Какие находки на дне Баренцева моря обнаружила уникальная экспедиция?

В августе началась Международная подводная поисково-историческая Экспедиция Группы RuDIVE на судне «Картеш» вокруг Европы по местам знаменитых кораблекрушений, руководителем которой является Михаил Сафонов.

Наша справка: Михаил Валерьевич Сафонов - генеральный директор Группы RuDIVE, вице-президент Подводного клуба МГУ, президент АННПО «Подводные экспедиции», кандидат биологических наук, инструктор подводного плавания международных федераций: PADI, CMAS, TDI и SDI, водолаз II-ого класса.

Российское экспедиционное судно «Картеш» сделает круг вокруг Европы: от Баренцева моря через систему российских рек и каналов, Черное и Средиземное моря, вокруг Пиренейского полуострова, Великобританию в Норвегию и обратно в Баренцево море - с погружениями на самые известные в истории затонувшие корабли.

Экспедиция по масштабу сравнима с «Одиссеей Кусто», а по своей «народности», т.е. открытости для обычных дайверов-любителей, а не только закрытой команды избранных профессионалов – вообще не имеет аналогов в истории дайвинга и мореплавания.

Шестого августа завершился первый этап экспедиции. Обнаружено и обследовано затонувшее транспортное судно типа «Либерти», лежащее примерно в полумиле западнее острова Кильдин на глубине 60 метров. Проведена видеосъемка данного судна.

Об уникальной экспедиции, о подледном дайвинге и многом другом Михаил Сафонов рассказал во время прямой трансляции на сайте KP.RU 18 августа .

Представляем стенограмму и фрагменты онлайн-трансляции.

Ведущая - Антонина ПАНОВА.

- Сегодня у нас в гостях очень интересный человек – генеральный директор компании RuDIVE Михаил Сафонов. Мы сегодня поговорим, главным образом, об экспедиции, которую вы сейчас возглавляете, проходящую вокруг Европы по местам знаменитых кораблекрушений.

Не хочется начинать с грустных новостей, но все-таки необходимо прокомментировать ситуацию, которая сейчас произошла в Египте с нашими дайверами, пропавшими во время экскурсии.

- К сожалению, пока еще мало что комментировать. Известно из многих средств массовой информации, что вчера в Египте пропало четыре дайвера из России. По имеющимся у нас данным, это три мужчины и одна девушка. Пока мало что можно сказать, потому что люди пропали, и есть шанс, что они живы. Если они живы, то находятся на поверхности моря. И все, что сейчас могут сделать все остальные люди, это искать или как-то способствовать поискам. Произошло это во время погружения около островов Brothers, или по-русски Братья, которые находятся на большом удалении от берега (более 100 км), то есть в открытом море. Место очень интересное, очень красивое для дайвинга, очень живописное и при этом достаточно сложное. Потому что это два небольших острова, которые как столбы поднимаются с большой глубины к поверхности, вокруг них очень красивые рифы, живописные ландшафты, есть несколько затонувших кораблей. То есть это место для дайверов является одним из наиболее притягательных на Красном море. Такая жемчужина Красного моря, красивое место, но при этом сложное, потому что удаленное от берега, острова совсем небольшие, при этом сильное течение, вертикальные склоны. Никто не может сказать, что именно произошло. На сегодняшний день варианта два. Что эти люди утонули, погибли. Тогда они находятся где-то под водой. Стены там отвесные, глубины большие, и сейчас им уже ничем не помочь. И второй вариант, что они могли, поднявшись на поверхность, где-то ошибиться в маршруте своем и подняться не рядом с рифом, в том месте, где их должна была забирать лодка с поверхности, а могли быть отнесены течением на значительное удаление, туда, где люди, которые встречают их на поверхности, могли не увидеть. Течение там сильное, как правило, с севера на юг. Если они живы и находятся на поверхности, они могут быть на очень большом удалении от островов Brothers. Эта дистанция может измеряться на сегодняшнее утро (уже прошло больше суток), скажем так, десятками километров, а может превышать и 100 километров.

- Михаил, как такое может случиться? Люди часто погружаются, когда ездят в Египет, как снизить риски подобных ситуаций?

- Мы не можем сейчас про данный случай сказать точно, как такое могло случиться. Потому что мы не знаем, что случилось. Бывают несчастные случаи, которые есть результат халатности как самих ныряющих, несоблюдение правил, которые могут быть результатом халатности тех, кто организует погружение. Но, как и везде в нашей жизни, может быть просто какая-то дьявольская случайность, вероятность которой ничтожно мала, но она может произойти и на суше и под водой. Данный случай комментировать пока невозможно и неправильно. Я думаю, что сейчас, пока есть шанс, что люди живы, все, кто может к этому как-то приложить свое старание, участие и способствовать в проведении поисков - а поиски сейчас идут на довольно большой акватории… Я так понимаю, что поиски ведутся в основном в ту сторону, куда направлено течение. Это к югу от островов Brothers. Акватория большая, и там участвуют и спасатели египетские, и воздушные силы задействованы, и участвует довольно много добровольцев. Я сегодня от знакомых из Египта знаю, что несколько дайверских судов изменили свои маршруты, люди отказались от погружений запланированных и направились на поиски тех, кто еще может быть живым на поверхности моря.

