Жданов играл и пел шансон для Сталина

1938 год, слева направо: Яков Сталин, Иосиф Сталин, Светлана Аллилуева, Андрей Жданов, Василий Сталин.

Он, будучи секретарем ЦК, еще до войны подписал 176 расстрельных списков. С его именем связаны самые мрачные страницы послевоенной истории отечественной науки и культуры: разгром творчества Зощенко и Ахматовой, «композиторов-формалистов», выход постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград», «философская дискуссия» 1947 года, «дело Академии сельскохозяйственных наук» и другие. А сама его смерть послужила катализатором «дела врачей» и «ленинградского дела»…

С другой стороны, коллеги по Политбюро и лично товарищ Сталин знали Жданова как настоящего весельчака, души компании. В этом смысле он даже считался любимцем вождя. Каким он был на самом деле - предлагаем вашему вниманию отрывки из воспоминаний Никиты Хрущева, коллеги и офицеров охраны Сталина.

Партийный функционер был тесно связан с семьей вождя. На этом фото 1938 года слева направо: Яков Сталин, Иосиф Сталин, Светлана Аллилуева, Андрей Жданов, Василий Сталин.

ПЬЯНИЦА И БАЯНИСТ

Никита Хрущев и Андрей Жданов были введены в Политбюро в один день - 22 марта 1939 года. Они довольно тесно общались. Тем интереснее воспоминания Никиты Сергеевича о бывшем соратнике.

«Жданов был веселым человеком. Тогда он у нас выпил, и еще до этого выпил. Одним словом, вышел на подмостки и растянул двухрядную гармонь. Он неплохо играл на гармони и на рояле. Мне это нравилось. Каганович же о нем отзывался презрительно: «Гармонист». Но я не видел в этом ничего предосудительного. Я сам когда-то в молодости пытался учиться такой игре, и у меня была гармонь. Однако я никогда не играл хорошо, а он играл хорошо. Уже после, когда Жданов стал вращаться в среде Политбюро, было видно, что Сталин к нему относится очень внимательно. Тут брюзжание Кагановича в адрес Жданова усилилось; он часто ехидно говорил: «Здесь и не требуется большого умения работать, надо иметь хорошо подвешенный язык, уметь хорошо рассказывать анекдоты, петь частушки, и можно жить на свете». Признаться, когда я пригляделся к Жданову поближе, в рабочей обстановке, стал соглашаться с Кагановичем».

В заключение Хрущев, правда, делает неуклюжий реверанс, говоря о неком конфликте со Сталиным: «Потом вдруг все перевернулось. Сталин резко отвернулся от Жданова и теперь не терпел его. В последние дни жизни Жданова мне просто жалко было его. Он был по-своему человек обаятельный, и я питал к нему определенное уважение».

СМЕРТЬ НА УЖИНЕ

Одной из дач, построенных для Сталина архитектором Мержановым, стал комплекс строений на Валдае близ озера Ужин. Именно туда в августе 1948 года отправился «для отдыха и лечения» член Политбюро ЦК ВКП(б) Андрей Жданов.

Возможно, в его болезни сыграла свою роль не самая лучшая наследственность: отец Жданова умер в 48 лет. В свое время Дмитрий Шепилов, которому приходилось работать вместе со Ждановым, вспоминал о событиях августа 1948 года: «Тяжелое заболевание А. А. Жданова - гипертония, атеросклероз, грудная жаба и сердечная астма - все прогрессировали. Огромная нагрузка в работе, частые многочасовые ночные встречи и ужины на даче Сталина, постоянное нервное перенапряжение - все это подтачивало его здоровье. Он задыхался во время разговора, лицо покрывалось розовыми пятнами. После нескольких фраз он делал паузу и глубоко втягивал в себя воздух. Как-то солнечным утром Андрей Александрович вызвал меня и сказал: «Меня обязали ехать на отдых и лечение. Я буду не так далеко от Москвы, на Валдае. Уверяют, что там легко дышать».

Сама смерть Жданова на сталинской даче (сам вождь был там лишь один раз) стала считаться загадочной и противоестественной только через четыре года после его смерти. И это несмотря на некоторые разночтения в диагнозах и сомнительном выборе тактики лечения, о которых Сталину доложили в конце августа 1948 года.

Известные письма заведующей кабинетом электрокардиографии Лечсанупра Кремля Лидии Тимашук, адресованные руководителям ВКП(б), в том числе и Сталину, содержали информацию, что начальник управления Егоров и личный врач Сталина Виноградов заставили ее переделать заключение о состоянии здоровья Жданова. Тимашук же утверждала, что в 12 часов 28 августа 1948 года у секретаря ЦК, к которому ее срочно доставили самолетом, уже произошел инфаркт. Она настаивала на том, что и консультанты, и лечащий врач Майоров неправильно оценили состояние Жданова и разрешили ему не только вставать с постели, но и гулять по парку. Понятное дело, что больному со свежим инфарктом такой режим не просто противопоказан, он может привести к мгновенной смерти.

