдет и все станет лучше. И чем дальше они ждут, тем более худшей становится ситуация, тем сложнее из нее выйти. Вот повышение пенсионного возраста. Если бы его начали 15 лет назад, повышая пенсионный возраст на неделю в год или на две недели в год, то сейчас бы он был повышен и это бы совершенно ни на кого не произвело никакого впечатления. А сейчас его надо повышать сразу на 5-6 лет. И это страшно делать, потому что это вызовет социальное напряжение. И вот так во всем. Разговоры на питерском экономическом форуме, разговоры чиновников высочайшего уровня о том, что России придется проводить институциональные реформы, это ж такая стыдобища! Потому что чиновники должна были делать эти реформы давно. А они сидят и говорят, что нам придется делать эти реформы… Вот они не говорят, что мы сейчас будем заниматься институциональными реформами, потому что это необходимо, нет. Они говорят, что России придется. Ну, там, потом. Это неизбежно, но потом. Может, за это время с падишахом что-то случится, может, осел научится говорить… Вот я ездил осенью 2014-го, меня зачем-то позвали на Валдайский форум...

Рябцева:

- Потому что много говорите.

Кононенко:

- После этого меня, кстати, везде перестали звать, когда я туда съездил и рассказал, что я там увидел. А увидел я там выступление вице-премьера Шувалова, например, главы администрации президента. Ну, ладно, главы администрации президента, бог с ним, политическая должность. А вот вице-премьер Шувалов, человек, который должен был нам рассказать, как Россия собирается выкручиваться из сложившейся ситуации. И после его выступления стало понятно, что никакого плана нет. То есть, вообще. Он говорил – держитесь, хорошего вам настроения и здоровья. Содержание его речи было таким. Его спрашивают – а вот Газпром там упал. А он говорит – а мы Газпром больше не любим, мы теперь Роснефть любим. Это говорит первый вице-премьер. После этого я потерял все надежды и перестал интересоваться планами. Ну, вы же видите, что с чудовищного падения, которое началось в декабре 2014 года, до сих пор правительство ничего не сделало. Нам не рассказали ни о какой программе, ничего.

Рябцева:

- По поводу Шувалова. Вам не кажется, что он всего лишь функция?

Кононенко:

- А кто выше него? А выше Шувалова есть два человека – это премьер-министр и президент. Может, у них есть план?

Кононенко:

- Так пусть они расскажут его. Зачем они его втайне держат? Какой смысл в плане, про который никто не знает? У Владимира Владимировича в голове может быть план. Но его нет, покуда он не реализуется, понимаешь. А ежели Владимир Владимирович собирается реализовывать этот план в какой-то час Х, то пусть он хотя бы расскажет, когда час Х наступит. Помнишь, как говорил Жванецкий – говорят, на складах все есть на случай войны, так давайте воевать поскорее…

Корсаков:

- Может быть, он такой свободный художник, который действует интуитивно, верит в черных лебедей, ждет их все время…

Кононенко:

- Да, Путин такой, он великолепный тактик. Прекрасный. Но стратегии ни у кого нет, потому что, еще раз говорю, нет механизма передачи власти.

Рябцева:

- Вот мы все время говорим про верхи, а вот давайте сейчас перейдем к низам. У нашего общества все-таки есть проблемы-то или нет? Или это нытье доморощенной элиты, что у нас страна населена быдлом? Что вот эта власть, которую мы с тобой описываем, что она в принципе-то – отдельно. А народ-то – нормальный.

Корсаков:

- Вот Божена Рынска недавно высказалась насчет того, что советское быдло надо убивать или дождаться, пока оно все само вымрет и тогда…

Кононенко:

- Я вас уверяю, что в общем подавляющее большинство населения в любой стране мира это люди, которые проводят свою жизнь исключительно у телевизора. И в любой стране мира есть такие люди, как Божена. И всего им доброго!

Рябцева:

- В принципе, они стоят рядом.

