Семейная кругосветка под парусом: Яхту захватили чайки, а экипаж слушает Таривердиева

Краткое содержание предыдущих серий. Москвичи Андрей и Елена Невзоровы - муж и жена, вместе уже 25 лет. Полтора года назад они вдвоем отправились вокруг света на своей маленькой яхте "Дельта". Добрались до противоположного конца Земного шара - Французской Полинезии. Там успели и в местной тюрьме посидеть, и с каннибалом повстречаться.

В марте Невзоровы вышли с Таити в следующий этап своего плавания - до Новой Каледонии, к ним из Москвы прилетела дочка Даша. По дороге исследовали три полинезийских острова: Уаине, Раиатеа и Тааа. А на самом дорогом острове мира, Бора-Бора, Невзоровым даром не дали даже пресной воды.

На острове Маупити ели много-много крабов. А на следующем полинезийском острова - Мануа - были дорогими гостями у местной богини и чинили мотор. А с островов Кука сбежали, потому как очень хотели сэкономить 400 долларов.

Но Невзоровым Тихий океан отомстил - они попали в штиль и плелись до островка-королевства Ниуэ целую неделю. А оттуда пошли на остров Тонга, который оказадся удивительно похож на... Карелию. Там же Невзоровы узнали, что самое страшное в океане - не волны или акулы, а звонок спутникового телефона из Москвы: на их сына напали грабители.

На Тонга "Дельта" встретила израильских яхтсменов с любовным письмом, по дороге на Фиджи случилась удивительно удачная рыбалка. А Баунти оказалось и правда таким, как на картинках. Вануату встретили Невзоровых извергающимся вулканом и солеными горячими гейзерами. В Новой Каледонии у Невзоровых неожидано обнаружились проблемы с визами. А Андрей размышлял о том, почему русских в океане так мало.

Из Новой Каледонии "Дельта" вышла в долгий путь к Индонезии. По дороге капитан рассказывает о распорядке дня в кругосветном плавании и об особенностях океанской рыбалки.

Новые письма Андрея написаны с Острова Жареного Бекона (это вольный перевод, о чем вы можете прочитать в предыдущей серии) и по пути вдоль Большого Барьерного Рифа.

