Валентин Гафт - про себя, Михалкова и Нинку Ворошилову

Этим летом из всех мастер-классов в Киноакадемии Михалкова тот, что давал Валентин Гафт, был самым магическим – при том, что мэтр не давал советов, не поучал, и тренингов, прости господи, не проводил

Фото: РИА Новости

Этим летом из всех мастер-классов в Киноакадемии Михалкова тот, что давал Валентин Гафт, был самым магическим – при том, что мэтр не давал советов, не поучал, и тренингов, прости господи, не проводил. Он читал свои стихи и эпиграммы (полтора часа наизусть), перемежая их коротенькими зарисовками из жизни. И время от времени беспокоился, интересно ли, вопросы, может, зададите – нет? Студенты восторженно гудели: почитайте еще! Жаль, в тесных газетах уж давно никто не печатает стихов (миноборонщица Васильева не в счет). Но вот парочку историй, несколько высказываний и веселых эпиграмм Валентина Гафта мы опубликуем, хотя буквы, конечно, и не покажут волшебство интонаций актера.

ПРО МАТЧ "ДИНАМО" - ЦСКА В 1945 ГОДУ

- Тот поход с отцом на стадион никогда не забуду. Был потрясающий буфет, с колбасой невиданной красоты и вкуса, было ситро, которое я пил стаканами. А какие сказочные были туалеты, где "текла река Волга"! Я видел болельщиков после войны – это были другие болельщики, настоящие мужчины, обожженные войной. Болельщики пили, ели, курили, ругались, но они были другие, я бы сказал, интеллигентные. Иногда они спорили, причем громко, но все равно это был театр, где в каждом слове, жесте присутствовал элемент творчества, игры, а не хамства и жестокости. Словом, я вырос в другой стране Про МХАТ и Нинку-проститутку

- Проучившись дней пять на первом курсе Школы-студии МХАТ, я думал, зачем нам все это?! Художники, картины, все о высоком. Да еще какой-то пионервожатый, в рубашке с засученными рукавами, слегка поддатый, поддакивал: «Да, что уж тут говорить, ребята»... Это, кстати, был Олег Ефремов.

И мне все казалось каким-то бессмысленным и далеким, а вот дебоширы и пьяницы из моего дома на Матросской тишине – настоящим. Там было полно отсидевших. Вот где артисты, характеры и жизнь, думал я! И проститутки. В нашем доме жили три международного класса. За ними приезжали шикарные машины. Одну звали Нинка Ворошилова. И мечтой моей было когда-нибудь ее... Эх... И вот иду я спустя шесть дней учебы, а у подъезда стоит она - с ментом. А я бреду, уставший от всех этих знаний, как будто нобелевец. В общем, она, узнав, что я учусь на актерском, позвала меня к себе. Я пошел. Там тахта, торшер, виски, о котором я до этого только у Ремарка читал. И я лег на тахту и начал поражать ее всем, что узнал за эти шесть дней: что жизнь – это тоска, печаль... А она мне – раздевайся! И стала раздеваться сама. Я увидел ее грудь, попу - сорвал дверь и убежал. К чему это я... Не надо играть какую-то выдуманную жизнь, она должна возникать из твоего собственного опыта. Школа, вызовут ли к доске, когда ничего не знаешь, встречи с товарищами, драки первые, женщина, любовь... Артист обязан это помнить. Пьеса - это вторая жизнь, тогда человеку интересно ее смотреть.

Но вот парочку историй, несколько высказываний и веселых эпиграмм Валентина Гафта мы опубликуем, хотя буквы, конечно, и не покажут волшебство интонаций актера

ПРО МУЖЧИНУ И ЖЕНЩИНУ

- Мужчина - очень сложный организм, и, в отличие от женщины, неустоявшееся существо. Женщина бывает гораздо преданнее и честнее, чем мужчина. У мужчин есть множество оправданий того, что он делает. В мужчине самое интересное - талант. Если есть талант, его любят за это и многое прощают. Для женщины важны обаяние и теплота. Русская Татьяна скажет: "Нет, Онегин, я люблю другого". А француженка скажет мужу: "Пошел вон, я буду с Онегиным".

ПРО АКТЕРОВ

Боль или радость нужно играть так, как ты это понимаешь, не усиливая. Назначение актера – это быть честным перед самим собой. Это удовольствие, за которое платят здоровьем и получают деньги. Весь мир ты, может, и не удивишь, но шестьсот человек в зале - это уже много. Хотя бы их.

