Она была «Мамой» ансамбля, а ее «Домом» был офис

На углу дома 18 по Фрунзенской набережной вздрагивает, будто всхлипывает, поминальная свеча. Под бронзовым, крепко слившимся с кирпичной стеной барельефом с надписью «Государственный республиканский русский народный ансамбль «Россия» - большой портрет лукавой, красивой женщины «чуть за сорок». Такой была Людмила Зыкина сорок лет назад – в расцвете славы, которая сопровождала ее до самого конца. До наших дней.

Под портретом объявление: «Сегодня, 1 июля 2009 года, на 81 году жизни скончалась великая певица, народная артистка СССР, художественный руководитель ансамбля «Россия». Покосившиеся перила крыльца старательно задрапированы пластиковым плющом, а в вазе на вишневом бархате стоят цветы. Розы и букеты полевых. Прохожие задерживаются перед портретом и замирают, отсчитывая минуту памяти. Это место называется Домом Людмилы Зыкиной. Не офис, не база, а именно Дом, потому что именно здесь, в рабочем, репетиционном кабинете великая артистка провела большую часть своей жизни. Ну, еще на сцене. Отчасти потому, что ансамбль был главным делом ее жизни. А отчасти просто потому, что другого Дома, где бы ее так же ждали и любили, как здесь, у Людмилы Георгиевны просто не было.

«Еще мошки с букетов живы, а именинницы уже нет»

Две женщины из соседнего дома у мемориала обсуждают, можно ли ей приносить лилии (у Зыкиной была аллергия на эти цветы, и букеты с ними, хоть и принимали с благодарностью, но ставили подальше от чувствительного звездного носа).

- Купить пару веток, так пахнуть будут…

- Да ну! Она бы не обрадовалась. Лучше, чтобы ее душе приятно было, ромашек в палисаднике нарезать. Ох, она их любила…

Это правда, любила Зыкина именно ромашки, хотя дарили ей в основном розы, потому что престиж обязывал.

Еще неделю назад весь Дом Зыкиной был уставлен цветами от пола до потолка в буквальном смысле слова. Именно здесь, в своем кабинете, Людмила Георгиевна принимала поздравления с юбилеем от нескончаемой толпы посетителей.

- Вы представляете, у нас по центру еще мошки, которые вывелись на тех именинных букетах, летают, а Людмилы Георгиевны уже нет, – грустно говорит Ксения Рубцова, директор и продюсер, проработавшая с певицей 12 лет.

Ксения, как и все остальные работники Дома, выглядит очень усталой и какой-то потерянной. Весь день они принимают соболезнования, отвечают, поясняют, решают организационные вопросы с панихидой и похоронами… по коридору и комнатам мечутся люди с бумагами и бесконечно трезвонящими телефонами.

А в кабинете самой Зыкиной очень тихо. Белой простыней занавешено большое настенное зеркало, а на рояле портрет Людмилы Георгиевны с черной лентой на углу. Здесь тоже горит свеча и от мерцания огонька в глазах у Зыкиной как будто стоят слезы.

Здесь еще явно чувствуется ее след. Ноты партитуры на пюпитре открыты на романсе «Вишневая шаль». Это не срежиссировано, остались так, как в последний раз перелистнула ее рука. И на столе еще лежат поздравительные открытки. Некоторые из них она не успела посмотреть до своего отъезда на дачу. И уже не посмотрит.

Внушительный шкаф забит наградами, грамотами, историческими подарками. Тут и «Золотой граммофон», и фото единственной женщины-министра советского правительства Фурцевой с автографом «Дорогой Людмиле Георгиевне Зыкиной на добрую память. С глубоким уважением, Фурцева».

– Никто не ожидал, что так внезапно это случится, – тихо вздыхает Ксения Рубцова. - Она вовсе не собиралась умирать. Планов было громада. Вон, на стене висит афиша для осеннего турне по России, которому не суждено уже состояться. А со дня на день она собиралась на море ехать, в Черногорию свою любимую или в Краснодарский край. Когда ее в больницу забрали, никому даже в голову не пришло, что это конец. То есть нам говорили врачи, что она в тяжелом состоянии, но Зыкиной не раз становилось плохо. Однако она никогда не сдавалась, боролась, даже не жаловалась, терпеть не могла немощь. И, отлежав хоть в реанимации, хоть на диализе, выходила из больницы живее всех живых. А тут иду на работу первого июля от Парка Культуры - и вдруг прямо посреди дороги у меня лопаются ремни босоножки, каблук подворачивается, и я падаю на абсолютно ровном месте! Людмила Георгиевна умерла именно в тот момент. Еще тогда мелькнула мысль, что-то случилось. А через полчаса мне сообщили, что нашей Мамы больше нет.

