Вячеслав Царев: А чой-то вы тут делаете, а?

Сегодня мы открываем цикл публикаций о наших замечательных артистах кино и эстрады, любимых многими с детства, знакомых нам по фильмам, песням, телепрограммам, но, увы, подзабытых сегодня. На страницах «толстушки» мы расскажем о нынешней жизни «героев минувших дней», о том, как сложились их личные и творческие судьбы, о том, чем они сейчас занимаются. А начать мы решили с королей и королев эпизодов - тех, кто сыграл всего несколько коротких сцен или вообще сказал одну фразу, но навсегда врезался в нашу память. Итак... В 13 лет Слава Царев сыграл в фильме Элема Климова «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен» странного мальчика с сачком, который вечно лез к пионерам с дурацким вопросом: «А чой-то вы тут делаете, а?» Через несколько лет Тарковский пригласил его в картину «Андрей Рублев» на роль Андрейки. После такого оглушительного начала у Славы был один путь - во ВГИК. Но жизнь его сложилась совсем не так, как можно было бы предположить. ...В московском районе Бутово мы с большим трудом нашли многоэтажный дом, в котором с женой Людмилой, старой кошкой и двумя ее жирными котярами-сыновьями обитает Вячеслав Царев. - Живу я просто. Убого. Кушать нечего. Выпить - много. - Пригласив нас пройти в единственную комнату малогабаритки, Вячеслав Валентинович начал говорить о себе сам. Будто оправдывался. Вид уставшего, как после ночной смены, человека. Грустная улыбка. Беззубый рот. Старенькая одежонка. Из мебели - громоздкий старинный шифоньер, сервантик, стол, пара стульев, три кровати (у одной вместо ножек кирпичи). Так живет человек, снимавшийся когда-то у мэтров отечественной кинематографии. - Долго жить будете, Вячеслав Валентинович! Ходили слухи - Царев спился и умер. - (Недоуменно.) Правда, что ли? Нет, я живой! Слава Богу, не болею. (Смеется.) Интересно, кто это написал? - Выпить-то, наверное, любите? - Нет, а кто не любит? И почему не выпить, если есть? - Сильно пьете? - Да ну, перестань! - В запои не уходите? - Не на что. - А где работаете? - Как вернулся из армии, сразу устроился грузчиком. Работал в магазинах, в столовых. Сейчас, правда, не работаю. Временно... - Почему же не пошли учиться на «артиста», ведь так хорошо начали? - Да плохо кончаю. Ну не захотел я больше сниматься. Думал: зачем мне это кино? - Грузчиком лучше? - Возможно. - Ну это же физическая работа! - А там интеллектуальная. Тут на руки давят, а там на мозги. - Как же в детстве попали на такую интеллектуальную работу? Родители имели отношение к кино? - Да что ты! Мама вахтером работала на второй ТЭЦ возле Киевского вокзала. Папа тоже простолюдин был. Говорю тебе, я из крестьян, Господи Боже мой! Мы тогда жили в деревне Троице-Голенищево рядом с «Мосфильмом». Катались как-то с друзьями на троллейбусе, «зайцем», конечно, и вдруг - контролер: «Ваши билетики?!» Все перепугались, а он спрашивает меня: «Хочешь в кино сниматься?» Я пришел домой и говорю: «Мам, меня там один дяденька пригласил, Климов». Ну ты можешь себе представить? Она испугалась: «Слава, да куда?» Поехала со мной на студию чуть ли не в фартуке. Там, бл..., все в бантиках, туда-сюда... И я один - как идиотик. Смешно... Мы жили в деревне, а если в деревне, то, конечно, бедно. - Много у вас было конкурентов? - А то! На площадку привели более 300 детей. И было столько элитных, у которых там мамы и папы... Я один - из деревни. Ну спел «Взвейтесь кострами!», стихотворение рассказал - «Стрекоза и Муравей». Потом заставили что-то станцевать, попрыгать. Все сделал. А как же! - Понравилось сниматься? - Снимали на югах, в «Орленке». Нас там из моря сеткой вылавливали. Когда фильм вышел, все от мала до велика начали узнавать. И сейчас на улице останавливают: «Мы ведь на тебе выросли». Мне самому тоже фильм нравится. Добрый. А идею - ну что там заложено - вы чувствуете? Ведь там все проблемы актуальные. «Дети, вы хозяева лагеря!» А если вот подумать, то какого лагеря? Социалистического, коммунистического... Тогда-то мы, конечно, не понимали этого. Прыгали, как жеребята... Климов - гениальный человек. Это мой папа в искусстве. Он сам