Новый русский экстрим или возрождение «чернухи»?
Долой гламур!
Стас Тыркин:
- Я пригласил вас, господа, чтобы обсудить ситуацию, назревшую в российском кино. Прозвучавшие на «Кинотавре» новые отечественные картины - и сорвавшие основные призы, и красноречиво проигнорированные - по-моему, позволяют говорить о некоем переломе и в самом нашем кинематографе, и в общественном отношении к нему. Кино снова неожиданно стало поводом для острой общественной дискуссии, чего не было со времен перестройки. О картине «Груз 200» спорят с тем же остервенением, как когда-то спорили о «Покаянии» или «Маленькой Вере». В экранные герои вышли менты-извращенцы («Груз 200») и менты-бандиты («Кремень»), торгующие анестезией врачи («Простые вещи»), охраняющие публичные дома омоновцы (тот же «Кремень»)... Снова слышны голоса о возрождении «чернухи», что, конечно, неправильно, но, как говорят, симптоматично. Занятно также и то, что эта «вторая волна «чернухи» происходит в политической ситуации, обратной той, что была в конце 80-х. Тогда на дворе была «гласность», сейчас только ленивый не говорит о «зажиме свободы слова».
Андрей ПЛАХОВ, президент Международной федерации кинокритиков, председатель отборочной комиссии Московского кинофестиваля:
- «Чернуха» начала 90-х была реакцией на дарованную свободу, когда исчезла цензура и стало можно говорить на ранее запретные темы. Важно понимать, что эти фильмы делались, как правило, полупрофессиональными кинематографистами в рамках так называемого «кооперативного кино». Эти действительно очень грязно сделанные с точки зрения профессии картины и сформировали в глазах зрителей малоаппетитный образ черной волны, которая на том этапе сыграла большую роль в отторжении зрителя от отечественного кино. То, что происходит сегодня, - это совершенно другой процесс. Если тогда мы находились на первом этапе обретенной свободы, то сейчас мы на этапе, когда у очень многих творческих людей ощущение, что это поле свободы как-то сужается. Как результат - попытки предупредить возможные гонения или запреты, как бы сигнализировав этими экстремальными, очень жесткими фильмами о том, что на самом деле происходит в обществе.
- Разговоры о засилье «чернухи» смешны в ситуации, когда в нашем кино, на нашем телевидении абсолютное засилье гламура. Даже об афганской войне у нас умудрились рассказать не человеческим языком, а плоским и вторичным, открыточным языком гламура. Я «9 роту», конечно, имею в виду.
Андрей Плахов:
- Новый русский киноэкстрим - и есть попытка прорвать лак этого уже осточертевшего гламура. Авторами картин, о которых мы говорим, управляет желание воспользоваться теми возможностями свободного высказывания, которые существуют у нас сегодня.
Даниил ДОНДУРЕЙ, главный редактор журнала «Искусство кино», ведущий российский социолог, член Совета по культуре и искусству при Президенте России:
- Эта ситуация заставляет таких талантливых людей, как Алексей Балабанов, повышать ставки. Его новый фильм - это не «чернуха» в формате НТВ. Это не просто фильм о маньяках. Это очень серьезное образное, художественное осмысление самой философии жизни в России. С ее водкой, с отношением к женщине, с отношением к власти и к бандитам, с утопическим сознанием, с принципом телефонного правосудия... Балабанов ответил на всю ту сахарную пудру, которой пичкала нас идеология на протяжении 70 лет. Он высказался по поводу всех основных проблем: государственные институты, милиция, бандиты, церковь, мораль, любовь, молодежь...
Безусловно, это очень важный фильм. В том смысле, что после «Астенического синдрома» Киры Муратовой российский кинематограф, к сожалению, не представил какого-то радикального осмысления происходящего. А ведь прошло почти 20 лет! Люди до сих пор не знают простых вещей: как относиться к советской власти, в каком государстве они живут. Является это государство членом Европейского сообщества или это какая-то самостоятельная закрытая зона с вертухаями? Непонятно. Люди не знают, как относиться к частной собственности. Это что за страна, где 74% населения ненавидит бизнесменов? Которые кормят всех уже 15 лет, их меньше 3%, но их ненавидят все - и народ, и власть, и художники. Они нигде не показаны объективно, включая «Груз 200». Парень в майке с надписью «СССР» для Балабанова - воплощение 90-х. И он его ненавидит. И на пресс-конференции говорил: «Фарцовщики стали олигархами». Это не бабушка на скамейке, а знаменитый режиссер говорит!
Чикатило не случайно появился в нашей стране
- Балабанов вообще гениально отражает современное обыденное сознание. Одна фраза про «гниду черножопую» из его же «Брата» чего стоит! Балабанов - зеркало, в которое плюют те, у кого рожа крива.
Андрей Плахов:
- Кстати говоря, в «Грузе 200» нет ксенофобии. Хотя ощущение внутреннего консерватизма все равно есть. Но это консерватизм того типа, который был у Достоевского, у очень многих крупных художников и режиссеров. Поэтому, когда зрители пишут, причем часто не видя фильма, что он спровоцирует насилие, - это, конечно, очень наивный подход. Но я понимаю этих людей. Они беспокоятся за своих детей.
