Очевидец авиакатастрофы под Сыктывкаром в 1986 году: «Что творилось с людьми в задымленном салоне - одному Богу известно...»

Уже чуть больше месяца прошло с момента казанской авиакатастрофы, в которой погибло 50 человек. В сети не утихают споры профессионалов и обычных людей - говорят, уже не так готовят летчиков в нашей стране? Заинтересованы ли авиакомпании в том, чтобы у них летали опытные пилоты, а техника была исправна? Кто должен отвечать за то, что трагедии на пассажирском авиатранспорте повторяются с завидной регулярностью и, что еще печальнее – с десятками жертв? Конкретных ответов мы пока не слышим, а в сводках почти ежедневно можно прочитать о том, что из-за технических неполадок в одном из российских аэропортов совершил вынужденную посадку такой-то самолет.

В связи с этим «Комсомолка решила заглянуть в историю и вспомнить самые громкие авиапроисшествия в Коми. Одно из них случилось летом 1960 года. Самолет Ил-14, летевший из Череповца в Сыктывкар, попал в грозовой фронт и от перегрузок буквально разрушился в воздухе. Тогда погибли 23 человека.

Но, пожалуй, самой трагичной была катастрофа, случившаяся почти 30 лет назад. В начале июля 1986 года самолет Ту-134 следовал по маршруту Воркута-Сыктывкар-Москва. Приземлившись в столице Коми АССР и взяв на борт еще несколько пассажиров, полет продолжился. Но буквально через десять минут после взлета в заднем багажном отделении начался пожар, отчего весь самолет быстро заполнился едким дымом. Командир «тушки» решил вернуться обратно в Сыктывкар, но дым в салоне продолжал распространяться, и пассажиры начали задыхаться. Нужно было сажать борт немедленно. В 10:27, при сильном дожде, в 75 километрах от Сыктывкара самолет столкнулся с верхушками деревьев. Летя сквозь лес и разрушаясь, через почти двести метров самолет коснулся земли и, развалившись на три части, прополз «на брюхе» еще 150 метров, и только потом остановился. Поскольку оба крыла лайнера оторвались, вытекшее топливо воспламенилось. Всего в той авиакатастрофе погибло 45 взрослых, 7 детей и двое членов экипажа — штурман и бортмеханик. Как показала дальнейшая экспертиза, большинство погибших отравились угарным газом во время пожара, а не умерли во время столкновения с землей. Благодаря действиям экипажа удалось спасти 38 человек, в том числе 12 детей.

Поскольку время и страна были еще другие, такие трагедии афишировать не было принято. Но теперь, спустя почти тридцать лет, мы попытались узнать, что же случилось в тот июльский день? Нам удалось найти участника тех событий. Виктор Власов, работавший бортмехаником в сыктывкарском аэропорту, сейчас пенсионер. Он лично участвовал в эвакуации пострадавших и очистке территории от обломков. Тогда ему удалось сделать несколько кадров на свой фотоаппарат, пленку с которыми он согласился предоставить нашему корреспонденту. Эти уникальные кадры публикуются впервые. Впрочем, как и рассказ о тех событиях от первого лица.

- Виктор Михайлович, у вас в тот день была рабочая смена. Как вы узнали о происшествии?

- От радистов. Зашел в самолет и услышал, как они прослушивают связь. То есть когда они настраивались на нужную им частоту, то случайно услышали переговоры командира корабля с диспетчером аэропорта. Я тоже стал слушать, что же там происходит, но уже на тот момент диспетчер пытался связаться с бортом, а в ответ – тишина. А до этого между ними шел разговор о том, что самолету срочно нужно где-то сесть. Как сейчас помню, каким ужасным был этот день. Вся эта суматоха, да и то, что видел уже на месте катастрофы… Плюс самолет ведь был из нашего отряда.

- И куда они сели?

- Место они выбрали нежелательное, если так можно вообще выразиться про эту ситуацию. А рядом было болото, слева от которого росли лишь мелкие деревья. Вот если бы они сели там, то посадка была бы, возможно, и помягче. А они буквально пропахали лес, в котором некоторые деревья были в обхват. Самолет ведь практически весь развалился, потому что цеплялся за все, что было на его пути. У него стали отваливаться шасси, крылья, и в итоге осталась одна «сигара» - сам фюзеляж, который и прополз еще несколько десятков метров без ничего.