Министр госбезопасности Виктор Абакумов передал заявление Тимашук и медицинские документы Сталину 30 августа. Генералиссимус, однако, ознакомившись с ними, сделал пометку «В архив». Почему? Доверял своему личному врачу? Считал состояние Жданова безнадежным? Не интересовался судьбой больного соратника? Решил «отложить» разборки с врачами на потом?

А письма Тимашук вытащили не свет божий через четыре года, когда стало разворачиваться «дело врачей». Именно они послужили дополнительными аргументами в пользу утверждений о том, что именно кремлевские врачи «неправильно лечили и умертвили...».

ПОМИНКИ И ПОСЛЕДСТВИЯ

Отношения Сталина и Жданова выходили за рамки чисто служебных. Было время, когда вождь испытывал к нему искреннюю симпатию. Жданов был участником большинства обедов на Ближней даче, которые затягивались до поздней ночи.

Хрущев вспоминал, что там Жданов пел песни, которые нынче именуются гордым словом «шансон»: «Когда мы бывали у Сталина (в это время Сталин уже стал пить и спаивать других, Жданов же страдал такой слабостью), то, бывало, он бренчит на рояле и поет, а Сталин ему подпевает. Эти песенки можно было петь только у Сталина, потому что нигде в другом месте повторить их было нельзя. Их могли лишь крючники в кабаках петь, а больше никто. Свидетелем подобного времяпрепровождения я бывал неоднократно».

В историческом путеводителе «Ближняя дача Сталина» приводятся слова бывшего коменданта сталинской дачи Орлова: «Смерть Жданова, неожиданная, очень сильно подействовала на Сталина. В тот день он сидел и плакал, приговаривая: «Я, старый, больной, жив, а он умер, лучше бы было, если бы умер бы я, а он был бы жив».

Многие соратники Сталина, а также сотрудники его охраны вспоминали, что по-настоящему сильно пьяным Сталин был два раза: на дне рождения генерала Сергея Штеменко и на поминках Жданова. В упомянутой нами книге о Ближней даче приводится рассказ офицера охраны Михаила Старостина о том, что происходило в ночь на 2 сентября 1948 года: «В 1948 году, после похорон Андрея Александровича Жданова, И. В. Сталин пригласил к себе на Ближнюю дачу членов Политбюро помянуть усопшего. Вспомнили добрыми словами своего коллегу, члена Политбюро с 1939 года, хорошим застольем. И. В. Сталин тоже позволил себе выпить на поминках.

Ночью приглашенные стали разъезжаться с дачи. Когда уходил В. М. Молотов, он предупредил меня: «Если товарищ Сталин ночью пойдет на территорию дачи цветы поливать, то не выпускайте его».

Все уехали. Я загнал ключ в дверь так, чтобы Сталин его не вытащил. Смотрю, Сталин собирается поливать цветы и говорит мне: «Принесите лейку с водой». Я ответил, что садовник Кузин цветы уже полил. Сталин: «Тогда откройте мне дверь». Я: «Не могу, товарищ Сталин, замок заклинило». Сталин: «Повторяю: откройте мне дверь!» Я: «Товарищ Молотов просил меня не выпускать вас на улицу». Сталин: «Почему не выпускать?» Я: «Я за вас отвечаю, вы распарились, можете простыть. На улице сильный холодный ветер и дождь моросит. Я вам дверь не открою». Сталин: «Ах, не откроете? Тогда скажите вашему министру, чтобы он вас от меня откомандировал. Вы мне больше не нужны». Я ответил: «Есть, товарищ Сталин, сказать министру, чтобы он откомандировал меня от вас». Пошумел, пошумел генералиссимус около двери, а затем пошел, лег на диван и заснул».

На следующий день, когда Старостин уже собрался в Москву докладывать министру, его вызвал Сталин. «Захожу в кабинет. Сталин прохаживается по ковровой дорожке. Вдруг поворачивается ко мне и говорит: «Старостин, о чем у нас сегодня ночью был разговор - забудьте. Я не говорил, а вы не слышали. Поезжайте домой, отдохните и приходите на работу». На этом конфликт был погашен».

Жданову были оказаны впечатляющие, но странно недолгие почести. Его тело (как в случаях с Лениным и Димитровым) было траурным поездом доставлено в Москву и похоронено в отдельной могиле у Кремлевской стены. Удивительно, но похоронили его менее чем через сутки после смерти. Имя Жданова также увековечили, переименовав его родной город Мариуполь. Но вот памятников, за исключением того, который появился на могиле, почему-то не ставили…