ПО РЕКЕ МАЕ
Маршрутом романа Григория Федосеева
«Смерть меня подождет»
Советским геодезистам посвящается
Лонгрид предложен Министерству просвещения РФ для размещения на образовательных ресурсах в помощь внеклассному изучению учащимися 8-9 классов географических курсов по истории освоения и исследования территорий Восточной Сибири
и Дальнего Востока нашей страны, а также внутренних вод и природных ресурсов
Экспедиция «Комсомольской правды» и Русского географического общества
в сентябре 2019 года отправилась на дальневосточную реку Маю, чтобы еще раз пройти маршрутом, описанным советским инженером геодезистом
и писателем Григорием Федосеевым в романе «Смерть меня подождет».
Его книга была нашим проводником в сплавном путешествии по Мае.
Река Мая берет свое начало на южных склонах Станового хребта, в месте слияния рек Аюмкан и Кун-Маньё. Дальше, петляя среди высоких скал, она устремляется к Удской равнине. Преодолев около четырехсот километров, Мая впадает в Уду. Затем их общие воды текут на Восток и дуэтом вливаются в Охотское море.
Чтобы не путать эту Маю с ее северной тезкой, Маей алданской, уточним, что нашу Маю называют удской.
Основные притоки Маи
приведены расстояния от устья Маи до места впадения указанного притока
Левые |
Правые |
|---|---|
|
80 км: приток Кононный
|
257 км: река Эдягу-Чайдах
|
|
106 км: река Чеборкан
|
|
|
142 км: река Лимну
|
315 км: река Большой Чайдах
|
|
196 км: река Салга
|
|
|
363 км: река Кун-Маньё
|
363 км: река Аюмкан
|
Из дневника экспедиции «Комсомольской правды»
Место старта нашей экспедиции – небольшой городок Зея в Амурской области. Он стоит
на берегу одноименной реки, перепруженной плотиной Зейской ГЭС.
В местном краеведческом музее есть экспозиция, посвященная Григорию Федосееву. Он шесть лет работал в этих краях начальником геодезической партии.
Герои романа «Смерть меня подождет»
Федосеев Григорий Анисимович (1899-1968)
Культовый советский писатель. Инженер-геодезист. Торил тропы на Хибинах и Восточном Саяне, в Забайкалье
и Дальнем Востоке.
Руководитель геодезических партий. Исходил нагорья
и хребты – Яблоновый, Становой и Джугджур. Федосеев провел в экспедициях более 30 лет.
Он вел в своих путешествиях дневники. Публиковать
их начал поздно, когда ему было уже пятьдесят.
К шестидесяти годам стал всесоюзно известным писателем.
Перед геодезистами СССР стояла масштабная задача – построить первоклассную геодезическую сеть огромной страны. Особенно непросто пришлось на бескрайних просторах Сибири и Дальнего Востока – в топких болотах, непролазной тайге и на крутых сопках.
Полевой работе геодезистов посвящены романы, повести и множество рассказов писателя.
Произведения Федосеева предельно документальны. И главные герои его романа «Смерть меня подождет» – это реальные участники его экспедиций: сам Федосеев, проводник-эвенк Улукиткан, геодезист Мищенко и другие. Собирательным является только образ техника Трофима Королева, да и тот списан с реальных людей, работавших с Григорием Федосеевым.
…До реки Маи они добирались, ведомые чутьем и опытом проводника-эвенка Улукиткана. Грузы везли на оленях.
Сплав по реке довольно опасен. Недаром эвенки предупреждали начальника геодезической партии Федосеева, «если бросить бревно в реку у Большого Чайдаха, оно до устья
не доплывет, измочалится».
Несмотря на уговоры Улукиткана, убеждавшего отказаться от сплава по опасной реке, Федосеев, Мищенко и Королев решили пройти на лодке по Мае, чтобы исследовать ее
и разведать новый маршрут доставки грузов в тайгу. Взяли с собой двух лаек, Бойку
и Кучума, не раз спасавших их в экспедиции.
Проводников с оленями и грузом отправили в обход, чтобы встретиться с Улукитканом
и оленьим обозом уже в сотне километров ниже по течению, в устье реки Эдягу-Чайдах.