Кононенко:

- И власть в любой стране мира, конечно, порождена обществом. И в любой стране мира она от общества оторвана. Кроме там совсем уж маленьких стран типа там какой-нибудь Латвии или Дании, там, конечно, правительство находится ближе к обществу, просто потому, что мало людей живет. В принципе, везде все это устроено одинаково. Никогда не стоит ожидать от всего народа политической ответственности в принятии каких-то правильных решений, потому что на самом деле не должно быть иллюзий - внутри народа любой страны кроются темные силы совершенно. И лучше их не будить. То есть, лучше туда не тыкать палкой. Я прекрасно помню крушение иллюзий 20 или 21 августа 1991 года, когда демократия победила путчистов и было такое счастливое возвышенное настроение и я в этом возвышенном настроении включил телевизор и увидел, как толпа на Лубянке ломает памятник Дзержинскому. А я-то думал, что все будут водить хороводы, улыбаться, есть мороженое, фотографироваться с военными, которые выезжали из Москвы. Нет, они пошли памятники ломать. Вот у меня лично после этого никаких иллюзий по поводу народонаселения нет. Мы то же самое увидели в Киеве вот сейчас, когда народ показал себя изнутри. То же мы сейчас наблюдаем в Великобритании, где темные силы показали себя. Потому что, конечно, выход Великобритании из ЕС это плохо. Для всех. Включая тех, кто проголосовал за это. Такие силы есть везде, внутри любого общества и власти они, собственно говоря, ведут себя отстраненно именно для того, чтобы вот эти темные силы не пробуждать и вообще постараться их не замечать, потому что так спокойнее спать.

Корсаков:

- В Британии, кстати, проголосовали за выход из ЕС как раз вот те самые старички, которые помнят, как им хорошо было в молодости…

Кононенко:

- Нет, ну, просто есть люди, которые ощущают себя правильными, образованными и хорошими, они считают, что другие быдло. Это относительное понятие совершенно. А эти люди, которых они называют быдлом, считают этих всех, значит, гомосексуалистами, условно говоря.

Корсаков:

- Первая точка зрения она имеет право, потому что вот так называемое быдло, оно действительно малообразованное, у него действительно там маленький словарный запас чаще всего. Очень много злобы, если судить по комментариям в интернете…

Кононенко:

- Ну, это сложный философский вопрос, о том, что хорошо. Хорошо быть злым реалистом, самостоятельно строящим свою жизнь или хорошо быть копирайтером с прекрасным образованием и с абсолютным неумением держать в руках молоток. Это очень сложный вопрос. Каждый для себя выбирает ту стезю, которая ему нравится. Конечно, и снизу люди хотят выбраться наверх. Условно говоря, из Челябинска люди хотят в Москву, потому что им кажется, что в Москве лучше. А я вот когда-то хотел в Москву, переехал из города Апатиты в город Москву, а теперь я, значит, в Москве не живу уже много лет, потому что я живу в лесу… потому что мне не нравится здесь. Слишком суетно, слишком много людей… Это вопрос выбора и совершенно невозможно сказать определенно, что вот это хорошо, а вот это плохо. Мне трудно. Я не Божена Рынска, у которой мир кристаллизован и хрустально прозрачен и она знает, что собаки – это хорошо, а люди – это плохо.

Корсаков:

- Нет, не все. Богатые и знаменитые люди – это очень хорошо. Вот те, кто с ней рядом летит в самолете и как-то не так себя ведет, это плохо…

Кононенко:

- У меня никогда не было абсолютно никакого отрицания Божены и никакого тошнотного чувства в ее сторону. Да есть довольно много людей, к которым я испытываю, ну, я не брезгливый человек, но такое отношение презрительное.

Рябцева:

- Например?

Кононенко:

- Ну, не будем мы сейчас в эфире про это говорить, наверное. Но много таких. А вот к Божене не испытываю совершенно никаких…

Корсаков:

- Она, по-моему, такой вполне литературный персонаж. У меня одна знакомая реально очень долго была уверена, что это фейковый блог, что не может быть такого человека, что кто-то ее придумал и от ее имени все вот это постит. Она ж действительно феерические какие-то тексты…

Кононенко:

- Я видел ее один раз в жизни, она действительно не производила человека…

Корсаков:

- Я тоже видел ее на Кинотавре, она обаятельная, очень милая, славная женщина.

Рябцева:

- Мне кажется, что проблема сейчас в том, что мы делим людей на бедных и богатых. А не только на быдло и образованных. Это же не синоним.

Кононенко:

- Но можно делить людей на глупых и умных, на образованных и необразованных. На мужчин и женщин. Значит, любую сущность можно разделить на две противоположные сущности…

Корсаков:

- Максим, давайте поговорим про брель?? все-таки, наконец. Как вам кажется, чем это все закончится?