Кто очень быстро приходит к славе - я не верю в них. Гений может быть плохим человеком. Он очищает на сцене душу, и иногда это дает невероятный эффект.

ПРО СЕБЯ

Встреча со Столяровым в Сокольниках - я в 10 классе учился - решила мою судьбу. Я подошел к дяденьке и попросил помочь начитать басню - и он пригласил меня домой и репетировал со мной и меня приняли из-за того что басню любопытно читал.

Вначале в кино у меня были никакие работы. Ну, целовался с Быстрицкой, стеснялся что-то там сказать. Был на подхвате. Снимались с Леоновым, мне говорят: «Стой здесь». Леонов проходит мимо меня и делает все блестяще. А я стою.

Нонна Мордюкова однажды позвонила по поводу одного фильма, говорит: картина говно, но у тебя будут великолепные крупные планы.

Студенты восторженно гудели: почитайте еще!

ПРО МАТ

Закон о запрете мата в искусстве - это чушь. Вот когда девочки по улице идут и матерятся - вот с этим нужно бороться. Но в произведениях Льва Николаевича, Антона Павловича... живописный мат – это часть исследования души человеческой. Читаешь, и сразу понятно, о чем речь. С такими законами как бы ребенка с водой не выплеснуть! Я Швыдкому по этому поводу даже матерную эпиграмму написал.

ПРО МИХАЛКОВА

Никита Михалков в моей жизни что-то значит - с его папой я познакомился в 1964 году на одном из банкетов у Андрея Александровича Гончарова - он ставил подряд 4 пьесы Боровика и любил грибы собирать к тому же. А я никогда до этого ничего не сочинял. И тут говорю с выражением и накалом: «грибных дел мастер Гончаров в лесу грибы искать здоров, так гончаровская рука нашла в лесу боровика». Сергей Владмирович мне говорит: не читай, как Маяковский, просто пиши, а я буду их печатать. А потом пошли эпиграммы – мои и не мои, и в том числе «Три Михалковых по тебе ползут». Я Сергею Владимировичу объяснил, что это эпиграмма написана в конце 17 века, только фамилия там другая была. Но Никита на меня обиделся: «Какой-то там Гафт, говорит, что мы ползем. А мы не ползем! Караван идет, а собака лает». Но потом мы с ним повстречались в Кремле – нам обоим вручали награды. Он идет навстречу мне по коридору, остановились мы приблизительно как Дантес и Пушкин. Я ему: Никита я не писал…» А он здоровый, с мускулами – ну, думаю, сейчас шарахнет. Но Никита огромными своими руками, грудью и хорошо пахнущим лицом - всем, чем мог - обнял меня, и мы стояли, как будто встретились двое разных полов. И он сказал: «Приходи сниматься в «12», без проб».

ЭПИГРАММЫ

Михаилу Козакову:

Первой моей жертвой стал Михаил Козаков. Миша - это культовая фигура. Он постоянно женился – ему вешались на шею и отказать он никому не мог, он же был интеллигентный человек, парень из Петербурга.

А еще он организовывал капустники и попросил меня сочинить что-нибудь. И я сочинил. Про него. «Все знают Мишу Козакова – всегда отца, всегда вдовца. Начала много в нем мужского, но нет мужского в нем конца». Миша обиделся. Ты, говорит, про какие концы? Я говорю: про творческие. В общем, извинялся я перед Мишей часа три. Потом Ролик (Ролан Быков – прим. КП) написал про меня: «Гафт к современному в искусстве пришел по трупам. И, преуспев на сцене в чувстве, остался глупым. Тут не виновны папа с мамой – сам рад стараться. Ну кто же пишет эпиграммы, чтоб извиняться?»

Себе самому:

Гафт очень многих изметелил И в эпиграммах съел живьем. Набил он руку в этом деле, А остальное мы набьем.

Олегу Ефремову

Олег! Не век - полвека прожито! Ты посмотри на рожу-то!

Михаилу Боярскому:

Зачем ты, Миша, так орешь, как ограбленный еврей? Ты Д'Артаньяна не тревожь, Он дворянин, а ты - плебей.