Улукиткан (Семен Григорьевич Трифонов, 1871-1963)
Опытный проводник, следопыт, по национальности – эвенк. Шесть лет был проводником геодезической партии, возглавляемой Федосеевым. С участием Улукиткана были открыты проходы через хребты Приохотья, проложены новые тропы, нанесены на карту эвенкийские топонимы.
Улукиткан был проводником еще в царские времена,
когда водил по тайге военных топографов Российской империи.
Он прожил долгий век и погиб на 92-м году жизни. Замерз лютой зимой после пожара на таежной стоянке…
Мищенко Василий Николаевич
Геодезист, опытный таежник и мастер на все руки. Сильный, мужественный и выносливый человек. Прекрасно готовил и был в экспедиции еще и за шеф-повара.
Королев Трофим Николаевич
Техник-геодезист, радист. Собирательный литературный образ, в котором знакомые узнавали нескольких коллег Федосеева. Трофим – главный герой романа,
если не считать самого автора. Бывший беспризорник, вор-карманник по кличке Ермак. Автор помог ему выбраться
из криминального болота, взял к себе на работу.
Трофим – участник Великой Отечественной войны (танкист). Наиболее прописанный характер в романе.
В конце книги он погибает в таежном пожаре после грозы. Обгоревший Трофим умирает на руках автора
и последними его словами будут: «Смерть меня подождет…» Они и стали названием романа.
Из дневника экспедиции «Комсомольской правды»
Уже больше двух часов вертолет Ми-8, натужно тарахтя, летит к реке Мае. Порхает
как стрекоза над заснеженными сопками Станового хребта и, наконец, идет на снижение.
Под нами появляется извилистая Мая.
«Вертушка» делает контрольный круг, осматривая место посадки, и аккуратно приземляется на галечную косу.
Из романа Федосеева «Смерть меня подождет»
…Мы поднялись на перевал. Тут геофизическая граница: справа к седловине падают тесные отроги Станового, а слева поднимается Джугджур. Седловина длинная, она делит узкой щелью большие горы на два хребта, отличающиеся друг от друга только названием. Горы лежат и впереди нас, к югу. Но там мы видим не линии хребтов, а хаос вершин, разбросанных по огромному пространству. Зарождающаяся над перевалом Мая пронизывает их узкой щелью и по ней уползает к далекой Удской равнине, чтобы сбросить
свои воды в Охотское море…
Все сплавы начинаются одинаково. Быстро выгружаются из вертолета вещи. Тут главное ничего не забыть. Весь груз складывается аккуратной горкой, а затем несколько человек ложатся на нее, чтобы вещи не разметало воздушным потоком от лопастей вертолета. Ищи-свищи потом унесённое ветром…
Вертушка с натугой отрывается от каменной косы и, сделав прощальный круг, улетает домой.
Мощное тарахтенье винтокрылой машины сменяется неспешным плеском Маи. Она
еще покажет нам свой характер.
Из романа Федосеева «Смерть меня подождет»
…Я поднимаюсь на утес. Впереди, куда стремительно несется река, сомкнулись береговые отроги. Долина выклинилась, и Мая,
с гулом врываясь в скальные ворота, прикрытые сторожевым туманом, как будто уходит в глубину земли. Я долго прислушиваюсь
к этому предупреждающему гулу. Василий прав, с оленями по ущелью не пройти. На лодке – так на лодке!
Есть что-то мистическое в превращении раскатанного на берегу куска алого ПВХ
в накачанное судно. Еще недавно на земле лежал лишь плоский «бублик», а спустя час – полноценное плавсредство. Этот шестиметровый рафт прошел с нами огонь, воду и бурлящие пороги. Он запросто берет на борт семерых крепких мужиков и полтонны груза!
Для нас он – живое существо. Большую часть года рафт проводит в зимней спячке, просыпаясь лишь летом. Радостно набирает полную грудь воздуха и решительно тащит
нас по реке. Мы только помогаем ему, подгребая веслами и направляя то влево, то вправо.
