Самые интересные фильмы на Московском кинофестивале сделаны в России и были показаны в рамках отдельного конкурса «Русские премьеры». В каком-то, очень приблизительном смысле это конкурс – замена «Кинотавру», который в 2022 году не проводится. По крайней мере, три картины, о которых идет речь в заметке нашего кинообозревателя Дениса КОРСАКОВА, вписались бы в конкурс «Кинотавра», как влитые.
Это черно-белая фантазия Семена Серзина, петербургского театрального актера и режиссера. Не особенно широкой киноаудитории он известен по главной роли в «Петровых в гриппе» Кирилла Серебренникова. Свой дебютный фильм, снятый в качестве режиссера, «Человек из Подольска», он показал на «Кинотавре» в 2020 году. И вот сейчас появился еще один «Человек», причем в основе фильма – опять пьеса Дмитрия Данилова, любимого, похоже, серзинского драматурга.
Пьеса эта (она называется «Свидетельские показания») состояла из множества реплик разных людей, мужчин и женщин: все они рассказывали следователю о жизни некоего персонажа, только что покончившего с собой. Его соседка, его девушка, его работодатель, его отчим сообщали какие-то подробности – в сущности, не особо значительные: толком человека никто не знал. И каждый описывал его по-своему: ощущение, что речь шла о нескольких разных людях. Ближе к финалу в эту многоголосицу вклинивался и монолог самого покойника – он наблюдал откуда-то с высоты за тем, как «господин следователь проводит опрос граждан», хотел посоветовать ему не разводить такую активность, но вступить в разговор не мог. Так и висел над землей, по желанию перемещаясь то в Уругвай, то в Новую Зеландию, и везде страдая от неимоверной скуки. А другие скучные люди, внизу, все бубнили: «Вообще совсем ничего не могу о нем сказать».
Если ставить пьесу так, как написал ее Данилов, получится радиоспектакль. В фильме (скромном, черно-белом, 73-минутном) следователь выходит на первый план. Неврастеничный молодой блондин с бородкой (его играет сам Серзин) рассекает по Петербургу на шикарном «Ауди», опрашивая персонажей в исполнении Ольги Лапшиной, Виктории Исаковой, Таисии Вилковой, Любови Толкалиной.
Еще Серзин придумывает небольшой фокус (упоминать о нем было бы спойлером, если бы зрителю уже через 15 минут после начала не становилось пронзительно ясно, к чему дело клонится). Герой то ли с того света расследует собственное самоубийство, то ли просто воображает, как реагировали бы на него окружающие. И как-то так получается, что никто тебя толком не знает и не любит, да и самому тебе особо никто не нужен, всех пожирает тоска, решишь покончить с собой – а окружающие равнодушно скажут «Помер Максим, да и хрен с ним». Порою даже кажется, что из гроба, гремя костями, выползла «некоммуникабельность» – самый ходкий интеллектуальный товар начала 60-х.
Дебютный фильм Бориса Акопова «Бык» три года назад победил на «Кинотавре». Речь в нем шла о 22-летнем парне (одна из первых по-настоящему громких ролей Юры Борисова), который в 1997 году жил в провинциальном городке – и единственная дорога ему была в преступники. Второй фильм Акопова, «Кэт», рассказывает о современности и Москве, а героиня – девушка легкого поведения, которая родила ребенка, но снова должна работать в сфере эскорт-услуг (за время беременности накопились долги). И это, конечно, парный фильм к «Быку»: героев, при всей их несхожести, объединяет непонимание, как жить в неуютном, а чаще откровенно жестоком мире.
В «Быке» звучали автобиографические ноты – когда Акопову было 12 лет, он сам краем глаза видел бандитские разборки. Что и откуда он знает о буднях дорогих проституток – вопрос. Похоже, дает волю фантазии. В его представлении элитная девушка, получающая за свои услуги увесистые котлеты купюр, вольна в процессе работы сохранять на лице выражение мировой скорби и легкого отвращения к клиентам. Хотя при желании это можно объяснить: материнство делает Кэт слегка профнепригодной, она теперь мечтает жить какой-то другой жизнью, но не знает, как и куда вырваться. Правда – куда, если все ее таланты и навыки работы сводятся лишь к одному?
