Александра Маринина: «Я об успехе вообще не думала. Даже не предполагала, что могу на него рассчитывать»

В прямом эфире совместного проекта радио «КП» и радио «Балтика» писательница Александра Маринина объясняет, что такое чуйка и на что ей не хватает смелости. Ведут эфир Арташес Антонян (Москва) и Татьяна Ставская (Петербург).

Антонян:

- Меня зовут Арташес Антонян, это Москва и проект «Радио двух столиц». По другую сторону вместе с нами «Радио Балтика» и город Санкт-Петербург.

Ставская:

- Татьяна Ставская по эту сторону. От дождливого Петербурга культурный привет Москве, ведущему и нашей уважаемой гостье.

Антонян:

- С удовольствием представлю ее. Александра Маринина у нас сегодня в студии. Вопрос очень простой, вам его наверняка много раз задавали. Марина Анатольевна Алексеева и Александра Маринина – как вы воспринимаете обращение, как проще, Александра или по имени-отчеству?

Маринина:

- Это вопрос не ко мне, а к тому, кто ко мне обращается. Вот как ему проще, так пускай он ко мне и обращается.

Антонян:

- А вам как удобнее?

Маринина:

- Совершенно все равно.

Ставская:

- У меня вопрос банальный, о погоде. Я повторю, у нас сегодня в Питере дождь, ветер, такая осенняя погода. Всем известно, что осень любил Александр Пушкин. Хочется узнать, какое время года вдохновляет Александру Маринину?

Маринина:

- Меня время года вообще не вдохновляет. У меня вдохновение проистекает из совершенно других источников. А времена года я люблю все, потому что в каждом есть огромная прелесть и с каждым связаны какие-то приятные события в моей жизни.

Антонян:

- Как так получилось, что вы выбрали работу в органах? Это, наверное, с детства шло?

Маринина:

- Генетически. Это наследственное, семейное.

Антонян:

- По стопам?

Маринина:

- По стопам деда, отца.

Антонян:

- То есть, по сути, выбора у вас не было?

Маринина:

- Вы знаете, выбор был. Я очень серьезно готовилась к карьере теоретика кино, лет этак до 15 я была свято уверена, что буду этим заниматься. То есть желание заниматься анализом и сопоставлением у меня было с детства. Поскольку я очень любила кино, то я решила, что анализ и сопоставление я буду применять к кинопродукции. Потом в какой-то момент у меня в мозгу переклинило, я подумала: какое кино, зачем, когда есть великая наука криминология, в которой анализируй и сопоставляй, сколько душе угодно.

Антонян:

- А каков ваш рецепт успеха?

Маринина:

- Не хотеть успеха. Стремиться заниматься только тем, что доставляет удовольствие.

Антонян:

- Вы по этому пути шли?

Маринина:

- Да.

Антонян:

- И в итоге добились громкого успеха.

Маринина:

- Я об успехе вообще не думала. Просто потому, что я даже не предполагала, что я могу на него рассчитывать. Я делала просто то, что мне хотелось. И продолжаю делать то, что мне хочется. И когда я начинаю писать книгу, разительно отличающуюся от всего того, что было написано раньше, вокруг меня сразу же начинаются разговоры: ты сошла с ума, читатель от тебя ждет не этого, читатель хочет вот это, а это не пойдет, читатель тебя не поймет. Меня сбить невозможно. Только то, что я хочу. Пусть она не будет иметь успеха, пусть она не понравится, но я хочу ее написать и я буду ее писать.

Ставская:

- Получается, обе профессии вам по душе, и первая и вторая?

Маринина:

- Да.

Ставская:

- Есть такое выражение: писателями рождаются или становятся. Относительно первой и второй профессии можете ответить насчет этой фразы, кем вы родились и кем стали?

