«Чтоб вместе идти
в неизбежно холодное завтра»:
есть ли будущее
у воронежской поэзии?
«Чтоб вместе идти
в неизбежно холодное завтра»:
есть ли будущее
у воронежской поэзии?
«Чтоб вместе идти
в неизбежно холодное завтра» -
есть ли будущее
у воронежской поэзии?
Глава 1
РЭПЕРЫ, ФЕМИНИСТКИ, БАТТЛЫ –
СОВРЕМЕННАЯ ПОЭЗИЯ ИЛИ СУБКУЛЬТУРА?
СОВРЕМЕННАЯ ПОЭЗИЯ ИЛИ СУБКУЛЬТУРА?
Обзор современного (около)поэтического пространства
Быть поэтом в XXI веке в России – форма аттракциона. Плюс – самовыражения, плюс – самоутверждения. Причём форма не такая уж и сложная для постижения: читать и писать в XXI веке умеют все. Записывать слова в строчки и рифмовать их окончания подвластно каждому. Вот и получается, что из всех доступных искусств искусство поэзии – самое доступное. Ну, а в России продолжается господство патриархального мышления, и старая евтушенковская максима «Поэт в России больше, чем поэт» глубоко засела в народном сознании.
Образ поэта как властителя дум и масс не покидает эти массы, причём образ поэта привычно ассоциируется в нашем обществе с инакостью: «Поэт – человек не от мира сего». В общем, притягательный рождается образ, согласитесь – полупророк-полуюродивый.
Относиться к этому образу всерьёз современное общество, конечно, не собирается, но как к очередной забаве, развлечению (в эпоху-то гедонизма) – почему бы и нет?
Современная отечественная поэзия – явление во многом неоднозначное, вокруг которого возникает множество разговоров. Зачастую, поводы этих разговоров – не сама поэзия, а современные поэтические тренды – модные культурные проявления, движения. То, что вращается вокруг культуры, искусства, но ядром таковых никогда не станет – просто потому, что эти проявления априори ставят перед собой иные – отличные от культурных – задачи: экономические, информационные, политические, рекламные и т.п. Задачи художественные и эстетические в этом ряду занимают, к сожалению, последние места (если занимают вообще).
Таким образом, возникают сегодня около- (если не сказать – псевдо-) культурные, литературные, поэтические направления, которые справедливо будет называть поэтической субкультурой, но не поэзией в чистом виде.
Образ поэта как властителя дум и масс не покидает эти массы, причём образ поэта привычно ассоциируется в нашем обществе с инакостью: «Поэт – человек не от мира сего». В общем, притягательный рождается образ, согласитесь – полупророк-полуюродивый.
Относиться к этому образу всерьёз современное общество, конечно, не собирается, но как к очередной забаве, развлечению (в эпоху-то гедонизма) – почему бы и нет?
Современная отечественная поэзия – явление во многом неоднозначное, вокруг которого возникает множество разговоров. Зачастую, поводы этих разговоров – не сама поэзия, а современные поэтические тренды – модные культурные проявления, движения. То, что вращается вокруг культуры, искусства, но ядром таковых никогда не станет – просто потому, что эти проявления априори ставят перед собой иные – отличные от культурных – задачи: экономические, информационные, политические, рекламные и т.п. Задачи художественные и эстетические в этом ряду занимают, к сожалению, последние места (если занимают вообще).
Таким образом, возникают сегодня около- (если не сказать – псевдо-) культурные, литературные, поэтические направления, которые справедливо будет называть поэтической субкультурой, но не поэзией в чистом виде.
Сетевая поэзия
Современные возможности сети позволили писать и самовыражаться всем, кому не лень, что даже способствовало появлению нового направления – сетевая поэзия. Грубо говоря, – это стихи, опубликованные в интернете, читаемые и рецензируемые пользователями сети и обладающие литературными достоинствами с точки зрения этих пользователей.
 |  |  |
Цель сетевых авторов – отклики, лайки, комментарии. Расширение читательской аудитории.
Можно сказать, что сетевой поэт ставит своей задачей не работу над словом, а работу над аудиторией.
Почему это стало так популярно?
Потому что появилась несложная возможность самому стать популярным.
К сетевым поэтам можно отнести Веру Полозкову, Ах Астахову, Стефанию Данилову, Серафиму Ананасову – своим творчеством они прославились, в первую очередь, именно в сети.
Пользователи сети в большинстве своём – всё-таки аудитория массовая, привыкшая к лёгкому, доступному, а главное – быстрому (в условиях ограниченности пользователя в свободном времени) чтению.
В сущности, сегодня сетевая поэзия – один из самых доступных способов прославиться. Но ведя страницы в соцсетях, создавая паблики со своими стихами, публикуя их на портале «Стихи.ру», современные авторы рискуют расширить пространство графомании, в обилии которого редко встречаются достойные внимания вещи.
А если всё-таки встречаются – хорошо бы вытащить их из реальности виртуальной в реальное жизненное пространство. Всё-таки реальный литературный процесс сегодня пока ещё на страницах толстых журналов и в школах писательского мастерства – на семинарах Фонда СЭИП (Фонд Сергея Филатова), в Литературном институте, на литературных форумах в Липках…
Почему это стало так популярно?
Потому что появилась несложная возможность самому стать популярным.
К сетевым поэтам можно отнести Веру Полозкову, Ах Астахову, Стефанию Данилову, Серафиму Ананасову – своим творчеством они прославились, в первую очередь, именно в сети.
Пользователи сети в большинстве своём – всё-таки аудитория массовая, привыкшая к лёгкому, доступному, а главное – быстрому (в условиях ограниченности пользователя в свободном времени) чтению.
В сущности, сегодня сетевая поэзия – один из самых доступных способов прославиться. Но ведя страницы в соцсетях, создавая паблики со своими стихами, публикуя их на портале «Стихи.ру», современные авторы рискуют расширить пространство графомании, в обилии которого редко встречаются достойные внимания вещи.
А если всё-таки встречаются – хорошо бы вытащить их из реальности виртуальной в реальное жизненное пространство. Всё-таки реальный литературный процесс сегодня пока ещё на страницах толстых журналов и в школах писательского мастерства – на семинарах Фонда СЭИП (Фонд Сергея Филатова), в Литературном институте, на литературных форумах в Липках…
Рэп-поэзия
Рэп-поэзия – иными словами, мелодизированный речитатив, который имеет большее отношение всё-таки к музыке, нежели к литературе.
Слово в рэпе проигрывает ритму. С той же долей скепсиса нельзя, например, называть песни Высоцкого чистой поэзией – это гитарный ритм в совокупности с голосом, мелодией, текстом, а также с элементами театрализованности. Для Высоцкого были важны эффекты присутствия и одномоментности – «здесь и сейчас». Тогда как поэзия в классическом, академическом понимании – только живое слово, речь поэта, индивидуальная и неповторимая, порождённая только им.
Слово в рэпе проигрывает ритму. С той же долей скепсиса нельзя, например, называть песни Высоцкого чистой поэзией – это гитарный ритм в совокупности с голосом, мелодией, текстом, а также с элементами театрализованности. Для Высоцкого были важны эффекты присутствия и одномоментности – «здесь и сейчас». Тогда как поэзия в классическом, академическом понимании – только живое слово, речь поэта, индивидуальная и неповторимая, порождённая только им.
Конечно, голос тоже один из ключевых факторов поэзии. Под голосом мы понимаем звучание стихов в авторском исполнении. При этом чем меньше в исполнении театрализованности, тем ближе слушатель к поэтическому первоисточнику – голому (но живому!) слову.
Исходя из этого, получается, что наиболее всего к поэзии мы приближаемся тогда, когда читаем, например, сборник стихов Мандельштама, видя перед собой только печатное слово – голый текст. Ничто другое не отвлекает нас от диалога с поэтом. Не зря поэзию шестидесятников называют эстрадной – многие стихи Евтушенко, Вознесенского, Рождественского создавались именно с условием проговаривания – надеждой на то, что в первую очередь эти стихи будут услышаны со сцены, а уже во вторую – прочитаны в книге или журнале. В данном случае слово звучащее – в приоритете над словом написанным, печатным. В этой связи ещё дальше от «поэтической истинности» становились так называемые «бардовские» выступления – Окуджавы, Визбора и, наконец, Высоцкого. Который, кажется, оказался дальше всех от этой «истины»: сказалась и его обречённость лишь на «чёрный ход» в литературе (невозможность прижизненного опубликования, красный свет на вступление в Союз писателей), и актёрская сущность (возможно даже профдеформация), бравшая верх над поэтической.
Выступления Высоцкого – всё-таки выступления, в первую очередь, актёра, а уж потом – поэта. Хотя известно, насколько глубоко было его желание признания именно поэтического. Отсюда та метущаяся сущность Высоцкого, который сам, вероятно, до конца не определился, кто же он на самом деле – поэт, актёр, музыкант, режиссёр? И, как следствие, – собственная нереализованность.
Выступления Высоцкого – всё-таки выступления, в первую очередь, актёра, а уж потом – поэта. Хотя известно, насколько глубоко было его желание признания именно поэтического. Отсюда та метущаяся сущность Высоцкого, который сам, вероятно, до конца не определился, кто же он на самом деле – поэт, актёр, музыкант, режиссёр? И, как следствие, – собственная нереализованность.
Поэтические баттлы
Поэтические баттлы или, как их ещё называют, поэтические дуэли – противостояние исполнителей, выступления которых оценивает аудитория. О том, как в Воронеже проходят такие поэтические дуэли, можно почитать в материале «Комсомольской правды».
Как не сложно догадаться, форма такого противостояния восходит к Золотому веку. К традиции дуэлей – формы выяснения отношений между двумя противоборствующими сторонами. Другой вопрос, что к поэзии это имеет опять-таки посредственное отношение – да, дуэль могла возникнуть на фоне несогласия по тем или иным вопросам литературы, но, как правило, причиной противоборства становились всё-таки вопросы личного характера. Позиционировалось это как «дело чести» и дозволялось, как известно, только лицам дворянского происхождения (и то негласно – официально дуэли были под запретом).
Как не сложно догадаться, форма такого противостояния восходит к Золотому веку. К традиции дуэлей – формы выяснения отношений между двумя противоборствующими сторонами. Другой вопрос, что к поэзии это имеет опять-таки посредственное отношение – да, дуэль могла возникнуть на фоне несогласия по тем или иным вопросам литературы, но, как правило, причиной противоборства становились всё-таки вопросы личного характера. Позиционировалось это как «дело чести» и дозволялось, как известно, только лицам дворянского происхождения (и то негласно – официально дуэли были под запретом).
Автор фото: Ольга РОМАНЬКОВА
Автор фото: Ольга РОМАНЬКОВА
Автор фото: Ольга РОМАНЬКОВА
Вряд ли нынешние рэперы – поголовно бароны, графы и князья в …надцатом поколении. Да и дуэльный кодекс знаком сегодня единицам (если знаком вообще). А фактически такие баттлы – подобие, скорее, не дуэли, а ринга. И носит это всё спортивный, эпатирующий, развлекательный, эстрадный, но никак не литературный характер. В связи с этим вспоминается несколько пародийная «поэтическая дуэль» Маяковского и Есенина, обыгранная в громком (а в культурно-элитарных кругах считающемся китчевым) сериале «Есенин» (2005 г.).
Дуэль Маяковского и Есенина – скорее плод вымысла создателей сериала, нежели реальный исторический факт. Да, в начале прошлого века имело место противостояние (причём скорее идеологическое) имажинистов и футуристов, но на деле это могло выглядеть разве что как поочерёдное (и как правило, застольное) чтение стихов представителей обеих сторон. И главным фактором в этой «дуэли» была художественная, языковая возможность слова – выразительные ресурсы языка и, как следствие, его носителей.
Прошло сто лет. Традиция трансформировалась, исказилась, и сегодня мы наблюдаем то, что называется «поэтическими баттлами». Можно, конечно, называть это альтернативной формой поэзии, но с тем же успехом можно называть и, к примеру, лингвистические исследования писателя-сатирика М. Н. Задорнова (как вы помните, он тесно связывал этимологию русских слов с историей славянства) строго научными гипотезами. Хотя на самом деле они носят характер научно-популярный. (И это ещё мягко сказано: научное сообщество – языковеды, лингвисты, филологи – резко критикуют изыскания юмориста.)
Так и с рэп-поэзией, и с поэтическими дуэлями – воспринимать эти явления как сугубо литературные не стоит, поскольку рассчитаны они, в первую очередь, на эффектную подачу себя (и уже потом – своего творчества). Творчество это носит прикладной, эпатирующий характер, задача его – вызвать эмоциональный отклик у аудитории, причём не важно, какими средствами – языковыми, актёрскими, психологическими… Состав аудитории так же при этом не имеет значения – главное подогревать аудиторию, накалять атмосферу, повышать градус.
Дуэль Маяковского и Есенина – скорее плод вымысла создателей сериала, нежели реальный исторический факт. Да, в начале прошлого века имело место противостояние (причём скорее идеологическое) имажинистов и футуристов, но на деле это могло выглядеть разве что как поочерёдное (и как правило, застольное) чтение стихов представителей обеих сторон. И главным фактором в этой «дуэли» была художественная, языковая возможность слова – выразительные ресурсы языка и, как следствие, его носителей.
Прошло сто лет. Традиция трансформировалась, исказилась, и сегодня мы наблюдаем то, что называется «поэтическими баттлами». Можно, конечно, называть это альтернативной формой поэзии, но с тем же успехом можно называть и, к примеру, лингвистические исследования писателя-сатирика М. Н. Задорнова (как вы помните, он тесно связывал этимологию русских слов с историей славянства) строго научными гипотезами. Хотя на самом деле они носят характер научно-популярный. (И это ещё мягко сказано: научное сообщество – языковеды, лингвисты, филологи – резко критикуют изыскания юмориста.)
Так и с рэп-поэзией, и с поэтическими дуэлями – воспринимать эти явления как сугубо литературные не стоит, поскольку рассчитаны они, в первую очередь, на эффектную подачу себя (и уже потом – своего творчества). Творчество это носит прикладной, эпатирующий характер, задача его – вызвать эмоциональный отклик у аудитории, причём не важно, какими средствами – языковыми, актёрскими, психологическими… Состав аудитории так же при этом не имеет значения – главное подогревать аудиторию, накалять атмосферу, повышать градус.
Таким образом, ключевым становится «внешнее» – показное, постановочное, эффектное.
При этом «внутренне» – то, что имеет отношение к художественному сознанию и осознанию, к работе мысли, к выстраиванию собственной поэтической реальности с помощью слова и семантико-синтаксических связей – то, из чего, собственно, и порождается поэзия – становится в данном случае второстепенным.
Поэзия феминизма
Ещё один (около)поэтический тренд, ставший особенно актуальным в последние пару лет – то, что в современном литературном мире стали называть «фем-поэзией» или «поэзией феминизма». Не сложно догадаться, что речь идёт о движении за права женщин конкретно в поэтическом пространстве.
Представители женского пола активно продвигают гендерные и феминистские идеи в стихах, и самым ярким примером этого может послужить поэзия Оксаны Васякиной и Галины Рымбу.
 |  |
Произведения последней, в частности, стали в 2020 году настоящим литературным скандалом, чем и привлекли внимание публики к данному направлению.
Что характерно, поэзия Рымбу представляет, в большей степени, верлибры – свободные стихи, в которых отсутствует жёсткая силлабо-тоническая форма.
Это тоже своего рода тренд – верлибры сегодня особенно в моде. Происходит осмысление их роли и места в отечественной поэзии.
Можно ли говорить о том, что на фоне всех этих поэтических трендов мы наблюдаем сегодня потенциально качественное изменение языка (то, что
современная поэзия позиционирует как свою миссию)? Вряд ли. Да, можно вспомнить появление в русском языке феминитивов – альтернативных словообразований, существительных женского рода, образованных от существительных мужского рода («автор» – «авторка»).
Но, кажется, все эти «новообразования» носят только временный характер. На фоне политических, социальных, культурологических изменений происходят и поступательные движения в культуре и искусстве, и реакция на них языка. Видимо, это закономерный процесс эволюции – развития общества и его сфер (в том числе, творческих). Но говорить о том, что эти реакции носят кардинальный – революционный – характер, кажется, не приходится.
Что характерно, поэзия Рымбу представляет, в большей степени, верлибры – свободные стихи, в которых отсутствует жёсткая силлабо-тоническая форма.
Это тоже своего рода тренд – верлибры сегодня особенно в моде. Происходит осмысление их роли и места в отечественной поэзии.