Филиппу Киркорову:

Когда Филипп кого-то ударил или его ударили, он поехал в сумасшедший дом в Израиле – по телевизору об этом мощная трансляция была. Я смотрел и переживал. А потом написал:

Глазки детские погасли, вытер слезы кулачком. И бежал бы сразу в ясли, ну, а ты рванул в дурдом. Навсегда покинуть сцену ты в отчаянье грозишь, наш «зайчонок» драгоценный, избалованный малыш. Филиппок, не забывай-ка, ты – любимец всей страны. Помни, видит твоя «зайка», как ты писаешь в штаны. Что ж ты плачешь, дурачина, коль испачкался в дерьме, есть возможность стать мужчиной – надо посидеть в тюрьме.

Ивану Охлобыстину:

Он священник был в артисте и артист в священнике. Охламон и Охлобыстин как цветок на венике.

Насте Волочковой:

Нет длиннее ее ног, нет длиннее ее рук, долго мерил их супруг, мерил-мерил занемог, он невесел, он угрюм - слава богу ум короткий, и вообще, это не ум.

Олегу Табакову:

Он даром неземным владеет, его бы к богу на проверку - какой мужик еще сумеет рожать детей и Табакерку? Нарушен им закон природы, умом такое не понять - ты в Табакерке на все годы в одном лице отец и мать. Прижалась Табакерка к МХАТу, все дрогнуло у стариков, не устоял великий театр, рожать придется, Табаков. Станиславский будет счастлив, Немирович будет рад. Станиславский возьмет ясли, Немирович - детский сад. Пусть детки помнят эти лица, ты с ними связи не утратил, когда захочется напиться - закуска здесь питье во МХАТе.

Леониду Ярмольнику:

Когда-то, еще до того, как Леня сыграл хороший спектакль «С наступающим!», я написал такую штуку:

Чего не сделаешь за стольник, Чтоб овладеть теплом сердец, Был даже чайником Ярмольник,

Но унитаз – его венец…

А потом извинился.

Ярмольник- царь! Кого я пальцем тронул?! Как он умен, как тонок его глаз! Как мог за чайник я принять его корону, а царский трон принять за унитаз! Прости меня, дружок, прости, Ярмольник, но я не вырву грешный свой язык, я, так же, как и ты, страстей невольник - чего не сделаешь за стольник!

Григорию Лепсу

Вчера весь вечер слушал Лепса, И до сих пор не успокоюсь. Он так орал, идя по рельсам, Что испугался встречный поезд.

Андрею Мягкову

Как-то Адрюша в ресторане МХАТа поддал, залез каким-то образом под самый потолок, и там, на верхотуре, написал: «Кто любит МХАТ больше меня, пусть напишет выше меня!» Внизу было местечко, и я сочинил: «И Микеланджело творил под потолком, для вас обоих это место свято. Лишь Бубка мог, и то если с шестом, побить твою любовь ко МХАТу. Какое откровенье в комнатенке дымной, какой порыв отчаянной души! Когда добьешься ты любви взаимной, об этом чуть пониже напиши.

Галине Волчек

Как-то Галина Волчек вслед за Петром Фоменко захотела тоже поставить главы из «Войны и мира». Она взяла книжку и уехала в правительственный пансионат. Этот эпизод Гафт увековечил так:

«Убежав от взглядов косных, книжку протерев до дыр, Прочитала Галька в «Соснах» девять букв – «Война и мир».

Или еще случай: Галина Борисовна сломала ногу, пришла на репетицию в гипсе, и Гафт прямо на ноге написал: «Сказать, как Галька дорога, нельзя ни словом, ни пером, У Гальки сломана нога — какой великий перелом!»

Николаю Баскову

Детский звонкий голосок, светлый лучик в каждой ноте. Белокурый пастушок - наш российский «Отваротти». Монтсеррат к тебе, ребенку, не могла не прилететь - ей за бабки хоть с теленком, с кем угодно будет петь. Крепче не было союза, обнимались с двух сторон. Ты бесплатно пел, Карузо, а она за миллион. Ты вообще в большом порядке, но хоть голос золотой, ты пока - яички всмятку, а вот Игорь - тот Крутой.

Иосифу Кобзону

Как широка страна родная, Как много в ней лесов, морей. В какой стране еще - не знаю,

В неволе пел бы так еврей.

Владимиру Жириновскому

Остановиться уж пора бы, хотя бы папу пожалей. При всей твой любви к арабам не станешь русским – ты еврей! Тебе и стыдно, и обидно, а пятый пункт как в спину нож, но по лицу, Володя, видно, что ты на маму не похож.

Татьяне Дорониной

Клубника в сметане, Доронина Таня, Другого ты в ней не ищи. И ляжет в постель, и на сцене так встанет, как будто «Шанели» накапали в щи.