Как Достоевский Гончарову лоботомию сделал

Кадр из аниме "Великий из бродячих псов"

Фото: www.youtube.com

Нынешние подростки не читают. И проблема эта не только российская. Мир переживает бум максимально облегченных текстов. А классическая проза и поэзия не востребованы. Российских школьников, которые читали того же Достоевского не в кратком содержании, можно заносить в Красную книгу. Педагоги и литераторы в панике, ведь то, что для нас «великое наследие», для поколений Y и Z – «многа букаф»! Но пока американцы и европейцы удрученно качали головами, японцы изобрели литературного «троянского коня» и впарили современному юному читателю, по сути, краткую литературную антологию под видом обычных комиксов!

Попав в комикс, классики вновь стали кумирами молодежи

Итак, знакомьтесь – реинкарнация Федора Михайловича 21-го века: никаких «страдальчески-изнуренных черт», «печати житейской изможденности», «сутуловатости» и «тяжелой, медленной походки бывшего каторжника»! (Портретные описания из «Ф.М. Достоевский в воспоминаниях современников»). Для подростковой аудитории Фёдор Достоевский – высокий и стройный молодой человек с растрепанными черными волосами до плеч и темно-фиолетовыми глазами. Он главарь мафиозной структуры «Крысы мертвого дома» и обладает сверхспособностью «Преступление и наказание», позволяющей убивать противника одним прикосновением.

Бред? Вовсе нет! Метафорический портрет. Хитрый ход японских литераторов, которые в борьбе за юные умы сочинили приключенческую мангу «Проза бродячих псов», сделав её героями знаменитых писателей и поэтов – пятьдесят выдающихся классиков мировой литературы.

И идея сработала! Литературные гении вновь стали кумирами молодежи. Первый том манги вышел в 2012-м году, а к 2018-му году ее тираж зашкалил за шесть миллионов и продолжает расти. За это время были выпущены двадцать томов манги; ранобе (полноценная книга, написанная по мотивам комиксов); аниме-сериал; полнометражный мультфильм; художественный фильм. Причем все это снимается в Японии, но потом переводится на другие языки и выходит в прокат по всему миру, в том числе в России. А сейчас, переведенная на русский язык, начала издаваться в России и сама манга.

Конечно же, львиная доля героев – японские литераторы (Осаму Дадзай, Рюноскэ Акутагава, Кека Идзуми, Акико Ёсано и еще три десятка великих японских имен, о большинстве которых мы – европейцы – даже не слышали). Но есть и иностранцы. Больше всего американцев: Эдгар По, Скотт Фицджеральд, Маргарет Митчел, Люси Монтгомери, Джон Стейнбек, Говард Филлипс Лавкрафт, Марк Твен, Герман Мелвилл, Луиза Мэй Олкотт; несколько французов: Андре Жид, Поль Верлен и Артур Рембо, из англичан только Агата Кристи; и, наконец, четверо русских: Федор Достоевский, Александр Пушкин, Николай Гоголь и Иван Гончаров. Кстати, реальный автор манги - тоже однофамилец классика – Кафка, правда не Франц, а Асагири.

Сюжетный, экзистенциально-метафорический кроссворд

Жанр манги определен, как «Балансирующий на стыке комедии и трагедии остросюжетный экзистенциальный боевик». Или, как пишут некоторые критики, «жанровый коктейль, украшенный «ломтиком жизни».

Сюжет - война между «одарёнными». Герои – люди с особыми талантами, которые используют суперсилу для достижения разных, не всегда благовидных, целей. Часть из них входит в «Вооружённое Детективное Агентство», часть – в портовую мафию и другие бандитские группировки. И все они борются за «небо». А еще в центре событий стоит некий мальчик-оборотень, умеющий превращаться в тигра, за голову которого также идет ожесточенная драка.

Можно, конечно, усомниться, есть ли смысл в подобном «возрождении»? Ведь приключения, описанные в «Прозе бродячих псов» не имеют к реальной классической литературе никакого отношения. Но это только кажется! Ведь сюжет этой манги – сплошная метафора литературных и литературоведческих «войн». Мальчик-тигр – «сферический читатель в вакууме». А писатели – остальные герои – воюют за его голову и за «небо», то есть за первенство во всемирной литературе, где каждый несет свою идею. То есть мафиози-писатели олицетворяют сами себя же, а точнее свою роль на «небосклоне» литературы, за который они боролись на протяжении предыдущих двух веков в реальной жизни.