Можно ли говорить о том, что на фоне всех этих поэтических трендов мы наблюдаем сегодня потенциально качественное изменение языка (то, что
современная поэзия позиционирует как свою миссию)? Вряд ли. Да, можно вспомнить появление в русском языке феминитивов – альтернативных словообразований, существительных женского рода, образованных от существительных мужского рода («автор» – «авторка»).
Но, кажется, все эти «новообразования» носят только временный характер. На фоне политических, социальных, культурологических изменений происходят и поступательные движения в культуре и искусстве, и реакция на них языка. Видимо, это закономерный процесс эволюции – развития общества и его сфер (в том числе, творческих). Но говорить о том, что эти реакции носят кардинальный – революционный – характер, кажется, не приходится.
Итоги 2010-х. Пути к новому художественному мышлению
Современная отечественная поэзия – настоящая поэзия – всё-таки явление многообразное и крайне любопытное.
Философ Михаил Эпштейн говорит, что поэзия прокладывает пути новому художественному мышлению: «Поэзия – экспериментальная площадка будущей демократии, если таковая у нас возникнет, – возможность переходить с языка на язык, пусть не понимая, но и не перебивая друг друга».
Эпштейн формулирует список, состоящий из десяти новых направлений в русской поэзии. И это – ещё в 1987 году. С учётом прошедшего количества лет можно этот список значительно расширить, и сам Эпштейн говорит об этом.
Но если считать, что цель поэзии – остановка бессловесной инерции, движение в язык, изменение художественного мышления (литературовед и критик Игорь Дуардович пишет, что «цель поэзии – изменить для начала поэзию»), то стоит однозначно признать: нынешняя поэзия свою цель выполняет. Почти идеально.
И тот же Дуардович, подводя итоги нынешнего поэтического десятилетия, пишет, что последние 10-15 лет в современной поэзии – это время женщин. «Десятые годы сделали эту победу [женщин – П. П.] неоспоримой», – делает вывод Дуардович и прогнозирует, что в 2020-х годах откроется новая перспектива дальнейшего развития «женской темы».
Может, в новом десятилетии нас ждёт и новый поэтический прорыв, в котором, наконец, мы отойдём от инерции девяностых и нулевых?
Эта инерция всё ещё продолжает оставаться – и в тематике, и в атмосфере, и в самой эстетике сегодняшней поэзии.
Философ Михаил Эпштейн говорит, что поэзия прокладывает пути новому художественному мышлению: «Поэзия – экспериментальная площадка будущей демократии, если таковая у нас возникнет, – возможность переходить с языка на язык, пусть не понимая, но и не перебивая друг друга».
Эпштейн формулирует список, состоящий из десяти новых направлений в русской поэзии. И это – ещё в 1987 году. С учётом прошедшего количества лет можно этот список значительно расширить, и сам Эпштейн говорит об этом.
Но если считать, что цель поэзии – остановка бессловесной инерции, движение в язык, изменение художественного мышления (литературовед и критик Игорь Дуардович пишет, что «цель поэзии – изменить для начала поэзию»), то стоит однозначно признать: нынешняя поэзия свою цель выполняет. Почти идеально.
И тот же Дуардович, подводя итоги нынешнего поэтического десятилетия, пишет, что последние 10-15 лет в современной поэзии – это время женщин. «Десятые годы сделали эту победу [женщин – П. П.] неоспоримой», – делает вывод Дуардович и прогнозирует, что в 2020-х годах откроется новая перспектива дальнейшего развития «женской темы».
Может, в новом десятилетии нас ждёт и новый поэтический прорыв, в котором, наконец, мы отойдём от инерции девяностых и нулевых?
Эта инерция всё ещё продолжает оставаться – и в тематике, и в атмосфере, и в самой эстетике сегодняшней поэзии.
Глава 2
«ВОРОНЕЖСКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПРОЦЕСС САМ ПО СЕБЕ - ПРОБЛЕМА»
(Опрос о состоянии современной воронежской поэзии)
В опросе участвовали эксперты – воронежские литераторы, поэты, представители местного писательского сообщества. Ответы их – и точка зрения на тему, и личная принципиальная позиция. Поэтому взгляды специалистов на один и тот же аспект порою полярные. Что только добавляет интерес дискуссии.
Мы пригласили к участию представителей разных поколений: семидесятых – девяностых годов, а также нынешних «двадцатилетних». Герои отвечают на вопросы последовательно друг за другом – младшие за старшими.
1. Каков сегодня, на ваш взгляд, общий литературный уровень воронежской поэзии? Какое место занимает Воронеж на современной литературной карте России?
2. Назовите самые острые, по вашему мнению, проблемы воронежского литературного процесса.
3. Насколько город и его руководство влияет на литературную жизнь Воронежа (ресурсы, финансовые средства, система поощрений, признание, поддержка)?
4. Как в литературном Воронеже решается проблема отцов и детей?
5. Охарактеризуйте, пожалуйста, фигуру современного читателя и его взаимодействие с автором.
6. В какой мере жизненная биография автора влияет на качество его текста?
7. Как вы относитесь к нестандартным трендовым проявлениям в поэтическом мире (рэп, сетевая поэзия, баттлы, фемпоэзия и т.д.)?
Зоя КОЛЕСНИКОВА
1. Уровень поэзии радующий – высокий и многообещающий. Литературный рейтинг Воронежа – в пятёрке лучших.2. Острых нет. Если не считать чрезмерную самостоятельность некоторых очень талантливых литераторов, прирождённых лидеров, которые, сами находясь в поиске «своей колеи», могут свернуть на бездорожье и заблудиться вместе с теми, кто за ними идёт.
3. Руководство города и области в нынешних обстоятельствах оказывает поддержку по мере возможностей. Дальнейшие шаги вперёд за государством – воссоздание региональных книжных издательств, полноценная поддержка литературных журналов, возвращение писателям статуса профессии и определение достойных гонораров.
4. По большому счёту такой проблемы не было и нет. Молодёжь никогда не была обделена вниманием. Единичные напряжения носят личностный характер.
5. Все мы читатели. Читатель многообразен. В основном предпочитает, как и во все времена оные (включая будущие), лёгкие развлекательные жанры. Нынешнее писательское заигрывание с читателем в стиле бойких менеджеров есть вредная напраслина для обеих сторон.
6. Биография мало влияет, а вот данный от Бога талант – всенепременно. Стиль – это человек (Ж. Бюффон).
7. Как и к напрягам молодёжной моды с голыми щиколотками, дырявыми джинсами. Молодые напряжённо пытаются отделиться от «взрослого» мира. Но уже завтра новые молодые изобретатели отринут их самих как нечто ветхое и устаревшее. Есть ещё ощущение, что за таким разрывом стоит намерение определённых людей вырастить поколение оголтелых потребителей, разорвать преемственность нравственных категорий.
Автор фото: Маргарита ОСИПОВА
Зоя Колесникова (Покорная) – поэт, член Союза писателей России, автор книг стихов «Я жду весны», «Выбирала цветы по цвету» и др.
Вячеслав ЛЮТЫЙ
1. Невозможно говорить об абстрактном уровне абстрактной «воронежской поэзии». Нужно видеть перед собой лица поэтов, называть их имена и подразумевать всё, что было написано ими. Воронежские поэтические имена на карте России – это Александр Нестругин, Валентин Нервин, Иван Щёлоков, Светлана Ляшова, Зоя Колесникова и, возможно, ещё некоторые авторы. Каждый из них создал стихи, которые останутся в летописи отечественной литературы. Одни написали больше, другие – меньше. Воронеж поэтический – место, уважаемое большими литераторами страны. Я назвал фигуры сложившиеся и внутренне определившиеся личностно и художественно. Творчески более молодое поколение пока только находит себя. Здесь важно понимать: творческая молодость не совпадает с паспортным возрастом. Художник может открыть своё призвание и в зрелые годы.2. Как и везде по России, это преемственность литературных поколений. Внутри этой проблемы особо подчеркну задачу восприятия творческой молодёжью всей полноты исторического и литературного опыта старших. При этом чрезвычайно важна интеллектуальная честность новых художников, их не ангажированность и отсутствие в их словах, действиях и произведениях пошлого расчёта.
3. Руководство города и области уважительно относится к воронежской литературе. Однако нынешняя мера близости писателей и власти явно недостаточна. В других областях проходят регулярные встречи руководителей с писательскими сообществами. В Воронеже подобные мероприятия крайне редки, и это плохо. Потому что многие задачи, продиктованные сегодняшней действительностью, необходимо решать рука об руку.
4. Конфликтных ситуаций пока нет, особенная близость тоже отсутствует, потому что «отцы» заняты художественным анализом драматической повседневности и русской истории, а «дети» погружены большей частью в самовыражение и укрепление своих общественных позиций.
5. Нет обобщённого портрета современного российского читателя, он очень разный. Тот, кто читает Улицкую и Быкова, равнодушен к прозе Веры Галактионовой и Петра Краснова. Писатель видит своим собеседником читателя, вполне определённого в духовном и душевном отношении. А понятие «современный читатель» всего лишь термин книгоиздательского рынка.
6. В какой-то степени влияет, однако главное – талант. Вместе с тем, если у автора есть литературное дарование и нет биографии, которая позволяет выполнить огранку личности художника, то такой литератор оказывается всего лишь имитатором и подражателем. У настоящего художника «жизненная биография» не может отсутствовать, потому что всё его внутреннее устройство, по существу, оказывается невидимым творцом его тернистого жизненного пути.
7. Плохо. Как сказал очень верно Борис Пастернак: «Цель творчества – самоотдача, а не шумиха, не успех. Позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех».
Автор фото: Маргарита ОСИПОВА
Вячеслав Лютый – литературный и театральный критик, публицист, член Союза писателей России, председатель Совета по критике Союза писателей России, заместитель главного редактора журнала «Подъём».
Сергей ПОПОВ
1. Мне трудно понять, что такое «общий литературный уровень». Есть ли нынче талантливые авторы, живущие в нашем городе? Есть. Есть ли сочинители, неутомимо множащие безликие строки? Конечно. И таковых много больше. Так было всегда. И определять их численную пропорцию – дело неблагодарное. Никто ведь не видит полной картины… Да и термин «воронежская поэзия» – мягко говоря, далеко не безупречен. Есть русская поэзия. Лишь высшие её образцы и могут служить ориентирами. Литература – это не футбольный чемпионат. И никаких низших, региональных лиг в ней не существует.Место нашего города на литературной карте страны приметно. Хотя – если, опять же, использовать спортивную терминологию – в призовую тройку Воронеж вряд ли входит. Нынче есть в России города с более разнообразной и продуктивной литературной реальностью – Екатеринбург, например. Несколько десятилетий назад литературный облик Воронежа был, пожалуй, более броским…
2. Самая большая проблема – это отсутствие самого процесса как такового. Есть отдельные мероприятия, акции, проекты… Но всё это вещи точечные, не образующие плодотворную систему. Конечно, и это неплохо. Чем богаты – тем, как говорится, и рады. Причин такому положению вещей – множество. О них разговор отдельный и объёмный.
3. Литература в Воронеже – на обочине внимания власть имущих. Есть музы, очаровывающие чиновников куда более… Думаю, что всем цветам в равной степени следует помогать цвести. Хотя сильное растение расцветает и безо всякой помощи.
4. В новейшей литературной истории Воронежа прослеживается – если глядеть с малоотрадной высоты прожитых лет – поколенческий провал. Есть представители старшего возраста. Есть единичные талантливые авторы, которые или вот-вот достигнут полувековой отметки, или не столь давно миновали этот рубеж. Затем – примерно на полтора десятилетия – пауза. И потом уже – можно говорить о более-менее молодых. И далее – о совсем молодых. Таким образом, «поколение отцов» по сути дела отсутствует. А более старшие – позволю себе некоторую временну́ю натяжку – это «поколение дедов». Ну, а внуков, как известно, любят больше, чем детей…
5. Понятное дело, обобщённый «современный читатель» – фигура, не пригодная для описания по причине её надуманности. Какие большие группы читателей по состоянию на сегодня можно выделить? Люди, имеющие какое-то отношение к филологии или / и сочиняющие что-либо сами. «Люди из прошлого» – пенсионеры, реализующие свои склонности, интересы и амбиции на литературном поле благодаря появлению свободного времени. «Люди из будущего» – мальчики и девочки, стремящиеся выловить из сочинений современных авторов что-то важное или кайфовое для себя, но, как правило, не уповающие на судьбоносную роль отечественной словесности в своей грядущей жизни… Этими группами нынешний спектр читателей, разумеется, не исчерпывается. Перечень можно длить и длить…А главный – и единственно оправданный – канал взаимодействия с автором – через его текст. Лишь одно только внимательное чтение позволяет уловить авторские флюиды…
6. Если говорить только о художественном качестве – не в большей степени, чем многие другие факторы помимо – само собой – таланта. Культурный и прочий кругозор, склад характера, личная жизнь, здоровье, бытовые реалии… И многое-многое другое.
7. Со сдержанным любопытством. Разного рода их претензии на первенство в современном информационной реальности важны, главным образом, для самоутверждения энергичных инициаторов внедрения сих новаций и по-юношески амбициозных действующих лиц. Эти пресловутые вещи, как ни крути, всё одно вращаются малыми нестабильными спутниками вокруг безумно манкового и коварного Солнца классической русской литературы…
Автор фото: Маргарита ОСИПОВА
Сергей Попов – поэт, прозаик, член Союза российских писателей, доктор медицинских наук; публиковался в журналах «Новый мир», «Арион», «Москва», «Юность», «Дети Ра» и др.
Дмитрий ЧУГУНОВ
1. Воронежская поэзия – штука хорошая. Очень интересные поэты мне встречались и встречаются. И по глубине, и по технике. Возможно, ещё и потому, что город наш университетский, вузовский, общий культурный уровень позволяет появляться интересным людям.И это же – современная беда. Я думаю, что сейчас никакой город не занимает какого-то места. Или любой город занимает никакое место. В условные «времена Пушкина и Никитина» культурных центров было мало, вот тогда все они заметными оказывались. А времена «нынешние» – это времена множественности и размытости. И в Вологде есть прекрасные поэты, и в Воронеже. И не сказать, кто заметнее.
Можно, конечно, громче других кричать и пиариться, но долго так не протянуть, этот пиар окажется временным – до следующего кричащего.
В наше время любому поэту, наверное, более, чем когда-либо, надо просто жить, творить – и надеяться исключительно на времена далёкие, в которые, возможно, его упомнят потомки.
2. У любого процесса всегда одна проблема – публикации. Мне кажется, что в Воронеже можно жить, публиковаться, выходить к публике. И всегда полезна некоторая самодеятельность, необходимость самому побегать, чтобы опубликоваться, иначе выйдет застой и серость от лёгкости бытия.
Ещё одна общая проблема, которая всех подстерегает, – местечковость. И вновь: в Воронеже можно легко выходить за воронежские рамки. Так что особенных проблем и не вижу.
3. Периодически происходят всплески «помогания» авторам. К сожалению, никак не устоится надолго традиция оригинального литературного издания. Все нетипичные газеты от частных спонсоров существовали пару-тройку лет. Может быть, так вообще естественно для мира. Одно уходит, другое приходит… Писательская организация делает очень много, как мне видится. Что может, то и делает. А в целом-то город у нас не особенно настроенный на всякое литературное баловство. Тут дома строят и в партии играют, не до стишков.
4. Всегда «дети» бунтуют, всегда «отцы» ворчат. Я не вижу у нас проблемы. Если бы «дети» везде и всегда заглядывали в рот старшему поколению или если бы «отцы» с готовностью принимали дикие идеи от «детей» – это была бы фантастика. Так что мы живём в реализме.
5. На мой взгляд, мы живём в ситуации вкусовщины. Вокруг такое море всякой литературы, что мозг отказывается долго выбирать и сравнивать. Поэтому современный читатель находит себе одного, двух, трёх «любимых» авторов и гордо шествует по жизни с чувством в их сторону. А другие читатели находят себе других. И потоки эти редко пересекаются.
6. Напрямую влияет, конечно же. Биография даёт ту самую глубину, которую не перенять у других авторов.
7. Как эксперимент это мне интересно. Как замена «классике» – смешно. Лев Толстой, конечно, плевался в адрес Шекспира и Чехова не считал за драматурга, но до этого он стал Львом Толстым. А тот, кто элементарно не умеет выстраивать строчки в одном стихотворном размере, или кто сценической бранью маскирует незнание экспрессивно-выразительных средств, или кто раздувает из мухи слова, вещая об особенном взгляде на мир у тех, кто чистит зубы пастой «Блендамед», – вот те мне забавны. Тут я язвительного Гейне вспоминаю, который выдал: прежде чем писать правильные стихи, надо просто научиться писать стихи. Так же, например, и в балете: современная хореография интересна, но до неё надо выучить классику.