- Будем надеяться на то, что наших туристов удастся спасти. Теперь хотелось бы поговорить про вашу уникальную экспедицию, которая сейчас проходит. Расскажите, как возникла идея, как вы собирали материал для нее?

- Экспедиция, которая у нас началась две недели назад, очень простая, ее можно описать двумя словами: на судне «Картеш» вокруг Европы. Основная суть экспедиции состоит в том, что экспедиционное дайверское судно «Картеш», которое последние 10 лет специализируется на обеспечении дайверских программ, занимается и подводным туризмом, и обеспечивает подводные экспедиции, как туристические, так и научные, и на этом судне наша экспедиционная команда должна обойти вокруг Европы. Но, строго говоря, совсем вокруг Европы, если на карту нанести границы Европы как части света, то ее на судне обойти очень сложно, потому что восточная граница проходит по Уральскому хребту.

- Ваша цель была обойти именно вокруг Европы или пройти по каким-то конкретным местам? По какому принципу вы выбирали места, где будут проходить погружение на затонувшие суда?

- Идею этой экспедиции мы вынашивали много лет, о ней мечтали, грезили. Все дело в том, что Европа это один из таких центров цивилизации на нашей планете, и история Европы всегда была очень тесно связана с морем. Мирная торговля, военные конфликты, научные исследования – по всем направлениям человеческой деятельности европейцы из разных стран (западная, центральная, северная, южная, римская цивилизация, викинги из Скандинавии, бриты, славяне, россияне), так или иначе, в большом количестве своих начинаний были связаны с морем. Поэтому, естественно, на дне моря осталось огромное количество свидетельств этому. Затонувшие корабли, остатки древних поселений, которые ушли в морские пучины. Занимаясь дайвингом (я подводной деятельностью занимаюсь уже 20 лет), мне все, что было связано с подводной историей, всегда было очень интересно. - Экспедиция представляет собой какую-то историческую ценность? Вы же опускаетесь на исторические объекты.

- Да. Основная цель экспедиции состоит в том, что мы на экспедиционном судне обходим вокруг Европы, делаем это в течение года и погружаемся на разные затонувшие объекты. Часть этих объектов уже хорошо известна, и наше погружение вряд ли принесет какое-то новое знание. Например, это останки легендарного судна «Варяг». Все дело в том, что «Варяг» был японцами поднят, переименован в судно «Соя», какое-то время послужил в японском флоте, уже с новым именем. Потом, во время Первой мировой войны Россия и Япония оказались в хороших отношениях. И Россия выкупила свой крейсер у японцев, «Варягу» вернули его имя, и он еще какое-то время прослужил как крейсер «Варяг» в царском флоте, если не ошибаюсь, в Северной флотилии (то, что сейчас является Северным флотом). И после этого он был отправлен на ремонт в Англию. Тут произошла революция 1917 года. Поскольку Советский Союз не принял на себя обязательств по долгам царской России, то за это англичане отказались нам отдавать среди прочего и крейсер «Варяг». Он остался в Англии за российские долги. Во время буксировки с одного места стоянки на другое он затонул у берегов Шотландии. Затонул он на небольшой глубине, и один из этапов нашей экспедиции - это такое мемориальное, памятное погружение к останкам «Варяга». Здесь мы вряд ли скажем что-то новое в плане истории. Есть объекты, которые уже найдены, но в которых осталась какая-то загадка. Например, есть затонувшие суда, по которым расходятся данные – судно подорвалось на мине, было торпедировано, какая-то диверсия или внутренний взрыв. Судно найдено, известно, где оно лежит, но его внимательный осмотр, обследование помогут людям получить более достоверную, подробную информацию. И, наконец, есть такие объекты, которые мы обнаруживаем впервые. Скажем так, которые мы можем обнаружить впервые. В этом плане наша экспедиция началась очень удачно…

- Да, первое судно, которое вы нашли, и относится к этой категории.

- Не думайте, что это такая домашняя заготовка, заранее обнаруженное судно. Конечно же, мы с архивами работали и шли искать не в пустое место, шли искать судно туда, где предполагали, что оно есть. Но все равно во второй день экспедиции - 1 августа наша экспедиция началась, и рано утром 2 августа мы уже обнаружили судно, на которое, по всей видимости, никто не нырял… Мы не можем это утверждать со всей уверенностью, но по крайней мере никаких опубликованных данных и никаких следов, что судно кто-то посещал, нет. И это судно, если мы понимаем правильно, никто из людей не видел с того момента, как оно затонуло. А затонуло оно 20 марта 1945 года, будучи торпедированным немецкой подводной лодкой. Это огромный американский транспорт, который шел в составе каравана JW-65 в Мурманск. И на этом судне и остаются до сих пор паровозы для Советского Союза, для Красной армии, для наших железных дорог, трактора.

