Русская память скандинавского архипелага

Острова, ставшие после революции 1917 года финскими, не забыли своего прошлого, а многие жители до сих пор считают себя потомками московитов.

Историческая справка

Аланды — автономное государство, входящее в состав Финляндии и обладающее уникальным демилитаризованным статусом. Жители его говорят на шведском с вкраплениями русских слов и не служат в армии. Военные с оружием не имеют права посещать этот уголок земли.

Аланды обладают собственным правительством, собственный парламентом, собственным флагом, собственными почтовыми марками и даже собственным гражданством, получить которое «материковым финнам» нелегко: для этого надо выучить язык, прожить там пять лет и хорошенько изучить историю. Государство расположено на шести с половиной тысячах каменистых островков, у каждого из которых есть свое название.

Стратегическое значение архипелага, расположенного на полпути между Финляндией и Швецией, на стыке Финского и Ботнического заливов, на какое-то время послужило причиной борьбы за него двух империй — Шведской и Российской. Первый раз русская эскадра ненадолго заняла принадлежавшие шведам Аланды после победы в Гангутском сражении. В 1809 году острова вновь вошли в состав Российской империи — до 1918 года. Во время Крымской войны, в 1854 году, не достроенная еще крепость Бомарсунд приняла на себя удар объединенных англо-французских войск, вшестеро превосходивших численность российского гарнизона.

Взорванная крепость пала, пленные были отправлены в Англию и Францию, возвратившись на родину лишь после окончания войны. Россия, однако, ещё более чем на полвека сохранила острова за собой, подписав конвенцию о неукреплении их в дальнейшем. Столицей Аландов стал единственный город архипелага Мариехамн, заложенный при Александре II в 1861 году и названный так в честь его жены императрицы Марии Александровны — «Порт Марии». Сейчас в нем проживает половина всего населения — 10,5 тысяч человек.

Камзолы и шпаги

Начало расцвета Аландов местные жители и до сих пор связывают с теми днями, когда на островах появились русские. Затерянный в малосольных ботнических водах архипелаг до этого жил весьма простой «первобытной» жизнью.

На крупных островах рыбаки еще до рассвета выходили в море, девушки с первыми лучами солнца тоже садились в лодки и гребли к соседним необитаемым клочкам суши доить коров: скотина летом отъедалась на естественных выпасах, а с наступлением морозов перевозилась обратно на огромных устойчивых плоскодонках.

На крошечном каменном Шокере существование было не столь добропорядочным. Почти лишенный растительности остров, где невозможно было запасти топливо или сено на зиму, стал центром «просвещенного пиратства». Смышленые разбойники переставляли указатели мелей, и в осенние шторма суда по ночам прочно садились на торчащие из воды острые скалы.

Это давало и тепло, и пищу шокерцам: корабли разбирались до последней доски, съестные припасы старательно вылавливались из воды и высушивались. Еще более заботливо втаскивались в подоспевшие лодки промокшие «заморские девы» — они становились женами островитян. О судьбе мужчин пиратам заботиться было недосуг, да и тех, кто самостоятельно выплывал, ждала довольно печальная участь — удар по голове веслом.

Только построенный на Шокере монастырь несколько смягчил нравы обитателей, заставив их в большинстве переквалифицироваться в мастеровые. В 1718-1719 гг. в местечке Ловше состоялся русско-шведский мирный конгресс. До сих пор на прибрежных скалах красуются выбитые в ту давнюю пору царские вензеля, а о конгрессе знает каждый школьник: именно после него аландцы, наученные русскими, стали строить дома с крылечками и класть печи на русский манер, а окна прорубали с подветренной стороны — это позволяло экономить тепло.

В языке до сих пор сохранилось словечко «фортушка» — приспособление для проветривания, которого ни в Финляндии, ни в Швеции никогда не было. Тогда же научились аландцы и диковинному танцу «вприсядку», а хорошенько потренироваться в исполнении коленцев им довелось и позже, в «бомарсундский период».

Русские «дипломаты», прибывшие на конгресс, жили тогда в нескольких специально отстроенных домах, островитяне перенимали многие бытовые привычки: неспешные трапезы, послеобеденный сон, вечернее веселье, смену платьев с дневных на более нарядные вечерние. Тогда же разошлись по деревушкам уникальные кулинарные рецепты пирогов, пампушек, наливок. Старательно сбереженные до наших дней, они отличаются от современных российских.

Пушки и масло

С 1809 года, когда Финляндия вошла в состав Российской империи, Аланды стали самым западным форпостом России, максимально приближенным к шведской столице. На островах расположились три десятка артиллерийских батарей, но кардинальные изменения начались только в 1832 году, когда русские приступили к строительству мощной цитадели.

Бомарсунд не был задуман как крепость «в чистом виде». В гигантской овальной постройке 290-метровой длины располагались казармы. Одновременно толстые кирпичные стены, обложенные, как броней, шестиугольными гранитными плитами, были призваны защитить гарнизон и выполнить функции военно-морской твердыни, способной отразить вражеский удар с моря.

