Ярослава Танькова: Как я была колхозницей. Часть 25
Продолжение. Предыдущие части читайте здесь...
В прошлых частях мы рассказали, как Ярослава отработала скотницей и дояркой в колхозе им. Ленина под Рязанью, а потом переквалифицировалась в работницы тока соседнего колхоза «Шелковской». Жилья там навалом, хозяйство огромное, а вот работать некому, так как село почти вымерло. Хозяйство держится за счет украинских и узбекских гастарбайтеров. Но они работают на фермах, где больше платят. На току же - пустота, хотя работы хватает. Платят-то копейки - 20 рублей в час. За положенные гроши работают только бабы да старухи: еле держась на ногах, часами лопатят десятки тонн зерна, а заработанного не хватает даже на лекарства. Мужики же бегут в город, а большинство беспробудно пьют. И предложить им какую-то альтернативу, наставить на путь истинный просто некому...
«УШЕЛ БОГ ИЗ ДЕРЕВНИ...»
У входа в подъезд в позе «Превед, медвед!» на меня периодически накидывается рыжий дяденька в футбольной майке с надписью «Марадона»:
- Ууу! Ха-ха-ха!
В первый раз я, признаюсь, чуть не обгадилась, встретив такое радушие. Но потом узнала, что «Марадона», он же Сережа-дурачок - местный сумасшедший. Сколько ему лет, никто не помнит. Несмотря на пробивающуюся бороду, он вечный ребенок. Дурачок очень добрый и бежит на помощь всем: бабулям - сумки донести, торговкам рынка - палатки поставить... И все его чем-то угощают.
Мама у Сережи горько пьет. Папа тоже пил, а потом узнал, что жена ему изменяет, и запил еще больше.
- Плакал ходил, а ему никто не верил, все думали, водка плачет... - вспоминают старушки. - Повесился. Взыщи, Господи, погибшую душу раба Твоего...
Так что Сережа - ребенок любви, только очень несчастной. «Божий человек, сирота...» - говорят про него бабушки. А на мальчишек, которые издеваются, кидаясь в него гнилыми яблоками, бранятся: «Креста на вас нет!» Потом еще долго эхом обсуждают: «Раньше такого и быть-то не могло, чтоб убогого на селе кто обидел, а теперь... Ушел Бог из деревни!»
А у моих соседей-мусульман на самом почетном и чистом куске подоконника лежит молельный коврик, и утром я просыпаюсь от Мишиного «бу-бу-бу» в соседней комнате. Он встает на полчаса раньше, хотя и так в полпятого утра выходит, чтобы успеть вымыться ледяной водой (горячей нет, а немытым молиться нельзя) и прочесть святые тексты.
- Маш, а как же ваши, будучи правоверными мусульманами, свинину едят и на свинарнике работают? - задаю как-то провокационный вопрос.
- Во-первых, нам в столовой обещали только говядину готовить, - смущается соседка, но потом машет рукой. - А даже если и нет, то мы не дома. А в путешествии Аллах прощает!
Маша постоянно внушает мне, что все наши беды оттого, что «русские плохо в Бога верят».
- Почему ты так думаешь? - спрашиваю. - У нас ведь другая религия...
- Я знаю, но у вас правил нет. Ведь и по вашей религии муж тоже главный. А в колхозе женщины - начальники, поэтому мужчины ваши пьют. Вот у нас, даже если я сама зарабатываю, я все деньги мужу отдаю и потом у него спрашиваю, можно ли взять...
- Хорошо, что это не слышат местные мужики! - смеюсь я. - А то они бы, наверное, мусульманство приняли и на узбечках переженились.
Но это все шутки, а в чем-то основном Маша права. Верующими современных православных колхозников назвать сложно. Особенно это заметно на фоне набожности мусульман. Я не говорю, что это плохо или хорошо. Это понятно хотя бы потому, что до ближайшего храма надо ехать, а ни времени, ни лишних денег на билет у людей нет. В деревенских домах кое-где еще сохранились настоящие божницы, но в лампадках нет масла. Молятся очень редко и кто во что горазд, святые тексты редко знают даже старые бабушки, а моя соседка по колхозу им. Ленина, например, обращалась к Богу: «Братишка...» Вера, у кого есть, как правило, случайная и необязательная, для проформы, как бумажная иконка на холодильнике... Крестики носят многие, и детей крестить возят, но это скорее дань традициям. А в самом колхозе церковь представлена лишь вечно пустой баночкой на прилавке магазина - «для пожертвований на храм».
ВМЕСТО ХРАМА - ПЕРЕКРЕСТОК, ВМЕСТО ПРАХА - ОГУРЦЫ
Помню, дядя Леша рассказывал, как крестили и отпевали людей в советском колхозе, как Пасху справляли и ту бабульку, что все молитвы наизусть помнила, всегда в дом звали...
- Но тогда ведь никто в Бога не верил! - изумлялась я.
- Кто тебе сказал? В деревне все крещеные были!
Но официально религиозные идеи давились на корню, потому что священники имели слишком большой авторитет и это мешало управлению колхозами. Старухи вспоминают, что в каком-то из соседних сел в советские годы под предводительством местного батюшки бабы даже бунт поднимали, отказываясь следовать какому-то очередному партийному приказу. В общем, была настоящая битва двух властей. Но государственная оказалась сильнее. Храмы окрестные порушили. Сейчас, конечно, многие восстанавливают, но, как правило, в городах, где бюджет есть. Да и сами батюшки в большинстве своем городские зарплаты и приходы с большим удовольствием выбирают. Жить в селе одной божьей благодатью на колхозные копейки не всякий захочет. А на восстановление храмов да еще и зарплату духовникам откуда в деревнях деньги взять? Да и что восстанавливать, если от многих церквей, говорят, и следа-то не осталось.
- У меня родные из Шереметьево-Песочни, часа полтора езды отсюда, - шепотом, как страшную сказку, рассказывает мне бабушка Тоня, к которой я забежала за морковью. - Там на месте сельского кладбища, где покойники столетиями лежали, теплицы сделали и огурцы-помидоры из праха выращивают. А на месте, где храм стоял, сейчас перекресток дорог. А ведь перекрестки испокон веков прокляты. Именно там нечисть собирается...
Священники любят говорить, что русскому народу не быть без церкви. Я же, будучи человеком малорелигиозным, хоть и верующим, всегда переводила это для себя как «людям не быть без Бога, без добра в душе, а храм необязателен». Но, пожив в деревне, засомневалась... А может, именно вернувшаяся в село традиционная религия спасла бы людей от безнадеги? Крестьянину ведь некогда быть самому себе психологом и «искать Бога в душе», потому что он слишком много, тяжело, не разгибаясь, работает. А когда, кроме работы, нет ни праздников, ни веры, ни надежды, которым простой народ всегда учили духовные пастыри, жизнь опостылевает. Вслед за Богом люди забывают друг друга. И вот уже летят камни в дурачка Сереженьку. И вместо традиции закрывать дверь «на батожок» появляются на дверях у завалинки сердитые амбарные замки. И остаются люди поодиночке, в отчаянии, из которого, как и из запоя, очень трудно выйти.
В субботу, 3 апреля, Ярослава расскажет о том, как ее сослуживцы лечатся ежами, и, увы, о чудовищной «традиции» местных доярок избивать коров до выкидышей.
Все части смотрите ниже: