«Оттепель»... И что теперь?!

Сигаретный дым столбом, выпивка - это не сколько приметы того времени, сколько сознательная провокация

Сергей Ефимов

От первых двух «установочных» серий перехватывало дыхание. Лучезарная Москва, девчонки в платьях-колокольчиках и с глазами серн - ну где вы сейчас таких найдете? Казалось, так смело и свободно, с такой любовью у нас для телевидения еще не снимали.

И дальше все было отлично. Масса сюжетных линий - прекрасных настолько, что прощаешь шероховатости. Частит Регина Марковна со своим «иди в ж...», ну да ладно, очень уж органично у нее выходит. Актеры выдавали такие полутона, что удивлению не было конца: я же их в других сериалах видел! Как немыслимо тонко был сыгран момент, когд отвергнутый Марьяной Мячин плачет, в беспамятстве прорывается на «Мосфильм», где находит утешение у гримерши!

Засбоило где-то на десятой серии, когда запахло финалом, но события на экране развивались так, как будто впереди еще 50 эпизодов. Многие сюжетные линии так и остались карандашными этюдами. Регина Марковна так и не начала страдать от собственноручно убитых чувств к Кривицкому, на что я очень рассчитывал после сцены ее прощания с мужем-инвалидом. А уж когда Марьяна забеременела и Хрусталев ее холодно отверг, в воздухе вообще отчетливо запахло «Ефросиньей». Ну могла же она, к примеру, разгромить битой его машину!

Некоторая предсказуемость слегка смазала впечатление; пожалуй, только противоречивый Хрусталев выдержал высокую планку соответствия лучшим мировым образцам. С другой стороны, незавершенность образов - отличный повод для второго сезона. Тем более что публика сериал приняла: в Москве последние серии «Оттепели» смотрела почти треть зрителей, включивших телевизор в это время.

И хотя набор блестящих эпизодов не вполне сложился в пазл, от которого по-настоящему захватывало бы дух (как от американских сериалов, которые вдохновили режиссера), Тодоровского все равно нельзя не поздравить. Вытянуть историю на энтузиазме, в условиях отсутствия индустрии качественных сериалов - это круто. И потом, кое-что получилось на двести процентов. К финалу стало совершенно ясно, что действие разворачивается в шестидесятые еще и потому, что режиссеру было удобно таким образом маскировать свои соображения о текущем. Сигаретный дым столбом, выпивка - это не сколько приметы того времени, сколько сознательная провокация. И боже вас упаси обвинять Тодоровского в пропаганде вредных привычек - курить и бухать в эпоху фитнеса давно не модно. Весь этот «разгул безнравственности» на экране - скорее, метафора внутренней свободы, которая у них была. Осталась ли она у нас?

Последние серии стали манифестом Тодоровского, лихо поковырявшим палкой в паре болевых точек нашей действительности. «Он же не человек!» - морщит высокоморальный лобик жена Кривицкого в разговоре о Санчо. «Здорово я его, а?» - радуется следователь-фронтовик, испортив жизнь вроде бы заслужившему это Хрусталеву. И Сталина, конечно, режиссер помянул («усатого из Мавзолея вынесли!» - бьется в истерике герой) не для лучшего отражения эпохи. И Мячин отказался снимать фильм без Хрусталева не просто так, а для нас с вами. Умеем ли мы также отказываться от компромиссов?

Русские сериалы уже не будут прежними. И зрители, надеюсь, тоже.

ДРУГОЕ МНЕНИЕ

«Опять эти гады-фронтовики прессуют свободу!»

Сергей Пономарев

Негодяй-следователь из прокуратуры, который, оказывается, полный кавалер ордена Славы (фронтовики знают, что это такое, а кто не знает, просвещу: в СССР награждение всеми тремя степенями приравнивалось к званию Героя Советского Союза ну или полного Георгиевского кавалера, если в царской армии). Раздолбай-оператор, мятущийся и ищущий, но в общем-то вполне милый, который дал этому негодяю-следователю в морду, а эта сволочь с солдатскими орденами Славы через верноподданных журналюг пропечатала про творческого оператора фельетон, где оператора разоблачили как труса и приспособленца, избежавшего призыва на фронт благодаря папочке-ракетчику и академику. Ну и напечатали этот гнусный пасквиль, гадко характеризующий откосившего от армии милягу-оператора, разумеется, в «Комсомольской правде»...

Другая линия. Художник по костюмам, который - ну конечно же! - оказался гомосексуалистом, воспылавшим к начинающему актеру. А этот гад, жлоб и деревенщина, проявился не просто гомофобом, а еще и жестоко избил такого милого извращенца, который всего лишь - подумаешь, делов-то! - захотел поцеловать красавчика взасос...

Но тут противоречивые в прежних сериях другие персонажи проявили себя самым достойным образом. Обманутая в лучших чувствах оператор Люся, надев сшитое ей первертом-костюмером платье, пошла в ментовку его выручать, разливаясь в лживом рассказе о том, какой невероятный секс у нее был с этим геем. А начинающий режиссер и вовсе сделал предложение беременной не от него девушке. И это все в широко разрекламированном на Первом канале как сериал года телесочинении под эпическим названием «Оттепель». Нет, ну как-то еще можно было снести и бесконечные штампы и повторы, и безумные длинноты. Но что в сухом остатке-то? А в нем такой вот результат: фронтовик-режиссер, который не просто тиран-ревнивец, а еще и хронический пьяница... Чинуша-директор киностудии, бывший партизан, закосневший в своем бюрократизме и чинопочитании... Опять же фронтовик-декоратор, то уходящий от жены к разным подружкам, то возвращающийся к ней, причем в коротких промежутках между запоями. И это правильно! Других-то ветеранов-фронтовиков ведь просто не было! Зато всем этим отморозкам, зачем-то вернувшимся с войны, противостоит творческая, свободолюбивая и сильно либеральная молодежь. Ну а оттепель - это такое время, в котором негодяи-следователи с их дурацкими военными орденами нагибали милых и честных операторов-уклонистов, а идиоты-актеры гнобили талантливых геев-модельеров.

Режиссер Валерий Тодоровский, сам сын фронтовика, вполне попал в современную струю. Так сказать, оказался в одном из модных трендов: о войне и воевавших на ней - если и что-то доброе, то сквозь зубы. Но лучше - мочить этих гадов-сталинистов по полной!

ЕЩЕ МНЕНИЕ

Кто про что, а я про «Оттепель»

Александр ТКАЧЕВ

Наш колумнист делится впечатлениями о нашумевшей премьере Первого

Когда ж это было...? Году, наверное в 75-м или 76-м… Вышло в прокат «Зеркало» Тарковского и на большие экраны, понятно, не попало – да и кому оно там было нужно – а шло по маленьким залам и киноклубам. Вот и я попал на такой просмотр клуба кинолюбителей в крохотном полуподвальном зале кинотеатра Приморье во Владивостоке. (читайте далее)