На строительстве Бомарсунда работали не только солдаты, но и заключенные, частенько ударявшиеся в бега. Местным жителям было предписано вылавливать каторжников — за это полагалась солидная мзда, равная по стоимости нескольким дневным уловам салаки. Отдельно выплачивалась определенная сумма «за транспортные расходы». Охота была выгодным делом, и аландцы рьяно выполняли задание.

Беда была только в том, что вместо беглых воров и убийц они частенько волокли в комендатуру солдат. Пойманные в лесочках служивые объясняли, что отошли со стройки за груздями или хворостом, но бдительные островитяне только хмыкали: корзинок у «грибников» с собой не было, веревок для хвороста — тоже. Таким образом «добровольные дружины», сами того не ведая, боролись за российскую дисциплину и трезвую жизнь: солдатики отбегали подальше от офицерских глаз исключительно для того, чтобы хлебнуть раздобытой у местных самогонки, а потом «зажевать» скверный запах черникой или, в зимнее время, просто сосновой хвоей.

Постепенно жители островов почти полностью стали работать на кредитоспособных русских. За один изготовленный лафет для пушки платили 600 рублей — на эти деньги можно было купить дом! На продажу тащили фураж, строительные материалы, местные деликатесы, изделия ремесленников. Аландцы так увлеклись продажей «всего, что есть» русским, что, как следует из полустертых дневниковых записей на шведском языке, собственных коров кормили соломой и быстро свели все лесные участки.

За сено и бревна давали звонкую монету, которую можно было отложить как «неприкосновенный семейный запас». Одна за другой росли печи и для выпечки хлеба, и для обжига кирпича. Кирпичи сдавались заказчику в стандартных мешках — их привозили на телегах, аккуратно вываливали в общую кучу, а потом, показывая пустые мешки, получали от учетчика плату.

Дорогим, имевшим спрос продуктом было и масло: русские потребляли его в большом количестве. В свежий продукт для вкуса и запаха примешивался и богатый фитонцидами тертый чеснок, предохранявший от целого ряда болезней. А хворей хватало: гарнизонный госпиталь едва справлялся со вспышками дизентерии, легочными и кожными заболеваниями. Однако снабжение было хорошим: из России везли медикаменты и продовольственные запасы, в том числе муку, которая была гораздо дешевле местной. Аландцы с удовольствием выменивали ее на рыбу и молоко, быстро освоив навыки выпечки настоящего русского хлеба. Интересно, что и до сих пор на островах производится тот самый хлеб, за которым выстраиваются в очередь ностальгирующие за границей русские.

Горячее лето

Гигантское строительство продолжалось вплоть до 1854 года. К лету этого года Бомарсунд, все еще окончательно не возведенный, был спешно переведен на военное положение. В начавшейся в 1853 году Крымской войне на стороне Турции выступили Англия с Францией. Позже западными державами был открыт северный фронт, и в Финский залив отправилась объединенная армада, чтобы не дать русским кораблям отойти далеко от Кронштадта (в Лондоне опасались, что 28 линейных кораблей Балтийского флота ударят по Великобритании).

Комендант крепости полковник Яков Андреевич Бодиско, живший на Аландах с женой и сыном, после извещения о надвигающемся ударе принял необходимые меры. Батареи были приведены в боевую готовность, все деревянные постройки вокруг крепости сожжены.

21 июня три английских паровых фрегата вошли в пролив Лумпарен и начали обстрел Бомарсунда. За девять часов длинного летнего дня выяснилось, что английские пушки куда дальнобойнее российских. Зато стены выстояли, пробить их не удалось. Лишь четверо защитников было убито по их же неосторожности: они высунулись в амбразуры. Особо пострадал гарнизонный поп, отправившийся в церковь просить божьей защиты от злодеев: ядром ему оторвало полбороды. Бывалый батюшка явился к Бодиско, требуя, раз уж так вышло, наградить его за храбрость.

Фрегаты сбежали от Бомарсунда: для них первая схватка была лишь разведкой боем. А ободренные русские воины поздравляли друг друга с легкой победой. Рапорт о сражении был отправлен в Петербург, на полях его царь начертал: «Хорошее дело. Каждому — по рублю». 68-летний Бодиско неожиданно был произведен в чин генерала. В крепость доставили ящик с имперскими печатями, в нем оказались георгиевские кресты для раздачи всем отличившимся. Но это было только начало.

8 августа на берег высадился десант из 12 000 французских солдат, а со стороны моря приблизились 40 английских кораблей. Ждать подкрепления бомарсундцам было неоткуда, их оказалось в шесть раз меньше, чем нападавших, всего 2 500 человек.

13 августа в 4 утра заговорили пушки. Продержаться можно было только краткое время, исход осады был предопределен — и комендант Бодиско решил спасти жизни солдат. 16 августа он безоговорочно капитулировал. Лишь обрусевший француз Шателен не складывал оружия, переговоры с ним заняли целый день. Командир, в конце концов, договорился лишь об одном: весь его гарнизон отправится в плен вместе, не разлучаясь, причем к нему на историческую родину.

