Ярослава Танькова: Как я была колхозницей. Часть 23

Продолжение. Предыдущие части читайте здесь...

В прошлых частях мы рассказали, как Ярослава отработала скотницей и дояркой в колхозе им. Ленина под Рязанью, а потом переквалифицировалась в работницы тока соседнего колхоза «Шелковской». Жилья там навалом, хозяйство огромное, а вот работать некому, так как село почти вымерло. Хозяйство держится за счет украинских и узбекских гастарбайтеров. Но они работают на фермах, где больше платят. А на току - пустота, хотя работы хватает, но платят копейки. За такие деньги работают только бабы. Мужики же бегут в город, а большинство - пьют. В деревне женихи - всегда дефицит. Но, как выяснилось, не только женихи. Женщинам в деревне очень тяжело приходится, мало кто при такой жизни сохраняет истинно женственный облик. И непьющая, некурящая невеста тут же становится «чьей-то», вне зависимости от желания...

ВЛЮБИЛСЯ? НАСЫПЬ ЕЙ ЗЕРНА В ТРУСЫ!

Вот уже десять минут вокруг меня вьется новый ухажер.

- А хочешь, я вон тому парню челюсть сломаю? - предлагает он.

- Зачем?

- Потому что я тебя уважаю!

- Спасибо, не надо.

- А эскимо? Карамель? В ресторан?

- Какой еще ресторан?

- У трассы есть, там сосиски дают! Ты не смотри! Я вообще-то главный агроном и программист в колхозе. В институте даже учился.

- В каком?

- В самом главном!

Видимо, отчаявшись, отходит, бурча: «Блин, забыл тут, как и к девушке-то подступиться!»

Но это еще ничего. Вчера один кавалер, стараясь привлечь мое внимание, резко оттянул резинку моих штанов и сыпанул в них горсть ужасно чесучего овса. Видите ли, когда были каникулы, все мальчишки со всеми девочками так заигрывали...

Весть о том, что на току новенькая, быстро облетела округу. И к нам тянется череда «женихов». Все как один в резиновых шлепках, с траурной каймой вокруг ногтей и смущенным бухтением про то, что «вообще-то я их мою, но сейчас мы картошку копаем...». Какой-то рыжий хулиган уже два раза чуть не задавил меня, с размаху преградив дорогу на мотоцикле и посмотрев со значением. Очаровательный 17-летний «теленок» Вова, краснея пушистыми мальчишескими щеками, принес три литра молока от домашней коровы и пообещал приходить помогать на ток. Мельник Леха лет 23, набивая себе цену, рассказал, как его начальство уволило из агрономов за свободомыслие: «Вот, приходится теперь с образованием на мельнице работать! Но я вырвусь! Вот накоплю на трактор...» То, что девушка, которая не пьет и не курит, ничья, кажется всем нонсенсом. Но самый настойчивый ухажер - украинский 26-летний парубок Юра, похожий на весенний пенек: крепкий, полный сил и хмельной.

Большинство знакомятся не сами, а через друзей. Если в деревне к вам с развязным «здрасьте» подкатывает парень, можете быть почти уверены, это не тот, кто претендует на ваше сердце, а какой-нибудь его «верный друг Савранский», который сейчас сообщит, что с вами хочет познакомиться Коля, который смущенно грызет ногти у соседнего трактора.

Потоки сватовства регулировали тетушки - мои сослуживицы, предупреждая меня не связываться с рыжим - «он буйный, когда пьяный» и советуя держаться за Юрку - «хороший парень, работящий, а что пьет, так просто в руки его никто не взял». Юра - механизатор на току. Он единственный, кто старается высыпать зерно из грузовика медленно, так, что мимо транспортера почти ничего не просыпается. Это тяжело, и Юркины ладони - одна сплошная, рыжая от ржавчины мозоль. Но зато с какой гордостью он проходит мимо лавочек с отдыхающими рабочими, которым в его смену почти все время нечего делать: «Ну че, х... пинаете и к стене приставляете? Легко со мной работать? То-то же!»

БЕЗ МЕНЯ МЕНЯ ЖЕНИЛИ

И даже мне о том, как я ему дорога, Юрка говорил очень забавно, с помощью своего технического языка:

- Будешь со мной дружить, вообще никогда уставать тут не будешь, - отвечаю. Я ради тебя лопасти транспортера так низко опущу, что ни зернышка не останется. Пусть они хоть асфальт соскребут!

