Тихая война народов

Дети - лучшее оружие для исламизации Европы.

Пятница. Полдень. Только что закончилась молитва в культурном центре «Садам», и мужчины высыпали на улицу. Женщины, с ног до головы закутанные в черное, уже разложили на лотках свой немудреный товар - длинные бесформенные тряпки и дешевые безделушки, книжечки «Секреты хиджаба» (как одеваться мусульманской женщине) и «Счастье быть мусульманином». Всюду шумная бестолочь идущих, едущих и торгующих. Грубые ароматы уличной стряпни - баранины, острых пирожков и кофе с кардамоном. В стареньких магнитофонах крутится затертая пленка - однообразные тягучие арабские мелодии с извечным припевом «хабиби» («сердце мое»). Добро пожаловать в прекрасную Францию! Я в Марселе, в необъявленной столице мусульманской Европы, в городе, где из восьмисот тысяч населения почти половину составляют арабы. Весь Марсель делится на два города - белый и черный. Белый город совсем невелик - красивый и чинный, для туристов и респектабельных французов. Черный город - это улицы, похожие на сточные канавы или на грязные кишки, по которым Марсель отрыгивает в море все свои отбросы. В некоторые опасные кварталы никогда не заходит полиция, и нередко ночью чья-нибудь отчаянная душа вылетает в маленькую дырку, проделанную ножом. В белом городе едят буйабес, изысканный рыбный суп, в черном - кебаб. На границе между двумя городами - сук, арабский рынок, где прямо на земле, поджав ноги, часами сидят мужчины неопределенного возраста, разложив для продажи нечто невообразимое - поношенную обувь, использованные кассеты для магнитофонов, рваные вещи, какие-то чепуховые гайки и винтики. Однажды я видела старика, продававшего репродукцию Моны Лизы и ботинок на левую ногу. (Если повезет, можно найти одноногого покупателя, потерявшего правую ногу, и даже поклонника Леонардо да Винчи.) Сук - это видимость торговли, а по сути способ времяпрепровождения, форма социального общения и источник информации. Здесь питаются слухами и сплетнями, узнают свежие иммигрантские новости. Марсель - морские ворота, через которые в течение полувека происходит ненасильственное мусульманское вторжение в Европу. Только во Франции официально проживают более пяти миллионов арабов, а в прошлом году иммиграция в эту страну составила почти полмиллиона человек (340 тысяч легальных иммигрантов и 130 тысяч - нелегалов). Люди, настроенные апокалипсически, предсказывают, что именно здесь, на юге Франции, в недалеком будущем ударятся щитами - медь о медь - две древнейшие цивилизации, исламская и латинская. Иммиграцию недаром называют двигателем истории. Секрет в том, что, раз начавшись, миграционный поток лишь увеличивает свою скорость. Это похоже на поезд, набирающий ход, в конце пути которого - неизбежное столкновение с каким-нибудь мирно стоящим товарняком. До 1993 года во Франции действовал закон, схожий с американским: каждый ребенок, родившийся на французской земле, получал право на гражданство, а его родители - разрешение на десятилетнее проживание. Как только подходил срок родов, беременные алжирские и марокканские женщины садились на паром и приезжали в Марсель. Там им в соответствии с гуманными французскими законами оказывалась медицинская помощь (не выбрасывать же беременных женщин на улицу). Далее все шло как по маслу. Счастливая роженица немедленно вызывала во Францию своего Мустафу или Али, у которого в паспорте вписаны еще три жены и десять детей. А поскольку здесь действует еще один чудесный либеральный закон - о воссоединении семей, через некоторое время на французскую землю прибывал целый отряд родственников - человек эдак пятнадцать. Когда запаниковавшие французские власти отменили право на гражданство для иностранных новорожденных, возникла та самая ситуация, когда один старается поскорее захлопнуть дверь, а другой, просунув в щель ногу, не дает этого сделать. Выросших во Франции арабских мальчиков и девочек родители в спешном порядке отправляли на бывшую родину заключать браки. Оттуда они возвращались со свежеиспеченными женами и мужьями, которые со временем перетаскивали в Европу своих мам, пап, братьев и сестер. На что они живут? О, возможностей видимо-невидимо! Для этого вовсе не надо работать. Во-первых, новичкам полагается для начала какое-никакое бесплатное жилье (гостиницы-ночлежки для иммигрантов), а со временем нормальные льготные квартиры (каждая префектура имеет свой резерв - иногда до 20% всего жилищного фонда). Разумеется, бесплатные коммунальные услуги, бесплатное медицинское