Маринина:

- Я родилась ленивым аналитиком. А уж куда это применить, это вопрос сиюминутных желаний. Когда мне была интересна криминология, я применяла это в криминологии. Когда мне было интересно что-то придумывать и создавать самой, я стала писать книги. Но с таким же успехом я могу это применять к кино, к музыке, к театрам. Параллельно тому, что я пишу книги, я еще занимаюсь сравнительным анализом театральных постановок. Я выбираю себе в жертву какую-нибудь пьесу и начинаю методично отсматривать сначала в московских театрах, потом за пределами Москвы, как эту пьесу ставят.

Антонян:

- Есть отличия?

Маринина:

- А как же! Огромные. Это безумно интересно.

Ставская:

- Пьесу современную или классическую?

Маринина:

- Вы знаете, разные. Одна из моих жертв это была пьеса «Дядя Ваня». Мы с подругой смеялись, что мы стали знатными «дядьванистками». Другая пьеса у нас «Чайка», третья пьеса у нас «Женитьба» Гоголя. У нас Островский «На всякого мудреца довольно простоты», у нас сценические варианты постановок «Мастера и Маргариты».

Ставская:

- Вопрос относительно Островского. Недавно слышала, что все хуже его стали ставить в петербургских театрах. Почему? Потому что тот язык, на котором говорил Островский, стал архаичным. Вы на этот счет что думаете? Нужно ли оставлять тот язык, который был тогда, на современной сцене?

Маринина:

- Знаете, прелесть этого языка невозможно ничем заменить. И невозможно подвергнуть ее сомнению. Ибо: «Премного вам благодарна, сударь, но такой подлости мы от вас не ожидали, ибо мы совсем напротив того, как вы об нас думаете». Ну чем можно это заменить? Это же восторг, это песня. Ни одной буквы не менять.

Антонян:

- Американцы в этом плане проще, у них не такой богатый язык.

Маринина:

- У них не такая богатая культурная история.

Антонян:

- Насколько тяжело быть сегодня писательницей?

Маринина:

- Знаете, это не сегодня и не вчера, это всегда одинаково. И зависит конкретно от человека: вот ему тяжело этим заниматься или не тяжело. А от времени это никак не зависит.

Антонян:

- А вам тяжело?

Марина:

- Мне тяжело.

Антонян:

- А главная трудность? Интернет-пиратство…

Маринина:

- Нет-нет-нет, боже упаси.

Антонян:

- Оно вас не заботит?

Маринина:

- Нет. Все мои трудности лежат в субъективной сфере. Объективно никаких трудностей нет, только субъективные. Страх повториться. Чем больше у тебя за плечами сделанных работ, тем труднее не повториться ни в чем в следующей работе. Поэтому каждая следующая работа требует все больших усилий, все большего внимания. Первые 10 книг пишутся легко и на одном дыхании: я еще про это не писала, еще не было такого персонажа, вот такого характера, вот такой драмы. Когда их написано 40, ты придумываешь, конструируешь сюжет, ты понимаешь, что двигать этот сюжет должны люди с определенным складом, психическим и эмоциональным. Ты этих людей придумываешь, а потом думаешь: боже мой, у меня вот там был похожий, а вот сям у меня был точно такой же. Значит, все переделывается, все перепридумывается. Это очень тяжело.

Антонян:

- Надо взять на заметку, что первые 10 книг просто пишутся.

Маринина:

- Первые 10 на одном дыхании.

Ставская:

- На вдохновении, наверное.

Маринина:

- Нет, это не вдохновение, это интерес.

Ставская:

- А потом рано или поздно приходится оттачивать мастерство. Так получается?

Маринина:

- Это я не знаю, у кого как получается. Я не знаю, получается ли у меня.

Ставская:

- Приходится оттачивать мастерство и доказывать самому себе. Расти. Александра, я недавно узнала, что Татьяна Устинова и Дарья Донцова близко дружат. Хотя мне казалось, что они прежде всего конкурентки. А вы с кем-то из писательского цеха дружите?

Маринина:

- Я не дружу вообще ни с кем. У меня есть три человека в моем окружении, и общением с ними все мои контакты и заканчиваются. Это мой муж, это мой литературный агент и это моя единственная на протяжении 35 лет одна и та же подруга.

Антонян:

- И этого круга вам…

Маринина:

- Мне абсолютно достаточно. То есть я общаюсь еще, безусловно, с людьми, я переписываюсь в Одноклассниках, у меня есть совершенно чудесная подруга по переписке из Санкт-Петербурга, ее зовут Нарина Арутюнова. Чудесная, умная, тонкая, прекрасная девушка. Вчера вечером мы, например, про Маяковского долго разговаривали.

Антонян:

- А как завязалась эта дружба, в Интернете?

Маринина:

- Нет, она ко мне подошла в «Буквоеде» в Питере во время встречи с читателями, представилась, попросила разрешение писать мне письма. Я дала ей свой электронный адрес. Мы начали переписываться. А когда я уже влезла в Одноклассники, то мы с ней уже в Одноклассниках переписываемся.

Антонян:

- То есть в принципе, как вода камень точит, так можно с вами подружиться?

Маринина:

- Конечно. У меня очень много таких друзей по переписке.

Ставская:

- Желающих будет еще больше.

Маринина:

- Ради бога. Я с удовольствием общаюсь. Тут у меня сделался недавно поклонник из Филадельфии.

Антонян:

- Ваши книги переводят на…

Маринина:

- На английский – нет. Он читает по-русски, он эмигрант.

Антонян:

- Возвращаясь к книгам. Как так получилось, что на сегодняшнем детективном Олимпе три дамы? Дамы почему-то возглавляют этот список – госпожа Устинова, Дарья Донцова и вы.

Маринина:

- Объясняю. Причин две на самом деле. Причина первая. Дамы пишут то, что читают. Мужчины читают очень мало. В основном все-таки книги сегодня читают женщины. Мужчины занимаются зарабатыванием денег, у них бизнес, они водят машину, они стоят в пробках. У них просто нет на это ни времени, ни сил. Книги всегда больше читали женщины, и при советской власти. И сейчас они продолжают, естественно, тоже больше читать. Читать книги, написанные мужчинами, особенно детективные, женщинам не сильно интересно. Потому что это книги, другие по эмоциональному настрою, они другие по психологии, они другие по структуре. Их неинтересно читать. Для того чтобы женщине было интересно читать книгу, написанную мужчиной, этот мужчина должен быть Стигом Ларссоном или Ю Несбё. Таких мужчин у нас нет. Значит, мы читаем (и я в том числе) то, что написано женщинами. Потому что это всегда акцент на эмоции, это акцент на психологию, это акцент на личную драму. Это то, что нам, женщинам, интересно. И женщины это писать умеют, а мужчины этого писать не умеют, им это неинтересно.

Ставская:

- Получается, и Агата Кристи для женщин писала? Или нет?

Маринина:

- Агата Кристи писала для всех. Потому что у нее вообще все очень скучно и очень сухо, там чистая фактура.

Ставская:

- Там как раз эмоции. Мне это недавно сказал мужчина.

Маринина:

- Вот именно столько эмоций, сколько достаточно мужчине. Женщинам такого количества эмоций недостаточно.

Антонян:

- Александра, а что вы читаете? Вы читаете конкуренток?

Маринина:

- Да нет у нас конкуренции в литературе. Что за глупость-то?

Антонян:

- В любом случае, наверное, когда в одном жанре работают несколько человек, это можно назвать конкуренцией?

Маринина:

- Нет.

Антонян:

- Хорошо. Тогда вы читаете ваших коллег?

Маринина:

- Конечно.

Антонян:

- Отмечаете что-то для себя?

Маринина:

- Конечно.

Ставская:

- Кого-то считаете живым классиком, может быть, из коллег?

Маринина:

- Это не обсуждается.

Антонян:

- Из не коллег, например, кого-то из зарубежной литературы?

Маринина:

- Камилла Лекберг. Просто чудесная. Ю Несбё – я уже говорила. Я просто обожаю его. Я его прочитала запоем, все 8 книг подряд. Получила колоссальное удовольствие.

Ставская:

- Вы заговорили о Стиге Ларссоне. Его секрет успеха, как вам кажется, в чем? Его произведение вдруг стало так популярно по всему земному шару.

