Чехов и теперь живее всех живых, а его держат за бесполого человека в футляре

Антон Павлович снова на слуху. «Идущие вместе» возложили недавно цветы у памятника классику в Камергерском переулке, извиняясь за нынешнюю порнографическую литературу. На Московском кинофестивале событием стали «Чеховские мотивы» Киры Муратовой. Известный режиссер отпускает мизантропу Чехову грех уныния и отчаяния. Вот так-то - ни больше ни меньше! Сергей Соловьев снял на «Мосфильме» картину «О » с А. Абдуловым и Т. Друбич. Опять же по Чехову. С бюджетом около миллиона долларов. Она еще не вышла на экран, а уже объявляется экшном духовной жизни. Опять духовность! Кастрированный классик Нет, Антону Павловичу явно не везет с благодарными потомками. Сначала придумали термин «чеховские интеллигенты». Подразумевая комплексующих слабохарактерных особей, не способных даже приударить за красивой женщиной. Не говоря уж про то, чтобы ее тарарахнуть. Термин вольно-невольно проецировался на самого Чехова. В годы застоя всюду мозолила глаза цитата о человеке, в котором все должно быть прекрасно... Как всякая умная мысль, вырванная из контекста и запущенная для всеобщего потребления, она вызывала оскомину и любви к писателю не прибавляла. Добили же Чехова славные прорабы перестройки. Раздирая рубахи на груди, они призывали народ следовать примеру классика и по капле выдавливать из себя раба. Групповая порнуха духа. А сам Чехов окончательно вырисовывался как скучный морализатор, человек в футляре. Теперь же ему отпускают грех уныния и отчаяния. Да полно вам, господа. Чехов вовсе не был человеком в футляре. Он был живее многих живших рядом с ним и живущих ныне. Не случайно же в СССР среди великих русских писателей именно Чехов удостоился больше всего купюр и многоточий в Полном (!) собрании своих сочинений. Вопрос, печатать ли фривольные письма Антона Павловича, специально обсуждался в ЦК КПСС. В результате ему сделали бо-оль-шо-е обрезание. Не повезло Антону Павловичу и с портретом. Растиражирован не самый удачный его лик: серьезный человек с бородкой и в интеллигентном пенсне. Без этого пенсне писателя сегодня и представить невозможно (вот и Кира Муратова всем героям «Чеховских мотивов» нацепила очки). А ведь Чехов для своего времени был настоящим гигантом - 186 см росту. Красавец. Тайны любви, согласно автобиографии, познал в 13 лет. «Удивительно знал он женское сердце, много было любивших его», - вспоминал Бунин. Половой авторитет Студентом Московского университета Чехов выбрал весьма оригинальную тему для магистерской диссертации - «История полового авторитета». Составил подробный план на нескольких страницах. Чтобы рассмотреть этот самый «авторитет» во всех аспектах. От червяков, пауков и рыб до... женщин. Он доказывал: у птиц самец всегда сильнее самок. То же и у людей - мужчина выше женщины. Женщина везде пассивна. Она родит мясо для пушек, нигде и никогда не становясь выше мужчины в смысле политики и социологии. Хороший врач, хороший юрист и т. д., дама на поприще творчества - гусь, заявлял Чехов. Совершенный организм творит, а женщина ничего еще не создала. Жорж Санд не есть ни Ньютон, ни Шекспир. Она не мыслитель. Но из того, что она пока еще дура, не следует, что когда-нибудь дама не превратится в умницу. Природа стремится к равенству. Хорошо, что тогда не было феминисток. Иначе бы юному Чехову несдобровать. Впрочем, много лет спустя на Антона Павловича, променявшего невесту науку на верную жену медицину и любовницу литературу, «наехала» беллетристка Е. Шаврова. Он интеллигентно ответил коллеге по цеху: «Мы, старые холостяки, пахнем как собаки? Пусть так. Но насчет того, что врачи по женским болезням в душе селадоны и циники, позвольте мне поспорить. Гинекологи имеют дело с неистовой прозой, которая Вам даже не снилась и которой Вы, может быть, со свирепостью, свойственной вашему воображению, придали бы запах хуже, чем собачий». Кто сказал «трахаться»? Говорят, что это популярное ныне словечко придумал в советские времена переводчик западных видеофильмов Василий Горчаков. Но я бы отдал пальму первенства Антону Павловичу. Как-то он признался: «Тарарахнешь раз, а вдругорядь не попадешь». Трахаться- тарарахаться - слова очень близкие. Даже выражение есть: трах-тарарах! Впрочем, Чехов как истинный писатель не зацикливался на тарараханье. Находил и другие синонимы для обозначения интимного процесса. «Женщины, которые употребляются, или, выражаясь по-московски, тараканятся на каждом диване, не суть бешеные. Это дохлые кошки, страдающие нимфоманией. Диван очень неудобная мебель. Его обвиняют в блуде чаще, чем он того заслуживает. Я раз в жизни только пользовался диваном и проклял его». Золя не