Ария Нарусовой из оперы «Смерть бультерьерам!»

Не какие-нибудь там пустозвоны, а программа, известная своей особенной вдумчивостью, программа инженера человеческих душ Малахова пригласила нас на очередную дискуссию. К кому-нибудь другому - ни за что, а сюда, конечно, мы отправились для серьезного разговора на животрепещущую тему.

И стали вдруг главными героинями телешоу.

Программа оказалась посвящена публикации в «КП» фрагментов из дневников скончавшегося недавно великого актера и режиссера Михаила Козакова. Дневники попали в редакцию задолго до смерти актера - из источников, позволяющих не сомневаться в их подлинности. Автор их был откровенен перед самим собой - и написал строки, малоприятные для многих, включая некоторых из его бывших жен. Но давать этому оценку не наше дело, мы опубликовали главы из дневников после смерти Михаила Михайловича, когда пытались - вместе с нашими читателями - найти ответы на множество вопросов и не находили их у родных и близких актера. Почему он так внезапно уехал в Израиль? Почему он оказался вдруг отрезан от всех и вся - и умирал в одиночестве в доме престарелых, а не в просторном доме своей четвертой жены Анны Ямпольской, которая выступила инициатором его срочного переезда в Израиль?

Настойчивость редакторов «Пусть говорят» была понятна: они звали нас отчаянно, просили помочь найти того, другого, третьего, клялись, что жалеют - эх, не им попали в руки эти дневники! - и уверяли, что в студию придет наконец Ямпольская, которая прежде ни их, ни нас не подпускала ни к актеру, ни к себе и близко...

В студии нас посадили... в центре зала - ровно там, где обычно сидят главные герои. Дальше - по команде - приглашенные эксперты кинулись клеймить предъявленных им героинь, призывая громы и молнии цензуры на их головы. В паузах с телеэкрана бархатный голос с упоением зачитывал дневник Козакова раз, другой, третий, пятый, а едва пауза завершалась, нас принимались опять и опять клеймить: как можно обнародовать такое? Это выглядело занятно. Коллеги явно наслаждались, получив возможность и рыбку съесть, и использовать эксклюзив «Комсомолки». И мы их понимали - программа-то серьезная, не хухры-мухры.

А дальше последовала ария Людмилы Нарусовой из оперы «Смерть желтой прессе». Тут, прямо скажем, про Козакова все хлопотуны забыли напрочь. По залу разливались бурные потоки словес от мамы ведущей «Дома-2». Собственно, словеса были дежурными, манеры неприличными, и мы с пониманием внимали сенаторше. Хотя все же жаль, что ее не слышала Ксюша Собчак - думаем, ей было бы что ответить. «Я отказываю в праве называть вот этих журналистами! - заламывала руки Людмила Борисовна. - Это бультерьеры, которые набрасываются ради жирного куска и хотят отгрызть самое больное...» И дальше - в том же духе, так же умно и аргументированно.

«Бультерьеры» слушали ее уже с сочувствием, но Нарусову было не остановить. Газету закрыть! Всех под суд! Растление! Нарушение закона! Шоу явно удалось, Малахов на глазах становился все масленее, нас никто и слушать не пытался. Визгу-то, визгу! Славная вышла дискуссия. Наши неудобные доводы и аргументы, кстати, потом легко вырезали из эфира - оставив реплики из этой дикой перебранки.

Кстати: с экрана газету обвинили в публикации нелицеприятной статьи про Александра Абдулова. Не потрудившись уточнить, что эту статью опубликовала не «Комсомолка», а совершенно другая газета. Про эту газету, близкую по духу программе «Пусть говорят», не упомянули. Зато тут же стали трясти обложкой «КП» с Андреем Малаховым и его женой. Малахов улыбался, явно понимая комичность происходящего. Кивали радостно и другие завсегдатаи программы - актрисы Любовь Руденко и Ирина Мирошниченко, дежурный для таких случаев адвокат Генрих Падва. Присутствующие явно упивались происходящим в этом шоу, посвященном... Кому? Рейтингу имени Андрея Малахова? Или Михаилу Козакову?

К счастью, Козаков и это шоу так и останутся вещами несовместными.

«Пусть говорят». По будням в 20.00. Первый

Авторы ждут ваших откликов на сайте.