Фото из архива Дмитрия ЧУГУНОВА
Дмитрий Чугунов – доктор филологических наук, профессор филологического факультета Воронежского госуниверситета, редактор-составитель альманаха «День поэзии ВГУ».
Василий НАЦЕНТОВ
1. Словосочетание воронежская поэзия я никогда не употребляю, убеждённый в том, что поэзия не может быть воронежской или московской: есть разность литературных направлений, школ (воронежская школа, например, – условное, чисто-географическое понятие), поэтик и т.д. Я бы сказал так: воронежская-литература-записанная-в-столбик, потому что есть у нас, к счастью, и верлибристы, и модернисты, и метаметафористы… Так вот эта самая литература на общероссийском провинциальном уровне (Москва, Петербург и, наверное, Урал – за скобками) не так плоха. Чуть выше среднего. Воронеж – безусловная красная точка на литературной карте России.2. Говорить о проблемах воронежского литературного процесса, который то глохнет, то возрождается, сложно. Воронежский литературный процесс сам по себе – проблема. Впрочем, не только воронежский. В провинции сложилась странная и глупая ситуация: Союз писателей и журналы (если кто-то не знает: Союз, как правильно, – традиционно-почвеническо-националистский Союз писателей России, журнал – если есть – либо их, совписовский, либо государственный, департаменткультурский; иногда, как в Воронеже – и то, и другое сразу) живут по старым брежневским (послеоттепельным – что важно!) канонам – не просто не замечая или игнорируя жизнь, но втихаря, из-за угла, с ней, с новой жизнью, воюя. Вот и весь, строго говоря, литературный процесс в официальном его изводе. Союз российских писателей вроде бы и живее, и шире (по сути своей), но отчего-то еще незаметнее.
В Воронеже спасает ситуацию студия Зои Константиновны Колесниковой – единственная и вполне плодотворно действующая литературная студия в миллионом городе! И всё. Остальное (за рамками Зои Колесниковой и десятка молодых литераторов вокруг неё) – одна большая проблема, которая называется российская (провинциальная) реальность. Теплится, правда, очаг книжного магазина «Амиталь», догорает очаг «Петровского» и неизменно светятся, вселяя надежду, глаза немногочисленных и верных друзей.
3. Городская власть никак не влияет на литературную жизнь. Мы друг для друга не существуем. Власть областная – дело другое. Во-первых, журнал «Подъём» и газета «Мысли(!)». Во-вторых, совещание молодых литераторов, которое проводится раз в два года хотя и под эгидой Союза писателей России, но при финансовой поддержке областного правительства. В-третьих, премия имени Егора Исаева – тоже благое дело департамента и Ивана Александровича Щёлокова. Да и библиотека Кубанёва – убежище для молодых поэтов – бюджетное учреждение, ничего не поделать.
4. Воронежские отцы и дети дружат. Спорят, шутят, выпивают вместе. Не все, конечно. Есть совписовские буйволы и буйволята, которые не прочь поучить молодых: жизни, любви к родине, к Сталину…
5. Современный читатель (стихов), мне кажется, – личность героическая. Впору памятник ставить! Это умный, чуткий, всё время находящийся в литературном контексте человек, считывающий «теневые смыслы» куда лучше советской цензуры. В Воронеже таких читателей десятка два-три, думаю, не больше (филфаковцы и журфаковцы – начиная с магистров – уж простите, не в счёт: им по долгу службы положено).
6. Я думаю, биография на качество текста не влияет никак. Именно на качество. А вот (поэтический) воздух и (поэтическое) вещество, например, без биографии (в глубинном, родовом смысле) не обойдутся… Пресловутая «судьба» (в кузнецовском (имеется в виду Юрий Поликарпович Кузнецов (1941 – 2003) – поэт, педагог, профессор Литературного института им. Горького – прим. ред.) понимании) важна, но никогда не является решающей.
7. Нестандартные трендовые проявления к поэтическому миру никакого отношения не имеют. Ни к поэтическому миру. Ни к поэзии. И точка. Это просто другая плоскость. Социальная. Околокультурная. Временная (ударение – вариативно). В этой другой плоскости и на рэп, и на фемстихи я смотрю грустно, но с интересом, как на студентов-однокурсников.
Автор фото: Маргарита ОСИПОВА
Василий Нацентов – поэт, лауреат Международной литературной премии им. В. Аксёнова и Премии правительства Воронежской области, финалист и обладатель специального приза премии «Лицей – 2019» им. А. С. Пушкина от журнала «Юность»:
Глава 3
«ЛИК», «ПОДЪЁМ», «ЗИНЗИВЕР» И НЕ ТОЛЬКО
Краткий экскурс по истории воронежской поэзии
1970-х – 1990-х годов
1970-х – 1990-х годов
Воронеж семидесятых, восьмидесятых и девяностых – не только город университетский (за те годы Воронежский госуниверситет выбился во всесоюзные лидеры и по количеству научных работников, и по качеству их работы). Воронеж тех лет – это город и сильной писательской организации (Союз писателей был тогда единственный по стране, членство в нём в то время, как известно, было почётным, расширяющим профессиональные горизонты).
Известные имена тех лет: из поэтов – хрестоматийные сегодня Прасолов и Жигулин, а кроме них – Станислав Никулин, Владимир Гордейчев, Олег Шевченко, Людмила Бахарева, Евгений Новичихин (список, конечно, далеко не полный); из прозаиков (этих, кажется, больше) – Юрий Гончаров, Гавриил Троепольский, Николай Задонский, Владимир Кораблинов, Евгений Люфанов, Василий Песков и многие, многие…
Литературный Воронеж тех лет – это и грохочущие Дни поэзии ВГУ.
И номенклатурные выездные заседания секретариатов Союза писателей.
И не могшие не случиться и не стать ежегодными Кольцовско-Никитинские дни литературы.
И филологические научные конференции, на которых светлые научные умы Воронежа тех лет – А. М. Абрамов, В. П. Скобелев, В. А. Свительский – вытаскивали на белый свет классиков: от Достоевского, Чехова, Маяковского до Бродского, Кормана, Прасолова. И пусть ещё не громко, но уверенно уже начинали вспоминать другие фамилии: Бунин, Платонов, Мандельштам…
Наконец, литературный Воронеж тех лет – это и лирико-эпический «Подъём», и литературные семинары и объединения при нём.
Известные имена тех лет: из поэтов – хрестоматийные сегодня Прасолов и Жигулин, а кроме них – Станислав Никулин, Владимир Гордейчев, Олег Шевченко, Людмила Бахарева, Евгений Новичихин (список, конечно, далеко не полный); из прозаиков (этих, кажется, больше) – Юрий Гончаров, Гавриил Троепольский, Николай Задонский, Владимир Кораблинов, Евгений Люфанов, Василий Песков и многие, многие…
Литературный Воронеж тех лет – это и грохочущие Дни поэзии ВГУ.
И номенклатурные выездные заседания секретариатов Союза писателей.
И не могшие не случиться и не стать ежегодными Кольцовско-Никитинские дни литературы.
И филологические научные конференции, на которых светлые научные умы Воронежа тех лет – А. М. Абрамов, В. П. Скобелев, В. А. Свительский – вытаскивали на белый свет классиков: от Достоевского, Чехова, Маяковского до Бродского, Кормана, Прасолова. И пусть ещё не громко, но уверенно уже начинали вспоминать другие фамилии: Бунин, Платонов, Мандельштам…
Наконец, литературный Воронеж тех лет – это и лирико-эпический «Подъём», и литературные семинары и объединения при нём.
В восьмидесятых в Воронеже рождается «Лик». «Лику» суждено было стать, наверное, самым известным поэтическим клубом Воронежа всех лет.
В связи с этим вспоминается ещё и «Зинзивер» – тоже знаковое воронежское литературное объединение (тоже, преимущественно, молодёжное) конца восьмидесятых – начала девяностых годов. По строчке из Хлебникова, давшей название группе («Пинь, пинь, пинь!» – тарарахнул зинзивер»), можно догадаться, что члены группы придерживались модернистских идей в искусстве (и в поэзии, в частности).
В 1991-м, однако, «Зинзивер» был поглощён «Ликом».
Так совпало – лучшие годы «Лика» пришлись на «Перестройку».
А ещё «Лик» выстрелил потому, что был обусловлен наличиями двух нехитрых факторов: молодости и дружбы.
«Лик» был творческим содружеством молодых воронежских поэтов – в 1987 году они получили в горкоме комсомола официальную регистрацию своего объединения и вошли в состав Городского Молодёжного Центра.
«Они» – это Михаил Болгов, бессменный президент «ликовского» клуба, вместе с Александром Сухоруковым, стоявшим у истоков объединения.
Вячеслав Лютый и Валентин Нервин.
Лилия Гущина (впоследствии переехавшая в Москву и сделавшая там литературную карьеру).
Константин Кондратьев и уже упомянутый выше Сергей Попов…
Это – те «перволики» (не все), которые, по прошествии лет, в большинстве своём остались верны идеалам литературы, дружбы, молодости.
В 1991-м, однако, «Зинзивер» был поглощён «Ликом».
Так совпало – лучшие годы «Лика» пришлись на «Перестройку».
А ещё «Лик» выстрелил потому, что был обусловлен наличиями двух нехитрых факторов: молодости и дружбы.
«Лик» был творческим содружеством молодых воронежских поэтов – в 1987 году они получили в горкоме комсомола официальную регистрацию своего объединения и вошли в состав Городского Молодёжного Центра.
«Они» – это Михаил Болгов, бессменный президент «ликовского» клуба, вместе с Александром Сухоруковым, стоявшим у истоков объединения.
Вячеслав Лютый и Валентин Нервин.
Лилия Гущина (впоследствии переехавшая в Москву и сделавшая там литературную карьеру).
Константин Кондратьев и уже упомянутый выше Сергей Попов…
Это – те «перволики» (не все), которые, по прошествии лет, в большинстве своём остались верны идеалам литературы, дружбы, молодости.
«Лик» практически в основном составе. 1997-й год, творческий вечер Татьяны Повалюхиной. Фото из архива Валентина НЕРВИНА
Слева направо: поэт Валентин Нервин, жена поэта Михаила Болгова Ирина, поэты Александр Сухоруков, Сергей Попов. Фото из архива Валентина НЕРВИНА
У памятника поэту Александру Ромахову в городе Лиски Воронежской области (сидит слева - Михаил Болгов; стоят: третья слева - Зоя Колесникова, второй справа - Валентин Нервин). Фото из архива Валентина НЕРВИНА
Да, идеалы эти – с позиции времени – менялись. В сознании этих людей.
От чего-то пришлось отказаться. Что-то – пересмотреть.
Но главное – другое: главное, что имена эти по-прежнему на слуху в литературном Воронеже. А значит то, ради чего тридцать лет назад имена эти через запятую уместились в одной строчке, – было не зря.
Кажется, литературный процесс семидесятых – девяностых в Воронеже – и интереснее, и любопытнее, и острее, чем сейчас.
И кажется, что это время ушло безвозвратно, а на смену ему пока ничего не пришло.
От чего-то пришлось отказаться. Что-то – пересмотреть.
Но главное – другое: главное, что имена эти по-прежнему на слуху в литературном Воронеже. А значит то, ради чего тридцать лет назад имена эти через запятую уместились в одной строчке, – было не зря.
Кажется, литературный процесс семидесятых – девяностых в Воронеже – и интереснее, и любопытнее, и острее, чем сейчас.
И кажется, что это время ушло безвозвратно, а на смену ему пока ничего не пришло.
Нулевые – будто провал, провисание в жизни литературного Воронежа. Канат, на который свалилась балка (страна в это время повсеместно была усеяна такими балками).
Да и десятые, кажется, особенно никак себя не проявили.
Да и десятые, кажется, особенно никак себя не проявили.
Глава 4
ВОРОНЕЖСКИЕ «ВСТРЕЧИ НА КУБЕ»
Записки Павла Пономарёва о новейшей современности воронежской поэзии
В то время (2017 – 2019 годы – прим. ред.) мы с моими друзьями – поэтами Васей Нацентовым, Серёжей Рыбкиным – постоянно куда-то ездили: Елец, Москва, Переделкино, Химки, Сочи, Тверь, Петербург… Литературные совещания, фестивали, слёты, конкурсы, школы… Показывали себя, смотрели на других. Так потихоньку заявляли о себе. Входили в литературный мир – не всегда доброжелательный и однозначный, но всегда – многообразный. Полярность эстетик, школ, идеологий – всё это не пугало, но заставляло задумываться и искать своё место. Свою позицию. Свою речь.
Воронеж снова обретал своё место на литературной карте России.
Может, он его и не терял, но нам казалось, что именно мы играли в этом не последнюю роль. (Какая самонадеянность!).
А в самом Воронеже при этом благополучно жили Союз писателей России и Союз российских писателей, мирно сосуществуя друг с другом, выпуская книги, проводя литературные встречи, участвуя в фестивалях…
Платоновский фестиваль искусств, Мандельштамфест…
Союз российских писателей при этом – ближе к воронежской либеральной интеллигенции и Михаилу Бычкову, художественному руководителю Воронежского Камерного театра, «отцу-основателю» и «рулевому» большинства культурных фестивалей в современном Воронеже.
На плечах же Союза писателей России всегда держались организация и проведение областных Совещаний молодых литераторов, конкурсы на присуждение литературных премий – имени Егора Исаева и «Кольцовский край»…
И по-прежнему при воронежском отделении Союза писателей России действовала литературная студия «Современник» под руководством Зои Константиновны Колесниковой – нашей наставницы.
Это – среда, в которой нам, молодым воронежским поэтам, привелось «строить и жить».
На смену «Голосам» (так называлось наше литературное объединение – с десяток молодых воронежских поэтов) пришли «Молодые» – так стали звать наше объединение в областной юношеской библиотеке имени В. М. Кубанёва, где мы регулярно встречались раз в две недели – два раза в месяц. Мы – это Екатерина Макушина и Кристина Маркова, Эльвира Щербакова и Дарья Гузеева, Анна Ковалёва и Иван Белоусов, Екатерина Ступникова и Павел Сидельников, Владимир Кузьменко и Надежда Третьякова, Юлия Дорошева и Иван Стеблюк, Кристина Гайдукова и Яна Цыганкова, Анастасия Картавцева и Антон Шамраев… (Многоточие здесь – не просто так: список можно продолжить.)
Воронеж снова обретал своё место на литературной карте России.
Может, он его и не терял, но нам казалось, что именно мы играли в этом не последнюю роль. (Какая самонадеянность!).
А в самом Воронеже при этом благополучно жили Союз писателей России и Союз российских писателей, мирно сосуществуя друг с другом, выпуская книги, проводя литературные встречи, участвуя в фестивалях…
Платоновский фестиваль искусств, Мандельштамфест…
Союз российских писателей при этом – ближе к воронежской либеральной интеллигенции и Михаилу Бычкову, художественному руководителю Воронежского Камерного театра, «отцу-основателю» и «рулевому» большинства культурных фестивалей в современном Воронеже.
На плечах же Союза писателей России всегда держались организация и проведение областных Совещаний молодых литераторов, конкурсы на присуждение литературных премий – имени Егора Исаева и «Кольцовский край»…
И по-прежнему при воронежском отделении Союза писателей России действовала литературная студия «Современник» под руководством Зои Константиновны Колесниковой – нашей наставницы.
Это – среда, в которой нам, молодым воронежским поэтам, привелось «строить и жить».
На смену «Голосам» (так называлось наше литературное объединение – с десяток молодых воронежских поэтов) пришли «Молодые» – так стали звать наше объединение в областной юношеской библиотеке имени В. М. Кубанёва, где мы регулярно встречались раз в две недели – два раза в месяц. Мы – это Екатерина Макушина и Кристина Маркова, Эльвира Щербакова и Дарья Гузеева, Анна Ковалёва и Иван Белоусов, Екатерина Ступникова и Павел Сидельников, Владимир Кузьменко и Надежда Третьякова, Юлия Дорошева и Иван Стеблюк, Кристина Гайдукова и Яна Цыганкова, Анастасия Картавцева и Антон Шамраев… (Многоточие здесь – не просто так: список можно продолжить.)
