Виталий Недогон: «Конец света откладывается на 30 лет»

Ключ к сердцу Виталия Недогона – самого сурового пензенского затворника, который отгонял от пещеры выстрелами спасателей и милиционеров, нашелся очень просто. Рыбак от бога, который безумно скучал по своему увлечению в пещере, с благодарностью принял в подарок четыре замороженных минтая. И пригласил к столу. Угостил разговором и обедом.

Вообще газеты правы. Виталий человек странный. И не потому, что ушел в затвор. А потому что в нем сочетаются совершенно несовместимые вещи: безумные разговоры, что всех сидельцев зомбируют со спутника и довольно разумное отношение к жизни. Правда не в той ее части, которая касается религии. Тут он начинает увлеченно проповедовать о том, что власть в мире захватили жидомасоны, что ИНН и штрих-коды порождение дьявола и что они не секта, а последний оплот истинного православия. Его лохматая шевелюра словно отражает состояние души. Мятежная и сомневающаяся, ищущая - но она есть. Его усы и бородка тоже неоднозначны: обряди его в сутану – получится классический монах. Одень в камзол – вылитый Мефистофель. Но он сидит напротив в старом свитере с дырой в области сердца и просто теряешься, как к нему относиться.

- Виталий, давно рыбалку любите?

- С детства. И здесь не утерпел: на днях по-тихому ушел рано утром с удочкой. Полдня просидел на бережке – ох, как хорошо было! Поймал, правда, всего одного пескарика. Вообще в затворе очень не хватало свежей рыбки.

- Психологи говорят, что вы продержались так долго под землей потому, что ваш лидер Кузнецов долго отбирал народ по психологической совместимости. Словно космонавтов для долгих полетов.

- Да нет, это были случайные люди. В этом своеобразном Ноевом ковчеге собралась самая причудливая публика - разных социальных прослоек, образования, семейного положения, профессии. Все было как в библейской притче, когда распорядитель пира позвал на него избранных, все отказались под разными предлогами: одни сослались на то, что купили волов, другие кивали на работу в поле, третьи готовили свадьбу. Тогда распорядитель приказал слугам собрать кого угодно: хромых, убогих, немощных и привести их на пир. Пришел, прямо скажем, не самый элитный народ. Так было и у нас. Бог приказал Петру Кузнецову собрать народ для спасения от конца света. Но «избранные» не пошли.

- А их звали?

- Да. Но они, конечно, отказывались, ссылались на дела, как в притче. Один священник, например, заявил: «Как же я пойду? У меня три коровы и 12 поросят». Вот и пришлось избирать кого ни попадя. Кто-то до затвора был пьяницей, кто-то блудником, больным, экстрасенсом, колдуном. Это были не богачи, которые устроили себе рай на земле, а «отбросы» общества.. Но они, услышав призыв «распорядителя пира», поверили и пошли за ним, как овцы за добрым пастырем: хотя плешивые, хромые, негодные. Я глядя на эту картину не раз поражался: как же эти люди смогут уйти под землю на полгода? Они даже молиться толком не умеют! Я жил в казарме – это нелегко, хотя на улицу выходишь. Но каждый день делать одно и тоже, видеть одни и те же лица, слышать одни и те же истории – это страшно выматывает. И это в солдатской среде, где поддерживается дисциплина. Здесь же – разношерстная, неподготовленная публика. Петр мне тогда ответил: «А лучше – не было». Одни пришли в силу своей крепкой веры в истинное православие. Вторые – испугавшись прихода конца света с целью его переждать. И в итоге набралось 35 человек.

- А почему же тогда в списке было 27 фамилий?

- Восемь человек были против, чтобы кто-то узнал, что они под землей.

- Как же такие разные люди уживались? Может быть, кто-то хотел досрочно затвор прекратить?

- Куда уж без ссор! Коллектив же был в основном женский, а они не могут без склок.

Кто-то положил что-то не туда. Кто-то что-то взял без спросу. Но все верили, что затвор нужно продолжать. Это объединяло и ссоры быстро гасились. Кроме того, мы три раза в день молились, а на молитву нельзя идти с нечистой душой. Потому просили прощения.

В общем терпели друг друга, как звери на Ноевом ковчеге.

- Кто же спроектировал этот ковчег?

- Петр с божей помощью. Не даром же пещера же имеет форму семерки. Копали 45 дней – рыли в овраге с нуля. Работали все, кто мог – и мужчины, и женщины. Я не участвовал - занимался подготовкой запасов. Работа была проведена огромная - столько кубов земли перелопатили – вспомнить страшно. Несколько человек рыли – остальные передавали ведра по цепочке на поверхность. Землю просто так не вываливали – маскировали. Под деревья и кусты ссыпали.

- А как незаметно удалось занести продукты?

- Заносили ночью или рано утром. Запасы были колоссальные. Купили несколько сотен килограмм зерна, гороха, гречки. Несколько фляг меда и растительного масла. Много шоколада, конфет, макарон и печенья прямо с фабрики – некондицию всякую по дешевке. Варенья всякого наварили килограмм триста. А солений сколько! Сидеть с такими запасами можно было больше года.

- А это количество как-то рассчитывали?