А еще Юрка таскал мне котлеты из столовки, яблоки из чьего-то сада, просил знакомых шоферов подвозить меня до дома на грузовике и джентльменски караулил дверь душа, в котором я мылась. Дверь доброго, старого душа с гордой надписью на стене «Лучше геройски пукнуть, чем предательски бзднуть!». Дело в том, что хотя общага, как мне и говорили, оказалась кучей захламленных, тонущих в сигаретном тумане комнатушек, но только там была горячая вода! Я была бесконечно благодарна Юрке, что он провожал меня туда, пользуясь правом местного жильца. И, чтобы не быть невежливой, всегда старалась отвечать на его желание поговорить и даже позволяла себя провожать после работы до дома, ведь по-нашему, по-городскому, такие проявления дружбы вполне невинны. Но я забыла о деревенских правилах! И не заметила, как деревенские меня «женили».

Юрик - очень хороший парень, но разговаривать с ним совершенно не о чем.

- Юр, а тебе жить не скучно?

- Скучно. Я пью поэтому.

- А может, чем-то еще заняться?

- А чем?

- Ну, почитать...

- Да я уже читал.

- Что?

- Не помню... Такая книжка в цветной обложке. Про любовь.

- А чего ты себе женщину до сих пор не нашел?

- Где искать-то? Все нормальные в город уезжают. Остаются только перестарки, шлюхи и малолетки, за которых дадут больше, чем они весят.

- А чего ты в город не хочешь?

- Не могу я. Сердце у меня деревенское, хлеб вот, свобода... Ну когда же ты меня в гости пригласишь? - бесконечно канючил он и, когда я делала круглые глаза, вздыхал: - Ну, ладно, ладно... Я же с тобой аккуратно, красиво...

По моему мнению, я не давала повода считать себя «своей». Ждала, что меня наконец спросят, а есть ли в моей душе ответные чувства, готовила речь на тему «давай останемся друзьями». И наконец меня спросили... Не Юрик, а его друг Миша. На току, в самый разгар лопаченья одного из ячменных гуртов он подошел и спросил:

- Ясь, покури-ка... (переводится как «отдохни») Ну когда у вас свадьба-то?

- Э, рановато ты такие разговоры заводишь! - рассмеялась я. - Чтобы свадьба была, надо еще влюбиться!

- А я уже того... - наливаясь свекольным соком, пробубнил из-под грузовика Юрик. - Ты, Ясь, это, давай жениться? И зашей мне, пожалуйста, треники. Вот, порвались...

Я уронила лопату. Так, посреди нагретого последним осенним солнцем тока, на куче ячменя, совершенно не интересуясь моими чувствами, мне сделали предложение. Даже два предложения! Потому что просьба зашить любимые треники с надписью «Адидас» посерьезнее замужества будет.

Во вторник, 30 марта, Ярослава расскажет о том, почему на току нет места рыцарству и что заставляет старух работать за копейки.

ИЗ ПОЧТЫ РУБРИКИ

«Про зерно в трусы писал еще Астафьев!»

Оказывается, глуповатая игра с зерном между мальчиками и девочками, которую я описала, уходит корнями в далекое прошлое! Письмо от моего постоянного читателя Максима Максимова с цитатой из романа Виктора Астафьева "Прокляты и убиты" пришло в ответ на 23-ю часть повествования.

Я не читала этот роман, увы. Но теперь прочту. А интересной находкой спешу поделиться с вами, дорогие читатели. Речь идет о военном времени, когда новобранцев посреди зимы бросили убирать хлеб, который так и не успели сжать...

"Тем временем подошла пора веять намолоченный хлеб, и утром, приворотив воз березника к конторе, где его пилили на дрова распоясанные вояки, Васконян и Лешка определились в совхозный амбар, там на веялке работал редкостного усердия труженик Петька Мусиков да четыре женщины - две молодые, но уже смертельно усталые детные вдовы и две егозистые, недавно окончившие школу сибирские девки.

Эти, не глядя на военную беду, по зову природы и возраста все норовили потолкаться, поиграть, в уголках пошушукаться, не было игры у них заманчивей, как, сваливши служивого на ворох хлеба, насыпать ему в штаны холодного зерна.

- Да что вы, девочки, милые! - взмолился Васконян, без того весь околевший, мерзлые сопли на рукавицу размазавший, выгребая через ширинку пшеницу из штанов.

Петька Мусиков матерился, кусался, отбиваясь от неистовых сибирячек.

Игруньи от него и от Васконяна отступились. Неперспективные. Лешке ж доставалось. Он едва справлялся с двумя матереющими халдами, как их называли бабенки-вдовы, наставляя Лешку им самим насыпать пшеницы под резинку трусов, что он в конце концов и сделал. Визг поднялся, беготня по риге.

Бабы, поддавая жару, кричали поощрительное. Весело сделалось, даже Васконян сморщил рот в улыбке".

Все части смотрите ниже: