Юрий Поляков, писатель, поэт, драматург, общественный деятель: Владимир Сунгоркин. «Комсомольская правда» и вечность…

Писатель Юрий Поляков и Владимир Сунгоркин в редакции "Комсомолки"

Фото: Иван МАКЕЕВ

Эта весть поразила, как шальная пуля: где-то в тайге, во время экспедиции внезапно умер Володя Сункгоркин, ровесник, товарищ, собрат по тяжкой ноше главного редакторства, человек огромной энергии, он всегда осуществлял задуманное и, судя по всему, замышлял жить очень долго, почти вечно…

Слова «смерть» и «комсомол» - это какой-то нелепый оксюморон. Сейчас даже трудно представить себе, чем для моего поколения была пресса, подведомственная, скажем казенно, ВЛКСМ - величайшей молодежной организации ХХ века. А «Комсомолка» занимала в сердцах юношей и девушек, обдумывающих житье, особое место. Она формировала личность: мировоззрение, общественные взгляды, нравственные установки, эстетические вкусы, давая целокупный взгляд на жизнь. Удивительное дело, «Комосомолка» - газета, которую взахлеб читали и подростки, студенты, и зрелые люди, и поседевшие к тому времени строители «Магнитки». Как удавалось этого добиться тем, кто делал газету, — для меня тайна. Я сам подписался на «Комсомолку», сэкономив на школьных завтраках, еще до того, как вступил в ВЛКСМ, а вступил я в него в 1968 году.

Любимой моей полосой в «КП» был легендарный «Алый парус», куда я лет в пятнадцать послал свои стихи, уверенный в том, что по уровню мастерства вплотную приблизился к Пушкину. Отделы писем в периодических изданиях работали тогда с точностью атомных часов, и вскоре я получил вежливый отказ, совет настойчивей работать над стихами и, конечно, не унывать. Я последовал совету, и впервые мои стихи были напечатаны в «Комсомолке» в «Алом парусе» под рубрикой «Письмо без марки» в 1976 году во время моей службы в Группе советских войск в Германии. Володя Сунгоркин в тот год как раз закончил факультет журналистики Дальневосточного государственного университета и через несколько лет начал сотрудничать с «КП».

Он стал главным редактором в 1997 году, сохранив за собой и менеджерские функции, вообще творческие и организационные функции в одном человеке сочетаются редко. В Сунгоркине сочетались. Это было трудное время, когда многие «намоленные» издания и новые «перестроечные» проекты стали неуклонно терять своих читателей, как осенние деревья листья. Для сравнения: «Литературка», тираж которой доходил до 7 миллионов при Чаковском, в 2001-м, когда меня туда забросила писательская судьба, едва дотягивала до 10 тысяч. Сунгоркину удалось превратить газету, переживавшую сложные времена, особенно после пожара на улице «Правды», в мощный информационный центр — с множеством интересных и доходных приложений, с блестящим Интернет-сайтом, со своими радио и телевидением. При этом Владимир Николаевич, что большая редкость, продолжал, активно работать как журналист и глубокий социально-политический аналитик. Думаю, «феномен Сунгоркина» в истории отечественной журналистики еще по-настоящему не изучен и ждет своих исследователей.

Мы не были с ним соратниками-единомышленниками, и меня подкупало, как внимательно, с пониманием он относился к альтернативным точкам зрения авторов, даже если за это мог последовать окрик. Казалось, недовольство начальства он принимал с хмурым удовлетворением, как признак журналистской удачи.

Так получилось, что на протяжении четверти века интервью для «КП» у меня за редким исключением брала одна и та же журналистская чета, тексты рождались как свободные беседы в студии, транслировались по Радио «КП», затем видеозаписи выкладывались на сайте «Комсомолки». Беседовали со мной всегда неизменные Александр Гамов и его жена Любовь Моисеева, напоминая при этом двух следователей, правда, в отличие от классической схемы, оба они были добрыми дознавателями. Но Александр отличался въедливой иронией, а Любовь сердечной пытливостью. В паре они работали виртуозно. Однако мы, люди ХХ века, понимали: эфир и Интернет — это хорошо, даже прекрасно, но интервью канет в океане информации, если не положить его на бумагу, поэтому мы всегда готовили газетную версию, рихтуя случайную невнятицу, сокращая необязательные длинноты и повторы. Но на бумажные полосы попасть было не так-то просто, и Гамов советовал:

- Позвони главному!

