Авдотки

Дважды потрясший Венецию (сначала «Первыми на Луне», признанными «лучшим документальным фильмом», а потом «Овсянками») екатеринбуржец Алексей Федорченко плавно переместился в Рим вместе с открывшим его международной аудитории фестивальным директором Марко Мюллером.

Здесь он продолжил посвящать мировую общественность в нюансы диковинной ритуальности и мифологии финно-угорских народностей (в новом фильме действуют мари, в «Овсянках» - меря). Если «Овсянки» были сняты на русском языке, то «Небесные жены луговых мари» (Олык марий-влакын кавасе ватышт) уже аутентично изъясняются на местном наречии, хотя играют их ведущие российские актрисы нового поколения Яна Троянова, Дарья Екамасова, Юлия Ауг (не хватает только Анны Михалковой).

Но это не все отличия. «Овсянки» представляли собой единую связную историю, «Небесные жены...» - фильм фрагментарный, сложенный из 23 коротких новелл. Каждая новелла озаглавлена именем главной героини — исключительно на букву «о»: Ошалге, Оканай, Ошаняк и т. д.

Важной темой «Овсянок» была половая распущенность меря, вполне простительная языческому племени. Мари от меря ушли недалеко — отсюда и жанр картины, который сам режиссер называет «марийским Декамероном». (Кстати, международная общественность не склонна отличать мари от русских и на полном серьезе считает, что это именно русские до сих пор обожествляют березу и приносят лесным богам в жертву домашних птиц). Эротическая тема решена в «…луговых мари» без той нежной разнузданности, что отличала «Овсянки», откуда есть пошла сакраментальная реплика, которую авторы совершенно напрасно не вынесли в качестве слогана на свой постер и которую на фестивалях с восторгом передавали из уст в уста : «Все три дырочки у Тани были рабочими, и распечатал их именно я!».

«Птичья» тема «Овсянок» аукается в «Небесных женах...» наличием пташек авдоток. Одна из них завелась во влагалище героини Юлии Ауг (та самая Таня в «Овсянках») - такова была месть страшной лесной нимфы, возжелавшей ее мужа. Эта новелла выделяется своей драматургической завершенностью, большинство же других, хоть и складываются в результате в намеренно блекловатый марийский «цветок тысяча и одной ночи», но отличаются некоей подвешенностью, необязательностью.

Кадр с отроковицей, дудящей в огромную дуду, тем самым возвещая миру о начале критических дней, сам по себе всем хорош (к тому же снят Шандором Беркеши без кричмановского гламура), но непонятно к чему ведет и непонятно как цепляет следующую новеллу. Как и ряд других столь же прекрасных зарисовок. Причина возникновения подобных ощущений становится ясна при просмотре лучшего, вероятно, эпизода картины, в котором писатель Денис Осокин (без него не было бы ни «Овсянок», ни авдоток) зачитывает собственный текст. Он короток и ажурен, имеет начало, середину и конец, и почти невозможен для экранизации. Как и другие дивные стихотворения в прозе Осокина, которые куда легче перевести на язык «луговых мари», чем на язык кино...

Какими могут быть экранные миниатюры в очередной раз показал Аки Каурисмяки, вместе с несмотрибельным Педро Коштой, человеколюбивым Виктором Эрисе и вышедшим на пенсию Мануэлем де Оливейрой снявшие по новелле для альманаха «Исторический центр» (Centro historico), воспевшего португальский город Гимараеш — культурную столицу европы в 2012 году.

У Кошты — диалог с бронзовым солдатом в лифте, у Эрисе — ностальгия по закрытой текстильной фабрике, у Оливейры — предсказуемый анекдот, а у Каурисмяки — короткое экранное стихотворение, почти непереводимое на литературный язык...

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

На 50 лет моложе

Открывается седьмой Римский кинофестиваль, одним из членов жюри которого станет Тимур Бекмамбетов (Читайте далее)

Римский фестиваль: от Сталина до Мерилин Монро