В общем, как ни странно это звучит, манга «Проза бродячих псов» - это новая разновидность подачи информации на тему литературоведения. Гротескные детали портретов – не что иное, как аллюзии – отсылы к биографиям и произведениям реальных классиков. Эдакий сюжетный, экзистенциально-метафорический кроссворд, в котором каждая деталь имеет скрытое значение и является загадкой. И чтобы разгадать ее, недостаточно прочесть краткую статью в Википедии.

Японский Достоевский похож на реального, но с обкусанными пальцами

Разберем, к примеру, портрет героя манги Федора Достоевского. Его сверхспособность «Преступление и наказание», названная по одноименному роману и наименование мафии, которую он возглавляет – «Крысы мертвого дома» - конечно же, аллюзия на «Записки из мертвого дома».

Далее чуть сложнее – детали портрета, оценить и понять происхождение которых можно, изучив портретные описания реального Достоевского: «во взгляде его всегда читается усталость», он «бледен», «высоколоб» и сдержан – «точно замкнут на ключ», всегда в застегнутой под горло рубашке… Все это в равной мере можно отнести и к герою манги, носящему имя русского писателя. У него всегда рядом колода карт и он регулярно предлагает соперникам «сыграть» - тоже вполне прозрачный намек и на то, что Достоевский был заядлым игроком, и на его одноименный роман.

В описании одежды, конечно, не обошлось без штампов: длинный черный плащ, отороченный мехом (намек на русскую шубу), и шапка ушанка – куда ж без нее русскому-то классику?! А вот высокие красные ботинки на шнуровке, которые всегда носит японский Достоевский – это уже достойная загадка, потому что, по сути, это военная обувь, берцы. А красный - революционный цвет. Ботинки – намек на принадлежность писателя к революционным кругам, то есть на его историю с петрашевцами.

Далее интереснейшая черта в портрете японского Достоевского: «Имеет привычку грызть ногти и кожу на пальцах, из-за чего они часто кровоточат». Вспоминаем реальную биографию – ничего подобного. Руки у Федора Михайловича всегда были ухоженные, он очень за ними следил. Раз нет ответа в реальности, углубляемся в творчество. И вспоминаем, что именно укушенный, нарывающий палец в творчестве классика – одна из ярких философских деталей… В «Преступлении и наказании» старуха-процентщица кусает за палец Лизавету: «Нарывал, чуть не отрезали» и Раскольников после убийства чувствует и ведет себя так, как будто у него «нарывает палец»; в «Бесах» Кириллов кусает за палец своего духовного отца Петра Верховенского; в «Братьях Карамазовых» Алешу кусает за палец мальчик Илюша, обиженный Митей… И, наконец, известный литературоведческий труд: «Дело об укушенном пальце: казус Достоевского» В.Мерлина.

Федор Достоевский в аниме "Великий из бродячих псов"

Фото: www.youtube.com

Как Федор Михайлович Гончарову лоботомию сделал

Разгадывать все это можно до бесконечности. Лично мне понравилась смешная аллюзия на антагонизм поэтики Достоевского и Гончарова. Приведу пару моментов из портретного описания Ивана Гончарова в манге: «У Ивана длинные, прямые, светлые волосы, достигающие пояса. Верхняя часть головы полностью покрыта бинтами, которые, появились, предположительно, после сделанной Достоевским операции, в которой, по словам самого Ивана, его лишили части мозга, отвечающей за несчастье и страдание».

Смешно? Безусловно! Но, отсмеявшись, мы обращаемся к критике и находим череду подтверждений того, что именно размышления о страдании – камень преткновения и основной «водораздел» поэтики творчества этих авторов. Например, Толстой подчеркнул их различие, написав про Достоевского: «Конечно, это настоящий писатель, с истинно религиозным исканием, не как какой-нибудь Гончаров». И, конечно же, так считал не один Толстой! Этой теме посвящена целая череда литературных трудов, уж очень разновекторным было творчество этих писателей. И не раз критики высказывались в том ключе, что Гончаров именно потому и был таким «бесстрастным», «благостным» и «спокойным», что слишком много «страсти» «самокопания» и «упоения страданиями» привносилось в литературу его современниками, тем же великим Достоевским. Вот вам и «лоботомия» с удалением «центра, отвечающего за страдания»!