А на тягучих плесах нас выручает маленький шестисильный мотор. Мы называем
его Малышом. Наши Рафт и Малыш помнят многие реки Сибири и Дальнего Востока: Витим, Олекму, Подкаменную Тунгуску, Амедичи, алданскую Маю. И вот пришла пора им пройти удскую Маю.
В сравнении с долбленками и плотами, на которых сплавлялся Федосеев, наш рафт – блистательный линкор на фоне дедовского недоразумения. Если бы у советских геодезистов той поры были подобные плавсредства, рисковых моментов на реке у них бы поубавилось.
Не говоря уже о нашей экипировке: джипиэс-навигаторе, спутниковом телефоне, невесомых палатках, спальниках и непромокаемых гидробаулах.
Из романа Федосеева «Смерть меня подождет»
Улукиткан стращал:
– Послушай старика: не ходи Мая, худо там, шибко худо, пропадешь…
– Я вижу, Улукиткан, ты очень озабочен этим маршрутом…
– Да, сердце делается холодным оттого, что ты не слушаешь старика…
– Неужели уж так никто летом и не ходил по Мае?
– Ты думаешь, люди дурной, жить не хочет?
…Первые десять километров Мая пронесла нас, будто тройка с бубенцами! Впечатление грандиозное! Поражает глубина ущелья, мрачные контуры стен, нескончаемый рев потока и его разрушительная сила. Теперь мы реально представляем, какую опасность хранит в себе река…
Из дневника экспедиции «Комсомольской правды»
Ну, наконец, – в путь. Загруженный под завязку рафт отталкиваем от берега и беремся
за весла. Но река и так тащит, будь здоров! Здесь вплотную к Мае подходят отроги хребтов,
и характер реки резко меняется. Вроде, текла себе спокойно и вдруг рванула, встала на дыбы у скал! Лодка федосеевцев разбилась об одну из них, едва пройдя десяток километров…
Из романа Федосеева «Смерть меня подождет»
…А лодку уже не удержать. Нас подхватывает поток, несет на скалу. Смутно вижу посредине реки черный обломок, делящий поток пополам.
– Правее, за камень!
Напрягаем силы, разворачиваем лодку. Устрашающая крутизна! Мелькают, как на экране, полосы зеленого леса, галечные берега.
Уже близко камень. Еще два-три дружных удара шестами, и мы минуем его. Но на самой струе, в самый критический момент,
когда мы уже были у цели, у Трофима вырывает шест. Нет времени схватить запасной. Опасность перерастает в катастрофу. В воду летит якорь. Долбленка, вздрогнув, замирает, придушенная бурунами, но в следующее мгновение якорная веревка рвется, и разъяренная река несет никем не управляемую лодку в дань скале.
На нас надвигается гранитная стена. Заслоняет небо. Мысли рассеиваются. Еще какой-то неуловимый отрезок времени, и долбленка
с треском липнет к скале. Море воды обрушивается на нас. Трещит, лопается днище, набои. Меня накрывает отбойная волна, подминает под себя и выносит за скалу. Ниже бьются в поединке с потоком Василий Николаевич, удерживая за веревки разбитое суденышко.
Не сразу приходим в себя. Собираемся вместе, мокрые, злые, обескураженные неудачей…
Следующим утром они рубят плот, чтобы продолжить на нем свой путь вниз по Мае.
И каждый день их поджидают несчастья. Следующим днем громоздкий плот набрасывает
на мелкую шиверу, и он крепко садится на мель. Они ночуют прямо посередине реки. Разводят прямо на плоту костер, подсыпав под кострище речную гальку.
Единственная скала, встреченная нами посредине Маи, называется Совиная голова.
Но крушение лодки-долбленки точно случилось не здесь, а километрах в сорока выше по реке.
Совиная голова упоминается в романе как ориентир…
Из романа Федосеева «Смерть меня подождет»
…Широкая лента реки, убегающая на юг. На ее зеркальной поверхности, почти на средине, мы увидели округлую скалу-останец, обточенную со всех сторон водою. Это, несомненно, Совиная голова, про которую говорил Улукиткан. Значит, со счета долой добрую половину пути до Эдягу-Чайдаха!