Остров Жаренного Бекона "Ну, дошли. Уф. После гневного поста про отсутствие, вернее недостаточную силу, ветра, вдуло так, что только держись. В последние сутки, особенно, как водится ночью, при подходе, прям свистело. Под тридцатник. А нам же быстро нельзя! А то в темноте подойдем, придется исполнять всякие сложные маневры, типа положения судна в дрейф.Короче, вчера после обеда убрал паруса вообще. Почти ничего не изменилось – скорость около четырех узлов. Как так? Под всеми парусами – пять-шесть, а под голом мачтой - четыре? Не пойму. Может, течение какое попутное? Загадка. И чем я тормозить буду, какой ногой о какие берега? По итогам, пришли минута в минуту – когда пропищала сообщенька подхода к точке, аккурат краешек солнышка высунулся.Неладное с необитаемостью островка заметил еще при подходе – примерно в том месте, где должен был находится остров, горел одинокий якорный огонек какого-то суденышка. Потом светало, огонек пропал, а когда краешек солнышка высунулся, то, что я сумраке принял за гостеприимные пальмы, оказалось маленьким пароходиком «Рейчел».Чтобы понять, где же остров, пришлось ждать, пока рассветет окончательно. Помогло несильно, потому что остров был гол, как коленка, и высовывался над водой метра на два, да и то в пик отлива.После бессонной ночи утро всегда хмуро. Так было и на этот раз. Поболтали с «Рейчелом», кофейку попили, и заснули оба, как убитые. Ну, вернее, это я заснул. Проснулся, а Ленка уже супу наготовила, вставай, говорит, дорогой, а то я что-то не пойму, какого черта мы тут делаем.Ну да, странноватое место – рифы защищают только от волн, а ветрина свистит, как в открытом Океане. Неуютно. Один из немногих случаев, когда сильно не хватало спрей-худа – такого козырька, как ветровое стекло у автомобиля. Зато тент был не нужен, даже мешал погреться на солнышке. А если тент отвязать сзади, и перекувырнуть вперед? Гениально. Тент-перевертыш превратился в спрей-худ. Браво! Сразу исчез ветер, стало припекать солнышко, жизнь налаживалась.Ушица из вчерашнего тунца, рюмочка и трубочка почти довершили дело превращения Негостеприимного Острова в Очень даже ничегошное Местечко. Потом мы искупались, вымылись, переоделись в чистое и несоленое, и стали совсем похожи на людей. Завтра надуем тузик и сплаваем на берег.Посиделки на Меллиш-рифЧто делать четырем людям, застигнутым непогодой на одиноком рифе посередине Кораллового моря, на западе Тихого Океана? Непогоду обещали долгую, неделю, не меньше, и надо было как то организовывать досуг, иначе свихнешься.Великую науку, называемую «ожидание погоды у моря» мы перенимаем у австралийской пары - Йена и Пэм. Обоим за шестьдесят, оба немного подвысохшие, но крепкие и жилистые. В то ли 1965-м, ли в 1975-м году (тут наши показания расходятся, по разному поняли), они построили рыболовецкий баркас, размером, как у Верещагина, но железный и двухэтажный. Много лет ловили на нем рыбу на продажу, и, пару лет назад, решили, что работать хватит – баркас теперь их дом. Они на нем живут и путешествуют по окрестностям Австралии.Корабль огромный. В трюме – машина, на первом этаже – огромная кухня и зал с проектором, на втором – рубка и спальня, плюс огромные поляны палуб, балконы, переходы, трапы... Это при том, что живут они только в одной половине парохода – вторую занимает пустая ныне морозилка для рыбы – мы предложили им сделать в ней бассейн. Они согласились. Жрет эта махина два литра соляры на милю. И как они столько рыбы наловили, что на старости лет можно на прогулку за тыщи миль смотаться под мотором? Ладно бы под парусом..Вот с кем нам предстояло общаться до тех пор, пока боги ветра не перестанут обижаться на мой пост про то, что они слабенько дуют. Хватит, хватит, я уже все понял, был не прав, погорячился, Боги Ветра, пожалуйста, чуточку потише. И так уже любимую кепочку сдуло.