Маринина:

- Не знаю. У секрета успеха нет рецепта. Если бы был рецепт, если бы можно было его сформулировать и сказать: делайте так, и вам гарантирован успех, - то половина населения земного шара была бы нобелевскими лауреатами. Здесь есть просто то, что один из руководителей моего издательства называет чуйкой. Ты вдруг почувствовал, что именно это сегодня интересно лично тебе и попадет в сердце огромного количества людей.

Антонян:

- А вы, когда пишете, как-то пытаетесь это прочувствовать?

Маринина:

- У меня нет чуйки.

Антонян:

- Скажите, что сложнее писать – детективы или любовные романы, скажем?

Маринина:

- Я любовные романы не пробовала, честно говоря, поэтому не знаю. Но подозреваю, что любовный роман труднее.

Антонян:

- Почему? Ведь в детективе нужно многие моменты просчитать, продумать.

Маринина:

- Детектив труднее с технологической точки зрения. Но его писать легко, потому что если ты придумал загадку, и ты ее поместил в начало, ты понимаешь, что подсадил читателя на крючок, и он в любом случае дочитает до последней страницы, хотя бы для того, чтобы просто узнать, в чем же там разгадка. А вот когда ты пишешь любовные романы, то нужно бог знает что придумать и из-под себя вывернуться, чтобы заставить читателя это читать. Там нет тайны, там нет интриги такого плана, загадочной. Это совсем другое мастерство, совсем другое искусство. Это просто другой жанр.

Антонян:

- А у вас не было желания попробовать себя?

Маринина:

- Пока нет. Но если оно когда-нибудь появится, я себе не откажу.

Ставская:

- Вернемся от романтичной к криминальной теме. У нас происходит этот мост двух столиц. Сейчас в этом формате возникает, естественно, вопрос о самих городах. У Петербурга есть много названий, официальных и неофициальных, и одно из них «криминальная столица», потом еще был «Бандитский Петербург» (кстати, благодаря книге). Так как вы работали в правоохранительных органах, как никто знаете об этом периоде лихих 90-х, когда это название «криминальная столица» появилось. Мне кажется, что не только в Питере все это происходило, но в любом другом городе. И это немножко нечестно по отношению к Петербургу было закрепить такое название. Как вам кажется?

Маринина:

- Совершенно согласна. Здесь даже обсуждать нечего. Процессы криминальные происходили абсолютно одинаковые всюду.

Антонян:

- А почему же так получилось?

Маринина:

- А почему меня называют русской Агатой Кристи? Потому что была одна журналистка, которая взяла у меня интервью в 95-м году, по-моему, в «Московском комсомольце» или даже в «Комсомольской правде», и опубликовала под названием «У русской Агаты Кристи…» Вот и закрепилось. Ляпнул журналист, все подхватили. Различия между городами в этом плане состояли только в интенсивности экономических процессов. Где больше производства, там больше войны, где меньше производства, там меньше войны, где производства нет, там нет войны.

Антонян:

- Вы как юрист, как сотрудник органов…

Маринина:

- Бывший.

Антонян:

- В запасе?

Маринина:

- В отставке.

Антонян:

- Я в одном из ваших интервью читал, что вы бы могли быть адвокатом.

Маринина:

- Нет, как раз наоборот. Я не могла бы быть адвокатом никогда.

Антонян:

- Отказались бы?

Маринина:

- Да.

Антонян:

- По причинам?

Маринина:

- Я боюсь брать на себя ответственность за конкретную судьбу.

Антонян:

- А наделять ответственностью героев своих? Например, положительный герой Настя Каменская. Сейчас она работает в сыскном агентстве, частный детектив. Она станет впоследствии, может быть, адвокатом?

Маринина:

- Нет.

Антонян:

- Никогда?

Маринина:

- Нет.

Антонян:

- Потому что Александра Маринина, а вернее Марина Анатольевна, против этого?

Маринина:

- Да. Я сама не смогла бы быть адвокатом, я никогда не хотела быть адвокатом. У меня всегда был страх публичных выступлений. И это совершенно не мое.

