Калининградские немцы: Свои среди чужих, чужие среди своих

Иван Иванович и Фрида Воробьевские

- В России мы немцы, а в Германии – русские, - такой горький вывод делает подавляющее большинство российских немцев, переселившихся в Калининградскую область из Киргизии и Казахстана. Почему они тут оказались? Как их тут встречали? Чем отличается их быт и традиции от, если так можно выразиться, коренного населения Калининградской области, корреспонденты «Комсомолки» постарались узнать из первых уст переселенцев.

Уехать любой ценой

В поселке Чистые Пруды Нестеровского района сейчас живет не один десяток бывших поволжских немцев. Когда-то первые советские переселенцы шутили о своем поселке: «Чистые Пруды – грязные болота». Хозяйство было раскурочено войной: поля изрезаны траншеями и всюду утыканы блиндажами, дома разрушены, по улицам было не проехать. Условия, в которые попали переселенцы в девяностых годах, чем-то напоминали те времена.

- Угроза для детей была со стороны местного населения, вот мы и решили уехать, - вспоминает Фрида Воробьевская (девичья фамилия Гаар), попавшая в поселок в 1991 году из Киргизии. - Муж приходит однажды и говорит: «Знаешь, нам нужно уехать отсюда. Мы-то, может быть, тут еще и проживем, а детям нашим здесь делать нечего!»

На момент переселения почти все родственники Фриды уже жили в Германии. Муж у нее русский, в Германию ехать не захотел, сказав «я буду Россию поднимать». В Чистых Прудах еще оставались двоюродный брат и сестра Фриды Филипповны, поэтому выбирать место долго не пришлось:

- Сначала я со своим зятем приехала осмотреться, а летом уже все остальные. Дом нам дал совхоз, но назвать его тогда домом у меня язык не поворачивался. Это был самый настоящий сарай! До этого, по словам соседей, тут жили какие-то пьяницы, мы их даже не видели. Дом стоял пустой: окна все побиты, отопления не было, в той комнате (Фрида показывает рукой на сегодняшнюю детскую) они телят и поросят держали, в другой комнате дыра такая большая была, куда мусор и грязь сваливали. Не расскажешь даже!

Сейчас от прежней постройки остались только четыре стены. Все остальное новые хозяева переделали: первым делом устроили ванную и туалет, вычистили все, хотя, как они признаются, запах не могли вытравить еще долго. Появились пристройки, появилась и тротуарная плитка перед крыльцом.

- Первое время я сильно плакала - так хотела назад! - на глазах у Фриды выступают слезы, когда она начинает вспоминать пережитое. - У нас там такой дом хороший был! Иван, муж мой, на старом месте директором школы работал, а я в ателье. Здесь мои навыки были не нужны – только если бы в Нестеров каждый день ездить, но муж отговорил, сказал, что я на проезд только больше истрачу.

Неприятной была и реакция местного населения, встретившего переселенцев в штыки:

- Первое время нам постоянно говорили: «Понаехали», - вспоминают супруги Воробьевские. - Нас же сюда никто не звал. Сейчас уже все хорошо, а раньше даже в воровстве обвиняли. Говорили, что приезжие людей воровать научили.

Передовое хозяйство

Отсутствие работы заставило Ивана Ивановича, мужа Фриды Филипповны, взять в аренду землю и начать свое хозяйство вместе с сыновьями:

- Вариантов у нас не было, кроме сельского хозяйства. Первое время нам Германия помогала: и деньгами, и техникой. Кое-как на ноги встали. Немцы не очень-то хотели, чтобы мы к ним в страну уезжали, поэтому старались нас тут привязать.

Сегодня хозяйство Воробьевских можно назвать передовым: во дворе стоит несколько тракторов, причем, и белорусские, и американские, и один русский, комбайн и грузовик, который, правда, по словам фермеров, тут больше на правах памятника – ломается почти каждый день. Младший сын Сергей занимается всей бухгалтерией – он живет в одном доме с родителями. Основной проблемой в хозяйстве, по словам Фриды Филипповны, остается, как ни странно, стала нехватка рабочих рук:

- Вы попробуйте сейчас рабочего найти! - говорит он. - Половина поселка безработные, а никого не найдешь. Пособие они все получают, пьют, весело живут – попробуй такого заставить работать! Даже пастуха не могли найти – пришлось корову нам прирезать, а ведь стадо такое большое было здесь.