Если спросить, как проходили наши «встречи на Кубе», не смогу дать стандартный для всех встреч ответ.
Каждая – по-разному.
Семинары и разборы стихов (за образец взяли модель занятий в Литинституте) перемежались с творческими вечерами, презентациями, встречами с приглашёнными гостями.
За эти годы у нас в гостях были Борис Кутенков, Николай Милешкин, Елена Семёнова, Константин Комаров, Ксения Аксёнова, Светлана Пешкова, Полина Корицкая, Павел Быков…
Для узкого поэтического круга – имена широкие.
До сих пор с какой-то метафизической теплотой вспоминаются наши вечера памяти Окуджавы, Бунина, Прасолова…
Менее всего старались быть формалистами – литература вне границ, стандартов и рамок, поэтому шли по наитию: что умели сами, тем делились с другими.
Поэзия – категория эстетическая.
Не вкусовщина, а вкус.
Этот вкус и старались привить тем, кто к нам приходил.
Приходили многие – оставались не все: может, отталкивала оголтелая идейность (дружба, поэзия, слово – «единомышленничество», не всеми понятое и принятое), может, пугала порой бескомпромиссная позиция по отношению к творчеству (и своему, и чужому) – строгость к и в поэзии.
По-другому, наверное, было можно, а вот нужно ли – вопрос.
Каждая – по-разному.
Семинары и разборы стихов (за образец взяли модель занятий в Литинституте) перемежались с творческими вечерами, презентациями, встречами с приглашёнными гостями.
За эти годы у нас в гостях были Борис Кутенков, Николай Милешкин, Елена Семёнова, Константин Комаров, Ксения Аксёнова, Светлана Пешкова, Полина Корицкая, Павел Быков…
Для узкого поэтического круга – имена широкие.
До сих пор с какой-то метафизической теплотой вспоминаются наши вечера памяти Окуджавы, Бунина, Прасолова…
Менее всего старались быть формалистами – литература вне границ, стандартов и рамок, поэтому шли по наитию: что умели сами, тем делились с другими.
Поэзия – категория эстетическая.
Не вкусовщина, а вкус.
Этот вкус и старались привить тем, кто к нам приходил.
Приходили многие – оставались не все: может, отталкивала оголтелая идейность (дружба, поэзия, слово – «единомышленничество», не всеми понятое и принятое), может, пугала порой бескомпромиссная позиция по отношению к творчеству (и своему, и чужому) – строгость к и в поэзии.
По-другому, наверное, было можно, а вот нужно ли – вопрос.
Фото из архива Павла ПОНОМАРЁВА
Как-то так повелось, что в Воронеже нас взял под своё крыло именно Союз писателей России. Наши старшие товарищи, наставники: Зоя Константиновна Колесникова, Сергей Прокофьевич Пылёв, Вячеслав Дмитриевич Лютый, Иван Александрович Щёлоков, Виталий Иванович Жихарев, Аркадий Васильевич Макаров, Юрий Леонидович Силантьев…
Хотя это не значит, что мы не попали в объектив Союза российских писателей, других творческих организаций, объединений в Воронеже.
Хотя это не значит, что мы не попали в объектив Союза российских писателей, других творческих организаций, объединений в Воронеже.
Не устану повторять: Воронеж в этом смысле – город истинно демократический, даже либеральный по своему духу. Нет границ, исключений, рамок. Главный человеческий критерий – талант.
Вспоминаю показательную ситуацию.
Июнь 2018-го, предпоследний день Платоновского фестиваля искусств.
У памятника писателю Андрею Платонову – традиционные выступления воронежских поэтов.
Представители двух региональных отделений главных писательских союзов – двух равнозначных, но противопоставленных друг другу восприемников некогда единого писательского «цеха» – объединились в единой творческой программе.
Равнозначные – и, тем не менее, оппоненты?
Встреча у памятника убедила в обратном.
Слаженно сработались ведущие вечера – редактор-составитель литературного альманаха «Ямская слобода» Дмитрий Дьяков и заместитель главного редактора журнала «Подъём» Вячеслав Лютый.
С уважением и признанием друг к другу выступили авторы обозначенных изданий. Несколько имён: Галина Умывакина, Валентин Нервин («Ямская слобода»), Юрий Силантьев, Валентина Беляева («Подъём»).
Опытом «осмысления» масс поделился Александр Бунеев, главный редактор газеты «Мысли(!)» – культурно-просветительского приложения к журналу «Подъём».
Читали стихи лауреаты Исаевской премии, которая вручается молодым воронежским литераторам. В том году её получил студент факультета географии, геоэкологии и туризма Воронежского госуниверситета Василий Нацентов, названный Вячеславом Лютым «кометой на воронежском литературном горизонте». И эта метафора была не случайной.
– Василий ворвался в поэтическое пространство Воронежа, чудесным образом окружив себя молодыми талантливыми авторами, – сказал тогда Вячеслав Дмитриевич. – Эти ребята наполняют жизнь воронежской литературы свежим воздухом, обновляют её.
Июнь 2018-го, предпоследний день Платоновского фестиваля искусств.
У памятника писателю Андрею Платонову – традиционные выступления воронежских поэтов.
Представители двух региональных отделений главных писательских союзов – двух равнозначных, но противопоставленных друг другу восприемников некогда единого писательского «цеха» – объединились в единой творческой программе.
Равнозначные – и, тем не менее, оппоненты?
Встреча у памятника убедила в обратном.
Слаженно сработались ведущие вечера – редактор-составитель литературного альманаха «Ямская слобода» Дмитрий Дьяков и заместитель главного редактора журнала «Подъём» Вячеслав Лютый.
С уважением и признанием друг к другу выступили авторы обозначенных изданий. Несколько имён: Галина Умывакина, Валентин Нервин («Ямская слобода»), Юрий Силантьев, Валентина Беляева («Подъём»).
Опытом «осмысления» масс поделился Александр Бунеев, главный редактор газеты «Мысли(!)» – культурно-просветительского приложения к журналу «Подъём».
Читали стихи лауреаты Исаевской премии, которая вручается молодым воронежским литераторам. В том году её получил студент факультета географии, геоэкологии и туризма Воронежского госуниверситета Василий Нацентов, названный Вячеславом Лютым «кометой на воронежском литературном горизонте». И эта метафора была не случайной.
– Василий ворвался в поэтическое пространство Воронежа, чудесным образом окружив себя молодыми талантливыми авторами, – сказал тогда Вячеслав Дмитриевич. – Эти ребята наполняют жизнь воронежской литературы свежим воздухом, обновляют её.
 |  |  |
P.S.
В мае 2018-го в Воронеже прошло областное Совещание молодых литераторов. На нём в качестве одного из мастеров семинара по прозе
присутствовал прозаик из Москвы Андрей Тимофеев – председатель Совета молодых литераторов Союза писателей России. Тогда было официально объявлено, что в Воронеже открывается региональное отделение Совета молодых литераторов.
присутствовал прозаик из Москвы Андрей Тимофеев – председатель Совета молодых литераторов Союза писателей России. Тогда было официально объявлено, что в Воронеже открывается региональное отделение Совета молодых литераторов.
ГЛАВА 5
«А МЫ ХОРОШО И ГРУСТНО
ЖИВЁМ»
ЖИВЁМ»
Обзор изданий членов воронежского отделения
Совета молодых литераторов
(2019 – 2020 годы)
В 2019 году в Воронеже вышли сразу три книги стихов воронежских поэтов – членов Совета молодых литераторов: «Лето мотылька» Василия Нацентова, «Заиграй-овражки» Эльвиры Пархоц и «Почти» Амана Рахметова. В 2020 году этот список дополнил Сергей Рыбкин («Вдали от людей»).
Автор фото: Анна КОВАЛЁВА
Активно вовлечённый в воронежский литературный процесс, в 2018 году выпускник воронежской Военно-воздушной академии имени Жуковского и Гагарина Амангельды Рахметов вернулся на Родину – офицером Вооружённых сил Республики Казахстан.
И там, где засуха, – нежданный дождь,
а там, где дождь, – забытая пустыня.
И так всю жизнь по крайностям идёшь
то с полыми руками, то с пустыми.
Обходишь ночью блоковский фонарь
и хочешь взвыть на звёзды, как собака,
не зная звёзд… и на какой алтарь
молиться вслух стихами Пастернака.
С тех пор продолжается этот «Диалог противоречий» (так называются одни из знаковых стихов Амана, отрывок из которых процитирован выше) – казахского поэта, говорящего и пишущего на чистейшем – образном – русском языке, и чернозёмной провинции с глубокими литературными корнями.
И там, где засуха, – нежданный дождь,
а там, где дождь, – забытая пустыня.
И так всю жизнь по крайностям идёшь
то с полыми руками, то с пустыми.
Обходишь ночью блоковский фонарь
и хочешь взвыть на звёзды, как собака,
не зная звёзд… и на какой алтарь
молиться вслух стихами Пастернака.
С тех пор продолжается этот «Диалог противоречий» (так называются одни из знаковых стихов Амана, отрывок из которых процитирован выше) – казахского поэта, говорящего и пишущего на чистейшем – образном – русском языке, и чернозёмной провинции с глубокими литературными корнями.
Амангельды Рахметов. Почти (Воронеж: Издательство «Цифровая полиграфия», 2019. – 40 с.)
Фото из архива Эльвиры Пархоц
Эльвира Пархоц – поэт и филолог.
Но стихи её далеко не филологические (и это, конечно, комплимент автору).
Размеренность и вдумчивость, которые свойственны Эльвире в жизни, в поэзии гармонируют с южнорусскими говорами и напевами («По-старинному теплится яканьем речь: / “При́дя твой. Погуляя – и при́дя”»).
Фольклор и миф – две ключевые позиции, которыми, говоря языком автора, «зачинается» поэтика Пархоц. Сама она как-то обмолвилась:
– В народном сознании у всего есть своё место, всё взаимосвязано и замыкается в круг; в мифах ничего не уходит бесследно… Так и в поэзии, и я хочу к этому стремиться.
Корни этого не вполне сегодня свойственного (особенно молодому художнику) стремления – в биографии.
Но стихи её далеко не филологические (и это, конечно, комплимент автору).
Размеренность и вдумчивость, которые свойственны Эльвире в жизни, в поэзии гармонируют с южнорусскими говорами и напевами («По-старинному теплится яканьем речь: / “При́дя твой. Погуляя – и при́дя”»).
Фольклор и миф – две ключевые позиции, которыми, говоря языком автора, «зачинается» поэтика Пархоц. Сама она как-то обмолвилась:
– В народном сознании у всего есть своё место, всё взаимосвязано и замыкается в круг; в мифах ничего не уходит бесследно… Так и в поэзии, и я хочу к этому стремиться.
Корни этого не вполне сегодня свойственного (особенно молодому художнику) стремления – в биографии.
Эльвира Пархоц. Заиграй-овражки (Воронеж: Издательство «Цифровая полиграфия», 2019. – 114 с.)
Будучи сотрудником лингвокраеведческой лаборатории имени профессора В. И. Собинниковой при кафедре славянской филологии ВГУ, Эльвира посвятила себя изучению воронежской микротопонимии.
Говоря простым языком – изучает названия местных небольших объектов (как правило, физико-географических).
Закончила аспирантуру.
Много лет – солист университетского фольклорного ансамбля «Терем», в репертуаре которого – аутентичные песни сёл Воронежского края.
(Содержанием этих песен и была навеяна часть стихов, вошедших в книгу.)
Состоит книга из трёх частей: фольклорное славянское прошлое, городское настоящее и «вневременные» сюжеты. Где просматриваются библейские образы – в современных воплощениях.
А само название книги произошло от названия славянского праздника.
Полностью он звучит так: «Марья – зажги снега, заиграй овражки».
От него же – и название заглавного стихотворения, соединившего в себе народные языческие поверья и христианский смысл (впоследствии славянский праздник стал днём памяти святой Марии Египетской):
Говоря простым языком – изучает названия местных небольших объектов (как правило, физико-географических).
Закончила аспирантуру.
Много лет – солист университетского фольклорного ансамбля «Терем», в репертуаре которого – аутентичные песни сёл Воронежского края.
(Содержанием этих песен и была навеяна часть стихов, вошедших в книгу.)
Состоит книга из трёх частей: фольклорное славянское прошлое, городское настоящее и «вневременные» сюжеты. Где просматриваются библейские образы – в современных воплощениях.
А само название книги произошло от названия славянского праздника.
Полностью он звучит так: «Марья – зажги снега, заиграй овражки».
От него же – и название заглавного стихотворения, соединившего в себе народные языческие поверья и христианский смысл (впоследствии славянский праздник стал днём памяти святой Марии Египетской):
Будет ветер, и будет снег –
Белым полозом, звонкою чешуёй.
Пегой облачной кобылицы не сдержишь бег –
Вновь растопчет подковою горячо
Позолоченной; и вонзит
Всадник в сердце змеиное острый луч.
Разольётся холодная кровь по низинам,
Заиграет, сбегая с круч.
И, пробив, как скорлупку, опавший лист,
Зазмеится росток зарниц.
Белым полозом, звонкою чешуёй.
Пегой облачной кобылицы не сдержишь бег –
Вновь растопчет подковою горячо
Позолоченной; и вонзит
Всадник в сердце змеиное острый луч.
Разольётся холодная кровь по низинам,
Заиграет, сбегая с круч.
И, пробив, как скорлупку, опавший лист,
Зазмеится росток зарниц.
Автор фото: Екатерина РЕДЧЕНКО
Говорить о стихах Василия Нацентова невероятно тяжело.
Не потому, что о них уже сказали, кажется, все современные классики
(на обратной стороне обложки книги – комментарии главредов ведущих толстых журналов, от «Знамени» до «Ариона»).
Имена, знаковые для поэзии.
Вчерашней, сегодняшней – современной: Геннадий Красников и Наталья Иванова, Алексей Алёхин и Максим Амелин…
Здесь, конечно же – и Зоя Колесникова, участная и знаковая в жизни Василия Нацентова, «без которой не случилось бы этой книги» (так – в благодарности автора на второй странице «Лета мотылька»).
Говорить о стихах Василия Нацентова тяжело потому, что это – стихи друга (поэт и друг – два определения, наиболее точно подходящих Василию).
Не потому, что о них уже сказали, кажется, все современные классики
(на обратной стороне обложки книги – комментарии главредов ведущих толстых журналов, от «Знамени» до «Ариона»).
Имена, знаковые для поэзии.
Вчерашней, сегодняшней – современной: Геннадий Красников и Наталья Иванова, Алексей Алёхин и Максим Амелин…
Здесь, конечно же – и Зоя Колесникова, участная и знаковая в жизни Василия Нацентова, «без которой не случилось бы этой книги» (так – в благодарности автора на второй странице «Лета мотылька»).
Говорить о стихах Василия Нацентова тяжело потому, что это – стихи друга (поэт и друг – два определения, наиболее точно подходящих Василию).
Василий Нацентов. Лето мотылька (Воронеж: АО «Воронежская областная типография», 2019. – 80 с.)
Эпиграф из Бориса Слуцкого: «Мы жили весело и плохо…»:
А мы хорошо и грустно
живём.
Зреет бабье лето.
Вот росчерк крыла и крыши
застряли в моём окне.
В который раз приходятся к слову, к месту, ко времени слова М. И. Цветаевой: «Любить свой век больше предыдущего не могу, но творить иной век, чем свой, тоже не могу: сотворённого не творят и творят только вперёд».
Ты поёшь: «А на том берегу!»
Ничего нет на том берегу.
Время вышло. Страна обалдела
И всё же, всё же… Мелодия мешается с остывшим воздухом, сменяется другой, но всё ещё звучит. И синицы ведут за руку музыку – руками:
Любовь и речь любовь моя и речь
короткими глотками
А мы хорошо и грустно
живём.
Зреет бабье лето.
Вот росчерк крыла и крыши
застряли в моём окне.
В который раз приходятся к слову, к месту, ко времени слова М. И. Цветаевой: «Любить свой век больше предыдущего не могу, но творить иной век, чем свой, тоже не могу: сотворённого не творят и творят только вперёд».
Ты поёшь: «А на том берегу!»
Ничего нет на том берегу.
Время вышло. Страна обалдела
И всё же, всё же… Мелодия мешается с остывшим воздухом, сменяется другой, но всё ещё звучит. И синицы ведут за руку музыку – руками:
Любовь и речь любовь моя и речь
короткими глотками
Автор фото: Инна БЫЛДИНА
Автор фото: Ника СОЛНЦЕВА
В 2020 году в Воронеже произошло очередное литературное событие.