- Вы там все изучили?

- Мы там еще не все изучили. У нас получилось судно обнаружить, совершить на него три погружения. Знаете, когда в море ищешь какой-то объект, то первое, что видишь, это показания приборов, например, эхолота или локатора бокового обзора в рубке судна. И мы идем, зная, что есть архивные данные, что в данном квадрате должно быть затонувшее судно, мы это место так утюжим, двигаемся туда-сюда, ходим галсами и смотрим на дно приборами. И раз – какой-то сигнал на какое-то сильное возвышение. Это возвышение может быть как подводной скалой (в нашей практике такое бывало, что подводная скала была невероятно похожа на судно), а может быть затонувшим судном.Дальше мы должны на него нырнуть. Когда ты ныряешь на объект, который найден, тогда уже своими глазами видишь, документируешь на видео, на фото, и уже можно с уверенностью сказать, что это судно. Когда мы это судно увидели, были совершенно потрясены зрелищем. Вода была очень прозрачная, видимость очень хорошая.

- Глубина была небольшая?

- Глубина большая. Дно в этом месте где-то от 60 до 65-70 метров (судно лежит на небольшом склоне, а главная палуба судна – где-то на глубине 50 метров). Это большая глубина, на нее сложно погружаться, нужно многое уметь, чтобы на нее нырять безопасно. И когда мы увидели эту громаду длиной 130 метров, судно в очень хорошей сохранности – станины от паровозов, сами паровозы в трюме, тракторы и всякий груз, который шел к нам в Советский Союз и не дошел. Безусловно, такое обнаружение является маленькой песчинкой, маленьким камушком, который мы вносим в строительством такого большого храма знаний о человеческой истории.

- А что-то оттуда можно поднять, если глубина относительно небольшая?

- С затонувших судов технически можно поднять все. Вопрос только в сложности, трудоемкости и стоимости работ. Этот вопрос очень часто задают, и мне в том числе. Узнают, что занимаюсь подводным плаванием, подводными исследованиями, сразу говорят: клады находили? Мы в нашей дайверской практике и в рамках этой экспедиции просто так, на сувениры не поднимаем вообще ничего. У нас в этом плане такое строгое табу.

- Вы не имеете права?

- Нет, мы не имеем морального права, я бы так сказал. Лично про себя могу сказать, что без каких-то научных задач со дна моря никогда ничего не поднимал с затонувших судов. И если у нас будет, допустим, запрос от ученых, археологов, историков с просьбой поднять что-то для научных исследований или чтобы пополнить экспозицию какого-то исторического музея, и если этот запрос будет соответствовать всем законам… Надо же еще понимать, что каждое затонувшее судно это еще чья-то собственность. И согласно мировому морскому праву собственник сохраняет свои права, если от них не отказался и никому не переуступил. Можно же и затонувшее судно продать, и такое происходит в мире. Значит, это судно кому-то принадлежит. Это во-первых. Во-вторых, практически на каждом затонувшем судне кто-то погиб. Считайте, что это такая братская могила. Есть такой крайний взгляд, что к могилам прикасаться нельзя. Можно не прикасаться. Но мы же посещаем, например, поле Бородинского сражения. Страшно подумать, сколько людей там погибло, и для какого большого количества людей это место является братской могилой. Тем не менее, это же место является и местом исторического события и каким-то памятником. Памятником и музеем одновременно. К каждому затонувшему судну я лично отношусь точно так же. Поэтому, прежде чем оттуда что-то взять, нужно очень сильно подумать, для чего, с какой целью и имеешь ли на это право.

Если говорить про данное судно, то данное судно американское, груз, который везли, наверное, был уже советским. Просто так нырнуть и что-то для удовольствия взять, поднять…

- Может быть, вы связаны с какими-то историческими организациями?

- Первое обнаружение судно это не очень редкое событие, но и не каждый день и не каждый год происходит. Тем более судно большое, на которое никто еще не погружался, судно с большим количеством груза. Конечно, по этой находке мы обязательно будем связываться как с российскими историческими организациями, которые этим занимаются, постараемся понять, в чьем ведении может находиться это историческое наследие. Судно лежит в российских территориальных водах. Поэтому понятно, что все свои действия мы обязательно согласуем с российскими властями. И если говорить про это американское судно, постараемся связаться с правопреемниками той организации, службы, которая этим судном управляла, владела. Может быть, остались живые ветераны, которые на этом судне были. С судна большая часть людей спаслась при затоплении. Мы в архивах порылись: 4 человека погибли, 65 человек были спасены другими судами, которые шли в этом же караване. Возможно, что есть живые свидетели того, как это произошло, возможно, есть родственники. И через год, когда мы вокруг Европы обойдем, пройдем реками и каналами, спустимся на Черное море, выйдем в Средиземное, обойдем вокруг Европы, вернемся мимо Англии и Скандинавии опять в наше любимое Баренцево море, то через год повторим программу погружения на это судно, постараемся отснять его более качественно, обследовать более детально. Потому что мы уже не будем искать неизвестный объект, а будем идти обследовать уже известный нам объект. И постараемся пригласить кого-то из иностранцев, кто как-то с этим судном связан. Если будет какая-то серьезная заявка от музеев, исторических организаций на подъем чего бы то ни было с этого судна, то, согласовав это в надлежащем порядке, дальше это можно делать.