Виталий Миллер работает на двух работах, но и о доме не забывает - ремонт делал своими руками.

Фото: Иван МАРКОВ

Кстати, родители Ивана Воробьевского в далеком 1962 году были против брака с немкой, а ее родители тоже не хотели свадьбы, вспоминает Фрида.

- Дядька Ивана говорил всегда: «Твоего отца немцы убили, а ты на ней еще и жениться хочешь?», - рассказывает она. - Тогда же после войны все обозленные были. Но вот мы уже свадьбу золотую отпраздновали, и детей нарожали, и внуков с правнуками дождались.

- А дети ваши кем себя считают? Немцами или русскими? – спрашиваю я.

- У них и вопроса-то такого никогда не возникало, им все равно.

Das Бабушкино

Об этом поселке мы услышали в первый раз от президента Немецко-русского дома Виктора Гофмана. Он вспомнил историю о том, как приехав однажды в Бабушкино, услышал разговор двух старушек. Одна другой кричала через забор: «Ты почему за коровой своей не следишь? Она же в Берлин ушла!». Берлином в поселке называли улицу, которую заселили немцы-переселенцы. И хотя сейчас ее так уже никто не называет, дома на ней и участки вокруг них все-таки отличаются особой ухоженностью и порядком.

Перво-наперво бросился нам в глаза типовой двухэтажный домик из силикатного кирпича, покрашенного желтой краской.

- У меня отец немец, а мама – русская, - подтвердил нашу догадку хозяин дома, Виталий, - Отец чистый немец, поколение еще с Саратовской губернии тянется. Он сюда, в Бабушкино, приехал в 1993 году, а мы в следующем году приехали следом. Потом, в 2002-м году и папа, и мама в Германию уехали, а мы тут остались, потому что в Германии не интересно нам.

- А что вам в Германии-то не понравилось? Почему семью не хотите воссоединить?

- Во-первых, с нуля все начинать придется, хотя это не сильно пугает, а, во-вторых, такого, как здесь, отношения там не будет.

«Жизни нет там, где не работают»

Стереотип о том, что в провинции жизни нет, прочно засел в головах россиян. Самое удивительное – встречать молодых людей, которые в ХХI веке рвутся не в город, а в деревню. В семье Миллеров, той самой, из аккуратного домика с «Берлина», принято работать, не покладая рук:

- При желании любую работу можно найти, - подтверждает Виталий Миллер, - Не понимаю тех, кто найти ее не может. Сейчас я на двух работах работаю: в Чернышевском – на заправке и в Нестерове оператором котельной.

На аккуратном дворе, не по-зимнему зеленом, сложен в штабеля газосиликатный кирпич – Миллеры расширяют хозяйство, строят гараж, а по двору тем временем деловито вышагивают куры.

О том, как они уезжали из Киргизии, вспоминают неохотно:

- Такая ситуация сложилась, - рассказывает жена Виталия, - либо уезжать надо было, либо мы могли в один прекрасный момент не проснуться, а я тогда еще и беременная была. Прямые угрозы были, заставляли с работы увольняться. А сюда сначала родители приехали – сразу пошли к председателю. Мама у мужа - врач высшей категории, а председатель ей только место доярки предложил. Отец его водителем был – сказали в пастухи идти, да и мужу то же самое сказали.

- Мы, когда приехали, вещи же на своих машинах перевозили, - вспоминает Виталий, - Местные нам обидные вещи говорили: «беженцами с чемоданами денег» нас называли. Откуда и какие чемоданы?

Дома на улице, где сейчас живут переселенцы, были заброшенными, никто в них и не думал вселяться. Провести все коммуникации и вдохнуть в них жизнь помогли не испугавшиеся труда российские немцы. Конечно, тут не все по линейке отмеряно и просчитано, но видимость порядка присутствует.