Ей не хватало любви

У некоторых людей есть любимые слова или выражения, которые они произносят к месту и не совсем, просто потому, что душа просит. У Зыкиной таким словом было «любовь». Она часто думала и говорила именно об этом чувстве. Рассуждала: «Самое главное в жизни – уметь любить! Быть любимой – хорошо, но уметь любить самой - важнее». Все тосты – за любовь. В каждом пожелании обязательно пункт: «Любви вам». Часто признавалась в любви зрителям, и заканчивала свои концерты неизменной фразой: «Счастья вам и благополучия! Я люблю вас!» И точно так же называется ее автобиографичная книга, которая выйдет в конце июля: «Я люблю вас!» И песни, которые в последние годы стали ее «фаворитами», о любви: «Я люблю вас так безумно» на стихи Владимира Козина-Ильинского и «Ты - рядом, и все прекрасно» на стихи Юлии Друниной.

Так вот, психологи говорят, что человек, в судьбе которого все гармонично, редко активно выделяет какое-то одно понятие. И если есть «любимое слово», то это то самое, что человек ценит больше всего в жизни, но одновременно и то, чего ему больше всего в жизни не хватает. Именно тогда он начинает повторять его, чтобы восстановить гармонию, баланс. Чтобы увеличить в мире количество этого самого важного для себя. И, как это не грустно, выходит, что любимой народом артистке не хватало в этом мире именно любви. Она и плакала-то в последний раз именно от переизбытка чувств, когда ей признавались в любви. Это было в Удмуртии год назад. В ее день рождения местный народный ансамбль с самого утра неожиданно пожаловал в гости и от всей души исполнил величальную. А именинница в ответ так расчувствовалась, что разрыдалась: «Меня любят…»

В одиночестве, но с наследниками

У певицы не было детей. Любимый муж ушел от нее и вскоре умер. Есть родной брат, трое племянников, двоюродные братья и сестры… Но в Доме Зыкиной, куда мы пришли в день ее смерти, никого из них не было. Коллеги Людмилы Георгиевны, отзывавшиеся о ней, как о Маме, темы родственников деликатно стараются не касаться, всячески показывая, что «не им судить». Хотя иногда прорывается затаенная обида:

- Я знаю, что у Людмилы Георгиевны много родственников, но за все годы, которые с ней работаю, ни одного из них не видела – дипломатично опускает глаза Ксения Рубцова. – Увы, помогать ей, интересоваться ею, приезжать к ней в гости никто из них по какой-то причине не мог. Ухаживали за Зыкиной наш директор Татьяна Свинкова и костюмерша, проработавшая с нею всю жизнь, Людмила Оськина. Они были и ее компаньонками, и домработницами, и подругами. А родные… Не знаю. Пока к нам по вопросам наследства никто не обращался. Обратятся, видимо, позже. Но это все не наше дело. Ее дача, машина и все остальное «ценное имущество» Дому Зыкиной не принадлежит, и слава богу. Пусть сами разбираются.

Одиночество. Об этом мутно-холодном чувстве, затопившем в последние годы жизнь певицы, вспоминают многие ее друзья. Нет, она ни на кого не сердилась, никого не обвиняла. Даже предавшего мужа вспоминала с любовью. Племянникам дом подарила. И первое, что сделала, когда в предыдущий раз ее особенно сильно «прижало» и пришлось долго лежать в больнице с почками, - составила завещание. Что в нем, никто пока не знает, но вряд ли она кого-то из родных забыла. Как не забыла никого из них позвать на празднование своего юбилея в Метрополь.

А вот не забывали ли они ее, судить уже поздно и не нам.