обслуживание и школы для детей, а иногда и каникулярные поездки для школьников. Помимо всей этой гуманитарной халявы на каждого члена семьи государство выплачивает 281 евро. К примеру, семье из четырех человек полагается 1124 евро в месяц. И тут вступает в силу простая математика. Чем больше детей, тем больше денег, а где сыты трое, будут сыты и пятеро. Плодовитые арабские женщины рожают по пять-шесть детей, и средняя семья получает около двух тысяч евро в месяц. (Немыслимые деньги для бедных алжирцев или марокканцев.) Именно мусульманская иммиграция съедает львиную долю денег социального обеспечения. - Пойми, в этой стране лучше быть бедным, больным арабом с десятью детьми, чем здоровым нормальным белым, - объяснял мне Антуан, местный марсельский журналист (фамилию просил не называть). - Французы не знают своих прав и часто просто стыдятся обращаться к социальным работникам. Они предпочитают иметь работу и платить налоги. Иметь белый цвет кожи - значит изначально быть неправым. Это колониальный комплекс вины, от которого Франция до сих пор не может излечиться. И не дай Бог высказать свое мнение о проблемах иммиграции в газете или по телевидению. Потом не отмоешься от обвинений в расизме и дискриминации. Это клеймо на всю жизнь для журналиста или политического деятеля. Я называю это либеральным террором. Мы выросли с лозунгом «Свобода, равенство, братство» и теперь оказались его заложниками. Нельзя обидеть никого - ни бедных, ни богатых, ни черных, ни цветных, ни мусульман, ни христиан, ни евреев, ну абсолютно никого. Пресловутый культ политической корректности. Терпи и неси свое «бремя белого человека», а значит, корми иммигрантов, среди которых множество дармоедов и хулиганов. А может, просто Франция - страна мазохистов? В сущности, мы уже проиграли. Как там в Библии Бог обещал Агари: «И сделаю потомство твое, как песок земной». - «И родишь сына, и наречешь ему имя Измаил, - подхватываю я. - Он будет между людьми, как дикий осел; руки его на всех, и руки всех на него. И умножая, умножу потомство твое, так что нельзя будет и счесть его от множества». - Хотя погоди, - оживляется Антуан. - Восточная Европа вошла в Шенген. Скоро к нам поедут чудесные белые польские и прибалтийские девочки-христианки. Обновление крови. И все же ислам победит нас темпами воспроизводства. Большинство французов испытывают пораженческие чувства или так называемый «демографический пессимизм». Давай смотреть правде в глаза. Каждая вторая арабская женщина в Марселе беременна (это видно невооруженным глазом), чего не скажешь о француженках. Через десять лет Марсель будет арабским городом, и остатки французов побегут отсюда. Кому понравятся соседи, которые играют по ночам на своих барабанах или режут баранов в Рамадан прямо на лестничной клетке. И не забывай, каждый мусульманин с французским паспортом - это гражданин с правом голоса, и голосовать он будет за свои интересы и за свою общину. А вообще, если бы крестоносцы могли увидеть, чем заканчивается многовековая борьба креста и полумесяца, они восстали бы из гроба. Диктатура политкорректности Как выглядит французское чувство колониальной вины, мне довелось наблюдать во время телевизионного ток-шоу с шокирующим названием «Существует ли расизм против белых?». Студия разделилась на две части: арабы и африканцы по одну сторону баррикад, белые - по другую. В сущности, в том, что во Франции появился «антибелый» расизм, никто и не сомневался. Но как быстро обвиняемые в нем превратились в обвинителей. «Вспомните, как вы убивали наших братьев в Алжире!» - кричали арабы. «Вы поставили экономику Африки на колени!» - восклицала темпераментная негритянка. Под градом исторических упреков все ниже и ниже клонили головы белые участники дискуссии. Кончилось ток-шоу тем, что цветные спорщики сделали вывод: расизм против белых - следствие «белых» преступлений, это своего рода историческое искупление, и наказания без вины не бывает. Единственный человек во Франции, кто открыто говорит о демографической агрессии, о наступлении на французскую культуру и французский образ жизни, о надвигающейся катастрофе, о белом меньшинстве, - это президент партии «Национальный фронт» Жан-Мари Ле Пен. Он - персона нон грата, его неудобно иметь в друзьях, ему не дают слова ни газеты, ни телевидение. Его называют расистом и фашистом, а он заверяет, что он всего лишь патриот: «Я люблю своих дочерей больше, чем своих кузенов, я люблю своих кузенов больше, чем соседей, но мне ближе соседи, чем незнакомые люди, и