— Как складывались твои взаимоотношения с продюсером Тимуром Бекмамбетовым? Он настолько доверял тебе, что даже дал право на окончательный монтаж. Для дебютанта это неслыханно.

— Сложностей не было. Я приехал общаться с Тимуром на тему будущего фильма с мыслью, что на компромиссы не пойду и если мне что-то не понравится, я просто не буду этого делать. Я точно не стал бы снимать фильм, который получился бы не очень хорошим по независящим от меня причинам. Я и себе-то не готов ошибки простить, не то, что кому-то еще. Но общаясь с Тимуром, я понял, что все здорово, потому что он первый сказал: «Я не понимаю, как снимать это кино. Надеюсь, ты понимаешь». Тогда я и почувствовал, что все о'кей. Это, конечно, большая редкость — получить право на окончательный монтаж на первой картине. Мне очень повезло с тем, что финальное слово было везде за мной. Или, точнее, повезло нашему фильму. Я получил поддержку, я получил деньги, я получил возможность звонить Тимуру по ночам, посылать ему кадры, получать от него ценные советы. Были только плюсы. Никаких минусов, которых, по идее, все боятся и ожидают, не было.

— Ходят легенды о том, насколько медленно вы снимали. Кирилл Серебренников рассказывал, как вы мучили его целый день ради одного кадра.

— Первая сборка фильма длилась два с половиной часа. Не 90 минут, как финальная. Это просто я сейчас оправдаться пытаюсь. Вообще все зависело от степени сложности сцены. Были очень не простые моменты. Были дни, когда мы снимали по 3–4 минуты экшна в смену, но также была погоня на мотоциклах, которая идет две с половиной минуты, а мы снимали ее шесть дней.

— Какое кино любит начинающий режиссер из очень редкой в наших краях породы визионеров?

— Ничего сверхъестественного я не назову. Я очень люблю Тарантино, я люблю Финчера, я люблю Уэса Андерсона, один из любимых фильмов — «Подозрительные лица» Брайана Сингера. Обожаю Джона Карпентера, и мне очень нравится Пол Верхувен, мне очень по душе то, как он соединяет насилие с черным юмором. Думаю, что на «Хардкор» повлиял не только его «Робокоп», но и такой замечательный фильм, как «Звездный десант». А вообще я смотрю все, у меня нет любимого жанра.

— После первых показов у зрителей, похоже, остались вопросы относительно персонажей — в частности, людей интересовало, как злодей в исполнении Данилы Козловского стал альбиносом?

— Я просто ненавижу, когда зрителю подробно объясняют что к чему. Ну, вот мы знаем, допустим, что у Бэтмена убили родителей. На самом деле, мне кажется, это неважно. Мы сделали выбор — ничего не разжевывать. Вместо этого мы сделали комикс, где будет вся предыстория этого героя, Акана. Он из Чернобыля, родился в день катастрофы.

— У «Хардкора» будут приквели, сиквелы?

— Если людям понравится этот фильм, то тогда об этом можно будет подумать. Если сейчас мне предложат снять вторую часть, неделю я буду говорить «нет». А через неделю скажу «да». И мы пойдем снимать с той же командой и сделаем еще в два раза круче.

— Расскажи немного о своей работе с актерами.

— Я пришел к Тимуру и сказал: «Тимур, нужен классный актер!». Было бы здорово получить Шарлто Копли.
«Я его знаю!» — сказал Тимур. «А можно с ним поговорить?» — попросил я. И вот мы уже общаемся на эту тему с Шарлто. У меня тогда не было сценария, я сказал ему: «Сюжет такой: парень будет спасать девушку, он — киборг, а есть чувак, который с ним бегает, его зовут Джимми. Я считаю, ты будешь классным Джимми». И Шарлто сказал: «Напиши мне роль, мне это интересно». Перед этим он мой клип посмотрел двадцать пять раз, как потом выяснилось. Он снимался в «Малифисенте» в тот момент, когда мы с ним разговаривали. И его не испугала эта идея. Надо понимать, какие огромные творческие яйца у этого человека. Ему, звезде фильма «Район №9», ехать в Россию к режиссеру-дебютанту сниматься в экспериментальном фильме, с начинающей командой, с маленьким бюджетом, — это был серьезный поступок.
А мне нужно было придумать что-то такое, от чего он не мог бы отказаться. Мне нужен был актер Шарлто Копли. Я знал, что бюджет будет расти. Но знал и то, что это будет круто. Я предложил ему сценарий, и он сразу загорелся. По электронной почте он отправлял мне ссылки на видео, где снимал себя в разных образах. Так мы начали что-то пробовать. Потом он приехал сюда и работал очень серьезно. Без остановки, не жалуясь. Делая всю съемочную группу лучше. Потому что, когда появлялся Шарлто, все собирались и работали еще лучше. Это была такая очень полезная динамика, за которую я ему предельно благодарен.

Данила Козловский появился позже, чем другие актеры. Мы уже сняли первый блок, месяца два съемки уже шли. Мы встретились с ним в одном из московских театров, сразу после спектакля. Он должен был улетать в Питер. Я показал ему минут 5 фильма и сказал: «Вот сценарий, он на английском». Мне хотелось, чтобы он снялся, но в сценарии его персонаж, злодей, был 50-летним американцем. Данила довольно быстро перезвонил и сказал: «Давай!». И, как и в случае с Шарлто, когда люди такого уровня профессионализма говорят «давай», они дают. Он выдержал все эти трюки, выдержал работу на чужом языке, со сценарием, который я все время переписывал во время съемок, выдержал даже линзы, которые резали ему глаза. Я остался очень доволен тем, что у нас молодой злодей, который симпатичнее, чем все остальные герои фильма. Как и Хитрый Дмитрий, которого играет Андрей Дементьев (я не знал, как перевести имя этого персонажа, спасибо Дмитрию Пучкову). Я подумал: пусть у меня злодеи будут красивые парни. Многие испытывают желание врезать симпатичному парню. Из зависти.