- Куда вы держите путь дальше?

- Мы от этого судна ушли, сейчас «Картеш» двигается полным ходом по просторам нашего Белого моря и направляется в порт Беломорск, чтобы в порту Беломорск зайти в Беломоро-Балтийский канал и дальше по рекам канала, по Волге-матушке, Волго-Донским каналом, через Дон, Азовское море дальше мы идем в Черное море. И следующий такой большой порт, куда мы должны прийти, это Севастополь. Там у нас запланирован экспедиционный этап, который посвящен затонувшим кораблям. Там есть суда, затонувшие с Крымской войны, есть английское парусное судно с очень интересной историей, которое лежит на глубине порядка 90 метров, с Крымской войны. Есть суда, затонувшие в Первую мировую войну, во Вторую мировую войну. Мы постараемся там максимально плотно провести две недели.

- У вас там запланировано такое количество погружений…

- Все это за две недели мы не сможем сделать. Дело в том, что работа в море зависит еще и от погодных условий, и от разных факторов – того, как у нас пойдет, допустим, погружение на какое-то судно. Потому что погрузиться на какое-то судно, найти там что-то интересное, что привлечет наше внимание и заставит потратить неделю, допустим, на подробную видеосъемку того интересного, что мы найдем, например, на английском парусном судне. И в этом случае планы наши мы корректируем и посвящаем какому-то судну больше времени. Может задуть западный ветер и сделать побережье к западу от Севастополя очень неблагоприятным для погружений. Значит, нам нужно будет смещаться на восток, к тем судам, которые будут лежать под прикрытием берега, чтобы можно было на них нырять. То есть у нас есть определенное количество объектов и две недели времени на Черном море. Мы будем принимать решение на месте, по погоде, по тому, как пойдет развитие экспедиционных дел – выбирать что-то из тех объектов, о которых мы знаем, что на них можно нырнуть.

- Насколько глубоко вы проникаете в сами эти суда?

- По-разному. Можно проникать внутрь судов достаточно глубоко, но теоретически, да и практически можно обойти все помещения судна.

- Насколько это опасно?

- Часть нашей работы как раз в том, чтобы эти риски заранее оценить и понимать, какое проникновение на данное судно безопасно, а какое опасно.

- По состоянию корабля?

- И по состоянию корабля, и по уровню подготовки тех, кто погружается, и по глубине. Потому что, если, например, мы погружаемся на затонувшее судно, которое располагается на глубине 20 метров, то мы можем провести на нем достаточно много времени и внимательно его обследовать. Если это глубина 20 метров, скорее всего, мы на этой глубине проведем не больше часа, может быть, 1,5 часа, и потом еще какое-то время будем подниматься наверх. Так что общее время нашего погружения уложится в 2-3 часа. Из нашей практики могу конкретные примеры привести. Наиболее плотные погружение на затонувших кораблях у нас, наверное, проходят в местах, где их много. Например, есть Лагуна Трук, такое всемирно известное место, где американцы ответили японцам за Перл-Харбор. Там невероятное количество затонувших японских судов в одном месте. Такое кладбище-музей, место великого сражения военно-морского. И там мы ныряем на суда, которые на 30, 40, 50 метрах лежат. Если это судно на 30 метрах, то вполне нормально можно на нем провести порядка часа. И в зависимости от того, каким газом мы дышим на глубине – потому что здесь есть варианты: можем дышать как воздухом, так и воздухом, обогащенным кислородом… Условно говоря, час на судне, час подъема. Если это мельче, то на судне мы можем провести и больше времени. А если это погружение на судно, которое располагается, например, на глубине 100 метров, то там у нас на судне считанные минуты. И в этом случае проникать внутрь судна становится опасно. Нужно четко контролировать время, не предпринимать те проникновения, которые могут где-то застрять, зацепиться за что-то. Проходить только через какие-то отверстия и заходить в большие помещения, хорошо сообщающиеся с окружающим миром. Если на 100 метрах мы планируем погружение на 5-8 минут, буквально минуты, то здесь уже каждая минута задержки будет для нас чревата. У нас сильно удлинится время подъема, это несколько часов – два или три часа подъема с определенными остановками, которые мы должны делать, чтобы из тканей нашего организма выходил накопленный азот и гелий на такой глубине. В моей практике есть проникновения на судно порядка 90 метров. Но это очень быстрое проникновение. Внутрь далеко уйти невозможно. Зашел в смотровую рубку, осмотрел, две-три минуты и вышел. Если говорить про те глубины, где у нас есть время, чтобы понырять побольше, то дальше все зависит от квалификации, потому что погружаться в затонувшие суда просто, а подниматься безопасно, оставаться живым и здоровым после погружения, это требует определенных навыков. Для того, чтобы в затонувшем судне грамотно передвигаться, не заблудиться, найти выход, не попасть под завалы, нужно иметь очень хорошую квалификацию и специальные навыки, не только опыт, а навыки погружения на суда.