Это мы на второй день решили на остров съездить. Ну ладно я, но Ленка-то как согласилась, не пойму? На яхте ходить страшно, пароход двухэтажный от ветра спрятался, а они на резиновом пузыре с еле живой тарахтелкой и одним веслом (пузырем Андрей называет тузик, или динги, - маленькую резиновую лодочку, на которой с яхты высаживаются на берег. - Ю. С.) решили на остров высадиться… Переправится-то на «Рейчел» - проблема страшная – ветер такой, что промахнешься мимо, и унесет в открытый Океан, к шуту. Туда – еще ничего, они дальше по ветру стоят, и заваливаемся мы к австралийцам обычно еще посветлу, а вот обратно – реально кошмар.Ночь, луны нет, от DELT-ы один огонек вдали светится, против ветра и волны, еще пик прилива часов на одиннадцать приходится, волна через риф перехлестывает, ужас. В первый день мы на их катере переправлялись, так Йен, возвращаясь, намотал швартов на винт и потом, пытаясь завестись, попалил стартер. А 90-сильный двигатель рукам не заведешь, так что остается только наш пузырь.Йен мне всякие мальчиковые истории рассказывает, про то, как они однажды на рифы вылетели, например. Девочки на беговой дорожке занимаются, рецепты обсуждают, пивко производства миссис Пэм со свежеиспеченным хлебом из пекарни мистера Йена пробуют, красота! Они вообще очень ответственно подходят к нашим визитам, особенно после того, как выяснилось, что мы почти единственные русские в Океане, и что нас читают уже тысячи людей по всему миру. И что образ австралийца, в глазах русскоговорящей части Человечества, зависит исключительно от них, от – Пем и Йена.День тоски по Родине. Где-то между Новой Каледонией и Торресовым проливомКто хочет точнее знать, где мы находимся, спросите у Надежды Ивановны, моей мамы - она вечерами позванивает нам, извиняющимся голосом говорит, что ветер и дальше будет стихать до полного штиля, и тщательно записывает наши координаты.У нас сегодня день тоски. Некоторые вещи надо иногда делать, причем, если их не делать интенсивно, то они имеют тенденцию растягиваться и поглощать вас целиком. Надо иногда интенсивно лениться. Надо иногда интенсивно любить. Или тосковать. Быстренько, оттосковал денек, и как новенький.Поводом стало то, что мы плотно приступили к подборке музыки для диска «Russia». Мы решили дарить встречным яхтсменам в качестве сувенира диск с русской музыкой. Так вот, когда суета первых дней в автономке стихла, мы приступили к отбору.... Первым попался диск с Таривердиевым, и нас накрыло медным тазом глухой тоски - чарующие и рвущие душу звуки, к которым сознание автоматически подставляло слова про грибные дожди, наклоненные до земли вишни и память, укрытую большими снегами, летели над Тихим Океаном, куда-то в сторону Папуа Новой Гвинеи - ветер был как раз в ту сторону. Пробирало аж до слез.Обгонявший нас японский танкер «ISCHZUCHI» немного убавил оборотов и притормозил, по тому как ничего прекраснее в жизни не слышал. «Исчезучий» исчез за горизонтом, вся японская команда стояла на корме и утирала глаза, тоскуя по Японии. А вот действительно, интересно, вызовет ли музыка Таривердиева такую же тоску у японца по Японии, какую вызывает у нас по России?Ладно, мы пойдем тосковать дальше, Ленка вроде супчик сварил из пакетика - рыба, ловиться не хочет. Пытаемся кого-то поймать на парусную нитку, кусок троса, резанную обертку от печеньки и старый ржавый крючек. Пока безрезультатно, и приходится питаться консервами, хотя рыба со всех сторон прыгает.Извините, госпожа рыба, пока писал, ввалился тунец, еле вытащили, час, наверное, только разделывали. Ленка, с ужасом смотрит на здоровенные куски мяса и ворчит, что надо бы как то рыбку поменьше ловить…За четыреста миль от Большого Барьерного Рифа…… мы подверглись нападению огромных мерзких чаек. Вернее не совсем так – четыреста миль не до Большого Барьерного Рифа (ББР), а до места, где мы наметили себе вход за него – там начинается потайной проход через ББР и Торресов пролив, называемый RIR* - Raine Island Route.