Погибших с русской стороны насчитывалось 53 человека, с англо-французской — чуть больше сотни. Защитникам Бомарсунда разрешили, при желании, взять с собой членов семей, погрузили всех на корабли и отправили кого в Англию, кого во Францию.

Коменданту за проявленную доблесть было разрешено cохранить при себе шпагу: принимавший капитуляцию генерал Барагэ де Хилльер признал, что Бодиско «защищал достоинство своей страны до последнего». Яков Андреевич пережил годы плена во Франции, жена и сын с ним не расстались.

Англичанам так важно было превознести до небес эту небольшую викторию, что в пригороде Лондона, в выставочном зале была выстроена «Пирамида победы». У ее подножия пристроили куски крепостных стен, пушки, ружья. Но чего-то яркого не хватало, и для зрелищности были вывезены двое живых островитян: лошадь и коза. Русские подняли триумфаторов на смех: в Петербурге вышла забавная книжка с картинками «Рассказ чухонской кошки, побывавшей в английском плену».

Покидая стены побежденной крепости, солдаты с горя сильно напились, они нарядились в лучшую свою одежду, а кое-кто из них прихватил с собой остававшееся в комнатах офицерское имущество. С достоверностью известно, что мирное население захватчиков опасалось, об их зверствах ходили страшные рассказы. Появившиеся на островах союзники вели себя довольно сдержанно, стараясь проявлять гуманность. Над былыми страхами можно было посмеяться, но благодушие французов оказалось недолгим.

В их лагере разразилась эпидемия холеры, унесшая жизни 800 человек. Союзная эскадра быстро покинула негостеприимные острова. Как оказалось, в Лондоне и Париже даже не знали, что делать с полученным архипелагом. Англия и Франция предложила Швеции вступить во владение завоеванной россыпью островов, однако Стокгольм не решился оккупировать бывшую русскую территорию во время продолжающейся войны: а ну как Россия победит? Крепость решено было взорвать.

Осенью 1854 года оставшиеся укрепления вместе с третьей башней взлетели на воздух. 15 дней ушло у победителей на подрывные работы, потребовавшие шести тонн пороха. Русские вернулись к пепелищам очень быстро — еще до окончания войны. На мирном конгрессе в Париже в 1856 году было решено, что на Аландах никогда больше не будут возводиться военные сооружения. Договор, действительный по сию пору, называется «Аландский сервитут».

Медаль императора

Взорванные стены Бомарсунда легли в фундамент многих построек. Из красных кирпичей возводились дома на островах, их использовали в заложенной вскоре столице. Русская православная церковь в Хельсинки тоже выстроена частично из бомарсундского кирпича. Крепость никогда не была восстановлена, хотя с полуразрушенных стен по-прежнему смотрят в море жерла грозных пушек.

«Бомарсунд принес нам вечный мир, — говорят аландцы. — Благодаря ему никто у нас не служит в армии, да и какие бы то ни было боевые действия на архипелаге вести нельзя».

Вплоть до 1918 года острова отстраивались и благоустраивались под русской короной. Мариехамн, небольшой светлый портовый город, помнит своих «мирных героев». На уроках истории рассказывают о купце Мокееве, в центре аландской столицы стоит памятник купцу Сидкову. В один из Дней Памяти Бомарсунда на архипелаг приехали антиквары, чтобы снять специальную телепрограмму.

Местным жителям предложили, просто из любопытства, оценить те редкости, которые сохранились у них со времен предков. На территории крепости Бомарсунд, под старыми соснами выстроилась длиннющая очередь. На свет божий появлялись из багажников автомобилей русские шпаги и медали, именные часы с имперскими гербами и начищенные котлы с выбитыми обозначениями воинских частей, украшения и самовары, фотоальбомы и картины. На столе оценщика оказался даже... морской сухарь бомарсундских времен!

Ко всем сокровищам прилагались аккуратно записанные истории. «Чайник такой огромный, ведерный, что его лет сто одалживали у моих предков соседи на праздники, — поясняет владелица. — Вот крышечка с носика и отломилась от частого употребления. Знаете, зачем она нужна была? Чтобы тараканы ночью внутрь не залезали. После падения Бомарсунда его мой пра-пра на самогон у солдат обменял».

«А эту медаль нашей прапрабабушке Элизабете вручил русский император! — объясняет скромный аландский служащий. — Когда из крепости эвакуировали архив, она его у себя спрятала. Французы ее маленького сына принялись лупить, чтобы он сказал, где документы, но мальчишка немой был, а Элизабет вояки тронуть побоялись».

Настоящее благоденствие пришло на архипелаг уже после Второй мировой войны. «Свободные аландцы» начали сами вкладывать средства в процветание «малой родины», поняв, что такого рая им не найти нигде на земле. Нетронутая природа, спокойствие, безопасность, крепкие родственные связи людей, работающих в разных областях общественной и промышленной жизни, — что еще надо для его благополучия?

Фото: Aland Tourist Board

Также смотрите фотогалерею Аландские острова.