Кононенко:

- Я надеюсь, уверен в этом, что закончится это все… ну, Великобритания никуда не выйдет из ЕС, но, безусловно, это приведет к каким-то тектоническим изменениям в структуре управления ЕС, потому что там все гораздо хуже, чем даже в Киеве в каком-нибудь. Потому что непонятно, что такое ЕС. УК них там есть правительство, которое может диктовать суверенным правительствам государств, входящих в Евросоюз, всякие правила там по поводу длины бананов и прочего. Есть парламент, который принимает какие-то законы. Но кто формирует это правительство и кто формирует этот парламент, совершенно непонятно. Парламент национальный формируется путем прямого голосования граждан и он отвечает перед гражданами, ну, в идеальной модели, да. А европарламент ни перед кем не отвечает. Еврокомиссия ни перед кем не отвечает. У них субъектность есть, а ответственности нет. Поэтому это неработающая схема совершенно, потому что все клали на этот парламент и все клали на эту еврокомиссию. И в результате вот происходит такой кризис управления. Есть какая-то бюрократическая структура, люди в серых костюмах безликие, по именам никто никого не знает… Кто руководитель какой-нибудь евроструктуры, кто-нибудь может сейчас сказать? Вот кто там главный?

Корсаков:

- Мне приходят на ум слова «Дональд Туск».

Кононенко:

- Дональд Туск председатель какого-то евросовета. Что такое евросовет? Короче, хрен что поймешь. И эту ситуацию надо как-то менять. Да, все-таки надо создавать какое-то метагосударство, как его создавать при существовании мощных совершенно национальных государств, непонятно. Как сделать федерацию, в которую будет входить Франция и Германия?

Корсаков:

- Ну да, лебедь, рак и щука…

Кононенко:

-Не будет у Германии канцлера? Как это так? В общем, в интересное мы время живем, вот что я вам скажу.

Рябцева:

- Почему? Вы только что говорили, что все плохо и печально.

Кононенко:

- Поэтому и интересное. Нет, иногда хочется жить в очень спокойное время, но…

Корсаков:

- Вот есть страна Австралия, вот там точно ничего не происходит. Последняя новость из Австралии, которую мы читали несколько месяцев назад, была новость о том, что какой-то пингвин растолстел…

Рябцева:

- Это же и хорошо! Ну, вот, если продолжать говорить про зарубеж – Россия и Турция, Россия и США… вот чего ждать-то? Какие отношения? Какое развитие вообще может быть?

Кононенко:

- Ну, с США нет. При нынешнем президенте нет. А в будущем, как посмотреть. Если Клинтон – нет. Если Трамп – интересно. Но я не верю в то, что Трамп может стать президентом США.

Корсаков:

- А я верю после того, как Исландия выиграла у Англии.

Кононенко:

- Нет, это невозможно. Нет, дело не в том, даже если проголосует за него большинство, он не может стать президентом США, потому что он не может стать президентом США. Это невозможно. Так устроена политическая система США, что Дональд Трамп не может стать президентом. Ну, убьют его в конце концов и все. Из снайперской винтовки. И проблема разрешится. Он не может стать президентом. В этом состоит мое глубокое убеждение. Что касается Турции, ну, а чего Турция? С Турцией можно поступать, как хочешь. То мы ее закрыли, теперь мы ее опять открыли… Что такое Турция? Я вообще не понимаю, чего разговаривать о каких-то таких странах, от которых ничего вообще не зависит.

Рябцева:

- А кто для России сейчас важен? Китай?

Кононенко:

- Для России важна Германия, Китай и США. Вот три страны, которые нам равны. Все остальные – черт с ними.

Рябцева:

- Одно время у нас вся политическая деятельность страны сместилась вовнутрь. Мне кажется, что сейчас ситуация…

Кононенко:

- По-моему, наоборот. По-моему, у нас сейчас, кроме внешней политики, никакой другой не существует.

Рябцева:

- То есть, выборы в Госдуму – это фарс очередной?

Кононенко:

- Нет, я надеюсь, что одномандатники нам много веселья принесут. Я очень надеюсь, что в Думу попадут адекватные люди, они будут в меньшинстве, но, по крайней мере, есть надежда, что они будут говорить. Они будут выходить на трибуну и говорить какие-то слова, чего сейчас не происходит. Сейчас выходит человек и говорит – давайте примем законопроект о регистрации беспилотных летательных аппаратов. Нарышкин говорит – давайте. Кто за? Единогласно. Следующий. Минута прошла. Оказалось, что запрещено все, начиная от воздушных шаров, когда прочитали законопроект. Есть надежда, что кто-нибудь из одномандатников прочитает, выйдет на трибуну и скажет – а вы читали, что там написано? Вот надежда есть на это. И тогда все оторвутся от своих айпадов и с интересом послушают, что там на самом деле написано и после этого, может быть, не проголосуют, а отправят закон на доработку. Вот на это есть большая надежда. Потому что я очень хочу верить, что Государственная Дума шестого созыва останется худшим парламентом в российской истории.