я предпочитаю незнакомцев своим врагам. То же самое с нациями. На первом месте для меня французы, на втором - европейцы, потом - в целом представители западной цивилизации, а затем страны - друзья Франции». Известны высказывания Ле Пена: «Заведите удочку и сами ловите рыбу в своем пруду», «Живите в своем доме, растите свой сад». Этот очень старый человек живет в одном из самых элегантных пригородов Парижа, Сен-Клу, в великолепном доме со старинной мебелью и вышколенной прислугой. Все здесь - символ утонченной французской цивилизации. Когда смотришь из окон дома на мирный цветущий сад, с трудом верится, что вся эта роскошь, Париж в весенней дымке с его шампанским, фуа-гра, благородными винами и модой могут исчезнуть, как Атлантида, под волнами чуждой цивилизации. «Может быть, вы преувеличиваете? - спрашиваю я Ле Пена. - Жизнь кажется такой спокойной!» «За пять минут до войны - всегда мир, - отвечает старый человек. - И потом в этой войне не будет выстрелов. Я помню одну арабскую женщину, которая, похлопав себя по животу, сказала: «Вот наше оружие. Мы завоюем мир без кровопролития». - «Но разве есть выход?» - «Конечно. Полный контроль границ и виз, но самое главное - прекращение денежных субсидий для иностранцев. Они едут сюда, зная, что во Франции они получат денег в десять раз больше, чем у себя на родине, причем не работая». «Вас не слишком любят во Франции?» - «Я просто говорю вслух, о чем многие думают. У меня много известных друзей, таких, как Ален Делон и Брижит Бардо, но они никогда не участвуют в политических кампаниях Национального Фронта. Это опасно для их репутации. Один известный певец согласился выступить с концертом на нашем митинге. Его продюсер схватился за голову: «Не смей этого делать! Ты не сможешь выпустить новые диски, для тебя закроют теле- и радиоэфир». Певец, разумеется, отказался от концерта. А стоило мне заявить в интервью: «Когда во Франции будут жить 25 миллионов мусульман, французы будут ходить по улицам, боясь поднять голову», как на меня немедленно подали в суд по обвинению в дискриминации и заставили выплатить штраф 20 000 евро». О России Ле Пен говорит с удовольствием: «Я член комиссии ЕС по сотрудничеству с вашей страной и не раз бывал у вас. Мне очень нравится ваше метро». «Метро? - удивилась я. - Почему?» «Потому что там я вижу лица людей одного со мной цвета кожи». (А я тут же вспомнила свою маленькую дочь, которая, спустившись первый раз в парижское метро, недоуменно спросила: «А французы, они какие? Черные или смуглые?» «Вообще-то они белые, - уклончиво ответила я, - но бывают разных цветов».) «Один мой друг, японский националист, однажды выдвинул новый лозунг: «Националисты всех стран! Объединяйтесь!» Как вы относитесь к этой идее?» - спросила я. Ле Пен рассмеялся, потом посерьезнел: «Я думаю, что люди, не уважающие собственный народ, не смогут уважать и людей другой национальности». Дарья АСЛАМОВА МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА Директор Института политических исследований Сергей МАРКОВ: Лучше заселить Россию мигрантами, чем ее потерять Французы упустили момент и не заметили, как значительная часть мусульман была захвачена радикальными группировками. Возможно, это объясняется тем, что Франция чувствует ответственность перед бывшими колониями (в чем, кстати, много плюсов - государства бывшей империи теперь поддерживают своих колонизаторов на международной арене). Россия сейчас в другой ситуации. Да, 20 лет назад мы могли обойтись без мигрантов. Но теперь не можем. Мигранты нам просто необходимы. И дело даже не только в дефиците рабочих рук. Общеизвестно, что природа не терпит пустоты, и если своих людей мало, то проблем избежать не удастся. Поэтому лучше заселить Россию мигрантами организованно. Иначе скоро землю у нас вообще отберут. Другое дело, что миграционная политика сейчас отдана в руки коррумпированных чиновников, которые организовали свою работу так, чтобы ничего не делать и получать за это большие деньги. А делается это просто - чиновникам выгодно вытолкнуть миллионы людей в руки организованной преступности. А ведь если наладить миграционную систему, Россия может получить от притока мигрантов много пользы. Ведь только у нас возможна миграция на Родину такого количества русских по крови, по языку и культуре! А межнациональные проблемы Россия умеет решать. Все-таки на ее территории веками живут 100 народов. И разве чувствуется в Москве, что здесь живут 100 тысяч татар и 100 тысяч евреев?! Конечно, нет! Владимир ВОРСОБИН