Вожделение, без предосторожности

По сюжету молодой парень становится жертвой безумств своей матери

«Мебиус» - фильм, снятый явно впопыхах, между делом, за три копейки. За подобной непритязательностью картина маскирует свою значительность: этот отчаянный фильм-жест (недаром это немое кино, полностью лишенное диалогов) явно подводит черту под идиосинкразической деятельностью печально известного, подверженного спадам и кризисам, но не теряющего способности возрождаться и удивлять режиссера. Новый фильм - без сомнения, программное заявление корейского «анфан террибля», в котором он, как ленту Мебиуса, старательно выворачивает наизнанку свои личные комплексы и доводит до абсолютного предела, разоблачения, самопародии «азиатский экстрим» и принесший ему фестивальную славу «театр жестокости». Даже страшно подумать, о чем Ким Кидук будет теперь снимать дальше.

По сюжету молодой парень становится жертвой безумств своей матери: убедившись в измене гулящего мужа, она совсем уж собралась отрезать тому половой член, но под раздачу, как водится, попадает невинный — тихо мастурбировавший у себя в комнате сын. Мучимый раскаянием отец отправляется в госпиталь и просит врачей ампутировать чудом уцелевшую часть тела - чтобы потом, когда наука дорастет, пришить ее не нюхавшему половой жизни подростку. Это лишь самое начало прихотливо придуманной, абсолютно невероятной истории, побивающей рекорд не только по количеству отрезанных гениталий (кое-кому в фильме их умудряются удалить даже дважды), но и по частоте заглядывания персонажам в трусы. В трусах же при таких раскладах смотрящего может ожидать исключительно экзистенциальная пустота, являющаяся в буддийской традиции главным смыслом всего сущего и единственной дорогой к просветлению. "Каков же первый и главный принцип святого учения Будды?" - спрашивает китайский император Ву у Бодхидхармы в одном дзэнском коане. Бодхидхарма отвечает на это: "Пустота, не святость".

В святости полусвихнувшихся, осатаневших в перманентном желании плотских удовольствий героев Кидука традиционно не упрекнешь. При отсутствии гениталий персонажи «Мебиуса» исхитряются удовлетворять свои низменные инстинкты … раздиранием кожи стоп и кистей рук (информация о новых методиках рукоблудия быстро находится во всезнающей всемирной сети) или, что еще лучше, возвратно-поступательным шевелением ножа в теле. То, что обычно приносит смерть, у Кидука доставляет райское наслаждение. Избыточное нагромождение перверсий - сколь травматичных, столь и умозрительных, за гранью реального воплощения - заставляет вспомнить труды маркиза де Сада: они тоже были чистейшей фантасмагорией, злой пародией на неподдающиеся христианскому смирению-обузданию человеческие порочность и плотоядность. За богоборческой крамолой и плакатным аморализмом у де Сада скрывалась робкая и наивная мечта о недостижимом идеале. В отличие от безумного маркиза — его, как и Кима, до сих пор упрекают в низкопробности и графоманстве — корейский маэстро точно знает путь достижения просветления.

То, что обычно приносит смерть, у Кидука доставляет райское наслаждение

Усекновение членов в картине, которую только дурак может истолковывать буквально, конечно, есть метафора отрешения от безумств разрушающих человека похоти и страстей. Преодолеть изнурительные безумства плоти можно только войдя в пустоту. Ким Кидук находит для этого радикальный и эффективный способ. Чик, и готово. И даже медитаций особых не требуется.

Зачарованный европейскими культурными мифами автор «Самаритянки» и «Пьеты» с полным правом мог бы назвать новый фильм «Медеей»: обезумевшая от ревности мать в его апдейте древнегреческого сюжета пусть и не убивает сына, зато сжирает сыновний член, таким образом уничтожая его символически, не говоря уже о потенциальных внуках. Однако самому оголтелому своему опусу автор присваивает фамилию немецкого математика и механика XIX века, открывшего феномен, получивший название «лента Мёбиуса». Замкнутая в кольцо, перевернутая на стыке изнаночной стороной лента Мёбиуса по факту имеет только одну поверхность, то есть между ее внешней и внутренней стороной нет разницы. Неудивительно, что в этой фигуре сакральной геометрии кто-то находит образ, отражающий принцип устройства Вселенной, кто-то видит символ Бога, сотворившего мир из самого себя, а кто-то — лаконичное описание реальности, устроенной дуально, часто неделимой на добро и зло и потому не признающей единую силу, стоящую за всем сущим.

Для мастера Кима фатально перекрученная лента Мебиуса воплощает собой, вероятно, идею имманентной извращенности самого устройства человеческой жизни — от рождения во грехе до смерти в нечистотах. Ее, этой жизни, неостроумный, необъяснимый и неразрешимый оксюморон. Как и де Сад, отрицавший эротическую неприкосновенность матери (женщина получает удовольствие при зачатии, поэтому ребенок не обязан благодарить ее за свое рождение, и какие бы то ни было обязательства по отношению к ней совершенно излишни), Кидук часто живописует в своем кино размашистые сцены инцеста. Обращение к этой теме в «Мебиусе» после «Пьеты», предположившей «нетрадиционную» связь Христа с Богородицей, носит характер холодного математического построения, теоремы.

«Что есть семья? Что есть вожделение? Что есть гениталии? - вопрошает Ким в предпосланном картине обращении к традиционно ничего не соображающей прессе. - Семья, вожделение, гениталии — с самого начала это одно. Я отец, мать — я, а мать — это отец. Изначально мы рождаемся в вожделении, в вожделении и воспроизводим свой род. Вот почему мы связаны в одно как лента Мебиуса , вот почему я завидую себе, ненавижу себя, люблю себя».

Оставляющий приятное ощущение скрежета железа по стеклу «фильм отвращения», залихватская эротическая парабола, бесстыдная сказка для взрослых, обернувшись лукавой буддийской притчей, на поверку оказывается философским, абстрактным высказыванием о мироздании и его фатальных несовершенствах, отрицающих существование Бога.