Похоже, у Акопова были ужасно амбициозные планы: создать портрет не отдельно взятой проститутки, а всей современной Москвы. По ходу фильма Кэт встречает молодого фотографа из глянца (он обаятельный, добрый, но это первое и обманчивое впечатление), исполнителя шансона, выступающего в окраинных ДК с программой «Ах, Жизнь» (это от него Кэт родила свою девочку, но он женат и не торопится сажать подругу-эскортницу в социальный лифт), простой народ (говорливую таксистку со сложной судьбой), митингующих (те носятся по улицам с идеально абстрактным от греха подальше – лозунгом «Мы не рабы, рабы не мы»), геев-кокаинистов из балетной труппы, высокопоставленных мазохистов. Ну что ж, может быть, для кого-то Москва действительно сводится именно к такому набору персонажей. Правда, все время кажется, что действие разворачивается лет 15 назад, когда глянец, бабло, шансон, «телки», запрещенные препараты и образ Москвы как средоточия порока и пошлости были особенно популярны в российском кинематографе.
«Кэт» в целом выглядит слегка искусственным фильмом, сконструированным в ноутбуке ценой большого умственного напряжения (и без особого вдохновения). И все же ему многое можно простить за несколько остроумных диалогов, за очень красивую и, похоже, очень талантливую Анастасию Кувшинову в главной роли, за то, что смотреть на экран как минимум не скучно. В конце концов, суперхит конца 80-х «Интердевочка» (на который Акопов наверняка оглядывался) не мог похвастать и этим.
Тут в игру вступает большой режиссер – 76-летний Валерий Фокин, многолетний худрук Александринского театра, полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством». Он внезапно снял фантастическую притчу по сценарию собственного сына Кирилла. Герой – ученый Владимир Огнев (Антон Шагин), русский по происхождению, но почти всю сознательную жизнь работающий в США. Работает он, правда, не столько ученым, сколько философом: рассуждает о том, что люди не могут даже представить себе существ бесконечно более умных и сильных, чем они. Например, инопланетную цивилизацию.
После одного особенно вдохновенного выступления Огнева привлекают к проекту, посвященному «мысленному эксперименту»: что, если инопланетяне правда есть? Как на новость об их существовании отреагирует человечество? Эксперимент идет так хорошо, что Огневу (как в анекдоте) наливают в бассейн воды: по секрету рассказывают, что четыре громадных космических корабля и впрямь уже несколько десятилетий висят над Токио, Майами, Санкт-Петербургом и Мельбурном. ООН в курсе их существования, и более того – именно благодаря пришельцам в свое время прекратилась холодная война, грозившая гибелью нашей цивилизации. Лидеры крупнейших стран периодически входят с инопланетянами в контакт, и те дают им ценные указания: «На Марс лететь не надо, у вас есть проблемы поважнее – срочно прекратить все войны в мире». Увы, человечество настолько тупо, что даже такую ситуацию готово обернуть себе на погибель.
Конечно, радостно, что «Петрополис» относится к людям с трезвой и холодной мизантропией, которую не так часто встретишь в кино. Но… Театральным режиссерам в кинематографе везет далеко не всегда. Анатолий Эфрос останется в истории точно не благодаря картине «В четверг и больше никогда», Анатолий Васильев – не благодаря фильму «Осел», а бывший глава «Современника» Виктор Рыжаков – не благодаря «Дню мертвых», показанному в прошлом году на «Кинотавре». Скорее всего, проблема даже не в том, что театр и кино говорят на принципиально разных языках. А в том, что большие театральные режиссеры рассматривают кино как нечто второстепенное, как повод для необязательного эксперимента в свободное от основной работы время. Во всяком случае, медленный, печальный, очень длинный и очень театральный «Петрополис» — именно такой эксперимент.
Все время кажется, что Фокин опасается сделать свой фильм бодрее и энергичнее – как будто это вмиг снизит серьезность «Петрополиса», оглупит его, сделает похожим на голливудский блокбастер (вот гадость!) При этом нельзя отказать «Петрополису» в изобретательности и визуальной изощренности: для него построили огромную декорацию с несколькими комнатами, где шли съемки. Сцену ближе к финалу, где Шагин вдруг пулей проносится сквозь эту декорацию, как через всю свою память и жизнь, трудно забыть. Но, похоже, не все зрители до нее досидят.