Правда, по известным пандемийным причинам, не вполне замеченное аудиторией.
Но та постаралась – исправилась, и с приходом октября вместе с дожелтевшими листьями дошла, наконец, до Воронежа книга стихов Сергея Рыбкина «Вдали от людей».
Рыбкин – тот самый последний осенний лист, сорвавшийся с ветки и ухватившийся за плечо прохожего:
не сорвать, а жалеть этот лист
если дерево снова искрится
издавая то шорох, то свист
от прекрасного не-бытия
мне наверное негде укрыться
Правда, по известным пандемийным причинам, не вполне замеченное аудиторией.
Но та постаралась – исправилась, и с приходом октября вместе с дожелтевшими листьями дошла, наконец, до Воронежа книга стихов Сергея Рыбкина «Вдали от людей».
Рыбкин – тот самый последний осенний лист, сорвавшийся с ветки и ухватившийся за плечо прохожего:
не сорвать, а жалеть этот лист
если дерево снова искрится
издавая то шорох, то свист
от прекрасного не-бытия
мне наверное негде укрыться
Сергей Рыбкин. Вдали от людей : сборник стихотворений (Воронеж: Издательский дом ВГУ, 2020. – 62 с.)
Лист – живой, каждая прожилка его пульсирует на раскрытых ладонях.
«Можно я притворюсь одиноким плечом», – спрашивает Рыбкин. Это – «чтобы листья жалеть»!
Будто их никогда до меня не жалели
А ведь, правда, – не жалели.
Разве что пожалел Мандельштам, и стоит теперь ему памятник, укрытый благодарными, лёгшими под ноги, листьями, в городе Воронеже, «в центральном парке на стыке улиц», где кормит птиц одинокий поэт Сергей Рыбкин, карауля прохожих – чужих. Выхватить бы из толпы родную душу и – отсюда, в лес, в Боровое. (Микрорайон Воронежа, где живёт Рыбкин, – на стыке города и леса, нечастых прохожих и регулярных электричек. «Вдали от людей».)
Но остаётся только перелистывать тёплую книгу – «перекликаться с листвой на ветках».
Ведь и лист – «неизбежно один».
Он сорвётся.
И белым парусом, «прямиком в непрерывное небо», полетит. «От у-ста-ло-сти»: то ли уставший, то ли – в лермонтовский «край далёкий».
Но так ненавистно Рыбкину это чувство, и он бьётся с ним, разрубая на слоги; а оно от этого становится ещё больше, растягивается, «как свитер», и – никуда не уходит.
И жалость перерождается в злость. «Столько женщин ушло от меня», – в порыве этой злости-жалости скажет Рыбкин. Но тут же с личности соскользнёт – в оправдание – на речь. С лица – на предмет:
но лист ни при чём
Наверное, так должно было случиться – презентация «Вдали от людей» прошла именно в октябре. В месяце, из которого соткана поэзия Рыбкина.
Это – и начавшийся в октябре листопад, и «Пастернаково небо», и ожидание снежных хлопьев, которые обожгутся об ещё не остывшую землю.
И – жёлто-болезненный свет чужих окон.
Через эту желтизну, через боль и боренье продирается Рыбкин к любимой «лежебоке», ведомый памятью – весеннего луга, клевера, бабочек…
Там – пересушенные в саду листья, будто сухофрукты, из которых (из сухофруктов, конечно) – бабушкин компот:
«Можно я притворюсь одиноким плечом», – спрашивает Рыбкин. Это – «чтобы листья жалеть»!
Будто их никогда до меня не жалели
А ведь, правда, – не жалели.
Разве что пожалел Мандельштам, и стоит теперь ему памятник, укрытый благодарными, лёгшими под ноги, листьями, в городе Воронеже, «в центральном парке на стыке улиц», где кормит птиц одинокий поэт Сергей Рыбкин, карауля прохожих – чужих. Выхватить бы из толпы родную душу и – отсюда, в лес, в Боровое. (Микрорайон Воронежа, где живёт Рыбкин, – на стыке города и леса, нечастых прохожих и регулярных электричек. «Вдали от людей».)
Но остаётся только перелистывать тёплую книгу – «перекликаться с листвой на ветках».
Ведь и лист – «неизбежно один».
Он сорвётся.
И белым парусом, «прямиком в непрерывное небо», полетит. «От у-ста-ло-сти»: то ли уставший, то ли – в лермонтовский «край далёкий».
Но так ненавистно Рыбкину это чувство, и он бьётся с ним, разрубая на слоги; а оно от этого становится ещё больше, растягивается, «как свитер», и – никуда не уходит.
И жалость перерождается в злость. «Столько женщин ушло от меня», – в порыве этой злости-жалости скажет Рыбкин. Но тут же с личности соскользнёт – в оправдание – на речь. С лица – на предмет:
но лист ни при чём
Наверное, так должно было случиться – презентация «Вдали от людей» прошла именно в октябре. В месяце, из которого соткана поэзия Рыбкина.
Это – и начавшийся в октябре листопад, и «Пастернаково небо», и ожидание снежных хлопьев, которые обожгутся об ещё не остывшую землю.
И – жёлто-болезненный свет чужих окон.
Через эту желтизну, через боль и боренье продирается Рыбкин к любимой «лежебоке», ведомый памятью – весеннего луга, клевера, бабочек…
Там – пересушенные в саду листья, будто сухофрукты, из которых (из сухофруктов, конечно) – бабушкин компот:
Всё реже и мельче живу – обернулся назад
и сил не хватает вернуться обратно,
но мама зовёт и «Серёня» кричит через сад,
чтоб вместе идти в неизбежно холодное завтра.
и сил не хватает вернуться обратно,
но мама зовёт и «Серёня» кричит через сад,
чтоб вместе идти в неизбежно холодное завтра.
Глава 6
«ВОЗДУХ» И «МОРЕ»:
ДВЕ ЭСТЕТИКИ ДВУХ ПОЭТОВ
ДВЕ ЭСТЕТИКИ ДВУХ ПОЭТОВ
Павел Сидельников и Родион Прилепин - два полярных поэта под одним воронежским небом
Авторский взгляд Ирины КОРОТКИХ
Авторский взгляд Ирины КОРОТКИХ
Молодой воронежский поэт Павел Сидельников: «Стихи – это моя личная молитва. И молюсь я каждый день»
Неторопливо иду к назначенному месту встречи. «Поэт в 18 лет? Наверное, парень с богемными замашками и с постоянно нескончаемым экзистенциальным кризисом. Юнец, поэт! Какое громкое слово для твоего возраста».
Примерно так думала я, наблюдая, как падают осенние лучи яркого солнца на окна факультета журналистики, около которого как всегда толпятся молодые максималисты и ещё творчески не обреченные личности. А вот уже и нужный мне подъезд рядом. Мне к шестому. А это седьмой. Но где же тогда шестой?
– Ирина, я сейчас подойду. Этот дом странной формы. Не уходите, а то будете долго искать, – говорит по телефону мой будущий собеседник.
И вот из-за угла торопливой походкой во двор врывается молодой человек: бодрый, улыбчивый и счастливый. Конечно, я не ожидала его увидеть в отпаренном костюме и отполированных лаковых ботинках, но и в домашних шортах и затёртой футболке — тоже. Хотя чего я придираюсь, сама дома не лучше выгляжу.
Шестой подъезд. Шарканье сланцев из-за торопливой походки. Дверь. Лифт. Большие карие глаза, устремлённые на меня. Снова дверь. Румяные и сдобные щёчки не дают мне покоя. Устоять перед их очарованием невозможно. Съёмная квартира. Передо мной молодой 18-летний поэт Павел Сидельников и его 18-летняя любимая Валерия. Девушка встретила нас и плавно удалилась в спальню, чтобы не мешать беседе, а мы с Павлом отправились на кухню.
Кухня маленькая, с современной отделкой. На полках в ряд расставлены фотографии: вот Павел, вот он с друзьями, такими же молодыми поэтами, а вот он обнимается со своей возлюбленной. Всё в рамочках, без единой пылинки на стекле. Кухонный уголок - место силы. Здесь создаются будущие стихотворения, оттого здесь все смешалось: книги, в которых куча закладок, исписанные листы, в которых прячутся наброски будущих текстов, литературные журналы. Творческий беспорядок известен каждому поэту. Стол скромно украшают фотография Леры, тарелка с фруктами, раритетная подставка с изображением фантика конфеты «Буревестник» и чайный сервиз под старину. Здесь, в этом пространстве уютной кухоньки, броская современность переплелась с изяществом ушедших эпох, когда поэзия была нужна. Нет, не в предметах и не в отдельном месте. А здесь, вокруг нас. В воздухе.
Шестой подъезд. Шарканье сланцев из-за торопливой походки. Дверь. Лифт. Большие карие глаза, устремлённые на меня. Снова дверь. Румяные и сдобные щёчки не дают мне покоя. Устоять перед их очарованием невозможно. Съёмная квартира. Передо мной молодой 18-летний поэт Павел Сидельников и его 18-летняя любимая Валерия. Девушка встретила нас и плавно удалилась в спальню, чтобы не мешать беседе, а мы с Павлом отправились на кухню.
Кухня маленькая, с современной отделкой. На полках в ряд расставлены фотографии: вот Павел, вот он с друзьями, такими же молодыми поэтами, а вот он обнимается со своей возлюбленной. Всё в рамочках, без единой пылинки на стекле. Кухонный уголок - место силы. Здесь создаются будущие стихотворения, оттого здесь все смешалось: книги, в которых куча закладок, исписанные листы, в которых прячутся наброски будущих текстов, литературные журналы. Творческий беспорядок известен каждому поэту. Стол скромно украшают фотография Леры, тарелка с фруктами, раритетная подставка с изображением фантика конфеты «Буревестник» и чайный сервиз под старину. Здесь, в этом пространстве уютной кухоньки, броская современность переплелась с изяществом ушедших эпох, когда поэзия была нужна. Нет, не в предметах и не в отдельном месте. А здесь, вокруг нас. В воздухе.
– У поэта есть сверхзадача. У каждого она своя, – громко начинает наш диалог Павел. – Моя сверхзадача – выстроить идею. Выстроить так, чтобы оказаться «между». Чтобы, в конечном счёте, пойти своим поэтическим и жизненным путём. Например, по эстетике мне близок Союз писателей Москвы. Они принимают классические поэтические традиции, но и не чураются современных тенденций в поэтической среде (в отличие от того же Союза писателей России).
По мнению Павла, тот, кто идёт своим литературным путём, и есть настоящий поэт. Когда молодой автор только входит в литературный мир, ему нужна поддержка от союзов, редакторов, журналов...
– Путь поэта – это путь одиночества. Когда ты пишешь, ты один: перед тобой только лист бумаги и ручка. Так и должно быть в жизни поэта. Главное – писать стихи, работать и двигаться дальше. Я думаю, что начинающий автор должен пройти через все более-менее серьёзные площадки – чтобы набрать опыт и понимать литературный процесс изнутри. Конечно, сегодня можно и обойти этот обряд посвящения: выставить свои стихотворения в интернет или пойти на телевидение, заявить о себе. Но, на мой взгляд, правильной дорогой является толстый литературный журнал. А также работа в поэтических семинарах. Важнее всего работа над собой – как с жизненной, так и с литературно-технической стороны. И вот когда ты наберёшься опыта, получишь некое признание, которое порою не обходится и без жёсткой критики, – только тогда можно двигаться туда, куда хочешь именно ты, куда тебя ведёт поэтическое чутьё и зрение.
В восьмом классе — в очередной период собственного осмысления — Паше попался под руку сборник стихотворений Марины Цветаевой. И тут, как говорится, понеслось: поэт за поэтом, томик за томиком стали поглощаться юным Пашей ежедневно. А параллельно стали появляться и собственные стихи, во многом – подражательные.
– Дома у нас была огромная библиотека. И я перечитал в ней почти всё. Читал я много, но больше жил, чем читал. Помню, как однажды отец дал мне совет: «Сынок, не читай Евтушенко». Я, конечно, прочитал. Но стихи Евтушенко мне не нравятся (за исключением некоторых). Но как деятель культуры Евтушенко меня вдохновляет. Он был центром своего времени. Когда-то про Блока сказали, что он «невыносимо поэтичный поэт». А вот Евтушенко для меня — «невыносимо культурный деятель». Вообще любой поэт должен пройти всю историю русской поэтической мысли. А я, как мне часто говорят некоторые друзья, пропустил эпоху шестидесятников. Другие друзья, наоборот, говорят, что я стараюсь выглядеть как шестидесятники. Если бы!..
По мнению Павла, тот, кто идёт своим литературным путём, и есть настоящий поэт. Когда молодой автор только входит в литературный мир, ему нужна поддержка от союзов, редакторов, журналов...
– Путь поэта – это путь одиночества. Когда ты пишешь, ты один: перед тобой только лист бумаги и ручка. Так и должно быть в жизни поэта. Главное – писать стихи, работать и двигаться дальше. Я думаю, что начинающий автор должен пройти через все более-менее серьёзные площадки – чтобы набрать опыт и понимать литературный процесс изнутри. Конечно, сегодня можно и обойти этот обряд посвящения: выставить свои стихотворения в интернет или пойти на телевидение, заявить о себе. Но, на мой взгляд, правильной дорогой является толстый литературный журнал. А также работа в поэтических семинарах. Важнее всего работа над собой – как с жизненной, так и с литературно-технической стороны. И вот когда ты наберёшься опыта, получишь некое признание, которое порою не обходится и без жёсткой критики, – только тогда можно двигаться туда, куда хочешь именно ты, куда тебя ведёт поэтическое чутьё и зрение.
В восьмом классе — в очередной период собственного осмысления — Паше попался под руку сборник стихотворений Марины Цветаевой. И тут, как говорится, понеслось: поэт за поэтом, томик за томиком стали поглощаться юным Пашей ежедневно. А параллельно стали появляться и собственные стихи, во многом – подражательные.
– Дома у нас была огромная библиотека. И я перечитал в ней почти всё. Читал я много, но больше жил, чем читал. Помню, как однажды отец дал мне совет: «Сынок, не читай Евтушенко». Я, конечно, прочитал. Но стихи Евтушенко мне не нравятся (за исключением некоторых). Но как деятель культуры Евтушенко меня вдохновляет. Он был центром своего времени. Когда-то про Блока сказали, что он «невыносимо поэтичный поэт». А вот Евтушенко для меня — «невыносимо культурный деятель». Вообще любой поэт должен пройти всю историю русской поэтической мысли. А я, как мне часто говорят некоторые друзья, пропустил эпоху шестидесятников. Другие друзья, наоборот, говорят, что я стараюсь выглядеть как шестидесятники. Если бы!..
Хоть Паша в школьные годы и занимался в некоторой степени подражанием, стихи он активно писал.
...И однажды стихи его «спасли». (Но, друзья, не повторяйте Пашину шалость — может не повезти.)
– В школе я любил два предмета и ненавидел один: обожал литературу и обществознание и ненавидел химию. Именно по ней у меня единственная четвёрка в аттестате. Учитель химии был завучем школы. Однажды вместо того, чтобы сдать контрольную по химии (а я, соответственно, ничего не написал), сдал свою тетрадь со стихами. Сдал целенаправленно. Потом раскаялся: принёс контрольную и забрал стихи. А потом узнал, что за контрольную мне поставили четыре с плюсом — стихи учителю, видимо, понравились.
У Павла есть такой принцип: учиться и публиковаться в журналах только на профессиональной основе. Отдавать деньги за это он считает неправильным (а кто же считает наоборот? Все хотят бесплатно).
Учёба в наше время — тоже дело нелёгкое. Ты платишь баснословные суммы (проверено автором материала!), а в итоге устраиваешься на работу и получаешь 12 тысяч в месяц. Чтобы отбить сумму, которую потратил на учёбу, нужно проработать ещё столько же лет. Но ведь для поэта всё это не важно – так что лучше писать стихи, не правда ли?
Паша Сидельников не коренной воронежец: он приехал из Тюмени поступать в колледж Российского государственного университета правосудия. Согласитесь, неоднозначный выбор для творческого человека. Но у Паши есть на этот счёт своё объяснение. (Кто бы сомневался, да?)
