Вообще-то эту импульсивную, горячую, напрашивающуюся на удар коленом в лицо девицу зовут Ки, но хозяин стрип-клуба, куда эта пародия на феминистку ненадолго устроилась работать, по понятным причинам предпочитает звать ее Пи. Девица, впрочем, тоже считает, что во всем виноват именно этот ее орган. Однажды она даже решит сделать видеоинсталляцию на тему своей незадавшейся женской доли, вымазав себе промежность красной краской.
Раздражающий, как и заглавная его героиня, фильм «Ки» (Ki) Лешека Давида — вещь столь же непохожая на классическое «польское кино», как снятый на фотоаппарат «Портрет в сумерках» Ангелины Никоновой - на кино российское (о нем смотри отдельную колонку). И тот, и другой фильм — вполне типичные представители европейской фестивальной волны лент на тему полной женской дезориентации в социальном пространстве, в котором традиционно доминируют мужчины, а слабый пол используется (часто насильственно) исключительно как сексуальный объект.
Триумф подобного отношения явлен в документальном блокбастере знаменитого американца Фредерика Уайзмана «Сумасшедшая лошадь» (Crazy Horse), снятом в легендарном парижском кабаре, считающемся не только достопримечательностью типа Лувра и Эйфелевой башни, но и главным местом на Земле для всех поклонников женской наготы. Необыкновенно стильные танцевально-эротические номера (репетиции нового шоу Desir («Желание») проходят с полным напряжением сил постановочной части без отрыва от каждодневных вечерних спектаклей, убаюкивающих японских туристов) и вправду не в состоянии вызвать никаких упреков по линии вкуса. И все же внутренний их смысл остается столь же утилитарным и прозаическим, как и у миллионов не столь элегантных и дорогих шоу. Провокация грубого мужского «желания».
Героиня палестинского фильма «Хабиби» (Habibi) даже в морскую воду входит в нарядном черном хиджабе, что не мешает ей возбуждать в своем возлюбленном лучшие творческие силы: как заведенный, он принимается покрывать стены глинобитных домов воспевающей ее лирикой. В отличие от своих европейских сверстниц, палестинка точно знает, чего хочет: бороться с израильскими оккупантами посредством поэзии.
К счастью, поэзия ее жениха такова, что Израилю явно ничего не грозит. А вот ее брат, поклонник фильма «Рокки», поэзией ограничиваться решительно не желает. После одной из расправ над мирным арабским населением он отправляется в мечеть, где ему быстро растолковывают необходимость джихада.
Ученический этот фильм, снятый полностью на голландские и американские гранты непосредственно в секторе Газа, берет классический сюжет арабской поэзии и делает далеко идущий вывод: любовь Меджнуна и Лейлы была бы невозможна под гнетом Израиля.