А так, мы идем почти параллельно побережью Австралии, и, соответственно параллельно ББР, где и гнездятся эти мерзкие создания. Но мы-то идем в море, и почти на пределе дальности их полета, вот они и облюбовали DELT-у, как площадку для ночевки. Присмотрела нас пара здоровенных созданий еще днем. Ближе к вечеру их собралось до дюжины, и с закатом они стали пикировать на нас, явно пытаясь выгнать двух тупых лысых двуногих нелетающих птиц с приглянувшегося им островка-яхты.Сначала я решил, что их привлекает балык из тунца, заботливо развешенный мной на корме. Убрал. Ничего не изменилось – балык их не интересовал, они явно предлагали нам убираться вон – не помогали ни крики, ни стучание ковшиком по рубке, ни отчаянное трясение мачты. Если удавалось согнать одну, две опускались на другие места.Штырь ветроуказателя на верхушке мачты, краспицы, спасательный плотик, леера, ну, и, конечно, особо удобные насесты – радар, солнечные панели и кормовая дуга – все было плотно оккупировано, и варианты как-то договориться не рассматривались. Бой был заведомо проигран, оставалось забаррикадироваться в рубке.Если вы думаете, что я стебусь, и что это были милые беленькие пташки, которых мы умильно называем чайками и всячески романтически воспеваем, то вы глубоко заблуждаетесь. Это были огромные зловонные создания грязно-серого цвета, с размахом крылье, таким же, как у меня размах рук. Когда я начинал махать на них руками и кричать, они, в ответ, размахивали на меня крыльями и злобно шипели. И я на полном серьезе пугался и прятался обратно в люк.Отсиживаться в каюте, оставив все наружнее пространство яхты за врагом, было унизительно, и, ко всему прочему, наступило время вечерней трубки, организм требовал дозу никотина. Проорав что-то воинственное, скорее для поднятия бодрости духа, чем рассчитывая отогнать тварей, я выбрался на палубу.Сидящая на правом леере пташка расправила метровые крылья и злобно зашипела. Но не нападала. Может, удастся покурить? Не отрывая взгляд от птички, присел на банку, вслепую забил трубочку, прикурил, и даже немного расслабился – успокоительно приговаривая, стал пытаться наладить контакт. Может, они не такие злые? Текли минуты, лодка, чуть покачиваясь скользила по лунной дорожке, я затягивался крепким дымом, моя собеседница, сложив крылья, таращила на меня круглые черные глаза, переминаясь с ноги на ногу – все было мирно, и я успокоился – зря.Другая тварь, покуда ее подруга отвлекала, прокралась у меня за спиной по левому лееру, и, выждав момент умиротврения, истошно заорала в самое ухо. Подскочив, как ужаленный, я ткнул в разинутый клюв тем, что было под рукой – мунштуком трубки. Завязалась скоротечная дуэль – я тыкал в нее трубкой, она пыталась меня клюнуть. Ее клюв был длиннее трубки, и реакция лучше – после четвертого выпада она схватила мою любимую трубку, и стала со всей силы тянуть ее на себя.Отступая к корме, второй рукой я нащупал кранец – здоровенную резиновую грушу для защиты борта при швартовке, которую мы используем в качестве подушки, валяясь днем на палубе – идеальное оружие. С каким удовольствием я ее огрел! Ее тупая бошка попала точно под удар, трубка была спасена!Пока я праздновал победу, создание мотало головой, разевало клюв, а потом ее стошнило. Тугой струей, и точно на меня. Как в одной птице может быть столько всего, что бы с головы до ног заблевать взрослого человека? На мой крик отчаянья, из люка аккуратно высунулась Ленка, и, глядя, как я с омерзением стряхиваю с себя полупереваренные рыбьи скелеты, высказалась в том смысле, чтобы я в следующий раз курил в форточку, не высовываясь. И надев на голову ковшик.Ненавижу чаек".Подгототовила Юлия СМИРНОВА.