Филипп Вильгельм, или просто дядя Вася

На соседней улице живет не менее интересная семья, переехавшая из Кустанайской области. Глава семьи, Вильгельм Филипп, которого русские называют просто дядей Васей (он даже татуировку на руке в молодости сделал: «Вася»), рассказал, что его семья уехала, так как не хотела учить казахский язык:

- Я не хотел, чтобы из немцев казахов делали. Я-то с 1974-го года еще из немецкого поселка уехал, с этого времени постоянно между русскими нахожусь.

Анна Филипп первой из своей семьи приехала в область «на разведку». На фото она вместе с братом Александром.

Фото: Иван МАРКОВ

Дети Вильгельма Филиппа до пяти лет даже не слышали русской речи, говорили только на немецком. И сейчас, если отец, сын и дочь остаются втроем, они разговаривают только на родном языке.

Первой переселенкой из них стала Анна, которая отправилась в Калининградскую область «на разведку».

- Сначала мы поехали в Полесский район, там родственники наши были, - вспоминает она. - В то время из нашей казахстанской деревни 38 домов сразу уезжало. Дом мы отдали за бесценок, а тут были такие цены, что мы за голову схватились! Вот сравните: там я дом продала за две тысячи рублей, а тут, в Полесском районе, 15 тысяч долларов за дома хотели. Искали мы подходящее жилье с тем условием еще, чтобы участок свой был – мы же деревенские, нам работать на земле надо был.

Вариантов на выбор оказалось два: один дом стоял в болоте, но он был более-менее целый, а второй похуже, но на сухом месте – его и купили:

- Что здесь было! – всплеснула руками Анна, - Был бы тогда фотоаппарат – сфотографировали бы! В каждой комнате стояла печка, окна до половины кирпичами были заложены. Шифоньер в углу стоял, но за то время, пока дом садился, он просто врос в потолок.

Гастарбайтеры

Местные, отнеслись к новым соседям, как всегда, с недоверием, посоветовав ехать в свою Германию. Опять на приезжих повалились все шишки, опять поползли подлые слухи о воровстве.

- Мы чуть было не уехали – снова все продали, даже дом, уже сидели на чемоданах. Нас спасло только то, что не успели деньги на договор обменять, - Анна вспоминает эту историю, как страшный сон, - Мы и визы сделали, но пособие обещали только мне, а мужу и детям моим – они же русские – отказали, потому что они языка не знали. Они бы там были никто. Мы остались и не жалеем нисколько.

- Зачем бы нас туда взяли? – вмешивается в разговор брат Анны, - Зачем берут туда людей? Чтобы они за меньшую зарплату больше работали, как гастарбайтеры здесь.

- Там у людей нет никакого свободного времени, - снова перебивает Анна, - я уж лучше печку протоплю и к корове схожу, чем на десяти работах работать, не зная отдыха.

- А вот еще один стереотип, - теперь уже мы перекрикиваем наших собеседников, - то, что российские немцы не пьют, это правда?

- Как это не выпиваем? Выпиваем иногда, - вставил свое веское слово отец семейства.

- Вот смотри, сегодня же рождество католическое, верно? – хитро взглянул на меня его сын Александр, - По нам разве не видно, что мы сильно отмечаем?

И правда, запаха алкоголя я не чувствую, да и пустых бутылок в коридоре мы не заметили.

12 часов на сборы

Под занавес решаюсь задать не самый приятный вопрос:

- Есть у российских немцев обида на русских за репрессии?

- У нас-то нет никакой обиды, да и откуда ей взяться? – начинает первой отвечать Анна.

Ее слова подхватывает Александр:

- Мама мне рассказывала, что когда ее с Саратовской области выселили, было очень тяжело, ведь у нее там было все: и хозяйство, и работа. Дедушка там плотником на маслозаводе работал. Ну а потом 12 часов им дали на сборы и все. Ну что можно было за это время собрать? Если логично рассудить, боялись, наверное, что когда немцы до Волги дойдут, русские немцы к ним присоединятся. Правительство опасалось. Вот подальше их и переселили.