- А вот ваша экспедиция открыта для дайверов-любителей, имеющих определенную подготовку?

- Конечно.

- То есть, на подобные погружения вы взяли бы с собой людей, которые никогда не погружались, не входили внутрь судов. Я бы, конечно, полезла внутрь.

- А мы бы вас не пустили. Если говорить про затонувшие судна под водой, то столько людей, которые неравнодушны к истории… Бывают очень красивые затонувшие суда, которые видно сквозь прозрачную воду, оно может быть очень красиво обросшее кораллами, водорослями, иногда очень живописно под водой выглядит, но в основном затонувшие суда интересны для тех, кто неравнодушен к истории мореплавания. И сам по себе вид снаружи и оплыв снаружи затонувшего судна может быть очень интересен и более чем достаточен для получения новых ощущений, новых впечатлений, новых знаний под водой. Поэтому, я думаю, если вы первый раз погрузитесь с нами на какое-то затонувшее судно, то вы только на поверхности вспомните о том, что перед этим у вас была мысль, что вам хотелось проникнуть внутрь. Снаружи тоже очень интересно. А если говорить о проникновении, то это только для людей опытных. Проникновения разные. Есть проникновения простые, которые возможны для опытных дайверов. В современном дайвинге много этапов обучения, и у каждого дайвера есть набор сертификатов. Каждый сертификат подтверждает прохождение какого-то курса. Общее количество курсов, которые можно пройти больше пятидесяти. Их необязательно проходить все, но опытные дайверы, как правило, имеют существенно больше, чем один пройденный курс. Есть начальный курс, курс продолжения обучения. Следующие курсы повышают безопасность или развивают общие дайверские навыки или учат вас чему-то специализированному. Например, погружению в затонувшее судно. И есть проникновение в судно, которое может сделать просто опытный дайвер, если это помещение простое. Если ты все время видишь вход, если большие крупные проемы, если общее удаление от поверхности получается не больше, чем 40 метров. Это от поверхности до судна, плюс какое-то проникновение в судно. То это можно делать без специальной подготовки, но с хорошим дайверским опытом и с хорошим уровнем общего дайверского образования. А если это глубокие проникновения по каким-то коридорам в темные трюмы, машинные отделения, то это мы делаем с людьми, которые прошли соответствующую подготовку. Это можно пройти как у нас в клубе, ее можно пройти и в других местах на земном шаре.

- Изначально вы готовите людей, чтобы проникать внутрь судна? У вас есть тренажеры?

- Конечно, безусловно. Если люди проходят курсы по погружению на затонувшие суда, то обычно это делается не на тренажерах, а в море, на реально затонувших кораблях. Там есть специальные упражнения, которые необходимо выполнить. Они сложные. Это не просто дайвер опытный, затем очень опытный вот с такой бородой. Это вопрос не просто: у человека сто погружений или тысяча. Это ведь тоже очень большая разница. И количество погружений, которые сделал человек, очень во многом определяют его реакции под водой, его готовность правильно действовать, принимать правильные решения под водой. Также это и очень проработанная методология на сегодняшний день, уже проникновение в суда, погружения на большие глубины. И проработанная в деталях методика обучения. Вот вы, допустим, записываетесь к нам, - А вы ныряете, вы дайвер?

- Это уже в прошлом.

- Если вы ныряли, у вас есть общее представление.

- Общее есть, даже более чем.

- У вас какой-то был документ?

- Что-то вроде Open Water Diver. Если у вас был документ, который, например, называется Open Water Diver, то это означает, что это документ подтверждающий, что вы прошли начальное обучение. А есть специальные курсы, например, Wreck Diver или Advanced Wreck Diver, то есть продвинутый ныряльщик на затонувшие суда.

- Это уже на глубину?

- На дне. Если убрать wreck , это именно в затонувшие корабли. То есть отдельный курс Wreck Diver. Обучают на этом курсе, как нырять на затонувшие корабли. Как совершать неглубокие проникновения. Совсем неглубокие, простые. А есть курсы Advanced Wreck Diver, то это уже посвящен тому, как совершать глубокие проникновения. И там уже нет ограничения. Если вы прошли курсы Advanced Wreck Diver, то вы обладаете тем количеством знаний и навыков, которые дают вам самостоятельно понять, на какую глубину проникновения, вы готовы на данном объекте, если вы не хотите подвергать свою жизнь риску, или вы хотите подвергать свою жизнь риску. Это уже каждый для себя решает. Это такая методология, разработанная. И к нам приходят в экспедицию люди, записываются просто дайверы без специальных курсов, которые посвящены проникновению в затонувшие суда. И эти люди могут погружаться и посещать затонувшие судна, но не совершать глубоких погружений. И записываются люди, у которых хороший опыт и хорошая квалификация и необходимые документы и сертификаты присутствуют, которые позволяют им погружаться глубоко в затонувшие суда. Это достаточно проработанный вопрос. Там много деталей, много нюансов есть. Специальное планирование происходит каждого этапа экспедиции исходя из этого. И мы отбираем участников, есть требования к участникам.