– Сейчас я заканчиваю учёбу в колледже. В 16 лет я бросил всё и переехал в Воронеж учиться, хотя мог поступить, например, в Пермский педагогический колледж. Но спасибо родителям, которые поняли меня и помогли с выбором. Вообще поэт в жизни знает мало. Поэту важно видеть, как дышит воздух, как летят листья с дерева, как говорят и летят птицы. Курить. Все фундаментальные бытовые вещи для поэта уходят на второй план. Ведь есть законы природы и физики, которых не избежать в поэзии. Философия – это законы бытия. Юриспруденция – это законы законов. Мне это близко и интересно. Но стоит всегда помнить, что поэзия – это моя профессия, а юриспруденция – всё-таки хобби. Всего себя отдаю, в первую очередь, стихам. К тому же судить других людей должен именно поэт. Потому что поэт всегда прав, как говорила Анна Ахматова. А с ней уж лучше не спорить…
...И однажды стихи его «спасли». (Но, друзья, не повторяйте Пашину шалость — может не повезти.)
– В школе я любил два предмета и ненавидел один: обожал литературу и обществознание и ненавидел химию. Именно по ней у меня единственная четвёрка в аттестате. Учитель химии был завучем школы. Однажды вместо того, чтобы сдать контрольную по химии (а я, соответственно, ничего не написал), сдал свою тетрадь со стихами. Сдал целенаправленно. Потом раскаялся: принёс контрольную и забрал стихи. А потом узнал, что за контрольную мне поставили четыре с плюсом — стихи учителю, видимо, понравились.
У Павла есть такой принцип: учиться и публиковаться в журналах только на профессиональной основе. Отдавать деньги за это он считает неправильным (а кто же считает наоборот? Все хотят бесплатно).
Учёба в наше время — тоже дело нелёгкое. Ты платишь баснословные суммы (проверено автором материала!), а в итоге устраиваешься на работу и получаешь 12 тысяч в месяц. Чтобы отбить сумму, которую потратил на учёбу, нужно проработать ещё столько же лет. Но ведь для поэта всё это не важно – так что лучше писать стихи, не правда ли?
Паша Сидельников не коренной воронежец: он приехал из Тюмени поступать в колледж Российского государственного университета правосудия. Согласитесь, неоднозначный выбор для творческого человека. Но у Паши есть на этот счёт своё объяснение. (Кто бы сомневался, да?)
– Сейчас я заканчиваю учёбу в колледже. В 16 лет я бросил всё и переехал в Воронеж учиться, хотя мог поступить, например, в Пермский педагогический колледж. Но спасибо родителям, которые поняли меня и помогли с выбором. Вообще поэт в жизни знает мало. Поэту важно видеть, как дышит воздух, как летят листья с дерева, как говорят и летят птицы. Курить. Все фундаментальные бытовые вещи для поэта уходят на второй план. Ведь есть законы природы и физики, которых не избежать в поэзии. Философия – это законы бытия. Юриспруденция – это законы законов. Мне это близко и интересно. Но стоит всегда помнить, что поэзия – это моя профессия, а юриспруденция – всё-таки хобби. Всего себя отдаю, в первую очередь, стихам. К тому же судить других людей должен именно поэт. Потому что поэт всегда прав, как говорила Анна Ахматова. А с ней уж лучше не спорить…
Да-да, именно так: поэзия — это профессия. Но на ней много не заработаешь. Хотя почему нет? Этим зарабатывает, например, Вера Полозкова. Паша говорит, что это тоже поэзия, но не та, которая живёт в нём. Он же понимает поэзию как разговор с Вечностью. А разговор с Вечностью, как и с Богом, происходит один на один. Бог, в понимании Павла, – это бумага и ручка. И создавая стихи, поэт разговаривает с Богом.
– Я молюсь каждый день, когда сажусь писать стихи. Не в том смысле, что я читаю молитву перед тем, как написать стихотворение. Стихи – это моя личная молитва. Когда мы обращаемся к поэзии, то обращаемся через неё к Богу. Бог для меня — чудо. Мы живём в XXI веке, но мы точно не знаем, существует ли Бог. Он — самая первая загадка в жизни думающего человека. Поэзия тоже загадка, и разгадать её тоже не могут. Может, её вовсе не существует, может, её придумали? Бога пытаются разгадать дольше, поэтому он выше, чем поэзия. Женщина – это тоже загадка. С мужчиной всё понятно, а вот с женщиной – нет. Женщина меняет твоё существование, как только появляется в твоей жизни, твой прежний мир рушится, и на фундаменте разрушенного воздвигается особняк. То, что рушит твоё сознание – это и есть поэзия. И главная задача поэта – попытаться разгадать эту загадку, попробовать дать свой ответ.
По мнению Павла, любой поэт – это ребёнок или старик (угадаете, кто Паша?), поэтому ему всегда нужен верный проводник, который бы спускал его с небес на землю. Паше повезло, у него есть такие проводники: его родители и его любимая Лерочка.
– Я решил переехать в Воронеж, только лишь бы не жить в Тюмени. Я этот город не очень люблю. Сейчас у меня есть поддержка от родителей, да и свой заработок есть. Планирую получать высшее образование, если, конечно, в армию не заберут.
Всю свою жизнь наш герой считал, что Тюмень – это Западная Сибирь. Фактически так и есть, а формально Тюмень входит в Уральский федеральный округ. Но Паша, не обращая внимания а законы географии, утверждает:
– В Тюмени сибирский образ жизни: там сибирский воздух, сибирский диалект. Там люди окают. А вот в Екатеринбурге (я был там долгое время) дышится именно по-уральски. Мой друг Василий Нацентов первое время подшучивал, цитируя мои характерно «окающие» стихи: «СамОлёты парят в пОднебесье – / Заменили Отважных ОрлОв».
– Я молюсь каждый день, когда сажусь писать стихи. Не в том смысле, что я читаю молитву перед тем, как написать стихотворение. Стихи – это моя личная молитва. Когда мы обращаемся к поэзии, то обращаемся через неё к Богу. Бог для меня — чудо. Мы живём в XXI веке, но мы точно не знаем, существует ли Бог. Он — самая первая загадка в жизни думающего человека. Поэзия тоже загадка, и разгадать её тоже не могут. Может, её вовсе не существует, может, её придумали? Бога пытаются разгадать дольше, поэтому он выше, чем поэзия. Женщина – это тоже загадка. С мужчиной всё понятно, а вот с женщиной – нет. Женщина меняет твоё существование, как только появляется в твоей жизни, твой прежний мир рушится, и на фундаменте разрушенного воздвигается особняк. То, что рушит твоё сознание – это и есть поэзия. И главная задача поэта – попытаться разгадать эту загадку, попробовать дать свой ответ.
По мнению Павла, любой поэт – это ребёнок или старик (угадаете, кто Паша?), поэтому ему всегда нужен верный проводник, который бы спускал его с небес на землю. Паше повезло, у него есть такие проводники: его родители и его любимая Лерочка.
– Я решил переехать в Воронеж, только лишь бы не жить в Тюмени. Я этот город не очень люблю. Сейчас у меня есть поддержка от родителей, да и свой заработок есть. Планирую получать высшее образование, если, конечно, в армию не заберут.
Всю свою жизнь наш герой считал, что Тюмень – это Западная Сибирь. Фактически так и есть, а формально Тюмень входит в Уральский федеральный округ. Но Паша, не обращая внимания а законы географии, утверждает:
– В Тюмени сибирский образ жизни: там сибирский воздух, сибирский диалект. Там люди окают. А вот в Екатеринбурге (я был там долгое время) дышится именно по-уральски. Мой друг Василий Нацентов первое время подшучивал, цитируя мои характерно «окающие» стихи: «СамОлёты парят в пОднебесье – / Заменили Отважных ОрлОв».
Павел говорит, что совсем недавно у него изменился подход к написанию стихов. Если раньше молодой поэт считал, что текст нужно оставить таким, каким он был написан, то после полученного на литературных семинарах опыта, после саморазговора и самоосознания пришёл к выводу, что есть стихи и есть поэзия. Поэзия – это образ жизни. И даже плохо сделанные стихи есть поэзия.
– Я работаю для поэзии и верю в это чудо, – признаётся 18-летний поэт. – Я многое ощущаю, но выразить всё это в стихотворении очень трудно. Даже не с точки зрения техники, то есть рифмы, звукописи, ритма – это я понимаю. А трудно с точки зрения времени. Вот есть время. Наше. Глупое. Непредсказуемое. Информационное. И в это время ты должен себя вместить. Чтобы понять нечто важное. Ведь поэзия – это образ жизни, само мышление и самомышление, а стихи – лишь текст. Пишешь не только, чтобы запечатлеть прекрасное, а чтобы понять что-то в себе, во времени, окунуться в вечность. Вечность – 8 букв. Всего 8 символов, а скрывается за этим нечто большее.
Главная же задача Паши сегодня – написать качественный текст, то есть, как говорит мой собеседник, воплотить поэзию в стихи. Эта задача, с одной стороны, лёгкая, с другой – чрезвычайно тяжёлая.
– Есть целая система стихосложения. А хочется жить бессистемно. Но так нельзя. Да, есть порыв души – рождается стихотворение. Это может случиться когда угодно. Помню, однажды с лекции убежал домой, чтобы написать стихи. Именно в домашней обстановке. Уют сохраняет атмосферу для поэта. По крайней мере, для меня. Хотя Мандельштам, которого я очень люблю, мог писать где угодно. Для меня же важно сесть за стол, заварить кофе и работать на листе. Находиться в своём воздухе. Но техника в поэзии – это всё-таки дело второе. Рифма, ритм меня сковывают: когда-то они
появляются, когда-то пропадают, когда-то они не точные, но выдержать это стараешься, и порой отказываешься от сильных поэтических строк в угоду технике. Это особенность русского мышления и ментальности. Рифма и ритм существуют в сознании русского человека.
Что же это за воздух, который необходим поэту? Поэт, объясни, наконец!
— Стихотворение – это машина времени, рифма – её внутренний двигатель, как говорит поэт Константин Комаров. Есть метафоры и средства выразительности — это салон, руль и радио автомобиля, что-то личное для автора. Есть ритм – это сама конструкция, внешняя составляющая. Техника в поэзии заключается в том, чтобы создать машину. Но будет ли она машиной времени? Зависит от воздуха, пространства, времени и ощущения себя в нём. Теперь стало понятно? О себе же могу сказать: в своём воздухе, времени и пространстве я чувствую себя счастливым. Когда меня забирают оттуда, я скучаю и хочу вернуться.
– Я работаю для поэзии и верю в это чудо, – признаётся 18-летний поэт. – Я многое ощущаю, но выразить всё это в стихотворении очень трудно. Даже не с точки зрения техники, то есть рифмы, звукописи, ритма – это я понимаю. А трудно с точки зрения времени. Вот есть время. Наше. Глупое. Непредсказуемое. Информационное. И в это время ты должен себя вместить. Чтобы понять нечто важное. Ведь поэзия – это образ жизни, само мышление и самомышление, а стихи – лишь текст. Пишешь не только, чтобы запечатлеть прекрасное, а чтобы понять что-то в себе, во времени, окунуться в вечность. Вечность – 8 букв. Всего 8 символов, а скрывается за этим нечто большее.
Главная же задача Паши сегодня – написать качественный текст, то есть, как говорит мой собеседник, воплотить поэзию в стихи. Эта задача, с одной стороны, лёгкая, с другой – чрезвычайно тяжёлая.
– Есть целая система стихосложения. А хочется жить бессистемно. Но так нельзя. Да, есть порыв души – рождается стихотворение. Это может случиться когда угодно. Помню, однажды с лекции убежал домой, чтобы написать стихи. Именно в домашней обстановке. Уют сохраняет атмосферу для поэта. По крайней мере, для меня. Хотя Мандельштам, которого я очень люблю, мог писать где угодно. Для меня же важно сесть за стол, заварить кофе и работать на листе. Находиться в своём воздухе. Но техника в поэзии – это всё-таки дело второе. Рифма, ритм меня сковывают: когда-то они
появляются, когда-то пропадают, когда-то они не точные, но выдержать это стараешься, и порой отказываешься от сильных поэтических строк в угоду технике. Это особенность русского мышления и ментальности. Рифма и ритм существуют в сознании русского человека.
Что же это за воздух, который необходим поэту? Поэт, объясни, наконец!
— Стихотворение – это машина времени, рифма – её внутренний двигатель, как говорит поэт Константин Комаров. Есть метафоры и средства выразительности — это салон, руль и радио автомобиля, что-то личное для автора. Есть ритм – это сама конструкция, внешняя составляющая. Техника в поэзии заключается в том, чтобы создать машину. Но будет ли она машиной времени? Зависит от воздуха, пространства, времени и ощущения себя в нём. Теперь стало понятно? О себе же могу сказать: в своём воздухе, времени и пространстве я чувствую себя счастливым. Когда меня забирают оттуда, я скучаю и хочу вернуться.
Когда общаешься с поэтом, ненароком возникает желание задать до боли глупый, но при этом весьма каверзный вопрос:
– Паша, кого же ты считаешь великим поэтом? И существуют ли они – великие?
– Я считаю, что существуют. Но опять же, поэзия – вещь субъективная. То, что великое для меня, для другого человека может быть вовсе глупым. Я считаю, что великий поэт тот, кто создал большое количество сильных стихотворений. Если взять, допустим, хороший сборник стихотворений Мандельштама, в нём будет 70-80 процентов сильных текстов. А Грибоедов создал одно, но гениальное произведение «Горе от ума». Вообще я бы сказал так: есть Блок – это поэзия, есть Евтушенко – это культура, есть Мандельштам – это искусство. Искусство выше культуры и поэзии, на мой взгляд.
– Павел, а разве тогда ты поэт?
– Маяковский говорил: «Я поэт, этим и интересен». Если со мной говорят, я интересен. Конечно, я считаю, что на данный момент назвать меня полноценным поэтом нельзя. Мастерство приходит всю жизнь. Главное – писать и жить, жить и писать. Вот спросите, например, Олега Чухонцева, поэт ли он. Я не знаю, что он ответит. Но лично для меня он гениальнейший поэт. А он сам возьмёт и ответит, что не поэт. И будет прав.
– Паша, кого же ты считаешь великим поэтом? И существуют ли они – великие?
– Я считаю, что существуют. Но опять же, поэзия – вещь субъективная. То, что великое для меня, для другого человека может быть вовсе глупым. Я считаю, что великий поэт тот, кто создал большое количество сильных стихотворений. Если взять, допустим, хороший сборник стихотворений Мандельштама, в нём будет 70-80 процентов сильных текстов. А Грибоедов создал одно, но гениальное произведение «Горе от ума». Вообще я бы сказал так: есть Блок – это поэзия, есть Евтушенко – это культура, есть Мандельштам – это искусство. Искусство выше культуры и поэзии, на мой взгляд.
– Павел, а разве тогда ты поэт?
– Маяковский говорил: «Я поэт, этим и интересен». Если со мной говорят, я интересен. Конечно, я считаю, что на данный момент назвать меня полноценным поэтом нельзя. Мастерство приходит всю жизнь. Главное – писать и жить, жить и писать. Вот спросите, например, Олега Чухонцева, поэт ли он. Я не знаю, что он ответит. Но лично для меня он гениальнейший поэт. А он сам возьмёт и ответит, что не поэт. И будет прав.
Как и многим поэтам, Паше нравится выступать перед публикой. Но важны ли поэты сегодняшнему зрителю?
– Я знаю, что это никому не нужно, – признаётся Павел. – Вообще сегодня молодых поэтов надо беречь – им тяжелее всего! Почему? Потому что время такое… Я убеждён в том, что если произойдёт нечто масштабное в стране, то поэзию будут читать. Обычным людям она нужна именно в тяжёлое время: войны, революции. Поэзия сильнее всего проходит через читателя именно в такие моменты.
Павел Сидельников – один из самых молодых воронежских поэтов. Он участвовал в литературных конкурсах, занимал «гран-при» и призовые места. Печатался в журналах «Сибирские огни» и «Огни Кузбасса», в воронежском «Подъёме» и в казахстанском «Дактиле». Прошёл отбор на Форум молодых писателей Фонда СЭИП.
Переехав в Воронеж, Паша очень скоро влился воронежскую литературную среду: стал членом воронежского отделения Совета молодых литераторов, участником литературной студии «Современник» под руководством Зои Константиновны Колесниковой при воронежском отделении Союза писателей России. Там Паша познакомился с другими молодыми поэтами: Василием Нацентовым, Павлом Пономарёвым, Сергеем Рыбкиным, Екатериной Ступниковой, Антоном Шамраевым, Анной Ковалёвой и другими.
