Усадьбу Тютчева тушили всем миром

Так выглядела усадьба до пожара.

Первой пожар в знаменитой усадьбе Тютчевых в подмосковном Муранове увидела продавщица местного магазина Надя. Вечером в среду она заметила, как от усадьбы к реке стелется дым. И тут же позвонила охране музея и его главной хранительнице Светлане Долгополовой.

- В десять вечера я читала книжку, - рассказывает Светлана, - заметила, что в лампе резко пропало напряжение. А потом уже услышала крики!

Огонь вырывался из-под крыши усадьбы. Внутри - бесценные экспонаты. Тушить здание сбежались не только сотрудники музея, но и вся деревня.

- Бейте стекла! - закричал кто-то из деревенских. Картины, фарфоровые вазы, стеклянные кубки, а главное - книги вытаскивали через окна и передавали по цепочке - из рук в руки.

- Казалось, крыша вот-вот рухнет, - рассказывает смотритель музея 60-летняя Клавдия Федоровна. Она, как и все остальные, ночь напролет спасала все, что можно было спасти. Несмотря на возраст и боль в ногах. Ближе к утру старушек просто отогнали от горящих стен. Но они все равно не ушли - аккуратно раскладывали на траву вазы и зеркала и оберегали их от чужих ног. Сегодня каждую страницу в сотнях спасенных из огня томах XVIII - XIX веков сотрудники музея перекладывают пергаментной бумагой для сохранности.

- Хуже обстоит дело с картинами, - рассказала замдиректора по науке Екатерина ПОТАПОВА, - четырех картин уже недосчитались, пожар свирепствовал именно за стеной комнаты на втором этаже, где мы разместили хранилище самых дорогих картин.

Спасают коллекцию Федора Тютчева музейные работники абсолютно безвозмездно.

- Нам бы оберточной бумаги больше, - вздыхают они. - А что касается зарплаты, свою не скажем. Но вот прямые потомки Федора Тютчева - Николай и Кирилл, директора усадьбы, - получали от советской власти зарплату от 45 до 75 рублей. Мы привыкшие...

Александр БОЙКО

МИСТИКА

А может, это кара божия?

- То не молния была, - при мне шептал послушник храма на территории усадьбы, - это кара божия, пьянство и грех погубили музей.

Мистики во всю эту трагедию добавила и смерть электрика, который протягивал в музейных стенах проводку под охранную и пожарную сигнализации. Она постоянно искрила, а починить было некому - мастер ушел в запой. Молния, говорят, как раз и ударила в ящик управления сигнализации. Неисправной. Случился пожар, а электрик умер на вторую ночь после ЧП.

ВЕРСИИ

Шаровая молния

В среду в Муранове бушевала гроза.

- Молния ударила в стеклянный купол музея, - говорит служащий музея Владимир САЙГАШОВ, - прогулялась по детской, ушла в стену, а потом через перекрытия - на первый этаж. В паркете дырка осталась.

Поджог

От усадьбы, поговаривают, просто хотели избавиться те, кто зарится на эти земли.

- За ландшафт, обрамляющий территорию усадьбы, идут настоящие войны, - заявил заместитель главы Росприроднадзора Олег МИТВОЛЬ, - особенно за луг за рекой. Коммерсантам удалось его купить, но без права на застройку.

ВЗГЛЯД С 6-го ЭТАЖА

Сгоревшие стихи

В фильме «Доживем до понедельника» герой Вячеслава Тихонова цитирует Боратынского. Учительница словесности, не угадав фамилии поэта, говорит, что никто не обязан помнить «второстепенных авторов». Далее звучит полная иронии фраза - Боратынского «уже перевели. В первостепенные».

Грустно, но сегодня имя этого замечательного поэта звучит не в связи с его стихами, а в связи с пожаром. Пожаром, случившимся там, где Евгений Боратынский в 1842 году построил дом для себя и своих детей, по собственному проекту. Когда-то именно это место - Мураново - он называл той самой «милой страной», где хотел бы «вежды старые сомкнуть последним, вечным сном».

Потом усадьба Мураново оказалась связанной с именем другого поэта, тоже «первостепенного», - Тютчева.

Младший сын Федора Ивановича женился на Ольге Николаевне Путяте (она была племянницей Боратынского), к которой и отошло имение. И хотя сам Федор Тютчев гостил здесь лишь однажды, но именно сюда после смерти поэта были перевезены его личные вещи. И, что самое удивительное, даже с приходом советской власти потомки Тютчева всеми правдами и неправдами смогли отстоять перед лицом Ленина и Луначарского необходимость сохранения памяти двух людей, совершенно не связанных с пролетарской борьбой.

Музей Тютчева и Боратынского выстоял в самые страшные годы. Остались в неприкосновенности комнаты, где бывали Иван Аксаков и Николай Гоголь. Остался нетронутым - о чудо! - даже вид из окна усадьбы, из которого были видны река и чудесные холмы. И те счастливые люди, успевшие приехать в Мураново, обуть трогательные в своей неказистости музейные тапочки и пройти по залам, смогли прочувствовать ту непостижимую связь, соединяющую русскую поэзию и русскую природу.

«А там счастливый дом, туда душа летит, там не хладел бы я и в старости глубокой!» - писал Боратынский. К сожалению, вопреки фразе Булгакова, горят даже рукописи. Что уж говорить о счастливых домах?!