- А когда вы были на месте ЧП?

- Уже через час. Раньше не было МЧС, и поэтому у нас, как и на всех предприятиях того времени, существовали определенные звенья: эти отвечают за безопасность, эти еще за что-то и так далее. Я оказался в звене по, если так можно сказать, спасательным видам деятельности. И вот нас туда привезли на вертолете. В команде был один терапевт, один пожарный в специальном таком серебристом костюме и с кислородным баллоном, я был… И кто-то еще, сейчас уже не припомню всех. В общем, нас было человек семь-восемь. Сколько вертолет мог взять, столько человек и отправили.

- Вы прибыли туда самыми первыми?

- Нет, там уже к тому времени военные вовсю работали. Была низкая облачность, морось, из-за этого долго искали место падения. А когда приземлились, уже шла эвакуация выживших. Люди шли друг за другом, организованно. Вообще, большинство из них шло своим ходом, то есть травмы если и были, то в целом несерьезные. Мне же пришлось выносить вместе с майором медслужб второго пилота, у него была травма позвоночника. И еще при мне ребенка несли на руках, в памяти эти моменты хорошо сохранились. Очень тяжело было тащить носилки, потому что всюду был густой-густой ельник. А когда всех эвакуировали, то мы начали разбирать обломки.

- Погибших видели?

- Да. В основном они в салоне самолета были. Но я особо не присматривался. Моя работа заключалась в другом. Скажу одно – на борту была проблема с аварийными выходами, и люди выбирались из самолета, как могли. Был очень узкий выход. Не знаю, почему он не до конца открылся. Плюс паника, люди ведь пытались скорее выбираться из задымленного салона. В автобусе-то бывает толкотня, а что творилось там – одному Богу известно.

- Виктор Михайлович, Вам что-нибудь известно о заключении комиссии, расследовавшей причины пожара на борту?

- Я сам никаких документов не видел, но знаю, что в заключении было написано: пожар либо в напольном, либо в подпольном пространстве. И все. А причина пожара так и не была установлена.

- Вас тоже опрашивали?

- Конечно. Тем более, что я был в той смене, которая этот самолет обслуживала. Но это разбирательство тоже ничего не дало, по большому счету.

- Насколько известно, самолет при столкновении с землей загорелся, это так?

- Да. Как уже говорилось, ему при аварийной посадке оторвало крылья, а поскольку баки у него были полными, то топливо воспламенилось.

- А какова была дальнейшая судьба первого пилота?

- Дубровский его фамилия, по-моему. Его оправдали. Поймите, в той ситуации он сделал все, что мог. Не знаю, летал ли он после всего этого, но на земле он продолжал работать. А про второго пилота ничего не знаю, но, по-моему все у него в дальнейшем было нормально. Сын его тоже летчиком стал, в Москве летает, если я ничего не путаю.

- Правда ли, что большинство погибших задохнулись еще в салоне воздушного судна?

- Это так. Если при аварийной посадке из пассажиров кто-то и погиб, то их количество было минимальным. Знаю, что погибли штурман и бортмеханик, их то ли деревом ударило, то ли чем-то еще. Повторюсь, пилот в той ситуации по другому поступить уже просто не мог, иначе могло получиться так, что в Сыктывкаре он бы посадил самолет, полный трупов.

- В заключение, хотелось бы узнать Ваше мнение о недавней авиакатастрофе в Казани. Почему самолет не смог сесть?

- Скорее всего, дело в отсутствии опыта экипажа. При повторном заходе на посадку пилоты сильно задрали нос самолета. Затем они отклонили штурвал от себя, но почему-то не привели его в исходное положение, и в итоге на полном ходу, практически под прямым углом врезались в землю. Мне кажется, что пилот просто растерялся. Уже ведь известно, что до этого он ни разу не заходил на повторный круг для посадки, хотя налетал порядочное количество часов. Плюс к этому, на «Боингах» совсем по-другому показывается авиагоризонт. Если на нашей технике он отображается в виде «самолетика», то на «Боингах» стоит так называемая «картушка». Очень может быть, что летчики попросту потерялись в пространстве, хотя, повторю, это исключительно мое мнение. Все решит комиссия.