Как мама сурово тянула всех за уши к совершенству

Но при всей нежности и любвеобильности Зыкина была достаточно суровым человеком. Один из сотрудников Дома Сергей рассказывает: «В том же Метрополе наблюдал, как она принимала поздравления. У представителей бомонда в моде же «фальшивые нежности», когда все друг друга обцеловывают, даже если видят впервые, а то и недолюбливают. Людмила Георгиевна неискренности не признавала. И периодически молчаливо, но жестко отстраняла тех, кто необоснованно лез к ней с объятиями и поцелуями. Она умела вежливо поставить на место».

Зыкина была строгой женщиной, это вспоминают все. Говорят, когда она сердилась, а бывало это, как правило, если кто-то плохо выполнял свою работу, в кабинет к ней предпочитали не заходить.

- Отчитывала очень сурово, но… По-матерински, что ли! – вспоминает Ксения Рубцова. – Именно поэтому на нее никто не обижался, как не обижаются на маму или бабушку. Просто все знали ее особенность, - если Людмила Георгиевна поставила на ком-то крест, то она сухо улыбнется, поблагодарит, скажет, что «все нормально» и больше никогда не будет иметь дела с этим человеком. А вот если для нее кто-то действительно важен, будет ругать за просчеты, требовать и тянуть за уши к совершенству.

Так же сурова она была и к себе. Обычно в неделю было две общих репетиции ансамбля. А в промежутках между этим певица репетировала самостоятельно. Даже когда врачи запрещали. Даже когда чуть ли не под конвоем отправляли ее на любимую дачу со строгим наказом «отдыхать!», выходила на балкон и часами распевалась. Особенно в последние годы, когда голос перестал слушаться, она очень переживала и злилась на себя, но не сдавалась. Репетировала и репетировала, пока связки не поддавались, и не брали, наконец, нужную ноту.

Великая и… счастливая?

Вот такая грустная история великого человека. Всеобщая Мама, Всенародная любовь, Всемирная знаменитость… Так много громких и почетных званий. Так много людей рассказывают о ней с почетным уважением. Но, идя по дороге в свой обычный, семейный дом из Дома Людмилы Георгиевны, я чувствовала, как щемит сердце. Нет-нет, Великую артистку не за что жалеть, ведь ее любили ВСЕ, ею восхищались, перед ней преклонялись и дарили ей шикарные розы, именно потому, что великая! Но любила-то она простые ромашки... И, кажется, именно такой простой, не связанной с «великостью» любви ей очень не хватало. Не только благодаря великому таланту, так искренне и задушевно выходило у нее:

«…Что ж, с другою будь счастливым,

С ней живите вы, любя.

Но когда-нибудь, порою,

Вспоминайте про меня».

КСТАТИ

Слова песен, которые Людмила Георгиевна особенно часто исполняла в последнее время. Даже когда уже не пела на публике. Просто так, для себя…

Ты - рядом, и все прекрасно

Музыка: Александра Пахмутова.

Стихи: Юлия Друнина.

Ты - рядом, и все прекрасно:

И дождь, и холодный ветер.

Спасибо тебе, мой ясный,

За то, что ты есть на свете.

Спасибо за эти губы,

Спасибо за руки эти.

Спасибо тебе, мой любый,

За то, что ты есть на свете.

Ты - рядом, а ведь могли бы

Друг друга совсем не встретить..

Единственный мой, спасибо

За то, что ты есть на свете!

* * *

Я люблю вас так безумно

Слова: В. Козина-Ильинская

Музыка: Я. Пригожий

Я люблю вас так безумно,

Вы закрыли к счастью путь.

Сон нарушен безмятежный,

Бьётся сердце, ноет грудь.

Ну зачем всё так случилось?

Вас зачем узнала я?

Сердце бедное разбилось,

Погубили вы меня.

Предо мною вы явились,

Как заветная мечта.

Чувства страсти пробудились,

Победила красота.

Так не буду ждать я казни

От моих волшебных грёз,-

Я люблю вас без боязни,

Без искусства и без слёз.

* * *

Я не верю, чтоб жестоко

Так могли вы поступить:

Дать надежд мне много-много

И всё счастье вдруг разбить.

Что ж, с другою будь счастливым,

С ней живите вы, любя.

Но когда-нибудь, порою,

Вспоминайте про меня.

Фотогалерея "Фото из кабинета Людмилы Григорьевны"