Остров Жаренного Бекона

"Ну, дошли. Уф. После гневного поста про отсутствие, вернее недостаточную силу, ветра, вдуло так, что только держись. В последние сутки, особенно, как водится ночью, при подходе, прям свистело. Под тридцатник. А нам же быстро нельзя! А то в темноте подойдем, придется исполнять всякие сложные маневры, типа положения судна в дрейф.

Короче, вчера после обеда убрал паруса вообще. Почти ничего не изменилось – скорость около четырех узлов. Как так? Под всеми парусами – пять-шесть, а под голом мачтой - четыре? Не пойму. Может, течение какое попутное? Загадка. И чем я тормозить буду, какой ногой о какие берега? По итогам, пришли минута в минуту – когда пропищала сообщенька подхода к точке, аккурат краешек солнышка высунулся.

Неладное с необитаемостью островка заметил еще при подходе – примерно в том месте, где должен был находится остров, горел одинокий якорный огонек какого-то суденышка. Потом светало, огонек пропал, а когда краешек солнышка высунулся, то, что я сумраке принял за гостеприимные пальмы, оказалось маленьким пароходиком «Рейчел».

Чтобы понять, где же остров, пришлось ждать, пока рассветет окончательно. Помогло несильно, потому что остров был гол, как коленка, и высовывался над водой метра на два, да и то в пик отлива.

После бессонной ночи утро всегда хмуро. Так было и на этот раз. Поболтали с «Рейчелом», кофейку попили, и заснули оба, как убитые. Ну, вернее, это я заснул. Проснулся, а Ленка уже супу наготовила, вставай, говорит, дорогой, а то я что-то не пойму, какого черта мы тут делаем.

Ну да, странноватое место – рифы защищают только от волн, а ветрина свистит, как в открытом Океане. Неуютно. Один из немногих случаев, когда сильно не хватало спрей-худа – такого козырька, как ветровое стекло у автомобиля. Зато тент был не нужен, даже мешал погреться на солнышке. А если тент отвязать сзади, и перекувырнуть вперед? Гениально. Тент-перевертыш превратился в спрей-худ. Браво! Сразу исчез ветер, стало припекать солнышко, жизнь налаживалась.

Ушица из вчерашнего тунца, рюмочка и трубочка почти довершили дело превращения Негостеприимного Острова в Очень даже ничегошное Местечко. Потом мы искупались, вымылись, переоделись в чистое и несоленое, и стали совсем похожи на людей. Завтра надуем тузик и сплаваем на берег.

Посиделки на Меллиш-риф

Что делать четырем людям, застигнутым непогодой на одиноком рифе посередине Кораллового моря, на западе Тихого Океана? Непогоду обещали долгую, неделю, не меньше, и надо было как то организовывать досуг, иначе свихнешься.

Великую науку, называемую «ожидание погоды у моря» мы перенимаем у австралийской пары - Йена и Пэм. Обоим за шестьдесят, оба немного подвысохшие, но крепкие и жилистые. В то ли 1965-м, ли в 1975-м году (тут наши показания расходятся, по разному поняли), они построили рыболовецкий баркас, размером, как у Верещагина, но железный и двухэтажный. Много лет ловили на нем рыбу на продажу, и, пару лет назад, решили, что работать хватит – баркас теперь их дом. Они на нем живут и путешествуют по окрестностям Австралии.

Корабль огромный. В трюме – машина, на первом этаже – огромная кухня и зал с проектором, на втором – рубка и спальня, плюс огромные поляны палуб, балконы, переходы, трапы... Это при том, что живут они только в одной половине парохода – вторую занимает пустая ныне морозилка для рыбы – мы предложили им сделать в ней бассейн. Они согласились. Жрет эта махина два литра соляры на милю. И как они столько рыбы наловили, что на старости лет можно на прогулку за тыщи миль смотаться под мотором? Ладно бы под парусом..

Вот с кем нам предстояло общаться до тех пор, пока боги ветра не перестанут обижаться на мой пост про то, что они слабенько дуют. Хватит, хватит, я уже все понял, был не прав, погорячился, Боги Ветра, пожалуйста, чуточку потише. И так уже любимую кепочку сдуло.

Это мы на второй день решили на остров съездить. Ну ладно я, но Ленка-то как согласилась, не пойму? На яхте ходить страшно, пароход двухэтажный от ветра спрятался, а они на резиновом пузыре с еле живой тарахтелкой и одним веслом (пузырем Андрей называет тузик, или динги, - маленькую резиновую лодочку, на которой с яхты высаживаются на берег. - Ю. С.) решили на остров высадиться…

Переправится-то на «Рейчел» - проблема страшная – ветер такой, что промахнешься мимо, и унесет в открытый Океан, к шуту. Туда – еще ничего, они дальше по ветру стоят, и заваливаемся мы к австралийцам обычно еще посветлу, а вот обратно – реально кошмар.