Ставская:

- Судя по всему, Арташес читал последние произведения.

Маринина:

- Нет, наверное, у него хороший редактор, который подготовил ему правильные вопросы.

Антонян:

- Что вы, я сам работал над этим. Я, разумеется, читал «Настю Каменскую». Не последние, но когда она еще в органах работала. Я смотрел «Настю Каменскую». Кстати, а как вы к героине… Я читал в одном из ваших интервью, что вы отдали предпочтение другой актрисе, которая бы исполнила роль Насти Каменской. Вы даже представляли другую актрису в этой роли.

Маринина:

- Да, я представляла другую актрису. Но это было ровно до тех пор, пока не появилась кандидатура Елены Алексеевны Яковлевой. Когда режиссер меня спрашивал, кого я вижу, я называла какие-то имена, в том числе, помню, я называла Дарью Михайлову. Когда я придумывала Настю Каменскую, придумывала ее внешность, у меня перед глазами была Дарья Михайлова из фильма «Остров». Был такой фильм малоизвестный, но очень хороший. И вот она там именно такая.

Но потом мне объяснили, что дело не только в попадании во внешний тип, а должно быть еще попадание в психотип. И поскольку это сериал, то актриса должна быть такой, чтобы не надоесть зрителю за 16 серий, и т.д. В общем, я поняла, что ничего в кино не понимаю, пускай режиссер выбирает сам.

Антонян:

- Но сейчас, когда вы пишете о Насте Каменской, вы представляете эту героиню?

Маринина:

- Нет, я представляю то, что я написала.

Ставская:

- А мне кажется, что Елена Яковлева все-таки блестяще справилась.

Маринина:

- Безусловно.

Ставская:

- Говорят, что имя судьбу меняет. Вы когда взяли псевдоним, поменялось что-то в вашей судьбе или нет?

Маринина:

- Знаете, есть такое грубое, но очень точное выражение. Поздняк метаться.

Ставская:

- То есть что-то поменялось?

Маринина:

- Нет. Поскольку я взяла себе псевдоним, когда мне было уже за 30, то, безусловно, менять что-либо было уже трудно в моей судьбе, во мне, в самой себе. Потому что характер уже сложился. Беда вся в том, что меня при рождении нарекли Мариной. Но Мариной меня никто никогда не называл. Я росла и выросла Машей.

Антонян:

- Это же разные имена.

Маринина:

- Абсолютно разные имена, отсутствие буквы «р», отсутствие звонкой согласной «н», имя короткое, то есть совсем все другое. Если бы меня вырастили Мариной, то это был бы совершенно другой характер.

Антонян:

- Этот псевдоним появился впервые в соавторстве?

Маринина:

- Да.

Антонян:

- Это было в 92-м году.

Маринина:

- На самом деле это было в 89-м году, когда мы с моим коллегой Сашей Горкиным писали материалы для газеты «Экспресс» и для журнала «Милиция».

Антонян:

- Это был совместный продукт – имя Александра Маринина?

Маринина:

- Да.

Антонян:

- А как коллега-мужчина отнесся к этому?

Маринина:

- Да нормально отнесся. Придумали с ним журналистку Шурочку Маринину, и от ее имени были написаны все эти материалы.

Антонян:

- А когда отделилась Александра Маринина от коллеги? Как он расстался с псевдонимом?

Маринина:

- Спокойно. Ему все это совершенно было не нужно и неинтересно. Он продолжал жить своей жизнью. Поработал еще какое-то время в органах, потом уволился, был в охранном бизнесе, потом эмигрировал в Соединенные Штаты. Он совершенно на все это не претендовал.

Ставская:

- А к соавторству сейчас как относитесь? Есть ли предложения или задумки такие у вас?

Антонян:

- Или вам это просто не надо?

Маринина:

- Мне, честно говоря, это не надо. Потому что соавторство… Я активно использую помощь консультантов по профессиональным вопросам, в которых я не разбираюсь.

Антонян:

- Александра, у вас же есть фундаментальные работы не только в области детективного искусства.