употреблял дам в собачьих будках В конце XIX века в Европе был очень популярен эротический роман «Нана» француза Золя. О похождениях куртизанки в высшем свете. Зачитывались им и в Москве. «Идущие вместе» тогда еще не родились. Их тяжкую миссию пришлось взять на себя Чехову (не потому ли «идущие» пришли именно к его памятнику просить прощения за нашу литературу?). Антон Павлович единственный из всей прогрессивной общественности подал голос протеста против пресловутой «Наны». «Распутных женщин я видывал и сам грешил многократно, но Золя и той даме, которая говорила вам «хлоп - и готово», я не верю, - писал он приятелю своему, известному издателю А. Суворину, восторгавшемуся «Наной». - Распутные люди и писатели любят выдавать себя гастрономами и тонкими знатоками блуда, они смелы, решительны, находчивы, употребляют по 33 способа, чуть ли не на лезвии ножа, но все это только на словах, на деле же употребляют кухарок и ходят в рублевые дома терпимости. Все писатели врут. Употребить даму в городе не так легко, как они пишут. Я не видал ни одной такой квартиры (порядочной, конечно), где бы позволили обстоятельства повалить одетую в корсет, юбку и турнюр женщину на сундук, или на диван, или на пол и употребить ее так, чтобы не заметили домашние. Все эти термины вроде в стоячку, в сидячку и проч. - вздор. Самый легкий способ - это постель, а остальные 33 трудны и удобоисполнимы только в отдельном номере или сарае. Романы с дамой из порядочного круга - процедура длинная. Во-первых, нужна ночь, во-вторых, вы едете в Эрмитаж (не в питерский музей, а в московский сад. - Авт.), в-третьих, в Эрмитаже вам говорят, что свободных номеров нет, и вы едете искать другое пристанище, в-четвертых, в номере ваша дама падает духом, жантильничает, дрожит и восклицает: «Ах, Боже мой, что я делаю?! Нет? Нет?» - добрый час идет на раздевание и на слова, в-пятых, дама ваша на обратном пути имеет такое выражение, как будто вы ее изнасиловали, и все время бормочет: «Нет, никогда себе этого не прощу!» Все это не похоже на «хлоп - и готово!». Конечно, бывают случаи, когда человек грешит точно стреляет - пиф! паф! и готово, но эти случаи не так часты, чтобы о них стоило говорить. Не доверяйтесь Вы рассказам! Верьте храбрым любовникам так же мало, как и охотникам. Помните пословицу: «Кто чем болит, тот о том и говорит» - кто много постил, тот больше всех и с большим удовольствием говорит о любовных приключениях и 33 способах. Никто так не любит похабни, как старые девы и вдовы, у которых еще нет любовника. Писатели должны быть подозрительны ко всем россказням и любовным эпопеям. Если Золя сам употреблял на столах, под столами, на заборах, в собачьих будках и в дилижансах, или своими глазами видел, как употребляют, то верьте его романам; если же он писал на основании слухов и приятельских рассказов, то поступил опрометчиво и неосторожно». Вы будете смеяться, но Чехов, в глаза не видевший француза, во всем оказался прав. Даже в отношении кухарки. Как выяснили позже дотошные историки, в юности Золя много постил в постели. Признавался, что после свадьбы имел близость с женой раз в 8 - 10 дней. Потом промежутки увеличились. Секс он и сам не любил и других за это недолюбливал. Нашумевшую «Нану» действительно писал по рассказам друзей. Но к 50 годам Золя с ужасом понял, что жизнь проходит мимо. Сошелся со своей 20-летней кухаркой Жанной. И до самой смерти крутил с ней шашни. Чехов же всегда предпочитал говорить правду и только правду. Если «постил», то честно писал друзьям: «Погода у нас мерзкая, дождь льет каждые 5 минут. Скучно и грустно и некого ...». «В Бабкине по-прежнему ... некого». «У меня насморк, рыба не ловится, ... некого, пить не с кем и нельзя, застрелиться впору». Но дождь и насморк проходили, появлялись солнышко и дамы. «В Одессе благодаря кое-каким обстоятельствам было прожито денег немало. Пришлось отложить всякое попечение насчет заграницы. Все пущено в трубу, осталось только на обратный путь. В стране, где много хорошего вина и отличных коней, где на 20 женщин приходится один мужчина, трудно быть экономным». Когда у фельетониста Билибина стали пошаливать нервы, Чехов дал его друзьям добрый совет: «За 200 рублей можно целый месяц прожить на южном берегу Крыма. Хватит не только на житье и харчи, но даже и на девиц, буде он на старости лет пожелает их иметь». Япона мать В деле тарараханья Антон Павлович был не только отменным специалистом, но и большим интернационалистом. «Мне бы теперь гречаночку!» - признавался он. Во время знаменитого путешествия на остров Сахалин писатель сделал остановку в Благовещенске, чтобы познакомиться с японками. «Когда из любопытства употребляешь японку, - писал он тому же Суворину, - то начинаешь понимать Скальковского, который, говорят, снялся на карточке с какой-то японской б...