– Стоит сказать, что воронежский литературный процесс чувствует себя хорошо. У нас открыты двери для молодых авторов. И, конечно же, есть наследие, которое мы должны приумножать. Например, прекрасная поэзия Алексея Прасолова. И нам – молодым поэтам – необходимо сделать так, чтобы поэзия не была забыта, чтобы она продолжала жить. Этим мы и занимаемся. На самом деле, больше и некому… Я считаю воронежское литературное объединение одним из лучших. Почему? Потому что здесь нет подлости молодых и верховенства старших. Мы существуем вместе и поддерживаем друг друга.
С молодыми же авторами Паша стал устраивать поэтические встречи, творческие семинары, на которых все «отчитываются новыми стихами и разбирают их по косточкам».
– Такие разборы, несомненно, помогают. Они важны. На них можно услышать самые разные мнения самых разных поэтов. Но при этом всегда стоит помнить, что нужно слушать мнение, делать выводы, но никогда не принимать критику близко к сердцу. В сердце стоит оставлять место только для любви. Одной. Которая должна быть первой и последней – единственной.
– Я знаю, что это никому не нужно, – признаётся Павел. – Вообще сегодня молодых поэтов надо беречь – им тяжелее всего! Почему? Потому что время такое… Я убеждён в том, что если произойдёт нечто масштабное в стране, то поэзию будут читать. Обычным людям она нужна именно в тяжёлое время: войны, революции. Поэзия сильнее всего проходит через читателя именно в такие моменты.
Павел Сидельников – один из самых молодых воронежских поэтов. Он участвовал в литературных конкурсах, занимал «гран-при» и призовые места. Печатался в журналах «Сибирские огни» и «Огни Кузбасса», в воронежском «Подъёме» и в казахстанском «Дактиле». Прошёл отбор на Форум молодых писателей Фонда СЭИП.
Переехав в Воронеж, Паша очень скоро влился воронежскую литературную среду: стал членом воронежского отделения Совета молодых литераторов, участником литературной студии «Современник» под руководством Зои Константиновны Колесниковой при воронежском отделении Союза писателей России. Там Паша познакомился с другими молодыми поэтами: Василием Нацентовым, Павлом Пономарёвым, Сергеем Рыбкиным, Екатериной Ступниковой, Антоном Шамраевым, Анной Ковалёвой и другими.
– Стоит сказать, что воронежский литературный процесс чувствует себя хорошо. У нас открыты двери для молодых авторов. И, конечно же, есть наследие, которое мы должны приумножать. Например, прекрасная поэзия Алексея Прасолова. И нам – молодым поэтам – необходимо сделать так, чтобы поэзия не была забыта, чтобы она продолжала жить. Этим мы и занимаемся. На самом деле, больше и некому… Я считаю воронежское литературное объединение одним из лучших. Почему? Потому что здесь нет подлости молодых и верховенства старших. Мы существуем вместе и поддерживаем друг друга.
С молодыми же авторами Паша стал устраивать поэтические встречи, творческие семинары, на которых все «отчитываются новыми стихами и разбирают их по косточкам».
– Такие разборы, несомненно, помогают. Они важны. На них можно услышать самые разные мнения самых разных поэтов. Но при этом всегда стоит помнить, что нужно слушать мнение, делать выводы, но никогда не принимать критику близко к сердцу. В сердце стоит оставлять место только для любви. Одной. Которая должна быть первой и последней – единственной.
Фото из архива Павла СИДЕЛЬНИКОВА
И в кухню вошла она. Женщина. Лерочка. И воздух мгновенно переменился. В душевной беседе, наполненной поэтико-одухотворёнными стремлениями и юношеской максималистской верой в светлое будущее, появились вкрадчивые нежные ароматы.
— А вот и моя женщина. Чудо моей Лерочки в том, что она умеет переключаться на разные явления — как бытовые, так и возвышенные. Она понимает мою мечтательную, витающую и экспрессивную натуру, но при этом легко существует и здесь, в земных бытовых вещах. Она меня приземляет. К тому же она мой главный редактор. Все мои стихи она узнаёт первой. Иногда могу разбудить её в три часа ночи, чтобы прочитать наброски. Второй мой редактор – прекрасная мама.
На протяжении всей беседы я терпела, но в конце не удержалась:
— Паша, почему же ты называешь Леру женщиной? Ей же всего 18 лет. Лера, а ты не обижаешься?
В комнате раздался смех. Я не поддалась.
— Женщина для меня – это нечто большее, чем девушка. Женщина – это загадка, женщина – это поэзия. А Лера моя загадка и моя поэзия, — с нежностью говорит Паша.
— Вообще сначала Паша меня так не называл, – рассказывает Валерия. — Но однажды пришёл в гости Вася Нацентов и начал называть меня женщиной: «Почему твоя женщина так-то делает...», «береги женщину свою» и так далее. После этого и Паша стал так же говорить. Сначала я не могла привыкнуть, но со временем начала понимать эту логику. Вообще слово «женщина» в моём понимании — от слова «жена», поэтому звучит возвышеннее, чем просто «девушка».
Пространство кухни оживилось. Воздух стал определённо дружеским. Время пролетело незаметно. Ощущения после беседы — мечтательные.
— А вот и моя женщина. Чудо моей Лерочки в том, что она умеет переключаться на разные явления — как бытовые, так и возвышенные. Она понимает мою мечтательную, витающую и экспрессивную натуру, но при этом легко существует и здесь, в земных бытовых вещах. Она меня приземляет. К тому же она мой главный редактор. Все мои стихи она узнаёт первой. Иногда могу разбудить её в три часа ночи, чтобы прочитать наброски. Второй мой редактор – прекрасная мама.
На протяжении всей беседы я терпела, но в конце не удержалась:
— Паша, почему же ты называешь Леру женщиной? Ей же всего 18 лет. Лера, а ты не обижаешься?
В комнате раздался смех. Я не поддалась.
— Женщина для меня – это нечто большее, чем девушка. Женщина – это загадка, женщина – это поэзия. А Лера моя загадка и моя поэзия, — с нежностью говорит Паша.
— Вообще сначала Паша меня так не называл, – рассказывает Валерия. — Но однажды пришёл в гости Вася Нацентов и начал называть меня женщиной: «Почему твоя женщина так-то делает...», «береги женщину свою» и так далее. После этого и Паша стал так же говорить. Сначала я не могла привыкнуть, но со временем начала понимать эту логику. Вообще слово «женщина» в моём понимании — от слова «жена», поэтому звучит возвышеннее, чем просто «девушка».
Пространство кухни оживилось. Воздух стал определённо дружеским. Время пролетело незаметно. Ощущения после беседы — мечтательные.
 |  |  |  |
Воронежская поэзия не умирает. Она расцветает. Благодаря людям. Благодаря молодым поэтам. Ведь именно за ними будущее. Они будущее. Они часть вечности.
Кораблекрушение и спасение Родиона Прилепина
Стихотворение "Неправильные"
Кораблекрушение и спасение Родиона Прилепина
Кораблекрушение и спасение Родиона Прилепина
Современная постмодернистская поэзия многообразна. Кто-то её понимает и принимает. Кто-то отрицает и считает, что её нужно вырезать как аппендикс из литературного организма. А кто-то живёт ею, создаёт её и не мыслит свою жизнь без неё.
— Для меня поэзия – неотъемлемая часть жизни, — рассказывает 29-летний воронежский поэт Родион Прилепин. – Для меня это никак не работа. Писать стихи — значит быть в этой жизни на своем месте.
Да, с такой громкой цитаты нашего героя я начинаю свой материал. Но скажите, разве эта фраза не позволила вам создать некий облик героя? Дайте угадаю. Наверняка вы представили себе образ среднестатистического поэта. Или даже два образа. Первый: шляпа на голове, выглаженный и вычищенный костюм, лаковые ботиночки, галстук, цветок в нагрудном кармане (для пущей красоты). В общем, такой английский денди (только без пафоса) на русский манер. Второй: шарф, перекинутый через плечо, кардиган, небрежная укладка на голове, чёрные классические брюки и всё те же лаковые туфли. Этакий богемный рифмописец, который смотрит на вас чуть свысока, потому что втайне боится, что пишет ерунду. А так хоть самоутвердится.
Но нет, друзья, — такие представления давно в прошлом. Есть, конечно, отдельные личности, которые продолжают подобные стилевые традиции. Но всё-таки сегодня по одежде вы не определите поэта в толпе. Не угадаете по причёске или по манерам.
Наш герой, поэт Родион Прилепин, — личность огромногранная. Сегодня в Воронеже – в родном городе моего собеседника – Родион является одним из самых известных и дерзких молодых авторов.
Писать мой собеседник начал в 17 лет. Почему? Да просто влюбился. И так вышло, что с тех пор он не переставал создавать стихи. Начинал Родион свой творческий путь с малого: например, искал единомышленников в литературном сообществе «Глаголики» и в воронежском молодёжном клубе «Союз свободных поэтов и менестрелей» («ССПиМ»). Потом начал участвовать в местных литературных фестивалях: «Стихоборье», «Парус надежды», «Чернозём». Печатался в толстых литературных журналах («Подъем», «Самиздат»). А в 2011 году стал победителем творческого конкурса «Культпоход» в номинации «Литература».
— Для меня поэзия – неотъемлемая часть жизни, — рассказывает 29-летний воронежский поэт Родион Прилепин. – Для меня это никак не работа. Писать стихи — значит быть в этой жизни на своем месте.
Да, с такой громкой цитаты нашего героя я начинаю свой материал. Но скажите, разве эта фраза не позволила вам создать некий облик героя? Дайте угадаю. Наверняка вы представили себе образ среднестатистического поэта. Или даже два образа. Первый: шляпа на голове, выглаженный и вычищенный костюм, лаковые ботиночки, галстук, цветок в нагрудном кармане (для пущей красоты). В общем, такой английский денди (только без пафоса) на русский манер. Второй: шарф, перекинутый через плечо, кардиган, небрежная укладка на голове, чёрные классические брюки и всё те же лаковые туфли. Этакий богемный рифмописец, который смотрит на вас чуть свысока, потому что втайне боится, что пишет ерунду. А так хоть самоутвердится.
Но нет, друзья, — такие представления давно в прошлом. Есть, конечно, отдельные личности, которые продолжают подобные стилевые традиции. Но всё-таки сегодня по одежде вы не определите поэта в толпе. Не угадаете по причёске или по манерам.
Наш герой, поэт Родион Прилепин, — личность огромногранная. Сегодня в Воронеже – в родном городе моего собеседника – Родион является одним из самых известных и дерзких молодых авторов.
Писать мой собеседник начал в 17 лет. Почему? Да просто влюбился. И так вышло, что с тех пор он не переставал создавать стихи. Начинал Родион свой творческий путь с малого: например, искал единомышленников в литературном сообществе «Глаголики» и в воронежском молодёжном клубе «Союз свободных поэтов и менестрелей» («ССПиМ»). Потом начал участвовать в местных литературных фестивалях: «Стихоборье», «Парус надежды», «Чернозём». Печатался в толстых литературных журналах («Подъем», «Самиздат»). А в 2011 году стал победителем творческого конкурса «Культпоход» в номинации «Литература».
Участие в «Культпоходе» стало важным этапом в поэтической карьере Родиона. Именно здесь молодой и талантливый поэт обратил на себя внимание профессиональных критиков. Тогда в юноше увидели ту поэтическую искру и потенциал, которые со временем перерастут в пылающий костёр и море таланта. В то время воронежский журналист и культурный обозреватель Леонид Диденко написал о творчестве Родиона Прилепина: «Он пишет так, как будто верлибр изобрёл лично он пару лет назад. Собственно, давно замечено, что сильные художественные вещи создают не книжники, которых тянет на дно слишком большой багаж, а дикари, потянувшиеся к культуре».
Дикарь? Почему дикарь? Может, потому, что до 17 лет Родион никак не был связан с поэзией, а занимался совершенно противоположным занятием – спортом. Спорт появился в жизни Прилепина ещё в детстве. Привело это к тому, что Родион в итоге получил разряд Мастера спорта Международного класса по акробатике. К тому же сегодня Прилепин является двукратным чемпионом мира и выступает в составе акробатической четвёрки «Восходящие» в Большом Московском цирке на проспекте Вернадского. Неожиданный поворот событий? Но как так вышло, расскажу чуть позже.
Занятия спортом привели к тому, что Родион закончил Воронежский государственный институт физической культуры, а потом заочно получил второе высшее образование в Санкт-Петербургском университете водных коммуникаций. (Чего-чего? Такой вообще существует?). Нет, сегодня это Государственный университет морского и речного флота имени адмирала С. О. Макарова.
В 2014 году Прилепин рассказал порталу «36 ON» о том, что бросил спорт.
— Мне кажется, что в 17 лет получать высшее образование – неправильно, — сказал тогда Родион. — Сомневаюсь, что я смог бы сделать правильный выбор и в 20 лет. Полтора года назад я решил бросить спорт. Я решил, что моя работа должна быть связана с культурой.
Тем не менее, сегодня наш герой вернулся в спорт. И параллельно пишет стихи. А кто говорил, что нельзя совмещать эти две стихии? Быть сильным на сцене цирка и нежным в стихах. Красивым под сводом купола и красивым в выражениях. Получать признание как цирковой акробат и как эквилибрист слова.
Дикарь? Почему дикарь? Может, потому, что до 17 лет Родион никак не был связан с поэзией, а занимался совершенно противоположным занятием – спортом. Спорт появился в жизни Прилепина ещё в детстве. Привело это к тому, что Родион в итоге получил разряд Мастера спорта Международного класса по акробатике. К тому же сегодня Прилепин является двукратным чемпионом мира и выступает в составе акробатической четвёрки «Восходящие» в Большом Московском цирке на проспекте Вернадского. Неожиданный поворот событий? Но как так вышло, расскажу чуть позже.
Занятия спортом привели к тому, что Родион закончил Воронежский государственный институт физической культуры, а потом заочно получил второе высшее образование в Санкт-Петербургском университете водных коммуникаций. (Чего-чего? Такой вообще существует?). Нет, сегодня это Государственный университет морского и речного флота имени адмирала С. О. Макарова.
В 2014 году Прилепин рассказал порталу «36 ON» о том, что бросил спорт.
— Мне кажется, что в 17 лет получать высшее образование – неправильно, — сказал тогда Родион. — Сомневаюсь, что я смог бы сделать правильный выбор и в 20 лет. Полтора года назад я решил бросить спорт. Я решил, что моя работа должна быть связана с культурой.
Тем не менее, сегодня наш герой вернулся в спорт. И параллельно пишет стихи. А кто говорил, что нельзя совмещать эти две стихии? Быть сильным на сцене цирка и нежным в стихах. Красивым под сводом купола и красивым в выражениях. Получать признание как цирковой акробат и как эквилибрист слова.
Свой первый сборник стихов Родион опубликовал благодаря всё тому же «Культпоходу»: газета «Молодой коммунар» поощрила победителя специальной наградой — изданием первого сборника стихов. Название у него получилось оригинальное — «Записки на холодильнике».
После этого Родион Прилепин издал ещё пять поэтических сборников: «Пыль с неба», «Причинять любовь», «А над нашей ночью небо чернее, чем над вашей», «Ррозовые» и «Jacaranda».
— Свои первые два сборника я не считаю хорошими, — говорит автор. — И сейчас не включаю их даже в свой список — говорю, что у меня четыре поэтических сборника. То, что написано в первых двух, – в «Записках на холодильнике» и в «Пыли над небом» — это не лучшие стихотворения. Но, несомненно, на тот период времени они были удачны и в итоге помогли мне стать тем, кем я являюсь сейчас.
Сам Родион не относит своё творчество к какому-либо направлению в поэзии:
— Я считаю, что поэзия едина. В ней в принципе отсутствуют и жанры, и направления. Само собой, что в разные периоды времени каждый поэт проходит свой определённый творческий путь. Поэт всегда находится в некотором поиске и в разное время пишет разные стихи. Так же было и у меня. Тот поэт, которым я был в 20 лет, и тот поэт, которым я являюсь сейчас, — это два совершенно разных поэта. И я у верен, что всё это время я писал по-разному: где-то экспериментировал с формой, где-то с рифмой и ритмом, а где-то со средствами выразительности. Но в итоге отнести себя к какому-то конкретному направлению не смогу.
Как рассказал наш герой, он условно делит своё творчество на три этапа.
Первый период — ученический. Это этап входа юного Прилепина в поэтическую среду. Это изучение основ поэзии и творчества разных авторов. Это связь с литературными объединениями и участие в поэтических конкурсах и фестивалях. Это этап осознания того, что ты действительно можешь и хочешь быть поэтом.