Маринина:

- Но и в области криминологии тоже есть.

Антонян:

- Это же разные жанры.

Маринина:

- Разные.

Антонян:

- Но занимали вас одинаково?

Маринина:

- Они занимали меня по очереди. Сначала меня занимала криминология, я удовлетворила полностью свое научное любопытство за государственный счет, а потом мне стало интересно на базе своих знаний криминологии немного поковыряться в человеческих отношениях.

Ставская:

- Как вы относитесь к реформе МВД?

Антонян:

- Мы не можем обойти этот вопрос.

Маринина:

- Обойти мы его не можем, но и сказать ничего хорошего по этому поводу мы тоже не можем.

Антонян:

- В данном случае к большинству присоединяетесь?

Маринина:

- Да, конечно.

Ставская:

- Говорят, что главная беда России сегодня – это коррупция. Причем говорят об этом практически все. То есть все признают, но не находят того рецепта, о котором мы все говорим. Может быть, вы, как бывший подполковник милиции, можете подсказать какое-то направление, что ли?

Маринина:

- Знаете, я когда-то в 92-м году писала очень много материалов, в том числе и теоретических, концептуальных, по поводу стратегии контроля над коррупцией. Потом я этот материал обнаружила в монографии, переписанный со всеми точками и запятыми, но подписанный совершенно другим именем.

Антонян:

- Вы скажете нам, кто этот человек?

Маринина:

- Вы хотите, чтобы я сказала? Анатолий Петрович Калинин. Он был одним из руководителей нашего министерства. Так что говорить на эту тему мне сейчас скучно, ибо 100-процентных рецептов борьбы с коррупцией не существует, это мировая практика. Над этим бьются лучшие умы. Если бы кто-нибудь что-нибудь придумал, то получил бы ту же самую пресловутую Нобелевскую премию. Есть страна, которая поборола коррупцию, - Сингапур.

Антонян:

- А каким им удалось в короткие сроки?

Маринина:

- Метод жесткий. То есть малейшее нарушение закона со стороны кого бы то ни было – вплоть до тюремного заключения. За жвачку, выплюнутую на тротуар, ты будешь иметь большую головную боль. А уж за неправильное поведение чиновника с гражданином, за взятку или за вымогательство просто не сносить головы. Это знают все, это закон для всех. И так вот это как-то удалось. Но в принципе такие жесткие меры, диктаторские меры, безжалостные, они не совсем в русле демократических ценностей и свобод. Поэтому если мы хотим жить в свободном государстве, не в тоталитарном, то мы должны за это платить, в том числе и коррупцией.

Антонян:

- Мы должны принять ее и, видимо, простить.

Звонок, Юрий Александрович:

- Я бы хотел сначала поблагодарить Александру за ее книги. Вопрос такой. Ведущий все время называет вас писательницей. А вам не кажется, что в русском языке нет слова «писательница», а есть слово «писатель».

Маринина:

- Я совершенно согласна с тем, что есть слово «писатель», так же как есть слово «врач» и нет слова «врачиха», есть слово «директор» и нет слова «директриса», есть слово «поэт» и нет слова «поэтесса». Но если меня ведущий называет писательницей, значит, ему так удобно. Меня это совершенно не возмущает. Да, я знаю, что это неправильно, ну и что?

Антонян:

- Придаем женский род. Ну что тут такого?

Ставская:

- Мне кажется, что благодаря тому, что появились вы, появились другие писательницы, то есть чаще женщины стали писать, и благодаря этому как раз появилось это новое слово, его приятно даже произносить. Как-то подчеркивает, что автор женского пола.

Маринина:

- А это обязательно подчеркивать, что автор женского пола?

Антонян:

- Это приятно, что детективы у нас пишут такие очаровательные дамы.

Можно по поводу ваших героев? Насколько ваши герои сейчас сопоставимы с нашей реальностью? Они живут в ней, но наша полиция насколько благородна сейчас, насколько она отзывчива?