ю. Комнатка у японки чистенькая, азиатски-сентиментальная, уставленная мелкими вещичками: ни тазов, ни каучуков, ни генеральских портретов. На подушку ложитесь вы, а японка, чтобы не испортить себе прическу, кладет под голову деревянную подставку. Затылок ложится на вогнутую часть. Стыдливость японка понимает по-своему: огня она не тушит и на вопрос, как по-японски называется то или другое, она отвечает прямо и при этом, плохо понимая русский язык, указывает пальцами и даже берет в руки, и при этом не ломается и не жеманится, как русские. И все время смеется и сыплет звуком «тц». В деле выказывает мастерство изумительное, так что вам кажется, что вы не употребляете, а участвуете в верховой езде высшей школы. Кончая, японка тащит из рукава зубками листок хлопчатой бумаги, ловит вас за «мальчика» (помните Марию Крестовскую?) и неожиданно для вас производит обтирание, при этом бумага щекочет живот. И все это кокетливо, смеясь и с «тц». (До Благовещенска Чехов заглянул в Томске в аналогичное заведение. Впечатления - прямо противоположные. «Вернувшись из домов терпимости. Противно. Два часа ночи».) С Сахалина домой Антон Павлович возвращался через... Цейлон. Остров оставил неизгладимое впечатление: «Здесь в раю я по самое горло насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами. Когда у меня будут дети, то я не без гордости скажу им: «Сукины дети, я на своем веку имел сношение с черноглазой индуской... и где же? в кокосовом лесу, в лунную ночь!» В Париж с женой, что в Тулу с самоваром Правда, собственными детьми Антон Павлович обзавестись не успел. Он долго оставался холостяком. На все попытки друзей женить его отшучивался: «Я обещаю быть великолепным мужем, но дайте мне такую жену, которая, как луна, являлась бы на моем небе не каждый день. Оттого, что я женюсь, писать я не стану лучше». Он же является автором знаменитой фразы «Ехать в Париж с женой все равно что ехать в Тулу со своим самоваром!». Писателя безумно любила красавица Лика Мизинова. Он ускользал от нее, отделывался шутками. Чтобы вызвать ревность, Лика закрутила роман с его другом Исааком Левитаном. Ситуация действительно задела Чехова за живое. Он вывел Лику в «Попрыгунье». «Левитан, узнав себя, несколько лет не разговаривал с писателем. Чехов же очень переживал за лучшего русского пейзажиста, в полотнах которого не стало молодости: «Я думаю, что его истаскали бабы. Эти милые создания дают любовь, а берут у мужчины немного: только молодость. Пейзаж невозможно писать без пафоса, без восторга, а восторг невозможен, когда человек обожрался. Если бы я был художником-пейзажистом, то вел бы жизнь почти аскетическую: употреблял бы раз в год и ел бы раз в день». В 41 год он все же обвенчался со знаменитой актрисой О. Книппер. Но частенько жил вдали от нее. В 44 года писатель сгорел от чахотки. В Германии. За несколько дней до смерти он писал: «Ни одной прилично одетой немки, безвкусица, наводящая уныние». К чему все эти заметки, «бросающие тень» наоблик высоконравственного интеллигента, к которому все привыкли. Да просто надоело. Достали. То обзывают Чехова мизантропом, великодушно отпускают ему грех уныния и отчаяния, то делают непорочным символом духовности, просят прощения за нынешнюю литературу. Не надо, господа-товарищи. Чехов, повторяю, никогда не был мумией, аскетом, человеком в футляре. «Я здоров. Мне снилось, что я прикладывал припарку на живот Шабельской. Она очень симпатична, и я рад, что был полезен ей хотя бы во сне». Что же касается неминуемых обвинений в безнравственности, то, опять же, лучше Чехова не скажешь: «Все на этом свете относительно. Есть люди, которых развратит даже детская литература, которые с особенным удовольствием прочитывают в псалтыри и притчах Соломоновых пикантные местечки. Есть же и такие, которые чем больше знакомятся с житейской грязью, тем становятся чище. Публицисты, юристы и врачи, посвященные во все тайны человеческого греха, не известны за безнравственных». И вообще не стоит лепить из Чехова символ интеллигенции. «Вялая, апатичная, лениво философствующая, холодная интеллигенция, которая не патриотична, уныла, бесцветна, которая пьянеет от одной рюмки и посещает пятидесятикопеечный бордель, которая брюзжит и охотно отрицает все, так как для ленивого мозга легче отрицать, чем утверждать. Где вырождение и апатия, там половое извращение, холодный разврат, выкидыши, ранняя старость, брюзжащая молодость, там падение искусств, равнодушие к науке, там несправедливость во всей своей форме». Чехов к таким людям, как вы теперь видите, не относился.