Даниил Дондурей:
- Фильм запрещен для показа аудитории моложе 18 лет. Этого не было как минимум лет десять.
Андрей Плахов:
- В Советском Союзе таких фильмов не было, но насилие существовало. Прежде всего в репрессивных формах со стороны самого государства. И оно вызывало разложение в обществе. Не случайно, например, Чикатило появился именно в нашей стране, именно в то время. Говорят, что количество маньяков не зависит от системы, от времени, от эпохи, но на самом деле есть определенная связь. Гниение трупа советского режима, которое в метафорической форме показано в фильме Балабанова, порождало ужасных монстров. Двойная мораль расщепляла сознание человека, создавала в нем глубокую травму - вот о чем на самом деле фильм Балабанова. Проблема в том, что мы до сих пор недалеко от этой морали ушли.
И снова - сон разума?
- Человеку свойственно воспринимать прошлое ностальгически. И вспоминать лучшее, что в нем было. Народ в массе своей думает о тех годах в категориях «Старых песен о главном». Потому что ему так комфортнее.
Андрей Плахов:
- Разумеется, приятнее смотреть добрые, поверхностные фильмы. Но мы уже обитали в этом царстве искусственного добра, отгородившись от всего негативного, не желая заглянуть в себя. Сон разума, как известно, способен породить только чудовищ.
- Перед нашей встречей я буквально на пять минут включил канал НТВ и успел (в дневное время!) полюбоваться на мать, которая задушила двоих собственных детей (кадры детских трупиков прилагаются). Потом - рассказ о доярке, которая перестреляла и сожгла в печке жителей всей деревни, в которой жила. Поставим себя на место огромного числа людей, которые смотрят телик. Они открывают газету, где мы хвалим выдающийся фильм Балабанова, и говорят: вокруг нас грязь, по телевизору - убийства, мы не хотим смотреть этот фильм. И нам плевать, что это метафора и произведение искусства.
Даниил Дондурей:
- Проблема очень серьезная. И связана она с тем, что у большинства исключительно потребительское отношение к культуре: я хочу отдохнуть, развлечься, забыться. Немного пощекотать нервы, немножко постебаться в «Комеди Клаб», посмотреть на лучшую дочь нашего народа Ксению Собчак. Люди, конечно, не должны постоянно смотреть Балабанова. И маленьких детей, наверное, не стоит водить на эту картину. Но «взрослым детям», после так называемой вторичной социализации, в возрасте 15 - 16 лет, наоборот, надо показывать этот фильм, рассказывать о нашем прошлом. Потому что это все - предмет рефлексии, а значит, понимания жизни, какого-то осознания, что в ней происходит. Наша страна страшно в этом нуждается! В этом смысле Балабанов выполняет работу, которую должны бы проводить администрация президента, Швыдкой, не знаю кто еще...
И потом, мне кажется, что зритель должен уже начать понимать, что никакой абсолютной истины за его восприятием нет. Это зрителю нужно подтягиваться за Балабановым, а не наоборот.
Андрей Плахов:
- Зритель, который сможет выдержать просмотр «Груза 200» и как-то его проанализировать, как мне кажется, извлечет для себя позитивный опыт. Это как сеанс психотерапии. В том и заключается предназначение этой картины. А, конечно, вовсе не в том, чтобы просто шокировать зрителя.
Никаких запретов!
- Тем не менее реакция большой части публики резко негативная: это никому не нужно, немедленно запретить! С другой стороны, пиарщики радостно подхватывают этот «глас народа» и трубят о том, что уже не только «Груз 200» запрещен к показу на телевидении, но и «Кремень», которому до Балабанова, как до Луны. Блестящий рекламный ход!
Даниил Дондурей:
- Все это старые советские технологии, основанные на дефиците: чтобы поднять интерес, нужно создать нехватку или запретить. Власть их уже не использует. Она гораздо хитрее, чем мы о ней думаем, и поступает пока очень разумно. Вы посмотрите, в каждой программе Владимира Соловьева - рассказ о злокозненности людей, работающих в Кремле. Он, мультимиллионер, обслуживающий их интересы, отчаянно громит власть! Я подхожу к господину Эрнсту (Первый канал - самый большой «экран» нашей страны): «Все говорят, что ты «Груз 200» не сможешь показать». На что Константин Львович мне отвечает: «Почему? Я обязательно это сделаю. Но, конечно, на ночном сеансе имени Гордона. У меня будет огромная доля, дам слово и тем, кто ненавидит фильм, кто хочет убить Балабанова. И тем, кто считает, что это гениально». Никаких запретов!
- Тем не менее нельзя не заметить, что «Груз 200» отторгается и профессиональной средой: он вчистую проиграл на «Кинотавре» просто смехотворным, на мой взгляд, «Простым вещам».