Маринина:

- «Истории рассказывают не потому, что они правдивы, а потому, что они увлекательны». Жорж Сименон. Задача автора детективного произведения не в том, чтобы отразить существующие реалии и донести до читателя жуткую правду жизни. Для этого существует другая профессия, которая называется журналистика. Для этого существуют хроникальный жанр, документальный жанр, мемуарный жанр, телерепортаж, очерк и т.д. У художественного произведения совершенно другие задачи. Поэтому если мы хотим написать детективный роман, соблюдая при этом закон жанра, то есть в начале загадка, в конце разгадка, мы должны вывести такого героя, который эту загадку в состоянии, и в желании, и в возможностях раскрыть. Если мы будем выводить тех героев, которые на самом деле у нас сидят по райотделам, то это будет не детектив, а хроникально-документальное повествование «Ужасы российской милиции».

Антонян:

- Как хорошо, что вы пишете детективы.

Ставская:

- Александра, а вы считаете, что сегодня детективы это самое популярное чтиво, или нет? Или женские романы, к примеру, опережают детективы?

Маринина:

- Детективы это не чтиво, детективы это определенная ниша, определенный сектор литературной продукции, которая позволяет, с одной стороны, загадать загадку и потом дать разгадку, то есть сделать чтение увлекательным, и под эту марку провести любую идею, которую можно провести и в любовном романе, в политическом романе, в историческом романе, рассказать о любой судьбе, показать любой психологический конфликт, показать любую неприглядную изнанку какой-то службы, какой-то профессии, какой-то сферы жизни нашего государства. Он универсален, он уникален.

Ставская:

- То есть, как у Стига Ларссона получилось. По сути, это же и политический детектив у него.

Маринина:

- Да.

Ставская:

- Как вы относитесь к тому, что книги становятся электронными, и их уже даже продают за деньги?

Маринина:

- Замечательно, это очень удобно. Я сама активно пользуюсь электронной книгой. Очень активно, потому что читаю я много и быстро. И когда я уезжаю из Москвы больше, чем на 2 недели, раньше, до появления у меня возможности читать электронные книги, на 2 недели это 6 книг как минимум, на месяц – это 16-18. Полчемодана, а то и чемодан.

Ставская:

- Что удивило в последнее время, впечатлило?

Маринина:

- Знаете, самое сильное впечатление, оно не очень свежее, но просто сильнее за последнее время не было. Это «Чайка» в МХТ им. Чехова в постановке Константина Богомолова. Мне так понравилось.

Антонян:

- Вы так восхищенно об этом говорите.

Маринина:

- Дивное совершенно прочтение, протрясающее. Очень хорошая «Чайка».

Антонян:

- А какие фильмы вы предпочитаете? Есть ли жанр? Тоже детектив или там что-то другое?

Маринина:

- По настроению. Я с удовольствием смотрю детективные сериалы. Причем как сериалы с продолжающейся одной большой историей, рассказанной на 20 серий, так и сериалы, где 1-2 серии история, но продолжающийся герой, переходящий. Я с удовольствием смотрю семейные саги. Вообще я люблю длинные сериалы.

Антонян:

- А вы пытаетесь разгадать загадку, делать ставки, с мужем спорить?

Маринина:

- Никогда. Я очень благодарный зритель. Муж у меня как раз пытается, поскольку он все-таки полковник милиции в отставке, он лучше меня соображает. Поэтому где-нибудь на середине первой серии он мне говорит: так, я все понял, тебе сказать? Нет, - кричу я, - ни за что, молчи – убью.

Антонян:

- У нас есть телефонный звонок.

Звонок, Ирина:

- Я хотела спросить, не хотели бы вы заняться в дальнейшем преподаванием криминалистики? И как вы оцениваете криминальные сериалы на телевидении, какой облик они создают для сотрудников МВД? Как вы оцениваете реформу МВД в Грузии? И если бы вас сделали советником министра МВД, что бы вы посоветовали, как лучше провести у нас настоящую реформу?

Маринина:

- Ирина, дорогая, на последний вопрос я отвечать не буду. Ибо кто я такая, чтобы комментировать политику другого государства. Я не имею на это никакого права.

Антонян:

- Это по поводу Грузии?