Ночь, луны нет, от DELT-ы один огонек вдали светится, против ветра и волны, еще пик прилива часов на одиннадцать приходится, волна через риф перехлестывает, ужас. В первый день мы на их катере переправлялись, так Йен, возвращаясь, намотал швартов на винт и потом, пытаясь завестись, попалил стартер. А 90-сильный двигатель рукам не заведешь, так что остается только наш пузырь.

Йен мне всякие мальчиковые истории рассказывает, про то, как они однажды на рифы вылетели, например. Девочки на беговой дорожке занимаются, рецепты обсуждают, пивко производства миссис Пэм со свежеиспеченным хлебом из пекарни мистера Йена пробуют, красота!

Они вообще очень ответственно подходят к нашим визитам, особенно после того, как выяснилось, что мы почти единственные русские в Океане, и что нас читают уже тысячи людей по всему миру. И что образ австралийца, в глазах русскоговорящей части Человечества, зависит исключительно от них, от – Пем и Йена.

День тоски по Родине. Где-то между Новой Каледонией и Торресовым проливом

Кто хочет точнее знать, где мы находимся, спросите у Надежды Ивановны, моей мамы - она вечерами позванивает нам, извиняющимся голосом говорит, что ветер и дальше будет стихать до полного штиля, и тщательно записывает наши координаты.

У нас сегодня день тоски. Некоторые вещи надо иногда делать, причем, если их не делать интенсивно, то они имеют тенденцию растягиваться и поглощать вас целиком. Надо иногда интенсивно лениться. Надо иногда интенсивно любить. Или тосковать. Быстренько, оттосковал денек, и как новенький.

Поводом стало то, что мы плотно приступили к подборке музыки для диска «Russia». Мы решили дарить встречным яхтсменам в качестве сувенира диск с русской музыкой. Так вот, когда суета первых дней в автономке стихла, мы приступили к отбору.

... Первым попался диск с Таривердиевым, и нас накрыло медным тазом глухой тоски - чарующие и рвущие душу звуки, к которым сознание автоматически подставляло слова про грибные дожди, наклоненные до земли вишни и память, укрытую большими снегами, летели над Тихим Океаном, куда-то в сторону Папуа Новой Гвинеи - ветер был как раз в ту сторону. Пробирало аж до слез.

Обгонявший нас японский танкер «ISCHZUCHI» немного убавил оборотов и притормозил, по тому как ничего прекраснее в жизни не слышал. «Исчезучий» исчез за горизонтом, вся японская команда стояла на корме и утирала глаза, тоскуя по Японии. А вот действительно, интересно, вызовет ли музыка Таривердиева такую же тоску у японца по Японии, какую вызывает у нас по России?

Ладно, мы пойдем тосковать дальше, Ленка вроде супчик сварил из пакетика - рыба, ловиться не хочет. Пытаемся кого-то поймать на парусную нитку, кусок троса, резанную обертку от печеньки и старый ржавый крючек. Пока безрезультатно, и приходится питаться консервами, хотя рыба со всех сторон прыгает.

Извините, госпожа рыба, пока писал, ввалился тунец, еле вытащили, час, наверное, только разделывали. Ленка, с ужасом смотрит на здоровенные куски мяса и ворчит, что надо бы как то рыбку поменьше ловить…

За четыреста миль от Большого Барьерного Рифа…

… мы подверглись нападению огромных мерзких чаек. Вернее не совсем так – четыреста миль не до Большого Барьерного Рифа (ББР), а до места, где мы наметили себе вход за него – там начинается потайной проход через ББР и Торресов пролив, называемый RIR* - Raine Island Route.