Сегодня по миру разбросано около 15 миллионов российских немцев. Некоторая часть их осела в нашей области, что можно считать хорошей приметой - значит, тут можно работать, заниматься делом. Если кто-то с нуля не боится начинать, то грех жаловаться тем, у кого уже есть какая-то опора.

В ТЕМУ

Коммуналка по-немецки

Уроженец Германии Уве Нимайер осуществил в Калининграде необычный жилищный проект

Калининградская область стала перевалочным пунктом перед отъездом в Германию для тех, кто прибывал в 1990-е и 2000-е годы из Казахстана и Киргизии. Таких немцев в нашей области большая часть. Чистыми немцами, как мы уже поняли, их нельзя назвать, они образовали свою исключительную народность. Есть несколько семей, вернувшихся в область из Германии – их можно пересчитать по пальцам. Здесь их историческая родина, но в конце сороковых им пришлось сесть на чемоданы – такие немцы попали в число выселяемых после войны. Но мы нашли и еще один исключительный случай: в Калининграде с середины девяностых живет восточный немец, уроженец Магдебурга Уве Нимайер. Он организовал здесь информационное агентство под названием «Калининград Домициль», разрушающее стереотипы в общении между нашими странами.

Уве Нимайер построил дом вместе с русскими соседями - общий язык в итоге нашли.

Фото: Иван МАРКОВ

Уве - бывший военный, который с конца восьмидесятых понял, что будущее его профессии находится под угрозой. Пришлось кардинально менять жизнь – заниматься бизнесом. Сейчас Уве легко выделить из толпы: он носит лихо подкрученные усы, которые в Германии XIX века назывались «цель достигнута!», принципиально не пользуется мобильным телефоном и автомобилем, а самое главное – считает Россию своей второй родиной.

- Я четыре года учился в Советском Союзе, в Ленинграде, - говорит он. - После падения Берлинской стены я замечал, что многие восточные немцы поехали в Россию. На Западе нас не любили. Раз я был военным, то делать ничего не умел – пришлось перестраиваться.

Начав бизнес со своими знакомыми по организации сети дьюти-фри, Уве отправился во Львов, где прочувствовал на себе всю остроту национального вопроса:

- Украинцы почти все хорошо говорят по-русски. Думаю, таких 98%. Я приходил в кабинет и краем уха слышал конец разговора сотрудников, говоривших по-русски, но при моем появлении они все переходили на украинский, который я вообще не понимал. Это был какой-то детский сад. В общем, бизнес там не получился.

Уве вернулся в Германию, побился-побился и через некоторое время переехал в Калининград, где поселился на улице Гайдара. Тут и началось самое интересное: какое-то время он жил в однушке, подружился с соседями, наладил свой бизнес, и все дела пошли в гору. Когда Уве встал на ноги, он предложил соседям вместе строить дом. Это для Калининграда было что-то новенькое.

- Сначала мы хотели найти хорошие квартиры, которые были бы рядом. Но когда я рассказывал риелторам о том, что мне нужно две квартиры, чтобы жить рядом со своими соседями, на меня смотрели как на сумасшедшего, - смеется он. - Когда я еще и отказывался от покупки из-за того, что в доме жило одно начальство и чиновники, меня совсем не понимали. В общем, так ничего мы и не нашли, поэтому я предложил строиться.

Сейчас Уве и его соседи живут в одном доме, который со стороны кажется особняком на одну семью, но внутри он разгорожен пополам: соседи встречаются в центре дома в каминном зале, чтобы не вторгаться в личные пространства друг друга.

- Мне всегда было важно, чтобы рядом были нормальные люди, к которым бы было можно в любой момент обратиться со своими проблемами, - объясняет Уве.

Сейчас Нимайер - успешный бизнесмен, который настолько влился в российскую действительность, что его очень сложно удивить какими-то местными странностями. Получив богатый немецко-русский жизненный опыт, он стал специалистом по межкультурным коммуникациям.