сказал: «Я тебя породил, я тебя и убью». - А с Андреем Арсеньевичем как работалось? - Тарковский тоже великий режиссер. Иночкин (актер Виктор Косых. - Т. П.) потом попал к Кеосаяну в «Неуловимые мстители», а я - к нему. Андрейку играл, друга Бориски (Николай Бурляев. - Т. П.). Ой, ну у него сложнее было. Проехал с ним пол-России. Владимир, Суздаль, где на один квадратный километр чуть не 37 церквей, Кижи... Там крови в фильме много. Татаро-монгольское нашествие... Лошадей резали... Жестокая картина-то, если рассудить. - Как Тарковский относился к актерам? - Очень прекрасно! Требовательным был. Ко мне понежнее, потому что я поменьше ростом и поменьше возрастом. А там ведь были некоторые, как, допустим, Солженицын... - Солоницын? - Тьфу ты, Господи, Солоницын, я извиняюсь... Но он и ребятишкам не давал спуска. Я, мол, на тебя пленку трачу, свет, грим там... Сколько денег! Все стоит! Соберись, возьми себя в руки! Он психолог был... Потом его эмигрировали. За садизм, туда-сюда, репрессии такие были... - Больше не снимались? - Был еще один фильм, «Ералаши». Меня многие приглашали. Но я отслужил три года на флоте и сразу женился. Родился сын. Через 5 лет, правда, с женой развелись. Она в ресторане работала, метрдотелем... Ну че? Если я какой-то бывший артист, а она «метр», то, думаю, кого-то лучше себе нашла. Потом вот через армейских друзей с Людой познакомился. 24 года живем. Диспетчером была на строительстве, получила эту квартиру. Сейчас инвалид, нога больная. - Вы никогда потом не встречались с Климовым? - Нет. Иногда только вижу его по телевизору... - А если бы сейчас кто-то из режиссеров предложил роль? - Куда мне? Не приглашают. Я теперь и камеры, наверное, испугаюсь... Да и типаж уже не тот. Хотя, если найдется роль (Бабы-Яги, допустим), можно было бы попробовать. Загримироваться, туда-сюда... Но я негож: без зубов, старый... - Вас и найти-то сложно - живете без телефона... - А кому звонить? Кроме жены и сестры, и нет никого. - Сейчас о чем-нибудь мечтаете? - О чем мечтать? Лучшей жизни, наверное, уже не будет... Виктория ОСТРОВСКАЯ: «ЦИГЕЛЬ-ЦИГЕЛЬ, АЙ-ЛЮ-ЛЮ!» Актриса, исполнившая роль проститутки в «Бриллиантовой руке», хотела наложить на себя руки АКТРИСА Виктория Островская известна своей крошечной, но необычайно колоритной ролью проститутки в комедии Леонида Гайдая «Бриллиантовая рука». Помните знойную пышнотелую девушку, которая со словами «Цигель-цигель, ай-лю-лю!» «снимала» Никулина с Мироновым на стамбульской улочке? Кстати, предложение пройти кинопробы Островская получила тоже на улице, где ее случайно увидел ассистент Леонида Гайдая. «Гайдаю такая жопастая и нужна была!» - сказала в одном из интервью не стеснявшаяся крепких выражений Виктория Григорьевна. Помимо «Бриллиантовой руки», актриса мелькнула еще только в картине «Старый знакомый» - продолжении знаменитой «Карнавальной ночи». В одном из эпизодов главный герой Огурцов по ошибке заходит в чужой номер, где под душем моется женщина - Виктория Островская. Творческая и личная жизнь актрисы сложились непросто. Виктория Григорьевна всегда отличалась взрывным и неуступчивым характером. Из Киевского театрального института ее отчислили, заодно исключив и из комсомола, за драку с комсоргом: он оскорбил ее мать. Потом Островская все же окончила этот институт, играла в театрах Сызрани и Днепропетровска, сменила массу других профессий - слесаря на керамическом заводе, диспетчера на автобазе, библиотекаря, уборщицы в состоятельных домах. Трижды была замужем. Последний супруг Виктории Григорьевны трагически погиб, ударившись головой о ступеньку в подъезде. Сама Островская лечилась в Ленинградской клинике неврозов и психотерапии: не найдя себе места в кино и театре и оставшись с маленьким сыном и больной матерью, актриса впала в депрессию и даже хотела покончить с собой. Несколько лет назад у Островской обнаружилась позвоночная грыжа. Курс лечения она проходила в Московском центре кинезитерапии, где сегодня сама ведет занятия для тех, у кого боли в спине. На свою жизнь 62-летняя Виктория Григорьевна не жалуется, стараясь сохранять бодрость духа. (Соб. инф.)