А так, мы идем почти параллельно побережью Австралии, и, соответственно параллельно ББР, где и гнездятся эти мерзкие создания. Но мы-то идем в море, и почти на пределе дальности их полета, вот они и облюбовали DELT-у, как площадку для ночевки. Присмотрела нас пара здоровенных созданий еще днем. Ближе к вечеру их собралось до дюжины, и с закатом они стали пикировать на нас, явно пытаясь выгнать двух тупых лысых двуногих нелетающих птиц с приглянувшегося им островка-яхты.

Сначала я решил, что их привлекает балык из тунца, заботливо развешенный мной на корме. Убрал. Ничего не изменилось – балык их не интересовал, они явно предлагали нам убираться вон – не помогали ни крики, ни стучание ковшиком по рубке, ни отчаянное трясение мачты. Если удавалось согнать одну, две опускались на другие места.

Штырь ветроуказателя на верхушке мачты, краспицы, спасательный плотик, леера, ну, и, конечно, особо удобные насесты – радар, солнечные панели и кормовая дуга – все было плотно оккупировано, и варианты как-то договориться не рассматривались. Бой был заведомо проигран, оставалось забаррикадироваться в рубке.

Если вы думаете, что я стебусь, и что это были милые беленькие пташки, которых мы умильно называем чайками и всячески романтически воспеваем, то вы глубоко заблуждаетесь. Это были огромные зловонные создания грязно-серого цвета, с размахом крылье, таким же, как у меня размах рук. Когда я начинал махать на них руками и кричать, они, в ответ, размахивали на меня крыльями и злобно шипели. И я на полном серьезе пугался и прятался обратно в люк.

Отсиживаться в каюте, оставив все наружнее пространство яхты за врагом, было унизительно, и, ко всему прочему, наступило время вечерней трубки, организм требовал дозу никотина. Проорав что-то воинственное, скорее для поднятия бодрости духа, чем рассчитывая отогнать тварей, я выбрался на палубу.

Сидящая на правом леере пташка расправила метровые крылья и злобно зашипела. Но не нападала. Может, удастся покурить? Не отрывая взгляд от птички, присел на банку, вслепую забил трубочку, прикурил, и даже немного расслабился – успокоительно приговаривая, стал пытаться наладить контакт. Может, они не такие злые? Текли минуты, лодка, чуть покачиваясь скользила по лунной дорожке, я затягивался крепким дымом, моя собеседница, сложив крылья, таращила на меня круглые черные глаза, переминаясь с ноги на ногу – все было мирно, и я успокоился – зря.

Другая тварь, покуда ее подруга отвлекала, прокралась у меня за спиной по левому лееру, и, выждав момент умиротврения, истошно заорала в самое ухо. Подскочив, как ужаленный, я ткнул в разинутый клюв тем, что было под рукой – мунштуком трубки. Завязалась скоротечная дуэль – я тыкал в нее трубкой, она пыталась меня клюнуть. Ее клюв был длиннее трубки, и реакция лучше – после четвертого выпада она схватила мою любимую трубку, и стала со всей силы тянуть ее на себя.

Отступая к корме, второй рукой я нащупал кранец – здоровенную резиновую грушу для защиты борта при швартовке, которую мы используем в качестве подушки, валяясь днем на палубе – идеальное оружие. С каким удовольствием я ее огрел! Ее тупая бошка попала точно под удар, трубка была спасена!

Пока я праздновал победу, создание мотало головой, разевало клюв, а потом ее стошнило. Тугой струей, и точно на меня. Как в одной птице может быть столько всего, что бы с головы до ног заблевать взрослого человека? На мой крик отчаянья, из люка аккуратно высунулась Ленка, и, глядя, как я с омерзением стряхиваю с себя полупереваренные рыбьи скелеты, высказалась в том смысле, чтобы я в следующий раз курил в форточку, не высовываясь. И надев на голову ковшик.

Ненавижу чаек".

Подгототовила Юлия СМИРНОВА.

Продолжение следует. Еще подробности, размышления и фото - в блоге яхты "Дельта".