Даниил Дондурей:
- Все мы прекрасно понимаем, что, каким бы милым ни был фильм «Простые вещи», он по эстетическому воздействию, по мастерству, таланту, радикальности ни в какое сравнение с «Грузом 200» не может идти. Режиссер «Простых вещей» Попогребский против Балабанова как боксер наилегчайшего веса против Валуева, который весит килограммов двести. В том-то и проблема, что в оппозиции к Балабанову сейчас вообще никого нет. Того, кто бы в ответ на его «черный» фильм снял бы столь же талантливый свой «светлый». Лев Николаевич Толстой мог бы противостоять ему, но таких художников давно уже нет. И поэтому Балабанов остается с балабановщиной.
Автор картины «Про уродов и людей» видит людей уродами, а уродов - людьми. Он, конечно, человек с не очень здоровой психикой. Но, с другой стороны, люди с нормальной психикой, как правило, не являются большими художниками. Балабанов - очень точный, мощный и опасный художник. Опять-таки потому, что ему нет альтернативы. Вот почему у меня двойственное чувство от «Груза 200». С одной стороны, восторг, с другой - огромная внутренняя опустошенность и тревога за наше будущее.
Наше кино никогда не умирало
- Год назад вы, Даниил Борисович, произнесли знаменитую фразу о том, что аплодисменты в честь возрождения российского кино преждевременны.
Андрей Плахов:
- Мне кажется, что наше кино никогда и не умирало. Были серьезные проблемы с прокатом. С экономикой, с переходом к новой продюсерской системе, которая до сих пор еще не сформировалась. Никто ничего не запрещал и, дай бог, не запретит в ближайшее время, но внутренняя свобода явно пошла на убыль. Почему, например, только Сокуров - художник, как будто бы отрешенный от современной действительности, - снимает сейчас кино о Чечне?
Даниил Дондурей:
- Вообще почему актуальное кино снимают люди старше 50 лет? А те, кто не помнит, как стоять в очереди...
- Им некогда. Они «бабки» зарабатывают.
Даниил Дондурей:
- Значит, потом передвинем их в нефтяную промышленность.
На игле удовольствия
- Публика вернулась в кино, вновь ставшее самым востребованным из искусств. Как изменилась она со времен 90-х годов?
Даниил Дондурей:
- Если говорить очень грубо, сегодняшняя публика состоит из трех групп.
Во-первых, это, собственно, те люди, которые и ходят сейчас в кино. Они представляют в основном средний класс и тех, кто движется в средний класс. Это люди от 12 до 30 лет, воспитанные на голливудских фильмах и очень подверженные кино гламурного типа, о котором мы говорили. Это они заплатили 18 миллионов долларов за такую фигню, как «Жара». Это уже довольно большая аудитория, 4 - 5 миллионов человек. Она привыкла особо не размышлять. Потому стране и не хватает зрителей для «Спокойной ночи и удачи», еще каких-то авторских фильмов, что аудитория, которая реально ходит в кино, гламуризировалась, она сидит на игле удовольствия. Пойти в кино для них - это значит пойти в ресторан с девочкой и на десерт закусить американской картиной. По их мнению, и российские картины должны сильно смахивать на Голливуд.
Вторая группа - это ужасно растревоженная, разворошенная, печальная, полубедная аудитория телевидения. Это оставшиеся 110 миллионов, которые смотрят телевизор каждый день. Сравните: в кинотеатры ходят регулярно (а «регулярно» - это значит раз в месяц) 5 - 6 миллионов. А у телевизора 110 миллионов собираются каждый вечер.
И, наконец, третья группа. Это профессиональная аудитория, продвинутые критики и кинематографисты, любители кино.
Это очень узкая аудитория, которой в Москве хватит десятка сеансов. А Москва сама по себе - это средняя европейская страна с населением в 14 миллионов человек. И вот здесь замечательной американской картине «Столкновение», получившей всех «Оскаров», хватает десяти сеансов. Это ужасная ситуация.
Андрей Плахов:
- То, что в такой стране, как Россия, с такими интеллектуальными традициями произошло такое сужение поля киноманов, просто людей, интересующихся нестандартным, неформатным кино, огорчает ужасно. По-моему, это страшнее всякой цензуры.
Даниил Дондурей:
- Что же касается цензуры, ограничений и т. д., на самом деле какие-то интеллигентские бредни. Мы в журнале «Искусство кино» читаем огромное количество сценариев. За последние несколько лет у нас не было случая, чтобы мы не напечатали сценарий из-за его политической остроты. Чтобы нам принесли, допустим, сценарий «Преемник», а мы бы не печатали его по причине того, что там слишком уж много аллюзий. Ничего этого нет!
Российское кино контролируют сейчас шесть-семь человек и стоящих за ними организаций. Это те, кто вкладывает в кино больше 50 миллионов долларов. Это Федеральное агентство по кинематографии, Первый канал, компания «Централ партнершип»... Для них пишутся все сценарии. Если они не берут твой сценарий, поскольку он политически острый, неси его к нам, в «Искусство кино». Но, повторяю, таких сценариев сейчас просто нет!