Причаливаем к берегу. Выходим на гальку…
Из дневника экспедиции «Комсомольской правды»
Мы у Совиной головы останавливаться не стали, но отсняли ее на ходу детально, со всех сторон. Даже дрон запустили, чтоб полетал вокруг нее. Что и говорить, скала роскошная! Можно сказать, визитная карточка Маи. Она действительно, похожа на сову, хотя кому-то
из нас напомнила перевернутое яйцо, а кому-то – черепаху, ставшую на дыбы.
Совиная голова совсем не опасна при прохождении мимо нее сплавом. Впрочем, девять лет назад, когда мы снимали свой первый фильм о Григории Федосееве, здесь едва не затонул плот с нашими актерами.
Из романа Федосеева «Смерть меня подождет»
Тесно Мае в крутых берегах. В бешеной злобе силится она раздвинуть выступы скал, разметать стремительным потоком каменистые перекаты, срезать кривуны. Но пока что река не разработала себе сколько-нибудь спокойного русла. Почти треть своего пути Мая течёт
в тисках высоких гор…
…Ворчливая река несет наше расшатанное суденышко дальше. В ущелье нет тишины. Мая, пытаясь спрямить свое русло, подобно гигантскому жернову, день за днем, год за годом перемалывает камни и плоды своей работы уносит вниз в виде песка и гальки. Подточенные скалы рушатся, пытаясь запрудить реку, и тут-то, у каменной свалки, и зарождается нескончаемый грохот воды, потрясающий ущелье. За миллионы лет Мая сумела зарыться глубоко в материк, отполировать отвесные берега, воздвигла на пути сказочные чертоги из мрамора.
Из дневника экспедиции «Комсомольской правды»
После Совиной головы река снова сужается и убыстряется – на некоторых участках
наш навигатор показывает скорость до 20 км/час.
Пару раз волна накрывает с головой, гребущих на носу рафта. Своеобразный обряд крещения: веришь в мою силу, человек? Верю, Мая, верю!
Кое-где скальные породы имеют красноватый оттенок, словно подтверждая легенду
об эвенкийской девушке Мае, сбросившейся со скалы в речные воды из-за несчастной любви и обагрившей камни своей кровью…
Мы вспоминали эту легенду у костра. Ночь выдалась прохладная и ясная. Красиво! Справа – поднимается на сопку тайга, слева – стоит отвесно тридцатиметровая вертикаль скалы.
А над всем этим – звездный Млечный путь, пролившийся параллельно реке,
Полная луна, словно девушка в теле, стесняясь своей наготы, выглянула из-за отрога
и поползла по его гребню вверх. Как по ступенькам, зашагала по верхушкам лиственниц.
По берегам стремительно проплывают скалы. Некоторые обросли хлипкими лиственничками
и скрюченными березками.
Поразительно, как умудряются выживать на этих вертикалях деревца, но как-то вгрызаются корнями в расщелины и трещины.
Держатся и зеленеют! Жажда жизни крепче камня…
А злоключения федосеевцев, тем временем набирают обороты…
Из романа Федосеева «Смерть меня подождет»
Буруны с гулом разбиваются о плот, окатывая нас ледяной водою. Одежда на всех мокрая. Напрасны наши усилия сняться с коряги
при помощи шестов…
…Остается последнее: разрубить плот вдоль, пополам. Развязываем груз, раскладываем его на две части. …Василий машет топором,
…а сам синий, трясется.
Вдруг треск. Суденышко раскололось. Меня на семи бревнах отбросило вправо… Рядом со мною причаливают к берегу и Трофим с Василием.
Переодеться не во что, груз весь мокрый. Разжигаем костер. Собираем плот.
…Теперь мы снова готовы … выйти на струю.
– Вставай, Василий, пора…
Он поднимает голову, смотрит на меня грустными, как у раненого оленя, глазами.
– Ноги отнялись…
…Переносим больного на плот, укладываем его на спальные мешки».
Из дневника экспедиции «Комсомольской правды»
В нашей экспедиции, тем временем, все нормально. Из неприятностей только погода –
часто льют дожди. Но на смену им всегда выглядывает солнце. Сплавляемся пока
вполне комфортно.
