Услышав приговор, менты застрелились

Это документальные кадры: омоновец «строит» гостей А. Хачатряна

(Окончание. Начало в номере за 7 апреля.) Вчера в «КП» мы рассказали о недавней трагедии в сибирском городе Братске: два сержанта милиции Дмитрий Петунин и Алексей Клюкин, обвиняемые в том, что забили до смерти пьяного человека, устроили пальбу в городском суде. Один в результате погиб, другого откачали в реанимации. Но, как оказалось, это был еще не финал драмы. Это был фальшфинал. Занавес опустился ровно через неделю, когда Дмитрия Петунина хоронили. Пришла вся его 4-я рота патрульно-постовой службы, переодевшись в пятнистые зеленые камуфляжи, будто собралась на войну. В воздухе явственно витал запах надвигающегося бунта. Замкомандира батальона майор Александр Поляков будто что-то чувствовал и распорядился на всякий случай подогнать катафалк прямо к двери подъезда. Прибыли машины ГИБДД. Процессия начала медленно выплывать из подъезда. «Вы не против, если мы принесем Диму к зданию суда?» - вдруг спросил кто-то из милиционеров у его матери. «Отставить!» - заорал на них Поляков. Да куда там... Мимо катафалка, по сугробам, впереди венков и цветов, в нарушение всех погребальных традиций, которые в русской провинции соблюдают свято, гроб с телом самоубийцы гордо поплыл по улицам. «По лбу бы я получил тем гробом, если бы не отошел в сторону», - мрачно объяснял потом Поляков, когда в УВД начался «разбор полетов». В суде же толком никто ничего не понял: там услышали только, как массово загудели автомобили, выглянули в окно и увидели гроб на фоне выразительной группы людей. «Судья Гусарова, выходи посмотреть на свою работу!» - громко крикнула женщина из толпы. Ночью на двери суда кто-то написал белой краской: «Убийца». В эту же ночь на стене прокуратуры появилось слово «продано»... Самоубийство и геройство - две вещи несовместные Главная жертва всей этой истории - мама Дмитрия Петунина Любовь Николаевна. Маленькая, заплаканная, жалкая женщина, нелепо кутающаяся в длинную пятнистую футболку, которая до сих пор пахнет сыном. «Он погиб как настоящий русский офицер!» - всхлипывая, повторяет она слова, которые ребята из Диминой роты говорили на поминках. У нее не осталось на этом свете никого: ни родителей, ни братьев-сестер, ни детей, ни внуков. - В чем же тут геройство? Один из ваших ребят стал инвалидом, пытаясь застрелиться на глазах у собственных родителей, другой покончил жизнь самоубийством и заставил страдать свою мать... - спрашиваю у бойцов 4-й роты ППС, которые устроили у городского суда демонстрацию с гробом. Молчат. Наконец кто-то подает голос: «В том, что они не захотели идти в тюрьму. Знаете, что с милиционерами делают на зоне?» Догадываюсь. Но нервы этим двум товарищам, решившим в обход всех инструкций прийти на судебное заседание с табельным оружием, прихватив к тому же самодельный пистолет и гранату РГД-5, сорвала не только близкая тюремная перспектива. Было что-то еще. Что? Опять молчат. Вяло дышат в серые милицейские куртки - подозрительно новенькие, как у новобранцев. Поздно вечером стук в дверь гостиничного номера: «Откройте, милиция!» На пороге сержант - один из тех, кто был сегодня на встрече. «Все, что мы вам говорили, неправда!» Но где ж тогда правда-то? Мужские игры Правда заключается в том, что милиция города Братска попала в Историю уже не в первый раз. Первый был в 1995 году, когда бойцы Братского ОМОНа неожиданно и скандально отказались ехать в Чечню. Как? А вот так: посмотрели по телевизору какой-то репортаж, пришли с вещами и женами на сборный пункт и заявили: «Что мы - пушечное мясо?» И ушли по домам. Начальство в спешном порядке сварганило новую команду из милиционеров патрульно-постовой службы. Есть фото: на бывшем грозненском «Белом доме», как на рейхстаге, начертана география страны. Среди сотен прочих ОМОНов - скромненькая табличка: «ППС, город Братск». Через месяц опозорившийся Братский ОМОН до Чечни все-таки доехал. С новым командиром - им был назначен капитан милиции Виталий Гулюк. Отвоевали как надо, вернулись с наградами, да было поздно: в Москве постановили Братский ОМОН расформировать. Но в Братске решили поступить хитрее: слепить из ОМОНа роту специального назначения с практически теми же функциями, что были у ОМОНа, и подождать, когда утихнет буря. Говорят, на этом настаивал тогдашний мэр города Иван Невмержицкий. Ну нравилось человеку иметь под рукой команду из больших тренированных парней! Камуфляжная форма покупалась на средства городской администрации, а эскиз шевронов с российским флагом и мечом начальник городской милиции и мэр утверждали вместе. Получился эдакий микс: ОМОН