Я звонил и отказа никогда не слышал. Вот тогда интервью появлялись на шуршащий полосах газеты. Однажды нам пришла идея издать эти тексты, а их накопилось немало, отдельной книжкой. Предисловие попросили написать Сунгоркина. Он тут же откликнулся, и я хочу привести фрагмент из этой вступительной статьи «Наш неудобный давний автор», так как она отражает взгляды Владимира Николаевича на литературу, журналистику, редакторство… Заранее прошу прощения за то, что во фрагменте слишком часто встречается моя фамилия, такова специфика жанра, но главное тут – позиция самого Сунгоркина.

«…Конечно, можно по-всякому относиться к Полякову… На самом деле у него много врагов — как-то вот он умеет этих врагов создавать своим творчеством. Одни до сих пор не могут простить присвоения ему премии Ленинского комсомола. Другие, а именно обиженные комсомольские работники, — точат на него зуб за то, что он прилюдно их «раздел» и показал все неприглядные тайны. Потом это были возмущенные военные…

С некоторых пор у Полякова появилась другая разновидность «оппонентов и противников», которая в своем неприятии доходит до полного абсурда, обвиняя его уже в том, что он... бездарен! Видимо, иных аргументов нет, ибо любому очевиден его безусловный талант, но он говорит вслух очень неудобные для многих вещи. Досталось ему и за то, что он выразил сомнение в величии писателя Александра Солженицына. Просто пух летел и перья ломались в дискуссии о том, «ху есть все-таки господин

Солженицын»: гений и великий писатель земли русской, как Лев Толстой, или же талантливый художественный исследователь жизни, который тоже ошибался, порой был неправ в своих исторических изысканиях и которого, наверное, не стоит, учитывая некоторую спорность каких-то его утверждений, целиком тащить в школьную программу.

В последнее время масла в огонь стали подливать и публицистические статьи и выступления Юрия Полякова, в которых он остро критикует власть с точки зрения государственности и патриотизма. То есть, определенная часть творческой интеллигенции его в который раз заклевала страшно и навешали на него всех собак — за то, что он снова усомнился в очередных постулатах, как с ним случалось и 30, и 20, и 40 лет назад. Но ведь опять — не испугался плыть против течения, собирая синяки и шишки на этом пути!...

А зачем самому Полякову «Комсомолка»? Во-первых, традиция — в стране нет другого такого крупного издания с «комсомольскими корнями и подходами» — к жизни и творчеству. Ну, а потом, такой Мастер, как Юра, всегда видел и находил в нас, и правильно делал, своих защитников и заступников. В своих статьях и интервью «Комсомолке» Юрий Поляков предстает в разных ипостасях: и как писатель, автор художественных произведений, и как общественный деятель, и как главный редактор «Литературной газеты» и просто как живой человек — с личными переживаниями, радостями, драмами… Ну и, само собой, как писатель, имеющий на все свою собственную точку зрения. В общем, годы идут, а Юрий Поляков остается по-прежнему конфликтным, ярким, востребованным и не боящимся говорить свою правду. Нашу правду...

«Владимир СУНГОРКИН, лауреат премии Ленинского комсомола». Обратите внимание на подпись! А ведь буквально за полгода до этого власти предержащие сделали все, чтобы 100-летие комсомола прошло максимально незаметно. Кстати, наш сборник назывался «Честное комсомольское». Знаете, я спросил недавно молодого читателя, как расшифровывается аббревиатура «комсомол»? «Разве это аббревиатура? – удивился он. – А я думал, это просто слово, означающее молодость, радость, верность…»

Прощай, дорогой Владимир Николаевич! По преданию, на сороковой день душа умершего улетает в Вечность. Надеюсь, там тоже будет комсомол, как его понимает мой юный искренний читатель. И твоя «Комсомольская правда» там тоже будет…