- Можно зайти к вам на сайт, оставить заявку, чтобы принять участие в экспедиции?

- Так и есть.

- Ваша команда основная, это сколько человек?

- Если говорить про команду экспедиции, я думаю, ядро, включая экипаж судна, это тоже члены нашей экспедиции. И я бы сказал, что этот как раз основа нашей экспедиции. Потому что без экипажа судна, без опытных моряков, мы не сможем ничего сделать. Люди, которые умеют нырять, без людей, которые умеют на судне ходить по морю, ничего сделать не могут. Это около 10 человек и вместе с дайв-гидами, которые тоже входят в экипаж судна с инструкторами подводного плавания. И еще на данный момент несколько десятков человек. В совокупности записано около 50 человек. При этом у нас большое количество предварительных заявок, большое количество запросов. По нашим оценкам, в экспедиции, скорее всего, примят участие не меньше 150 человек. Мы же сейчас только начали экспедицию.

- Очень интересуются читательницы, присутствуют ли в составе экспедиции женщины?

- А может быть, это как раз интересуются читатели?

- Может быть.

- Конечно, в экспедиции у нас есть прекрасные дамы. Более того, я должен сказать, это самое прекрасное, что есть в экспедиции. Женщины на сегодняшний день ныряют чуть меньше, чем мужчин. Хотя, как и за рулем, уже происходит выравнивание. Количество мужчин и женщин ныряющих.

- А что касается профессионализма? Так же как и за рулем?

- А как за рулем?

- Все опасаются подвоха со стороны женщин.

- Я, например, на дорогах, со стороны женщин подвоха не опасаюсь. Мне кажется, что женщины, так же как и под водой, так же и за рулем, первые шаги делают медленнее. К нам сейчас на курсы женщин приходит практически 50 на 50, то есть, мужчин и женщин одинаково. Так же, как и на курсах вождения автомобилем.

- На курсы вождения, мне кажется, приходят сейчас одни девушки. Ребята, как-то все с детства это умеют делать.

- Потому что большая часть мужчин уже отучилась. Сейчас идет такой процесс – женщины догоняют. И поэтому кажется, что женщин больше. Но в дайвинге в обучении 50 на 50, приблизительно. И первые шаги женщины делают чуть медленнее, в среднем. Потому что есть и мужики, которые очень долго учатся, медленно схватывают, путают маску с трубкой, ласту с перчаткой. Точно так же и женщины, которые очень медленно и, наоборот, очень быстро обучаются. Но в среднем, женщины первые шаги делают медленнее в силу своего консерватизма и более высокой осторожности. Надо же себя сберечь для продолжения потомства, для детей, для внуков. Все это очень понятно. А потом, если женщина разнырялась и этим увлеклась, то через какое-то время очень часто женщины начинают нырять гораздо безопаснее мужчин. Начиная с какого-то количества погружений, женщины ныряют очень хорошо, уверенно, спокойно и безопасно. Потому что больше уважают правила. А в дайвинге, с моей точки зрения, большинство несчастных случаев происходит из-за наплевательского отношения к правилам, не побоюсь этого слова, именно из-за наплевательского отношения. Не просто невнимательного, а совсем невнимательного отношения к правилам. А правила в достаточной степени простые, открытые, прописанные. Их никто не скрывает. Наоборот, люди обо всех правилах рассказывают, когда учат. Женщины больше склонны следовать правилам и какой-то собственной интуиции, которая помогает обеспечить собственную безопасность. Поэтому мне очень нравится, как женщины ныряют.

- В вашей команде есть женщины?

- В основном составе нашей экспедиции есть ныряющие женщины. Женщин в экспедиции меньше чем мужчин, потому что такая тема: затонувшие корабли, очень много глубоких погружений. В рамках этой экспедиции у нас запланировано очень много сложных погружений. Вот если говорить про сложный дайвинг, глубоководный дайвинг, про погружения внутрь затонувших кораблей, то здесь, наверное, все-таки мужчинам это интереснее. Опять же, затонувшие корабли, это очень часто связано с военной историей. А военной историей мужчины, как правило, больше интересуются. Так или иначе, тема затонувших кораблей и погружения повышенной сложности больше увлекает мужчин. Есть женщины, которые у нас ныряют глубоко, есть и инструктора женщины. Очень опытные и очень хорошо умеющие нырять в очень сложных условиях. В этой экспедицию мы и женщин, и мужчин берем.

- Когда суда лежат глубоко, там же совсем темно. Вы освещаете только фонарями или спускаете установки специальные какие-нибудь?