внутригородского подчинения, официально - обычная рота ППС, неофициально - структура, наделенная особыми правами и функциями. Чем они отличались от остальных милиционеров патрульно-постовой службы? Тем, что размещались на отдельной базе в лесу, носили камуфляж с буквами «Спецназ», умели с красивым гиканьем ломать кирпичи, по десятку раз отрабатывали захваты заложников и направлялись на самые сложные задания. А еще тем отличались, что все эти годы сидели в окопах и ждали: вот придет приказ из Москвы, и они станут настоящим ОМОНом... Что именно поддерживало в них эту веру? Мечта о подвиге, мужской романтизм и святая убежденность в этом командира роты Виталия Гулюка. «Он все эти годы их зомбировал!» - скажет мне при встрече командир батальона ППС Иннокентий Чирков. Наверное, доля истины в этом есть: романтик, каких поискать, став майором, Гулюк в 47 лет пишет песни про братский спецназ, участвует в конкурсе «Красная гвоздика», а на обложку собственного музыкального диска ставит свою фотографию на фоне разрушенного Грозного... Человек, не вернувшийся с войны и с удовольствием продолживший бы бои и на улицах Братска, если бы только было можно... Аттестационный лист, в котором написано, что «...Гулюк категорически отказывается считать себя командиром постовых милиционеров и получать нагрудные знаки ППС и внушает своим бойцам, что их рота - подразделение элитное, не подчиняющееся никому, кроме начальника УВД...», датирован еще 1996 годом! То есть это «зомбирование» с благословения городских властей и милицейского начальства продолжалось более 8 лет. Новый начальник Братского УВД Валерий Денчик решил поставить зарвавшуюся роту на место. Сначала «уплотнил» роскошную базу за городом, подселив туда все остальные роты ППС. Потом с элитных «Шевроле» пересадил на «уазики». И, наконец, покусился на самое святое - на камуфляж, заставив переодеться в серые милицейские куртки. «Мышиные», - презрительно кривятся бойцы... Гулюк с расстройства на полтора месяца ушел на больничный. «Люди за эту форму жизнь отдавали!» - убеждал он меня, искренне не понимающую, что в этом камуфляже хорошего, если в нем ходит полстраны. Впрочем, из всей этой длинной истории с переодеваниями нас интересует только один факт: что приказ вышел 11 февраля 2004 года, ровно за две недели до того, как в суде прозвучали выстрелы. Мир перевернулся, поэтому жизнь кончилась ...Я все ждала, когда кто-нибудь проговорится об истинной подоплеке войны между распустившейся элитной ротой и нынешним руководством городской милиции, а мне эту тайну, наоборот, подали как десерт на золотом блюде. В общем, так: в Братске все скупили армяне. Самый главный из них - Арцруни Хачатрян, официальный, заметим, а не теневой директор муниципального предприятия «Объединение городских рынков». Можно ли его назвать мафиози? При этом вопросе все задумываются: с одной стороны, кавказец, род занятий и уровень доходов идеально укладываются в типаж, с другой - ни крови на нем нет, ни криминальных разборок, да и вообще он - профессиональный агроном с двумя дипломами. В пресс-центре городского УВД, поразмыслив, охарактеризовали Хачатряна так: «Добропорядочный авторитет». Семь с половиной лет назад, 16 июня 1996 года, в день президентских выборов, Арцруни Хачатрян праздновал свой день рождения. В лесу, с шашлыками, арбузами, коньяком и другими армянами, на что имел абсолютное человеческое и конституционное право. Внезапно на поляну к накрытым столам влетели две машины, из которых посыпались люди в черных масках. «Нам позвонили из пионерлагеря, сказали, что в лесу стреляют по деревьям бандиты, и мы поехали их разоружать», - озвучивает свою версию командир «особой» роты Гулюк. «Собрались культурно посидеть достойные люди - экономист, инженер, директор музыкальной школы, а тут врываются эти... Мы еще пошутили: «Коммунисты, что ли, победили?» - рассказывает Хачатрян и предъявляет видеопленку, которую бойцы 4-й роты снимали для своих архивов. Никакого оружия там нет. Есть мерзкий мордобой, наручники, крики «Руки за голову!», разбитые армянские носы и трясущиеся от страха спины тех, кому люди в камуфляжах велели пасть ниц. И еще ужасная боль в глазах именинника, которого унизили на глазах его гостей. Дело о налете на армян в городской прокуратуре закрыли, сославшись на то, что налетчики были в масках, поэтому невозможно установить, кто есть кто, хотя 4-я рота ничего не скрывала, записав этот выезд себе в подвиги. Но у каждого человека свой порог унижения. У Хачатряна он оказался высоким, поэтому все эти 7 с половиной лет при каждом удобном случае он твердил: «Карфаген должен быть разрушен!» И ведь разрушил! - когда в кресло