Рябцева:

- То есть, есть надежда на то, что политика в страну вернется?

Кононенко:

- Ну, а иначе выхода нет. Потому что идеи иссякли у высшего руководства, если говорить про внутреннеполитическое устройство. И нужно, чтобы появлялся какой-то дискуссионный клуб, в котором эти идеи будут рождаться.

Рябцева:

- А есть ли с кем дискутировать? Есть ли новые герои?

Кононенко:

- Они не обязательно должны быть новые. Их полно старых, просто их никто не слушает, им нужна трибуна. Людей-то умных полно в стране.

Рябцева:

- То же самое про оппозицию можно сказать?

Кононенко:

- Оппозиция – это что такое?

Рябцева:

- Несистемную давайте брать. Не Зюганова и Жириновского…

Кононенко:

- Нет никакой несистемной оппозиции. Оппозиция – это те, кто проиграл выборы.

Рябцева:

- Кому не дали выиграть.

Кононенко:

- Оппозиция – это те, кто проиграл выборы и они сейчас против. А в следующий раз они, может быть, выиграют и перестанут быть оппозицией, а оппозицией станет партия «Единая Россия». Вот это я понимаю, что такое оппозиция.

Корсаков:

- А вы верите в то, что сейчас сказали?

Кононенко:

- Ну, может быть, когда-нибудь это поменяется, да. Вполне может быть, почему нет? А что такое несистемная оппозиция, я лично не понимаю.

Корсаков:

- Ну, просто там настолько нет лидера…

Рябцева:

- Настолько он стал именем нарицательным, что мы его называем не как человека, а – навальные…

Кононенко:

- Все вот эти процессы, которые мы наблюдаем в постоянно формирующихся – в 2008 году первый раз, я помню, был комитет-2008 – свободные выборы – вот уже 8 лет прошло, да больше, десять лет уже – создаются коалиции и разваливаются, создаются и разваливаются. Почему это происходит? Потому что нет сформулированной политической цели у них. Они чего хотят? Они говорят – мы хотим прийти к власти. Ну, если вы хотите прийти к власти, вы должны сначала с ходить и посмотреть, как там все устроено внутри власти, вы же должны понимать, что вы делаете. То есть, совершенно невозможно прийти к власти человеку, который про эту власть говорит, что всех надо посадить и все.

Корсаков:

- Мне кажется, это какие-то инфантильные фантазии.

Кононенко:

- Это невозможно, потому что тебя никто не пустит. А к Алексею Анатольевичу Навальному с большим интересом относились в администрации президента в 2005 году, когда он начинал приобретать какую-то известность вне партии «Яблоко». Талантливый человек, но он же абсолютно не был настроен ни на какие контакты никогда, и он так и будет сидеть в своем Марьино до конца дней, потому что, ну, если ты кроешь всех чем попало, то с тобой никто разговаривать не будет и не получится у тебя прийти к власти никогда. То есть, есть возможность Алексею Анатольевичу Навальному прийти к власти только тогда, когда существующая политическая система страны, довольно большая, в которой там десятки тысяч людей, если не сотни, когда она возьмет и вот так исчезнет. И будет пустота. И Алексей Анатольевич однажды утром проснется от телефонного звонка, где ему Леонид Волков скажет – Леха, чувак, в Кремле никого нет, пусто, пойдем. Он приедет, войдет в Боровицкие ворота, которые никто не охраняет, пройдет по пустынной Ивановской площади, зайдет в здание Сената и сядет там в президентском кабинете. Вот это единственно возможный способ – другого нет.

Рябцева:

- Но есть обратная ситуация. Есть Никита Белых, который был в системе. По мне, так был один из самых адекватных. Теперь он арестован.

Кононенко:

- Да. Я не понимаю, что происходит. Я не верю, что Никита Белых брал взятку. Никаких доказательств тому не предъявлено весомых, адвоката к нему не пускают. Все это выглядит чудовищно и непонятно. Пока я не понимаю, как это все комментировать, тем более, что, заметьте, президент пока не принял решения, потому что, я думаю, что он тоже пытается понять, что же происходит.