- Конечно, еще сердце светит, глаза. Внутренний свет от некоторых людей исходит. Конечно, в основном это фонари, которые мы несем с собой. Есть моря, где на больших глубинах хорошо все видно без фонарей. Например, на Баренцевом море вода очень прозрачная. Вот сейчас погружались там на глубины 60 метров, где лежит судно. И там на этом судне, можно посмотреть на нашей съемке, у нас фонари, зажженные в руках. Невозможно под водой залить все искусственным светом, так чтобы получилась та картинка, которую вы видели на съемках.

- Может быть, какие-то отдельные элементы вы подсвечиваете?

- Мы подсвечиваем фонарями, которые несем с собой. Весь свет, который мы опускаем под воду, по крайней мере, на сегодняшний день, мы так работаем. Есть подводные осветители кабельные, которые построены по принципу источника электроэнергии наверху. Но на сегодняшний день настолько хорошо развиты автономные подводные фонари, которые ты несешь с собой, что мы в основном пользуемся такими. Или фонарь в руке, или аккумуляторный блок крепится на баллон, а дальше идет кабель и соответственно. Сама лампа в руке. Или это может быть свет на камерах, на видеокамерах, на крупных кронштейнах большие фонари устанавливаются.

- У вас специально обученные люди занимаются съемкой? Вы используете те материалы, которые получаете?

- Конечно. Мы под водой, как и наша деятельность подводная в этой экспедиции, включает в себя людей, которые являются профессионалами. Которые работают в экспедиции, для которых это работа. То есть профессиональные инструкторы подводного плавания, которые в экспедиции находятся в командировке. И есть участники-любители, которые являются участниками экспедиции, но для которых эта деятельность хобби, любимое, очень серьезное. То же самое и по видеосъемке. У нас в экспедиции будут работать и подводные операторы профессиональные, для которых подводная видеосъемка – это их работа или часть работы, и также будут снимать операторы-любители.

- Наших читателей очень интересует, встречали ли вы какие-нибудь опасных морских животных, сталкивались ли вы с такими неожиданностями? Все-таки большие глубины? С акулами, осьминогами, которые живут в этих кораблях и не очень были рады вашему приходу?

- Под водой мы встречаемся с крупными животными, которые могут быть опасны для человека. Как-то так обычно получается, что это чаще всего бывает не на кораблях. Акулы, бывает, держатся около затонувших кораблей, потому что некоторые затонувшие корабли представляют из себя искусственный риф очень густо обросший разными растениями и животными, прикрепленными, которые относятся к понятию «обрастание». Такие суда представляют из себя убежище и источник пищи для большого количества рыб, а значит, привлекательны для хищников. Если говорить вообще о нашей подводной практике. Не применительно к кораблям затонувшим, а вообще в подводном мире. То, конечно, ныряем с крупными опасными животными и иногда по плану.

- Я знаю, что есть какие-то экстремальные погружения с акулами…

- Из крупных животных, которые теоретически могут представлять опасность для человека, сталкивались с очень крупными муренами. На затонувшем судне, когда плывешь по машинному отделению и в свете фонаря такое лицо выразительное, глаза.

- Ведь они могут представлять опасность?

- Если говорить про мурен, то если мурену не дразнить, если ей палец в рот специально не пытаться засунуть, и не пытаться ее почесать, то не опасно. Хотя можно и почесать и погладить, если это уметь делать грамотно.

- У вас есть специальные курсы «Как погладить мурену»?

- Мурен можно даже касаться, но только если это делает знающий человек. Обычно это делают местные гиды, которые каждый день ныряют с муренами и знают, как с ними обращаться, чтобы это было безопасно. А вот, когда то же самое пытаются копировать люди. Один человек подсмотрел, как это делает инструктор, как он гладил мурену, а потом пытается скопировать то же самое, не разбираясь в деталях. Вот здесь бывают покусы. А если мурену не злить, вести себя уважительно, можно подплыть на метр и сфотографировать, на два метра, это уже с гарантией. Мурена никогда не будет выплывать из своего убежища, чтобы кого-то укусить. Это животные, которые сами никогда на человека не нападают. Но если животное почувствует, что к нему человек проявляет какую-то агрессию, то может быть, реакция защиты и зубки-то хорошие у мурены.

Осьминогов видели в затонувших судах в Японском море. Там крупные осьминоги, очень добрые существа к человеку, по крайней мере, доброжелательные, и у нас никогда не было каких-то эксцессов, связанных с осьминогами. Мы их кормим иногда под водой.

- А это правда, я когда-то читала в книжке для дайверов, что их можно приручить? И что глаза у них, как у человека?

- Их можно приручить. Осьминоги невероятно умные животные. Я обращаюсь к зрителям и скажу, что, если вы не любите есть умных животных, например, если вы не едите собак, то, пожалуйста, не ешьте осьминогов. Потому что осьминоги по своему интеллекту являются одними из самых умных обитателей моря. И по способности приручаться к человеку, и по уму, они, скажем так, с собаками их можно вполне сравнивать. Я осьминогов никогда не ем.

- Как можно с человечьими глазами кого-то есть?

- Вы смеетесь, а ведь это блюдо достаточно распространенное – осьминог.