- Нет, просто старались взять с запасом. Потому и лимитирования продуктов не было. Было два приема пищи – в 10 утра и в четыре часа дня: первое, второе и компот. А если кто-то еще хотел есть, то брал чего угодно и сколько угодно. Но мало кто этой возможностью пользовался – большинство постились. В общем, было все, что нужно для автономного плавания «ковчега»: вода, еда, горючее – несколько баллонов с газом и 400 литров бензина для плит.

- И кто же был капитаном этого корабля?

- Вообще - матушка Антония. У нее часто были видения, которые нас направляли. Например, после очередных переговоров мы заявили, что выходим на Пасху. А утром Антония говорит – мне было откровение: послезавтра рухнет мужская келья – Господь велит выходить завтра. И, действительно, она рухнула после выхода. Правда я был против, потому что думал, что сразу пойдут какие-то репрессии. Даже своеобразно приготовился: пока все выходили, я вареные макароны ел. Опасался - вдруг голодом морить будут или зубы выбьют. Но нас встретили лучше, чем я ожидал.

- А остальные почему не вышли?

- Из-за двоевластия. Перед уходом же власть разделили так. Духовные вопросы решала Антония. А остальные – совет пятерых во главе с Василием Прокопьевым. Этакий микроколхоз. Я был против, потому что в монастырской жизни, которой мы пытались подражать, нет никаких советов. В конце концов «пятерка» стал пытаться лезть и духовные дела. Например, вести или не вести переговоры, как и кому молиться. В монастыре нет демократии – иначе начинается хаос. Но Василий стал приобретать все большее влияние, потому что люди привыкли высказывать свое мнение. И совет к ним прислушивался. Или делал вид. Но все время повторял: «Глас народа – глас божий». Попахивало это коммунизмом.

- А вас же тоже называют лидером затворников.

- Я был им очень короткое время – еще до ухода под землю. Хотя лидер – это громко. Когда Петр объявил срок захода, кельи еще не были до конца готовы. Но он сказал, что осталось всего несколько дней и назначил ответственным за подготовку. Я начал наводить армейский порядок. Тут и пригодился опыт службы прапорщиком. Жестко распределил, где что будет лежать. Наладил горячее питание. Конечно, всем такой порядок не понравился. Петр-то мягкий. А я конкретный и жесткий. А тут еще сроки жмут – некогда рассусоливать. Зароптали: «Жандарм пришел». А как иначе? Люди сидят в проходах. Продукты не разложены. Кельи еще копаем. Под ногами баулы – сколько я потом лишних вещей повыкидывал: люди по пять сумок брали барахла всякого! Короче, все побежали жаловаться Кузнецову. И тогда он снял с меня это бремя и позволил заниматься только молитвами. Но я свое дело сделал – подготовил все к затвору в лучшем виде.

- А сам Петр почему остался на земле?

- У него другое предназначение было. Он должен был других людей встречать, которые призванные нашим примером приезжали бы в Никольское. Мы же не знали, что все сложится совсем не так, как планировали. Например, что его в психбольницу посадят, что поднимется такой ажиотаж… Нас хватились уже через неделю после затвора. К одной из женщин приехала дочь. А ее нет. Дом полон припасов и вещей, а матери нет. Она к соседкам. И их нет. Она - в милицию. Милиционеры начинают прочесывать деревню и обнаруживают, что исчезли три десятка человек! Ну, тогда стали давить на Петра – он все объяснил и показал место. И начались переговоры…

- Почему же их возложили на вас, если лидерами были другие?

- Антонии было видение. Решила, что раз я так много молюсь, то у меня большая защита. Но это было очень тяжело – очень сильно нас прессовали. А еще тут со спутника начали облучать, и с самолетов (это матушка рассказывала – ей видение было). Приходилось молиться еще больше, чтобы восстановиться. Днем не удавалось спать из-за переговоров. Ночью – из-за молитв. Но и без общения тоже было невозможно – нужно было показать, что все живы.

- Почему же не сказали, что у вас умерли сестры?

- Ну, для нас они не умерли – мы их считаем живыми: душа-то бессмертна. И знаем точно, где кто из сестер находится. А еще боялись, что это может спровоцировать штурм.

- И поэтому же пугали, что подорвете себя?

- Мы не пугали. Мы были готовы эту угрозу исполнить, чтобы не возвращаться в систему, которую считаем антихристианской. При малейшем подозрении, что начинается штурм, все дружно садились на канистры, готовились к подрыву. Сестры некоторые были такие боевые, что говорили мне – мол, если ворвутся – стреляй мне сразу в лоб. Они и остались там сейчас с Василием.

- Но это же самоубийство, а значит – грех!

- Нет, это мученическая смерть ради веры, а значит, всем путь был прямо в рай.

- Ну а чего вы добились? Ведь все равно вернулись на поверхность – в мир, который считаете чужим для себя. И конца света, кстати, так и не случилось.

- Матушке Антонии было видение, что своим затвором и молитвами мы принесли пользу и вроде бы как Господь продлевает жизнь цивилизации на 30 лет. Очень хочется в это верить.

- Хорошо, а что будут делать затворники эти 30 лет?

- Кто-то, у кого посильнее вера, останется в общине. Кто-то, кто послабее - разъедутся по домам. А мне был странный сон. Кажется, Бог хочет, чтобы я построил монастырь.

- Подземный?

- Нет, обыкновенный. Но настоящий, православный. Может быть и не здесь. Но это если Богу будет угодно… А сейчас простите – пришло время молиться…