Маринина:

- Да. По поводу преподавания. Не криминалистика, а криминология. Это совершенно другая наука, про совершенно другое. Я бы с большим удовольствием ее бы попреподавала, так же как и судебную статистику, которую я хорошо знаю и люблю. Но она являются, в общем-то, составной частью криминологии, ибо заниматься криминологией, не владея статистикой, невозможно.

Антонян:

- Был еще третий вопрос. Вы бы министерский портфель взяли бы?

Маринина:

- Да ни за что на свете. Зачем он мне? Мне и так очень хорошо.

Ставская:

- Вопрос о литературе и о Питере вновь. У нас тут каждый год оживший литературный символ плавает по Неве. Это парусник с алыми парусами во время праздника выпускников. Как известно, алые паруса это символ больших надежд нашей юности. Для некоторых девушек это даже предмет мечтаний. А о чем юная Александра Маринина мечтала?

Маринина:

- О чем я мечтала? Вы знаете, я не помню, но подозреваю, что ни о чем. Потому что я вообще никогда не была мечтательницей.

Ставская:

- Аналитиком все время.

Маринина:

- Да, я никогда не была мечтательницей. И я ею не являюсь до сих пор. Я умею наслаждаться и радоваться тому и тем, что у меня есть сегодня, быть благодарной за это. А в будущем, как судьба распорядится, так ей и спасибо.

Антонян:

- А как вы отдыхаете?

Маринина:

- Я не отдыхаю.

Антонян:

- Вы всегда в работе?

Маринина:

- Я всегда в работе. Другое дело, что для того чтобы не сойти с ума, я периодически переношу это место работы в разные другие места, но все равно я ее везу с собой.

Антонян:

- По поводу ваших последних произведений. Я смотрю, в 2012 году вышла книга под названием «Бой тигров в долине». Это просто детектив? В смысле герои эти останутся?

Маринина:

- Я не знаю, останутся ли они. Во всяком случае, в той книге, над которой я работаю сейчас, этих героев нет.

Антонян:

- Вы решили разнообразить?

Маринина:

- Я ничего не решила. Я просто делаю то, что мне хочется. Вот хочу про Каменскую – пишу про Каменскую, не хочу про Каменскую – пишу про других.

Антонян:

- Сколько еще ваш персонаж сможет жить, сможет быть интересен читателям и зрителям?

Маринина:

- Я не знаю. Я не загадываю так далеко.

Антонян:

- Сложно, наверное, вести статистику? Вы говорили о том, насколько легко первые 10 книг написать и последующие 20-30. Вы как-то это записываете, помечаете?

Маринина:

- Нет, я ленюсь. Я стараюсь все это держать в голове.

Антонян:

- Вы всё это помните?

Маринина:

- Да. Именно поэтому я что-то периодически забываю, потом вспоминаю, спохватываюсь и начинаю все переделывать.

Ставская:

- За продажами в других странах следите, где чаще читают Александру Маринину?

Маринина:

- Конечно.

Ставская:

- Можете назвать эти страны?

Маринина:

- Франция, Германия, страны Балтии (Эстония, Литва, Латвия), Китай (там перевели больше 20 книг).

Антонян:

- Хотелось бы поинтересоваться, на что вам не хватает смелости?

Маринина:

- Хороший вопрос. Спасибо, что вы мне его задали. Мне не хватает смелости сказать другому человеку, что мне не хочется или мне неудобно. Это мой самый большой крест, который я несу всю свою жизнь, который приводит в бешенство мою подругу, которая не понимает, она говорит: «Маня, как тебе это удается? Ты опять делаешь так, как удобно кому-то».

Антонян:

- Этим многие, наверное, страдают. Но удивительно, что вы, настолько опытная в своих произведениях…

Маринина:

- Вот вырастили Машей. Растили бы Мариной, была бы другой.

Антонян:

- Большое вам спасибо за то, что вы нашли время для нас, для наших радиослушателей.

<<Самые интересные эфиры радио "Комсомольская правда" мы собрали для вас ЗДЕСЬ >>