…На правом берегу показалась идеальная коса – высокая, просторная с чистейшей галькой. На ней чудом устоял в половодье одинокий высокий ясень. Место манящее, пройти мимо
нет сил! Решаем стать здесь лагерем пораньше. Готовим уху из пойманной рыбы.
Место буквально магическое. Потрепанный жизнью ясень похож на священное древо,
которому поклоняются местные шаманы.
На другом берегу – отвесная скала, вся в шрамах, полученных за миллионы лет. Подумалось, она видела, как тут паслись мамонты. Да что там, она помнит даже динозавров!
Из ее расщелин растут, сплетясь корнями, юные березка и лиственница. Такие разные деревца… но все же вместе!
…Когда стемнело, на вершине скалы проявились два светящихся глаза… Оказалось – белые камни отражают свет луны.
Из дневника экспедиции «Комсомольской правды»
Восходящее солнце окрасило осенний лес в самые яркие краски. Наверное, так всегда бывает после морозной ночи. Все вещи снаружи и палатки покрылись инеем, а вода в котелке вообще затянулась хрупким ледком.
Но едва из-за горы показалась солнечная макушка, изморозь быстро улетучилась.
И снова по пути горы до небес, украшенные золотыми деревьями. Мелированная тайга очень к лицу красавице-Мае.
…Прямо на реке встретили крупного лося. Он стоял на середине Маи, по грудь в воде, раздумывая, перейти на другой берег или вернуться назад. Наше появление помогло зверю решиться. Раздвигая мощной грудью бурный поток, он рванулся вперед, выскочил на берег
и скрылся в тайге.
Из романа Федосеева «Смерть меня подождет»
…Плот подхватывает тугой поток воды и со всего разбега набрасывает на валун. Толчком меня сбивает с ног. …В последний момент, сваливаясь в воду, я пытаюсь поймать Василия, но руки скользят мимо.
Треск, визг собак, человеческий крик в бурунах… Я захлебываюсь, теряюсь.
Чья-то властная рука ловит меня за волосы в воде. …Вижу над собой на камне Трофима. Левой рукой он силится вырвать меня из потока,
а правой держит за шиворот Василия.
…С трудом вытаскиваем больного из воды. Он еще жив.
…Видим, как река уносит …перевернутый вверх брюхом плот, как бьются в смертельной схватке с потоком привязанные к нему Бойка
и Кучум. С необычайной силой меня охватывает ощущение, что вместе с плотом уходит от нас жизнь. Неужели конец?!
Нет, не конец. Они сделали новый плот. Но злоключения федосеевской троицы продолжаются и приобретают совсем трагический оборот. Трофим, самый молодой
и сильный, всегда выручавший старших товарищей, вдруг помутился рассудком
от перенапряжения, голода и переохлаждения. Настолько, что его пришлось связать
и привязать к плоту…
Из романа Федосеева «Смерть меня подождет»
Стараюсь избегать скороспелых выводов, однако ясно: Василию не лучше, Трофим невменяем… Помощи, видимо, ниоткуда не дождаться. Надо плыть.
…Но как плыть с больными одному на плоту по бешеной Мае? Знаю, это безумство, но нужно рискнуть. Иду на это сознательно. Утром отплываем.
Хорошо, если это не последние строки…
Нет, всё в итоге было не так критично. Их уже искали.
Федосеев, измученный до смерти, Трофим, помутившийся рассудком, и парализованный Мищенко, дойдут на плоту до коллег-геодезистов.
…Парализованного Мищенко отправят в Хабаровск. Его вылечат.
Трофим восстановится сам и отправится на геодезический пункт на реке Салге. Там он
и погибнет в таежном пожаре после грозы. Обгоревший Трофим умрет, фактически, на руках автора и последними его словами будут: «Смерть меня подождет…» Они и станут названием романа.
А сам Федосеев едва спасется от страшной смерти, охотясь на медведя…
Из романа Федосеева «Смерть меня подождет»
Медведь …ревет от злости, и из его открытой пасти брызжет слюна вместе со сгустками черной крови. …В напряжении я слежу за каждым его движением, чтобы вовремя отскочить. Но так не может продолжаться долго.