В мудрых руках и японская манга – учебник

Конечно, разгадывать этот кроссворд смогут далеко не все читатели. Да и не многие захотят. Наименее пытливый подросток прочтет мангу просто как остросюжетный боевик. Но даже он запомнит хотя бы имена мировых классиков и названия их. Разве это мало?

Мало того, я уверена, что для многих – ведь подростки любят вызов! – аллюзорная составляющая окажется едва ли не важнее сюжета!

И вот тут, наверное, обращение к педагогам: может, не отмахиваться от детей, увлекающихся мангой, а поддержать их? Быть готовыми прокомментировать и ответить на вопросы о возникающих аллюзиях. Показать, каким образом могут быть использованы знания образованного человека в их – подростковых интересах! Ведь давно сказано: не можешь остановить движение, возглавь его!

Мало того, как это обычно и случается с читателями манги, которая построена по принципу бесконечного сериала, рано или поздно один-два-три, а то и больше героев становятся любимыми. И тогда читателю хочется узнать больше о прототипе, а там и о его творчестве… Уже сейчас в чатах (обсуждениях) аниме и манги можно встретить высказывания, вроде:

«А у реального Гоголя, оказывается, повесть называется «Шинель»… Я прочел – ниче такой хоррор!»

Следующий шаг – этот же мальчик, заинтересуется, почему именно суперспособность, которой обладает японский Гоголь, позволяет герою появляться в любом месте, выходя из своей шинели. И тут он прочтет знаменитое изречение французского критика Эжен-Мельхиора: «Все мы вышли из гоголевской шинели». И даже если на этом он застопорится, все равно уже станет на йоту образованнее, а значит, у него появится чуть больше поводов для размышления. А другой, хотя бы в виде манги, прочтет «Преступление и наказание», потому что уж очень ему нравится Достоевский в «псах». А там и до книги рукой подать. Я уж молчу о том, что все они запомнят имена Рюноске и Дадзая, Рембо и Верлена, Фицджеральда и Стейнбека…

Даже зависть берет - в мое время не было про них мультиков и комиксов! Приходилось продираться к красоте литературы сквозь, увы, тоскливую школьную программу. А подрастающее поколение запомнит великие имена раньше, чем научится нормально читать! Отличная же идея! И почему бы про всех наших, начиная с протопопа Аввакума такую мангу не сделать?! Чем мы хуже японцев?

Сквозь комиксы к звездам!

Помните популярный анекдот про географа, который начал урок со слов: «Сегодня будем учиться натягивать презерватив на глобус». В классе повисла звенящая тишина, и кто-то тихо переспросил: «А что такое глобус?» «Вот с этого и начнем!» - радостно выпалил учитель. Так вот, я предлагаю взять с него пример, и порадоваться успеху этого странного, но все же литературного проекта.

Не важно, с чего начинать. Пусть хоть так дети читают. В конце концов, просматривая те же интернет-чаты, понимаешь, что именно так, благодаря манге, некоторые подростки узнали что, например, Достоевского зовут Федор и что роман «Преступление и наказание» принадлежит именно его перу; что у Пушкина есть произведение «Пир во время чумы», а у Ивана Гончарова – «Обрыв», и что он вообще есть такой – русский писатель Иван Гончаров. Вы смеетесь, а ведь это правда!

Кстати, несмотря на то, что в этом году манге «Проза бродячих псов» исполняется восемь лет, она продолжает жить и наращивать обороты. Вполне возможно, что в будущем количество героев продолжит расти и среди них появятся другие горячо любимые японцами русские: Чехов, Толстой, Бунин… А значит, не читающие дети узнают и об их существовании.

А там, глядишь, пресловутый маятник истории качнется в обратную сторону, и люди снова начнут читать книги. Главное, чтобы до этого не забылись имена и буквы.

КСТАТИ:

«Проза бродячих псов» ( – по-японски или «Bungo Stray Dogs»).

Если разбирать название, то метафора «бродячие псы» незначительна – ни собак, ни бродяг в манге нет – выпендреж в стиле рока. А вот слово «бунго» действительно переводится, как «проза», но относится к японскому литературному языку, выведенному из употребления в первой половине XX века. Это же слово используется для обозначения писателей выдающегося таланта.