- Но ведь они тоже достаточно опасные? Если это крупные осьминоги?

- Кальмары могут быть опасными. Осьминоги, никогда не слышал, никогда не читал, чтобы осьминог реально на кого-то напал и причинил какой-то ущерб человеку. Кальмары от осьминогов отличаются тем, что кальмары плавают в толще воды. И осьминог, и кальмар это головоногие моллюски, но кальмары плавают в толще воды и это активно передвигающееся в толще воды хищники. Крупный кальмар может нападать на рыб и добычу, которые по размеру сравнимы с человеком. И вот крупные кальмары в море могут быть опасны. А осьминоги – это животные, которые живут на дне, не в толще воды, которые по способу своего питания являются собирателями. Они собирают добычу, выкапывают из грунта ракушки, иногда ловят небольших рыбок. В меньшей степени активные охотники, чем кальмары. И они очень умные. С осьминогами у нас только дружба бывала. И приучали осьминогов, реально приучали на Дальнем Востоке. Там есть такое замечательно место бухта «Витязь», там живут ручные осьминоги, и мы каждый год туда приезжаем и их всегда подкармливаем. Когда мы каждый день ныряем, делаем утром в одно и то же место погружение, осьминогам немножко еды приносим. Они живут в норах и если несколько дней мы осьминогов кормили, то подплываешь к норе, а они слышат шум пузырей подплывающего человека, выходят из норы и спрашивают: «А где моя ракушка?».

- Здорово, как вы подружились. Хотелось бы вернуться к этапам экспедиции, у нас есть читатель Семен, он очень интересовался, в связи с вашим погружением на «Британик», который является, если не точной копией, то созданный по образу и подобию «Титаника». Вот что касается «Титаника»: нет у вас в планах погрузиться в него?

- «Британик», это судно, которое является фактически родным братом «Титаника». Они строились примерно в одно и то же время. Если я не ошибаюсь, на одной и той же верфи. «Британик», это судно однотипное с «Титаником».

- Оно более усовершенствованное, насколько я знаю.

- Оно отличается в деталях, но по сути, это судно того же проекта, того же класса, того же размера, и того же типа. На «Британик» дайверы ныряют, но очень мало, потому что «Британик» лежит на большой глубине. Погружение очень сложное – 120 метров глубина. А на «Титаник» можно погрузиться, если стать участником экспедиции, которую проводит Российская Академия Наук на судне «Келдыш». На нем находятся два носимых подводных аппарата пилотируемых. Это фактически две подводные лодки «Мир-1» и «Мир-2».

- Это как батискафы? Не с баллонами погружение?

- Да, это миниатюрные подводные лодки. Батискаф, это, скажем, более узкое понятие. Более правильно назвать их мини-подводными лодками. Подводные обитаемые аппараты.

- У Кусто такая штука была?

- У Кусто подводные лодки использовали на каких-то этапах экспедиции.

- Вот такие, как летающие тарелки?

- Летающие блюдца, но у Кусто был аппарат существенно более мелководный, а «Миры» - это глубоководные аппараты.

- Это для людей, как экскурсия? Там не нужна какая-то особая подготовка?

- Если говорить о «Титанике», то это не экскурсия. Это сложнейшая экспедиция и у всех экспедиций на «Титаник», про которые я знаю, были какие-то задачи. Например, снимались там документальные фильмы. Снимались они как раз с наших «Миров». И можно с гордостью говорить, что это единственное в мире судно, которое является носителем двух таких глубоководных аппаратов, относящихся к категории шеститысячников. У «Миров» по паспорту максимальная глубина погружения, насколько я знаю, 6 тысяч метров. Таких аппаратов в мире очень мало. Шесть километров.

- Что же там делать? Это исследовательские судна?

- Конечно. Это исследовательские судна и аппараты Российской Академии Наук. И есть задача, которую можно более эффективно и безопасно выполнять двумя аппаратами. И на такие работы, заказы, очень часто приходят именно в нашу Академию Наук. Институт Океанологии. Если кто-то очень хочет погрузиться на «Титаник», то надо, наверное, связаться с Институтом Океанологии, узнать, есть ли в планах экспедиции на «Титаник». И, может быть, если есть возможность, как-то в этой экспедиции поучаствовав, сделать для нее что-то полезное. Но это мое предположение. Я допускаю, что это возможно. Люди на «Титаник» погружаются. Но не в аквалангах, а в подводных лодках.

- А он на большей глубине лежит?

- Это почти четыре тысячи метров. Туда с аквалангом донырнуть пока невозможно.

- Ясно. Спасибо вам большое. К сожалению, наше время заканчивается, а так бы я задала вам еще миллион вопросов по вашей экспедиции. Мы вам желаем удачи, новых открытий. Мы обязательно будем следить за вашей экспедицией, выкладывать на сайт новые фото, видеоматериалы и описывать результаты погружений.

Спасибо, что вы сегодня были с нами. У нас сегодня в студии был генеральный директор компании RuDIVE Михаил Сафонов.

- Спасибо за внимание.