Покойник был большой скотиной

Кино у Сарика Андреасяна получилось скучное, но красивое. Фото: Кадр из фильма

Премьера «Онегина» случилась наутро после смерти театрального постановщика романа в стихах Римаса Туминаса. Обе главные роли - Онегина и Рассказчика - в картине играли туминасовские исполнители Виктор Добронравов и Владимир Вдовиченков. Творческая манера Андреасяна к постмодернистским ребусам не располагала, и даже те, кто заметил дубль, сочли случайностью.

Как говорится, ну-ну.

Андреасян, исстари ориентированный на кассу, сделал аккуратнейшее пособие для юных лентяев, не склонных открывать книжку (никакую), но принужденных сдавать по ней экзамен, - и сорвал банк. Режиссер пересказал роман прозой, лишь изредка прослоив наиболее известными рифмованными пассажами в исполнении заглядывающего в кадр Вдовиченкова. Получился дайджест - невыносимо длинный (свыше двух часов), что, право, простительно для экранизации текста, где слова «скука», «скучный» и «скучал» повторены аж 28 раз. Зато красив, насыщен визуально, с ожившими иллюстрациями типа «денди на бульваре» и, ей-богу, не самыми скверно сыгранными партиями. Коллеги пожурили каст за чрезмерный возраст, хотя в наш век двадцатишестилетний разочарованец смотрелся бы крайней карикатурой: золотую ложку во рту сыграть невозможно, это врожденное. Добронравов же не просто хорош, а много лучше той механической марионетки, которую принужден был играть у Туминаса, - что до Вдовиченкова, тому полагалось весь спектакль быть под градусом, орать и перебалаганивать авторский текст; тоже не самая почтенная актерская задача. Повторное участие у Андреасяна придало заведомо облегченной версии неожиданную перспективу.

Главной целью классических постановок титулованного литовца было, ни на шаг не отступясь от авторского текста, максимально изгадить, опошлить, уесть и уязвить «земли чужой язык и нравы», традиционный уклад и славу национальных светил. Старый Болконский изображен у него полоумным волокитой, старший Ростов (под которым, кстати, подразумевался толстовский дед, как под Колей Ростовым - родной батюшка) - уездным стрекозлом, Пьер - взволнованным педерастом, а пробег юной Наташи с зеленой портьерой и друзьями позже дублировала Элен с той же портьерой, сигналя театральным гурманам: быть и Наташе такою же светской профурсеткой, как она. В «Горе от ума» по центру стояла гигантская русская печь в три этажа - нависая над героями и диктуя весь фарисейский уклад фамусовского дома.

В «Онегине» же сцены жизни провинциального дворянства полнились валенками на танцующих нимфах, песней «динь-динь-динь» по ста раз на акт и финальным танцем Татьяны с чучелом медведя. Фразу «У них на Масленице жирной водились русские блины» Вдовиченков произносил с такой рычащей злобой, что режиссерское видение прелестного уголка не оставляло сомнений ни у кого (а уж от слов «Им квас, как воздух, был потребен» его буквально корежило - как и притеатральную нечисть в зале). На словах «Она решила: это он» Татьяна выкатывала на сцену кровать и принимала на ней вожделеющие позы, за которые встарь постановщика нахлестали бы по щекам - а нынче ржут и аплодируют, теша гадкое сердце: я вам в рожу плюю, а вы добавки просите. Аплодисменты фразе «Дай, няня, мне перо, бумагу, да стол подвинь. Я СКОРО ЛЯГУ!!» показывают, что зрителем вахтанговского театра порой являются те же плебейские недоучки, на каких ориентирован и Андреасян - только он их окультурить пытается, а Туминас самое дрянное наружу тянет.

Притом наша классика одному просто по рождению в той же мере чужда, что и другому: оба не в русской традиции и культуре рождены - а тем не менее налицо парадокс: персонаж, почитаемый заслуженным толкователем смыслов, оказывается даровитым этно-обиженным негодяем - тогда как постановщик вульгарнейших саг про Чикатилу и беременного Дюжева дает двум хорошим артистам загладить былое участие в мерзости (хочется верить, мотивация у них именно такова) и в целом с максимальной бережностью касается болевых точек национального сознания. А где и ошибается - то не слишком, право же, не слишком. Добросовестно скучная постановка, а на фоне вахтанговской - так и очень даже приличная. Стиха пушкинского нет - и что же, у Туминаса был, а только Александр Сергеич его б за такое просто пристрелил. За жену - промахнулся, а за слова свои, гадливо вывернутые, - верняк бы попал.

А Андреасян был бы у него секундантом и с деланой печалью прикрыл асмодея тряпочкой: какое, вишь ты, сердце биться перестало. И Вдовиченков с Добронравовым, опершись на трости, сделали бы вдали постные рожи: да-да, утрата.

Как сказано у Андреасяна над могилой скучного дядюшки: смерть забирает лучших.

«Онегин», 12+

2024.

Реж. Сарик Андреасян.

Прокат.

СЛУШАЙТЕ ТАКЖЕ

Данила Козловский и Ксения Раппопорт исчезли из титров «Летучего корабля», а Лолита пытается реабилитироваться (подробнее)