После этого Родион Прилепин издал ещё пять поэтических сборников: «Пыль с неба», «Причинять любовь», «А над нашей ночью небо чернее, чем над вашей», «Ррозовые» и «Jacaranda».
— Свои первые два сборника я не считаю хорошими, — говорит автор. — И сейчас не включаю их даже в свой список — говорю, что у меня четыре поэтических сборника. То, что написано в первых двух, – в «Записках на холодильнике» и в «Пыли над небом» — это не лучшие стихотворения. Но, несомненно, на тот период времени они были удачны и в итоге помогли мне стать тем, кем я являюсь сейчас.
Сам Родион не относит своё творчество к какому-либо направлению в поэзии:
— Я считаю, что поэзия едина. В ней в принципе отсутствуют и жанры, и направления. Само собой, что в разные периоды времени каждый поэт проходит свой определённый творческий путь. Поэт всегда находится в некотором поиске и в разное время пишет разные стихи. Так же было и у меня. Тот поэт, которым я был в 20 лет, и тот поэт, которым я являюсь сейчас, — это два совершенно разных поэта. И я у верен, что всё это время я писал по-разному: где-то экспериментировал с формой, где-то с рифмой и ритмом, а где-то со средствами выразительности. Но в итоге отнести себя к какому-то конкретному направлению не смогу.
Как рассказал наш герой, он условно делит своё творчество на три этапа.
Первый период — ученический. Это этап входа юного Прилепина в поэтическую среду. Это изучение основ поэзии и творчества разных авторов. Это связь с литературными объединениями и участие в поэтических конкурсах и фестивалях. Это этап осознания того, что ты действительно можешь и хочешь быть поэтом.
Следующий этап — «интернет-вспышка». Раннее творчество Родиона Прилепина можно отнести к сетевой поэзии (или, как сам автора называет этот период в своей творческой биографии, — «поп-интернет-поэзия»). Что это? Это получило популярность, когда в Россию ворвалась социальная сеть «ВКонтакте». Молодые амбициозные авторы, которые поняли, что Интернет — удобная штука для продвижения себя и своего творчества, стали публиковать собственные творения в пабликах и на личных страничках.
Родион застал период, когда соцсеть «ВКонтакте» только-только появилась. Прилепин начал осваивать «ВК» и, в конце концов, понял, что это — отличная площадка для публикации стихов, для контакта с аудиторией.
— Публикуя в тот период свои стихи во «ВКонтакте», я думал о том, что таким способом можно показать своё творчество большему количеству людей. Мне было не очень важно, поймут моё стихотворение или нет — было важно то, что его прочитают, и то, что хотя бы одного человека из ста моё творчество зацепит, найдёт в этом читателе отклик. На комментарии, которые могли быть и грубыми, я никогда не реагировал — это тоже было не важно. Важно, что мои стихи есть в интернете, и в любой момент их может почитать любой человек, и при этом есть — какая-никакая — обратная связь Я понял, что этот вариант продвижения себя куда проще, актуальнее и эффективнее, чем публикации в толстых литературных журналах, о существовании которых мало кто вообще знает. Сейчас, я выключен из официального литературного процесса. Но могу сказать одно: для новичков-поэтов публикации в журналах и членство в союзах – это важный опыт. Для молодых — это возможность войти в литпроцесс, где старшие дают опору молодым, помогают новому поколению. Но долго застревать на этом этапе не стоит. Сегодня есть более простые способы проявить себя как автора.
И, наконец, третий период — неопределённости и симбиоза – сегодня.
— Это то время, когда ты осознаёшь себя поэтом, — говорит Прилепин. — Когда ты познал уже все законы поэзии, когда ты можешь написать стихотворение буквально за пять минут (если это необходимо) и когда ты полностью независимый в поэтическом плане. Сейчас могу сказать, что я с трудом понимаю то, что со мной происходит в плане творчества: что это, куда это меня приведёт, что будет дальше? Но мне это нравится, и я продолжаю работать.
Многие норовят спросить у поэта: «Что тебя вдохновляет? Как ты пишешь стихи?» Я вас огорчу — вдохновения, по сути, не существует. Есть некоторые обстоятельства в жизни и некоторое духовное наитие. Это (а ещё умение автора играть со словом) и позволяет поэтам создавать шедевры. Но какие же тогда нужны обстоятельства?
— Я меланхоличный — и поэт, и человек. Поэтому мне пишется чаще всего тогда, когда мне очень грустно. Или когда я очень счастлив. Тут, на самом деле, у всех по-разному, — считает Родион.
Родион застал период, когда соцсеть «ВКонтакте» только-только появилась. Прилепин начал осваивать «ВК» и, в конце концов, понял, что это — отличная площадка для публикации стихов, для контакта с аудиторией.
— Публикуя в тот период свои стихи во «ВКонтакте», я думал о том, что таким способом можно показать своё творчество большему количеству людей. Мне было не очень важно, поймут моё стихотворение или нет — было важно то, что его прочитают, и то, что хотя бы одного человека из ста моё творчество зацепит, найдёт в этом читателе отклик. На комментарии, которые могли быть и грубыми, я никогда не реагировал — это тоже было не важно. Важно, что мои стихи есть в интернете, и в любой момент их может почитать любой человек, и при этом есть — какая-никакая — обратная связь Я понял, что этот вариант продвижения себя куда проще, актуальнее и эффективнее, чем публикации в толстых литературных журналах, о существовании которых мало кто вообще знает. Сейчас, я выключен из официального литературного процесса. Но могу сказать одно: для новичков-поэтов публикации в журналах и членство в союзах – это важный опыт. Для молодых — это возможность войти в литпроцесс, где старшие дают опору молодым, помогают новому поколению. Но долго застревать на этом этапе не стоит. Сегодня есть более простые способы проявить себя как автора.
И, наконец, третий период — неопределённости и симбиоза – сегодня.
— Это то время, когда ты осознаёшь себя поэтом, — говорит Прилепин. — Когда ты познал уже все законы поэзии, когда ты можешь написать стихотворение буквально за пять минут (если это необходимо) и когда ты полностью независимый в поэтическом плане. Сейчас могу сказать, что я с трудом понимаю то, что со мной происходит в плане творчества: что это, куда это меня приведёт, что будет дальше? Но мне это нравится, и я продолжаю работать.
Многие норовят спросить у поэта: «Что тебя вдохновляет? Как ты пишешь стихи?» Я вас огорчу — вдохновения, по сути, не существует. Есть некоторые обстоятельства в жизни и некоторое духовное наитие. Это (а ещё умение автора играть со словом) и позволяет поэтам создавать шедевры. Но какие же тогда нужны обстоятельства?
— Я меланхоличный — и поэт, и человек. Поэтому мне пишется чаще всего тогда, когда мне очень грустно. Или когда я очень счастлив. Тут, на самом деле, у всех по-разному, — считает Родион.
Сейчас поэт-акробат живёт в Москве. Помните, я обещала вам рассказать, как так получилось. Слушайте.
— Воронеж – это провинциальный город. Несмотря на то, что для меня он навсегда останется моим домом (и я его безмерно люблю), Воронеж не перспективный, он не даёт возможности развиваться — особенно поэту. И я принял решение переехать. В Москве я выступаю в цирке, пишу стихи и участвую в музыкальных проектах. Здесь просто-напросто больше возможностей для реализации себя. Поэтому нужно уметь вовремя уехать из провинциального города.
— А почему Воронеж — не перспективный для поэта город? Чего у нас, на твой взгляд, не хватает? — спрашиваю Родиона.
— Главная проблема Воронежа – отсутствие площадок для выступлений. Вот уже больше двух месяцев назад в городе закрылся книжный клуб «Петровский». Значимое для города место. На сцене этого уютного клуба могли выступить никому не известные авторы. Здесь начинали многие воронежские поэты. Я здесь начинал. Наличие такой качественной и удобной площадки в городе было и является необходимым. Эта площадка даёт возможность артисту чувствовать себя нужным, даже защищённым. Когда у тебя хорошие микрофоны, звук, свет, чистый зал и аудитория, уверенная в том, что ей комфортно, — ты можешь расслабиться и выступить более глубоко и откровенно. Когда ты выступаешь на сцене, на которой вчера читал Родионов и Воденников, ты почти сделал то, о чём мечтал, и всё время делаешь финальный мощный рывок, чтобы преодолеть это «почти». Теперь Воронежу надо начинать всё сначала: один-два готовых принять тебя бара. И квартирники. По-хорошему, таких площадок, как «Петровский», должно быть три-пять-семь. У нас — ни одной. Поэтому перспектив у воронежских поэтов здесь нет просто потому, что об этих поэтах никто не узнает — реке негде всплыть.
— Что же тогда делать молодым воронежским поэтам — как заявить о себе?
— Интернет в помощь. Ведь сегодня эпоха интернета, с его помощью можно буквально всё. Но дело ещё и в том, что у нас в Воронеже нет ярких поэтов. Точнее, они может и есть, но нигде не выступают, потому что негде. И в сети не публикуются, а потому мы их и не знаем. Да, есть в Воронеже союзы. Но на продвижение молодого поэта в современном мире это уже не работает. Автор должен сам заявлять о себе там, где его можно услышать и увидеть. Я шутливо называю себя «поэтическим хипстером». То есть я, находясь в поэтической сфере, слежу за всеми новыми поэтами и их стихами. Для саморазвития. А коли я не слышал ни о каком молодом воронежском авторе, значит, его нет (смеётся).
— Воронеж – это провинциальный город. Несмотря на то, что для меня он навсегда останется моим домом (и я его безмерно люблю), Воронеж не перспективный, он не даёт возможности развиваться — особенно поэту. И я принял решение переехать. В Москве я выступаю в цирке, пишу стихи и участвую в музыкальных проектах. Здесь просто-напросто больше возможностей для реализации себя. Поэтому нужно уметь вовремя уехать из провинциального города.
— А почему Воронеж — не перспективный для поэта город? Чего у нас, на твой взгляд, не хватает? — спрашиваю Родиона.
— Главная проблема Воронежа – отсутствие площадок для выступлений. Вот уже больше двух месяцев назад в городе закрылся книжный клуб «Петровский». Значимое для города место. На сцене этого уютного клуба могли выступить никому не известные авторы. Здесь начинали многие воронежские поэты. Я здесь начинал. Наличие такой качественной и удобной площадки в городе было и является необходимым. Эта площадка даёт возможность артисту чувствовать себя нужным, даже защищённым. Когда у тебя хорошие микрофоны, звук, свет, чистый зал и аудитория, уверенная в том, что ей комфортно, — ты можешь расслабиться и выступить более глубоко и откровенно. Когда ты выступаешь на сцене, на которой вчера читал Родионов и Воденников, ты почти сделал то, о чём мечтал, и всё время делаешь финальный мощный рывок, чтобы преодолеть это «почти». Теперь Воронежу надо начинать всё сначала: один-два готовых принять тебя бара. И квартирники. По-хорошему, таких площадок, как «Петровский», должно быть три-пять-семь. У нас — ни одной. Поэтому перспектив у воронежских поэтов здесь нет просто потому, что об этих поэтах никто не узнает — реке негде всплыть.
— Что же тогда делать молодым воронежским поэтам — как заявить о себе?
— Интернет в помощь. Ведь сегодня эпоха интернета, с его помощью можно буквально всё. Но дело ещё и в том, что у нас в Воронеже нет ярких поэтов. Точнее, они может и есть, но нигде не выступают, потому что негде. И в сети не публикуются, а потому мы их и не знаем. Да, есть в Воронеже союзы. Но на продвижение молодого поэта в современном мире это уже не работает. Автор должен сам заявлять о себе там, где его можно услышать и увидеть. Я шутливо называю себя «поэтическим хипстером». То есть я, находясь в поэтической сфере, слежу за всеми новыми поэтами и их стихами. Для саморазвития. А коли я не слышал ни о каком молодом воронежском авторе, значит, его нет (смеётся).
Родион Прилепин в "Петровском". Автор фото: Юлия ЧЕБОТАРЬ
С Серафимой Ананасовой. Из личного архива героя
С Серафимой Ананасовой и с Дмитрием Ромащенко. Из личного архива героя
Совсем недавно я услышала такую фразу: «Поэзия нужна читателю тогда, когда в стране происходит что-то кризисное». Я решила поинтересоваться у Родиона — действительно ли это так?
— Нет — я думаю, это неверно. Поэзия нужна всегда и везде. Поэзия всегда едина. Потому что во все времена слово остаётся словом, хотя оно может периодически видоизменяться. Поэтому говорить, что поэзия нужна лишь в тяжёлые времена, неправильно. Просто в разные периоды времени может меняться ракурс воздействия поэзии. Понятное дело, что во время войны писали о войне. А во время коронавирусной пандемии про вирус никто не пишет. Люди пишут о внутренних проблемах, с которыми столкнулись в этот период. Поэтому я считаю, что в скором времени даст о себе знать гражданская и репертуарная поэзия. И это абсолютно нормально.
Принято считать, что сегодня у каждого человека есть своя цель и свои задачи — и в этом мире, и в собственной жизни. Вот я, например, пишу текст. Зачем? А вы думаете, я знаю? Думаете, есть высшая цель? Нет. Мне просто хочется, потому и пишу. Так и у Родиона.
— Я не могу сказать конкретно, есть ли у меня и у моего творчества какая-то задача. Точнее, может, и могу, но я не задумывался о таких категорийных понятиях. Поэтому можно сказать так: моя главная цель – быть на своём месте.
— Родион, вопрос напоследок: ты считаешь себя состоявшимся поэт?
— Нет — я думаю, это неверно. Поэзия нужна всегда и везде. Поэзия всегда едина. Потому что во все времена слово остаётся словом, хотя оно может периодически видоизменяться. Поэтому говорить, что поэзия нужна лишь в тяжёлые времена, неправильно. Просто в разные периоды времени может меняться ракурс воздействия поэзии. Понятное дело, что во время войны писали о войне. А во время коронавирусной пандемии про вирус никто не пишет. Люди пишут о внутренних проблемах, с которыми столкнулись в этот период. Поэтому я считаю, что в скором времени даст о себе знать гражданская и репертуарная поэзия. И это абсолютно нормально.
Принято считать, что сегодня у каждого человека есть своя цель и свои задачи — и в этом мире, и в собственной жизни. Вот я, например, пишу текст. Зачем? А вы думаете, я знаю? Думаете, есть высшая цель? Нет. Мне просто хочется, потому и пишу. Так и у Родиона.
— Я не могу сказать конкретно, есть ли у меня и у моего творчества какая-то задача. Точнее, может, и могу, но я не задумывался о таких категорийных понятиях. Поэтому можно сказать так: моя главная цель – быть на своём месте.
— Родион, вопрос напоследок: ты считаешь себя состоявшимся поэт?
— Нет, я так не считаю. Я думаю, что это вообще невозможно - быть сформировавшимся поэтом. Любой автор меняется и формируется на протяжении всей жизни. К тому же у каждого автора свой путь. Для меня поэзия – это жизнь. А слово – чувства. Эти чувства рождаются из-за разных «кораблекрушений» в жизни. Если ты тонешь и тебе горько, то ты пишешь стихотворение. Если тебя спасают и ты несказанно счастлив, то ты пишешь стихотворение. Мой путь состоит из таких кораблекрушений. И в будущем, надеюсь, их будет не меньше. Благодаря им я буду расти, благодаря им, надеюсь, не «утону» и в реальной жизни.
Эпилог
ПОЭЗИЯ ВНЕ ГРАНИЦ
Иностранные студенты читают стихотворения современных воронежских авторов
Принято считать, что русский язык слишком сложный: для чтения, для понимания. К сожалению или к счастью, это действительно так. Порой даже трудно осознать надпись на заборе. Вроде все прочитал, слова понял, но вот смысл... Над смыслами можно биться бесконечно.
А как же читают и понимают наши стихи иностранцы? Ответим: не без труда. Но главное, что читают - и пытаются разгадать душу русского поэта. Например, заграничные студенты факультета журналистики ВГУ делают это так. Поэзия - она ведь вне границ.
А как же читают и понимают наши стихи иностранцы? Ответим: не без труда. Но главное, что читают - и пытаются разгадать душу русского поэта. Например, заграничные студенты факультета журналистики ВГУ делают это так. Поэзия - она ведь вне границ.
Над проектом работали:
Павел ПОНОМАРЁВ
Ирина КОРОТКИХ
Нгуен Тхи Фыонг Хань
Бакале Окомо Константина
Нчама
Нчама
P.S.
При создании проекта ни один поэт (физически) не пострадал