начальника УВД сел его ближайший друг Валерий Денчик, который по случаю или по совпадению немедленно занялся воспитанием 4-й роты. И теперь городской рынок официально покупает милиции занавески и собирает продуктовые наборы перед каждой командировкой в Чечню, что здесь не только не скрывается, но преподносится с гордостью как братское «ноу-хау». В изложении самого директора рынков суть этой спонсорской помощи определяется знаковой фразой: «Я их кормлю...» Что получилось: местный олигарх, которого 4-я рота искренне считала своим врагом, опять всех купил! Справедливости в мире нет, а с недавнего времени нет и любимой пятнистой формы - последней иллюзии того, что на земле осталось место подвигам. Вот примерно в таком настроении и подошли ко дню вынесения приговора два наших старших сержанта, хоть и прослужили в роте недолго. Последней каплей была встреча с адвокатом Натальей Шевченко. За несколько дней до суда Дмитрий Петунин понес ей гонорар. Вернулся потрясенный: адвокат намекнула, что приговор будет обвинительным и что единственный выход для них с Клюкиным - бежать. Как бежать? Куда бежать? Зачем бежать? От кого бежать - от системы, в которой они сами служат? В крышку гроба был вбит последний гвоздь. Вместо послесловия Глупость становится очевидной только тогда, когда ее доводят до размеров абсурда. В масштабах Братска каждая по отдельности нелепость в глаза не бросается, потому что припудрена благостной периферийной пылью. Но попробуем перевести некоторые факты из жизни города Братска в масштабы страны. Что получаем? Милиция выстраивает блокпосты у подъездов, чтобы перехватывать по дороге домой подвыпивших граждан... Мэры создают свои армии, как на тараканьи бега, чтобы в случае чего нажать на «тревожную» кнопку... Отставные генералы прочесывают в поисках работы пригороды, потому что им нравится воевать... Министр внутренних дел по воле Гусинского с Березовским расформировывает спецслужбы, проводившие у них обыски, а олигархи в благодарность за это оплачивают министерству учения... Адвокаты советуют подзащитным бежать, а судьи перед объявлением приговоров выпускают подышать напоследок вольным воздухом Чикатило с Радуевым... Последний возвращается в зал суда на танке... Шутки шутками, но через несколько дней после февральской стрельбы в Братском городском суде снова произошло ЧП: перед объявлением обвинительного приговора подозреваемого в убийстве (!) благодушно отпустили покурить. И он мудро ушел восвояси, приняв случившееся за знак судьбы... Петунин с Клюкиным тоже могли свободно уйти, полчаса простояв под козырьком на улице. Да решили вернуться и разобраться с проблемой с позиции войны, к которой их готовили и учили. Лучше бы они, ей-богу, прислушались к словам адвоката... Еще раз про любовь С Ириной, любимой девушкой Дмитрия Петунина, мы встретились перед моим отлетом из Братска. Говорили: о том, как она принимала у него в институте экзамены по уголовному праву и как он ее в первый раз проводил до дома. Как осекся, строя планы на будущее, зная, что этого будущего может не быть. Как угрюмо молчал в трубку в последнее утро перед судом, когда она желала ему удачи, молчал и слушал, будто хотел напитаться ее голосом. Во время лекций она свой мобильный телефон выключает, поэтому о стрельбе в суде и гонке с преследованием ей никто не сообщил. Вечером она включила новости и... Другая Ирина - вдова Сергея Агафонова - долго ходила и искала своего загулявшего супруга по окрестным дворам, когда он не пришел ночевать, пока ей случайно не встретился участковый и не сказал: «Вашего мужа убили в вытрезвителе...» Вы оба ушли: один, залив душу водкой, другой - собственной кровью, а они остались разбираться с вашими нелепыми смертями. Одна три с половиной года ходит по судам, другая помогает безутешной матери своего возлюбленного рассылать письма в редакции, пытаясь реабилитировать хотя бы его имя. Каждая из них за вас борется, признавая при этом, что не смогла удержать вас на этом свете. Ничего она, выходит, не может, эта любовь. И вот от этого открытия становится по-настоящему горько... Песня про братский спецназ Закончились мучения, не нужно утешения. К чему теперь полемика и всяческий наказ? Что делалось годами - ушло в одно мгновение. Осталось только в памяти короткое «спецназ». Произошло спонтанно и без всякой логики, Никто теперь не вспомнит про этакий «спецназ». Блатные и нерусские, бандиты и разбойники Вздохнули с облегчением и выжидают час... Смешную и удобную толкает кто-то версию, Попутно пряча доллары в запачканный мундир. И лишь с досадой в сердце отправится на пенсию Усталый и замученный от службы командир. Виталий ГУЛЮК.