И наконец, Тим Рот. Мы готовили другой проект, писали под него сценарий. И он сказал: «Зови, если что!». Когда появилась роль отца, возник вопрос кто его будет играть? Тим Рот будет играть. Мы поехали в Лос-Анджелес, и сняли его за часа два. И он настолько хорошо сыграл, что вопрос у меня к нему был всего один. Мы обсуждали заранее только его акцент. Из всех предложенных вариантов, мне больше всех понравился четвертый. Он просто вошел в кадр и десять дублей сделал одно и то же. Все, что я делал, — двигал камеру, пытаясь найти лучшую точку. Мне было неловко, потому что режиссировать с ним не нужно было вообще ничего.

— В коротких ролях у тебя снились российские знаменитости, люди, известные в кинотусовке — тот же Серебренников, Сергей Шнуров, Александр Паль, Светлана Устинова, Полина Зуева. А был кто-то из королей эпизода, кто отказался сниматься?

— По-моему, нет. Нам никто не отказывает. Сцена с плоскогубцами была придумана так. Мы сидели в нашем офисе, начали кидать идеи. Не помню, кто сказал, что надо снимать в этой сцене Шнура. Кто-то возразил, что Шнур к нам не пойдет, чтобы его за нос водили плоскогубцами. Я предложил с ним поговорить. Мы не были знакомы, но я знаю его творчество и у меня было ощущение, что у него все в порядке с чувством юмора. Мы с ним встретились, он был в Москве на гастролях. Я говорил ему то же, что и всем. Я был честен. У меня было ощущение, что кино будет феноменальным. Если, конечно, получится. Если будет дрянь, то мы даже это не закончим. Шнур тоже решил в этом участвовать.

— Премьера картины состоялась в Торонто в сентябре прошлого года. Почему ты доделывал фильм еще полгода?

— В Торонто показывалось то, что теперь мы называем «Хардкор 1.0». Сейчас мы смотрели «Хардкор 1.5». Я тебе скажу, что американскую версию фильма я закончил 7 марта 2016 года. Я менял все до 7 марта. Когда мы летели в Техас на премьеру, со мной сидел чувак из компании дистрибьютора и говорил: «Илья, мы больше ничего переделывать не будем!». Но на премьере в Техасе я заметил две ошибки и попросил их исправить. Они согласились, но сказали: «В следующий раз ты прикоснешься к этому фильму, когда мы будем праздновать его десятилетие!». А русский вариант мы заканчивали за два дня до первого показа картины в «Гоголь-центре». И когда я впервые его посмотрел, я записал еще семь пунктов, которые мы будем менять. Фильм будет готов, когда мне скажут: «Всё!». Фильм не заканчивается, его просто выпускают в прокат. Слава богу, что выпускают. А то я бы еще доделал. Не знаю, зачем, но доделал бы.

— С чем связан такой перфекционизм?

— Это кино нельзя делать, если ты не перфекционист.

— Но фильм же сработал в Торонто, вы даже приз получили зрительских симпатий. Уверен, что 99,9% режиссеров на этом бы успокоились.

— Мы продали фильм. Его можно было выпускать, он сработал, люди на него хорошо реагировали. Но наш дистрибьютор очень верит в фильм и я предложил обширный список того, как его можно улучшить. За это время мы проапгрейдили шестьсот кадров графики. И потратили еще 15 дней на звук. Для сравнения, до Торонто у нас было лишь 3 дня. Разница в итоге колоссальная.

— Ты думал о том, чтобы снять картину в 3D?

— Я ненавижу 3D. Всем своим черным маленьким сердцем. Потому что, кроме как в мультиках, где он работает замечательно, 3D — это просто высасывание денег из кошелька. Когда я смотрю 3D, через полчаса у меня начинают болеть глаза, я ненавижу 3D.

— А «Аватар»?

— Это был продуманный фильм, снятый Кэмероном. Это исключение из правил.

— Были еще фильмы, в которых 3D использовалось как художественное средство. Например, «Пина» Вима Вендерса.

— Таких фильмов 0,1 процент.

— Ну, и художников в кино примерно столько же.

— Я же не говорю, что не надо снимать в 3D. Пусть люди снимают, пусть люди смотрят. Но я ни разу не был счастлив ни на одном из трехмерных фильмов.

— Что дальше? Читаю: «Илья Найшулер получил приглашение от крупной голливудской студии, режиссеру дают 100 миллионов долларов, но Илья говорит, что не согласится».

— Да, одна студия сказала мне, что если есть достойный сценарий, то до ста миллионов долларов мне готовы доверить. Это офигенно, это мечта и так далее. Но все мои любимые фильмы не стоят ста миллионов долларов. И снимать фильм под началом продюсеров, которые возможно слишком сильно будут дышать мне в затылок и слишком часто объяснять, что делать, мне не хочется. Особенно после такого замечательного и продуктивного опыта с Тимуром. Мне просто неинтересно снимать на заказ. Есть замечательные блокбастеры, которые сделаны режиссерами-шестеренками, и я с удовольствием их смотрю, но отдавать такому процессу три года своей жизни мне не хочется. Мне хочется работать на себя и снимать свое кино.