…Зверь не успевает прийти в себя, как на него наваливаются собаки. Одним рывком он сбрасывает со спины кобеля. Тот ударяется о кочку, …и его накрывает лохматой глыбой медведь. Но Бойка уже на спине хищника, и клубок сцепившихся врагов разрывается на три части.
…Вижу, Кучум сатанеет, лезет напролом, вот-вот попадет в лапы медведя…
Кучум погибнет, преследуя раненого медведя… Сохранились фотографии, снятые Федосеевым, на которых запечатлена его любимая лайка.
Из дневника экспедиции «Комсомольской правды»
Кажется, река решила и нас наказать за какие-то грехи…
Идет холодный дождь, а дикий ветер едва не сдувает палатки. Сегодня последний день нашей экспедиции. Суеверные пусть скажут «крайний».
Заряды дождя усиливаются.
На реке усиливается сильный встречный ветер. Невыносимо зябко и мокро. Это, черт побери, не бархатный сентябрь, это, по ощущениям, жуткий ноябрь! Мотор работает, но мы все равно гребем, чтобы согреться.
Все промерзли, промокли до нитки и окоченели, но через силу улыбаются в камеру. Потому что «всё проходит, пройдёт и это».
Из романа Федосеева «Смерть меня подождет»
Право же, все, что мы претерпели, а претерпели мы поистине много, не убеждает нас в недоступности Маи. Скорее всего, это результат наших ошибок, результат того, что мы совсем не знаем режима реки. Все, с чем мы здесь столкнулись, поражало нас внезапностью,
и от этого трудности плавания казались преувеличенными, на самом деле все не так уж страшно.
Те, кто пройдут по Мае позже, учтут наши промахи, неудачи. И хотя путь по этой реке по-прежнему остается опасным, он уже не будет изобиловать неожиданностями.
Итак, Мая открыта для дальнейших исследований!
Воистину титаническая работа была проделана советскими геодезистами, чтобы каждый метр нашей страны был измерен, записан и закартографирован. И сделали это люди, подобные героям романа Григория Федосеева.
Их работа пришлась на послевоенное лихолетье конца сороковых-начала пятидесятых годов. Эти люди прошли пешком непролазную тайгу, преодолели бурные реки, вскарабкались
на крутые хребты и буквально на животе проползли бесчисленные болота и мари. Некоторые из них заплатили за это собственной жизнью и остались там навсегда…
Из дневника экспедиции «Комсомольской правды»
Тем временем, Мая незаметно впала в Уду. Казалось – просто очередной рукав. Но нет, мы прошли устье реки. Неожиданно вынырнувшая нерпа фактом своего появления здесь доказывает, что наш рафт уже идет по Уде. В погоне за рыбой, идущей на нерест в верховья, нерпы заходят из соленого Охотского моря в пресные воды прибрежных рек на десяток-другой километров.
Впереди Удская губа, а на ее берегу – поселок Чумикан. Наше путешествие подошло к концу. Прощай, Мая, – мы будем тебя вспоминать!
Над созданием лонгрида работали:
Владимир СУНГОРКИН, руководитель
Евгений САЗОНОВ, тексты и фото
Рамиль ФАРЗУТДИНОВ, композиция, редактура, фото
Леонид ЗАХАРОВ, фото
Игорь ОЛЬХОВСКИЙ, фото
Александр СВЕШНИКОВ, фото
Алексей ВОРОН, фото
Владимир СЛЕПКО, подбор описаний природы из романа
Мария ЗАРБАЛИЕВА, верстка и дизайн
Участники экспедиции: Владимир СУНГОРКИН, Александр ЗАРУБИН, Леонид ЗАХАРОВ, Роман КАРМАНОВ, Евгений САЗОНОВ, Дмитрий УШАКОВ, Рамиль ФАРЗУТДИНОВ
Лонгрид создан при финансовой поддержке
Всероссийской общественной организации
«Русское географическое общество»
«Комсомольская правда», 2020 г.
По реке Мае. Маршрутом романа Григория Федосеева «Смерть меня подождет»